(Не)идеальная фенечка

Когда в детском журнале, который отец приносит после воскресного похода в магазин, Майлз находит статью о плетении фенечек, он сразу загорается идеей. Придумывает дизайн, подыскивает нужную схему. Должен получиться тонкий браслет с аккуратным геометрическим узором из разных оттенков красного. У Майлза получается скорее шнурок. Максимум канатик. Но уж точно не тонкая фенечка. — Ничего страшного, Майлз, — нежным голосом утешает отец, мягко потрепывая по голове. — Первый блин — всегда комом. Нужно просто немного потренироваться, и ты научишься. Майлз вздыхает, дует губы и пробует снова. Плетет новый браслет весь оставшийся вечер, а потом еще один на переменах в школе. Они все получаются какие-то неказистые: то края кривые, то узор неровный; то слишком сильно затянуто, то слишком слабо. Майлз, недолго по-детски проклиная весь мир, все равно начинает заново. Вторник, в школе длинный перерыв. Во время него Майлз обычно сидит с друзьями под деревом, и они обсуждают Сигнального самурая или какой-нибудь прошедший урок. Но сегодня рядом только Феникс — Ларри заболел. Феникс со свойственным себе любопытством разглядывает фенечку, которую старательно (и сбиваясь) плетет Майлз. Под пристальным взглядом получается еще хуже. — Ого… сколько ты уже сделал! — Феникс переводит восхищенный взгляд на несколько фенечек справа от Майлза, потом с любопытством берет одну — самую первую, уродливее всех, — и бережно рассматривает. Майлз недовольно выпрямляется и смотрит на Феникса в упор. Тот, конечно, раздражения не замечает. Слишком увлечен изучением узора. — А зачем тебе так много? Майлз смакует слова на языке и отвечает с неохотой: — …хочу научиться. Папа сказал, что нужно потренироваться, чтобы получалось хорошо, — еще несколько петелек, неуклюжий узелок, и он вытягивает руки с еще одним законченным браслетом. Они тут же обесиленно рухают вниз. — Да ну его… я уже столько раз пытался. Все равно не получается. Они все некрасивые. Здесь цвета не сочетаются, а здесь узор кривой. Про эту вообще молчу… Майлз уныло вздыхает и устало ложится щекой на коленки. Феникс короткую секунду разглядывает фенечку в руках Майлза, потом само лицо Майлза — и вдруг широко-широко улыбается, как умеет только сам. Тень кроны дерева путается у Феникса в волосах, делая их почти угольными, а разноцветные глаза все равно горят ярко-ярко, как под солнцем. Их свечение очень успокаивает. — Хочешь, я помогу разобраться? Я немножко умею, — мягко предлагает Феникс, тоже падая щекой на свои колени. Яркие глаза оказываются напротив. — Две головы лучше, чем одна. И четыре руки вместо двух тоже лучше. Первым делом Майлз хочет ответить скептическим отказом, во-первых потому что не нуждается в помощи и может сделать все сам. А во-вторых потому что сомневается, что энергичному и неугомонному Фениксу, которому сложно даже усидеть ровно за партой, хватит усидчивости на аккуратную фенечку. Но уже через мгновение Майлз смиренно выдыхает. Он слишком отчаялся, чтобы отказываться. — Хорошо! — Феникс с готовностью кивает. — У тебя есть еще нитки? Ага. Да, дай, пожалуйста. Вот, смотри: тебе самое главное затягивать нитки с одинаковой силой. Вроде… ну, как-то так. Видишь? Майлз, стараясь запомнить каждое движение, завороженно наблюдает, как ловкие пальцы Феникса подчиняют непослушные мулине собственным приказам — легко и идеально ровно, без торчащих ниток по краям или выступающих петелек посередине. Майлз восхищенно вздыхает: — И как у тебя так получается? — Я во втором классе научился, — с застенчивой улыбкой отвечает Феникс и ласково расправляет большим пальцем уже сплетенный кусочек фенечки. — Сначала тоже долго мучался, не мог даже схему плетения запомнить. А потом приноровился. И руки вроде как привыкли. Ну и… — Феникс отдает Майлзу результат. — Как-то так. Продолжишь? Майлз удивленно смотрит на незаконченную фенечку, потом на Феникса — с укором и сомнением. — Она красивая, — говорит Майлз, — а я ее испорчу. Лучше ты уже сам доплети. Мягкость и доброту в глазах Феникса можно черпать ложками, когда он нежно качает головой и улыбается еще шире. Его розовые щеки усеяны звездами веснушек, а в уголках губ две дружелюбные ямочки. — Не испортишь. Если ты доплетешь, то получится, что мы сделали ее вместе. Значит она особенная, — Феникс довольно щурится и кивает на руки Майлза, в которой фенечка лежит как настоящее сокровище. Майлз чувствует, как почему-то начинают гореть щеки. — Да и ты ведь сам сказал, что если не будешь пробовать, то ничего и не получится. А я если что рядом. Подскажу. Майлз сжимает губы в тонкую линию, и сам себе напоминает кипящий чайник. Сердце заходится в быстром-быстром стуке, а щеки все горят и горят, хотя на улице всего-то весна. У Феникса ямочки в уголках губ становятся чуть-чуть глубже, когда он улыбается шире. Ну разве может Майлз отказать? У него заплетаются пальцы, пока он сосредоточено пытается следовать совету Феникса и следить за силой натяжения ниток. Ну а Феникс, конечно же, заботливо распутывает мулине, которыми обвиваются пальцы Майлза; подсказывает направление плетения, когда детали ускальзают из памяти; а потом показывает, как проще и быстрее завязать уже готовую фенечку, чтобы точно не расплелась. Она получается совсем дурацкой — идеально ровная в начале и заметно кривеющая ближе к концу. Но Майлзу так нравится, что он готов носить ее всю жизнь. В школе, дома, во время сна и завтрака. Всегда. Они же сплели ее с Фениксом. Вместе. — Завяжешь мне? — робко просит Майлз. Феникс опять широко-широко улыбается, кивает, и уже через мгновение его пальцы, задевая нежным теплом кожу, возятся с узелком на бледном запястье Майлза. Тот, краснея, думает, что больше никогда эту фенечку не развяжет. В конце концов, оказывается, есть что-то намного приятнее и важнее какой-то там идеальности. Приятные воспоминания. Ведь они, пожалуй, каждый изъян делают краше.