Throughout his life the same He's battled constantly This fight he cannot win.
В пустой темной квартире слышна лишь музыка из наушников. — Ладно, попытка номер два, — сказал Минхо, выходя из дома. Снова в сырость и слякоть. Грустно. Пусто. Потеряно. Страшно за прошлые ошибки, страшно за еще несовершенные. Вокруг не прекрасный мир со всеми возможностями, а ебаная тьма, которая цепями ухватывает твои ноги и не дает сдвинуться ни на шаг. Скоро цепь свяжет горло. Старайся дышать. Он снова заходит в магазин, снова проходит мимо стеллажей и снова тревожно оглядывается по сторонам. Привычка. Минхо берет заветные шесть пачек лапши и расплачивается. Ну наконец-то можно придти домой и расслабиться под одеялом, отметая тухлый окружающий мир в сторону. Вот только он смотрит в сторону выхода из супермаркета и видит того самого парня с темными волосами. Кажется, в этой жизни он никогда не расслабится. — Ты в порядке? — спросил у него Минхо, сам того не желая. Он не уверен, что это кончится чем-то хорошим, но Ли не настолько старый сухарь, чтобы не предлагать помощи. Или сухарь, но зародившееся внутри беспокойство которого не дало ему пройти мимо. — Я? — темноволосый поднял голову, светя своим опухшим лицом с красными глазами. Минхо аккуратно кивнул. — Кажется, нет, — он шмыгнул носом. Минхо в этот момент смог повнимательнее рассмотреть своего собеседника. Заплаканные глаза выглядели настолько печально, что Ли смог узнать в них себя. На душе снова гаденько. Еще заприметил небольшую родинку на щеке, но значения придавать не стал. — Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Минхо, заталкивая пачки с лапшой в растянутые карманы. Он взглянул через стекло в двери. Дождь до сих пор не прекращался. — Дать тебе зонт? — Нет-нет, спасибо. Как же вы потом дойдете до дома в такой ливень… — Я живу недалеко, — Минхо передал тому зонт, — бери. — Спасибо. А не подскажите, где здесь ближайшая гостиница? — неожиданный вопрос. Собеседник неловко поправлял спавшие на глаза волосы и теребил в руках зонтик. Переживал. — Гостиница? Ближайшая в часе езды отсюда. Но маршрутки сегодня больше не ездят, из-за непогоды они заканчивают пораньше, — объясняет ему Минхо, — Боюсь, тяжеловато будет до туда добраться. — Блять, — застонал парень, вытирая покрасневшие глаза. — Можно переночевать у вас? Хотя бы в коридоре посидеть…Пожалуйста. Минхо в ступоре. Это что получается, от зонтика он отнекивался, а сейчас прямо в лоб просит приютить на ночь? Интересно. — Э-э… Пойдем? — неуверенно сказал Минхо. Ну, терять ему все равно нечего. Убьют, не убьют? Неважно. Вообще плевать. Пошло все к черту.***
— Я так счастлив, что встретил вас, — сказал парень, глупо смеясь и перепрыгивая через небольшие лужи, которые только встречал на пути — Вы мне жизнь спасли, правда. Минхо не придавал особого значения этому радостному лепету, только подчеркивал для себя, какой же дурной идущий рядом парень. — Не преувеличивай. И, пожалуйста, разговаривай неформально, — начал Минхо, — мне уже уши режет твое «вы». Я не думаю, что старше тебя на десять лет. — Точно, — рассмеялся собеседник, а Минхо в очередной раз задумался, какой этот парень до чертиков чудной. Буквально пять минут назад он стоял перед ним в слезах, а сейчас радостный, словно ребенок, дует щеки, — Как тебя зовут? — он глянул на Ли. — Ли Минхо. — А я Хан Джисон, — он пожал ему руку. Хотя, это и не особо было похоже на нормальное рукопожатие, скорее Джисон просто подергал вялую руку собеседника. Ли устал, ему сейчас не до всяких формальностей, — Очень приятно познакомиться! Минхо криво усмехнулся: — Джисон, скажи, что убьешь меня после полученной информации. Хан громко рассмеялся. Его смех заливистый, яркий. Хотелось в нем утонуть. С головой. Почему? — Не торопись, Минхо, — хихикнул Хан, — мне еще нужно узнать, где твой дом. Убийство с ограблением ведь круче, да? Признавайся, где ты прячешь свои драгоценности? — теперь он сменил интонацию. Тембр его голоса звучал томно и устрашающе (вовсе нет). Он вплотную подошел к Минхо и мазнул взглядом по его темным глазам. Наверное, он хотел увидеть его реакцию, эмоции. Вот только увидеть то, что закопано глубоко внутри под нечитаемой пеленой, невозможно. Но прошла секунда и Джисон уже во всю заливается смехом. Забавно. Он так резко отпрянул от Минхо, что запутался в своих ногах и чуть не упал в лужу — Ли вовремя его подхватил. — Джисон… Я не собираюсь стирать твои вещи. — Прости, — глупо улыбнулся Хан, — Но вообще, знаешь ли, тяжело устоять перед твоей красотой. — Джисон, ты… — Странный? — не дал ему закончить Хан, — Знаю, мне все это говорят. Я не обижаюсь. — Вообще-то я хотел сказать, что ты…забавный? — Джисон улыбнулся. Тудум. Нет, это не милая улыбка со слегка поднятыми уголками губ, это, блять, самая притягательная улыбка, обнажающая идеально ровные зубы. Появилось огромное желание выбить их к чертям собачьим, чтоб больше не видеть ее и не чувствовать назойливое биение сердца в грудной клетке. Он не привык. Не привык слышать его. — Сочту за комплимент, — хихикнул Джисон, — Минхо, ты хочешь умереть? Ли подавился воздухом. Блять, они не настолько близки, чтобы обсуждать подобные вещи, совсем не близки, только вот почему-то на этот бестактный вопрос хотелось ответить самой настоящей правдой. Правдой, которая каждый день сжирала Минхо, ломала его кости и в агонии сдавливала горло, втаптывая в убогий реальный мир. Но он не будет этого делать. — С чего ты взял? — замялся Ли. Прошу, переведи тему. — Ты надеялся, что я убью тебя после полученной информации! — а, вот оно что. Ну слава богу, разговор не обещает быть серьезным, — Знаешь, такими словами просто так не разбрасываются. — Да-да, как и словами про грабеж и убийство, Джисон, — подколол его Минхо, — Мне начинать беспокоиться и звонить в службу спасения? — Ли театрально начал шастать по карманам в поисках телефона. Джисон смеется. Снова. Тудум. Его смех был таким знакомым и родным, что Минхо хотелось плакать навзрыд, прижиматься к горячим рукам в эту холодную погоду и ощущать тепло касаний. Очень больно. Обжигающие горло чувства только разрастаются, легкие горят. Теперь Ли задыхается, крепко держа ледышку у сердца, которое, оказывается, стучит так же громко, как и у всех остальных. — Минхо, ты в порядке? — Джисон обеспокоено остановился, ища в чужих глаз хоть что-то, помимо кромешной тьмы. И он нашел — страх. Самый что ни на есть настоящий страх. Он дрожал. Задыхался. — Минхо, тихо, не бойся. Давай, дыши вместе со мной. Вдох-выдох. Посмотри на меня, — он аккуратно взял того за плечи, — все хорошо, видишь. Я рядом с тобой, все хорошо. Вдох-выдох. Не плачь, Минхо, — Джисон, замяв рукав толстовки, вытирал соленые слезы с щек Ли и по-детски глупо поглаживал того по волосам. Успокаивал. Это все так знакомо, что в груди снова неприятно щемит. И стучит. Тудум. Они простояли там минут пять, пока всхлипы не прекратились, а дрожь не перестала бить тело. Потом все прошло. Было по-прежнему страшно, но с Джисоном, который стоял рядом и поглаживал Минхо, чувствовалась безопасность. Даже неудивительно. — Откуда ты знаешь, что в таких ситуациях нужно делать? — спросил Минхо, в надежде опровергнуть свои догадки. Не хотелось, чтобы этот мальчик с яркой улыбкой проходил через подобное. Точно нет. Он не должен знать, что такое страдания. Никто не должен. Джисон на долю секунды заметно потускнел. Наверное, Ли задел за живое. Потом слабо улыбнулся: — Не могу сказать, что я знаю… — начал Хан, — Просто у меня раньше был друг, которого я всегда успокаивал таким образом. Я не был уверен, что в твоем случае это сработает, но нам повезло! — Да, действительно… Спасибо, — прокашлялся Ли, — Мне жаль, что тебе снова пришлось это увидеть. — Ты дурак? Не извиняйся за такое, — наехал на него Джисон, — И не забывай, ты все-таки разрешил мне остаться у себя, поэтому я ну никак не мог тебя тут бросить! — Ах, Джисон, так ты сделал это ради своей выгоды? — Минхо прищурился, словно кот и ущипнул того за бока, — Не стыдно? — чуть улыбнувшись. Джисон надул щеки и пробурчал что-то тихое себе под нос, но Ли не расслышал. Допытывать не стал. — Минхо, а часто у тебя такие приступы? — и его словно холодной водой окатило. Ли замялся. Все-таки Джисон такой прямолинейный, говорил все, что думал, даже не фильтровал — кидался словами, что оставляли глубокие порезы и дробили кости, а потом зализывал свежие раны, озаряя солнечной улыбкой, как будто ничего и не было. Минхо не против. Ему нравились эмоции Джисона. Они были настоящими. — Ой, прости-прости, — протараторил Хан, увидев немое замешательство Минхо. Теперь он мысленно зарывался головой в песок, — Я всегда говорю не подумав и получается, что лезу не в свое дело… — Все в порядке, — излюбленная фраза, которая уже давно поселилась на языке, на подкорке мозга, которую слышать уже не было сил, а произнося ощущался полный рот крови и лжи, — Я могу ответить. Джисон тихо кивнул, заинтересовано глядя на Минхо. — В последний раз это произошло, кажется, год назад? — говорить тяжело, — Я не помню точно, что стало триггером, — вспоминать тоже, — но, думаю, браслет, который мне подарил друг перед отъездом. Я нашел его, когда перебирал вещи. Уже и забыл, что сохранил его. Сейчас он лежит на моей книжной полке и мне не так больно на него смотреть. Вроде. — Минхо, — Хан бережно провел рукой по шерстяной ткани кардигана Ли, — Я рад, что ты справляешься с этим. Ты молодец, — на что Минхо лишь улыбнулся, прикрывая глаза и отдаваясь потокам холодного ветра. После Джисон продолжил: — А вообще, представляешь, я тоже своему другу дарил браслетик на прощание! — хихикнул Хан. А Минхо не смешно. Он снова думает о том, о чем не должен и пытается успокоить содрогание рук. — Конечно, глупое совпадение, но интересное. — А… А из чего он? — тихо спросил Ли. — Что? — Из чего браслет? Как он выглядел? — Плоховато помню, но там точно были красные бусины, — сказал Джисон и Минхо уже закопал себя в сырую землю, вырвав по кусочкам холодное сердце, — Я пытался сымитировать веточку шиповника, — сказал Джисон и Минхо разлетелся осколками. Ведь не бывает таких совпадений? Не может же Джисон быть его тем самым другом детства? Другом, которого Минхо любил больше всего на свете и которого так предательски забыл. Ему больно и стыдно. — Джисон, давай поторопимся, — перевел тему Минхо, — Иначе насквозь промокнем и заболеем. — Тогда бежим! Минхо не успел даже возразить и сослаться на свой совершенно неспортивный образ жизни, как Хан рванул, крепко схватив его за руку. Тудум. Касания были нежными и теплыми, они будто скользили по чужой коже, позволяя бутонам чувств прорасти внутри. Хотелось вздернуться от накативших совсем неизвестных эмоций, хотелось плакать, осознавая в этот самый момент свое ничтожное одиночество, что возвело стены вокруг Ли. Тысячи мурашек покрыли ледяную кожу Минхо, когда он почувствовал порхание проклятых бабочек в животе, которые сходили с ума, проснувшись спустя миллионы лет. Оказывается, крылатые цветки еще не завяли. — Джисон, ты ведь даже не знаешь, куда бежать, — запыхавшись заметил Минхо. Но Хану неважно. Он снова смеется, прикрыв глаза.***
— Минхо, у тебя здесь так уютно, — сказал Джисон, как только они переступили порог его дома. И это действительно было так. На диване лежали подушки в виде силуэта кошачьей мордочки, на полках стояли книги разных писателей, помеченные множеством радужных стикеров, где-то в темном углу пылилась гитара, а рядом с ней маленький мячик, вероятно, игрушка для кота. Везде чувствовалось присутствие Минхо, даже самое мимолетное — пахло кондиционером для белья с хвойным ароматом, утренней чашкой кофе и холодным одиночеством вперемешку с печалью. Только Минхо не согласен с Джисоном, у него не уютно и никогда не было. — Спасибо, — поморщился Ли и взглянул на свои штаны с каплями грязи, а потом на Джисона. У того улыбка с лица не сползала. Сразу видно, кто радостно несся по лужам, а кому даже не предоставили выбора отказаться. Он невыносимый, такой же, как и в детстве. Или еще поспешно делать выводы на этот счет? Может, это действительно лишь нелепая кавалькада случайностей? — Мне все-таки придется стирать, — прищурившись сказал Минхо, — Снимай штаны. — Э-э… — Джисон… — Ли вздохнул, когда понял, как глупо это прозвучало, — Пойдем в мою комнату, я дам тебе чистую одежду. Не переживай. Минхо любезно (скрепя сердце) одолжил Хану свою любимую футболку с рисунком кошачьих лапок и серые мягкие штаны. Хотел, чтоб ему было комфортно. — Миленько, — хихикнул Джисон, — Спасибо. — Я налью нам чай. Ты ведь будешь? — Хан закивал, — Только у меня один черный с лесными ягодами, другие я не пью. — Я ужасно хочу пить, так что это не особо важно. Пока Джисон переодевался, Минхо вовсю орудовал на кухне. Напевая одну из любимых песен, он заварил чайник, убрал со стола грязные чашки и вытащил из холодильника утренний брауни. Взглядом он прошелся по неубранной квартире, надеясь, что все на самом деле выглядит не так плохо, как это видит Минхо. Ну, вроде нормально. Ли старался не смотреть на этот чертов браслет, хоть он и лежал на видном месте. Но снова не получилось. Сегодня щемило сильнее обычного, бросая в старые детские воспоминания. Чтобы сердце не болело, ему обязательно нужно останавливаться? — Джисон! — кричит маленький мальчик, увидев родную фигуру друга у дверей дома. У того в руках потрепанная временем мягкая игрушка, небольшой пакет и желтая, аккуратно сложенная, толстовка, — Джисон, ты правда уезжаешь? — до сих пор не веря в реальность происходящего произносит Минхо и не замечает, как на глазах выступают слезы, — Не надо… — Я не могу остаться, Минхо, я еще маленький. Прости меня, — рыдая говорит мальчик, — Я уговаривал маму не уезжать, п…правда, — захлебывается в слезах, — но папа нашел новую работу, поэтому мы должны попрощаться. Минхо аккуратно взял Джисона за руку. — Это далеко? — спросил, надеясь на отрицательный ответ. — Очень далеко, Минхо. Они оба молчат, смотря друг другу в глаза. В родном лице столько тепла, детской любви и неподдельных эмоций, которые прямо сейчас, отражая солнечные блики, сверкают на ресничках. Это их последняя встреча, последний разговор по душам и последняя разделенная боль. — Минхо, я хочу подарить тебе кое-что, — сказал Джисон, отпуская руку друга, — Моя толстовка и этот браслет, забирай. — Джисон… — глотает горячие слезы, заставляет себя сказать хоть слово. Подступивший к горлу ком настолько колючий, раздирающий, что невозможно даже говорить. О красивых речах не прощание и речи быть не может. — Возьми! Браслет я делал сам, меня научила мама, — он аккуратно надел его на хрупкое запястье Минхо, на котором сверкали небольшие шрамы — напоминание о их недавней вылазке на природу. — Тебе нравится? Минхо лишь активно закивал головой, боясь встретиться с грустным взглядом Джисона. В районе груди уже проросли колючие ветки с засохшими цветками, что до алой крови царапали при каждом ударе. Невыносимо больно. — Это…тоже тебе, — Минхо передал ему маленькую книжку с красивой надписью «Маленький Принц» на обложке. — Но ведь это твоя любимая книга! — возразил Хан. — А это твоя любимая толстовка! Обмен равноценный. — Джисон, поторапливайся! — прозвучал голос из машины голос его мамы, — Минхо, здравствуй, — она помахала рукой. — Здравствуйте, — тихо сказал Ли. — Что ж, — начал Хан. Нет-нет, пожалуйста, молчи. — Мне пора идти, — заткнись. — Да…пора. — Минхо, я знаю, что мы еще встретимся. Неважно, сколько времени пройдет, я всегда буду в это верить. Не плачь! Мы не должны плакать, ну ты чего! — смеется, а у самого море слез на глазах. Минхо тяжело вздохнул, вытирая покрасневшие глаза и обессилено падая на диван. То самое воспоминание, которое он запирал на тысячи замков, подпирал стульями и заколачивал деревяшками, вновь всплыло в его жизни. Сейчас оно барахтается в океане слез и все никак не тонет. Но можно сказать точно, что все встало на свои места, пазл, кажется, собран. Имя Джисона так идеально вписалось в проигранную сцену из прошлого, что теперь находится с ним в одной квартире стало еще тяжелее. Хоть бы не откинуться. Вот только вселенная до конца решила добить Минхо, когда он увидел Хана, выходящего из комнаты. Его шмотки на Джисоне смотрелись до невозможности идеально и правильно. Не откинуться будет тяжеловатой задачкой. — Мне идет, скажи, — улыбнулся он, покрутившись вокруг себя. Тудум. — Очень, — задумчиво произнес Минхо, глядя тому прямо в глаза. Теперь он не может смотреть на Джисона как не незнакомца. Точно нет. Интересно, узнает ли его сам Джисон? В тишине они сели за стол. Некогда горячий чай уже остыл, но продолжал оставаться таким же вкусным и ароматным. Из открытой форточки в квартиру поступал холод, который, на удивление, не был морозным до скрежета зубов и раздробленных косточек. Наверное, это из-за Джисона. Когда он рядом, всегда тепло. Все, к чему он прикасается, тает, оставляя мокрые звездные дорожки, которые после отражаются в его светящихся глазах. Ли ненавидит себя за эти мысли, проклинает и забивает их в дальний угол с висячей рядом табличкой «мусор». Там сыро и мокро, все пропахло страхом одиночества и собственной никчемностью. Разве не прекрасное место для убивающих мыслей? — Угощайся, вот чай, брауни, — гостеприимству Минхо можно позавидовать. Отдавать последний кусок любимого лакомства — выше любого проявления заботы. — Спасибо! Очень-очень вкусно, — сказал Джисон уже с набитым ртом, попробовав кусочек угощения. Боже, его щеки. Ли клянется, что расшибет себе голову и вырвет глаза, если сейчас же не отведет взгляд. Это точно он — точно тот Джисон из детства, построенного на пластырях с цветочками, незаживающих ранах и шипах лесных кустов. Это точно его Джисон. — Я рад, что тебе нравится, — улыбнулся Ли. Это всего лишь некоторое время, проведенное с Джисоном, который, наверное, по-прежнему его не узнает, а он уже почувствовал все, что было спрятано последние десять лет. — Знал бы ты, как я рад! Мне вообще редко удается так вкусно поесть, так что сегодняшний день — священный. — Джисон, я могу узнать, что ты забыл в этой глуши? — Я бы тоже хотел знать, — посмеявшись сказал Хан, — На самом деле я просто перепутал автобусы, — Минхо аж закашлял. Такого ответа он точно не ожидал. — Серьезно? — переспросил. Джисон лишь молча закивал, увлеченный трапезой. — Боже… А плакал почему? — Так мне страшно стало! Ты представь, оказаться ночью в совершенно незнакомом месте, где никого и ничего не знаешь. Вот я и испугался, — Минхо понимающе кивнул. — Без тебя я бы вообще там умер. — Не преувеличивай. — Минхо, ты играешь на гитаре? — спросил Хан, отпивая большой глоток чая, — Боже, как же вкусно! — Ли тихо хихикнул. — Очень редко. Последний раз я играл год назад на каком-то мероприятии университете. Это было, мягко говоря, не очень… — прокашлялся Минхо. — Сыграешь мне? — стрельнув заинтересованным взглядом, спросил Джисон. — Ни за что, — простонал Минхо, зарываясь руками в волосы, — Не уговаривай меня. — Минхо, ну пожалуйста, — Хан надул щеки. — Джисон, нет, ты не посмеешь… Теперь Хан смотрит самым жалостливым взглядом, каким только может. Хорошо, покажите человека, который перед этим устоит. — Ладно. Минхо, взяв гитару, стряхнул с нее пыль и принялся настраивать игру струн. Раздался неприятный расстроенный звук. Как же давно он не держал гитару в руках. Уже и подзабыл, что и где повертеть для нормального звучания, не режущего слух. В комнате повисла тишина с нарастающим ожиданием, а Джисон, им поглощенный, заворожено смотрел в глаза Минхо, в которых ранее черти выкапывали могилки под лунным светом. Сейчас же это был не тот взгляд — сейчас эти черти плачут в тепле под одним одеялом. Первые аккорды были подобраны слегка неудачно и уловить нотки до боли знакомой песни у Джисона не получилось. Но потом Минхо запел. И Хан провалился в беспросветную бездну ностальгии, пытаясь хвататься за проблески настоящего. Однако, все безуспешно.The lost were playing in the yard.
Джисон завороженно смотрит на Минхо, на его подрагивающие ресницы, на губы, что расходятся в мимолетной улыбке и дрожат в мелодии.Giving goosebumps to all the Sunday summer trees.
С каждым новым звуком Джисон понимал все больше и больше. Это Минхо.Our hands were tangled in the weeds.
Его Минхо.Moving so softly nobody can see.
Его Минхо с пронзительным кошачьим взглядом, с бредовыми идеями в голове, воплощение которых всегда заканчивалось очередными ссадинами и с новыми пластырями, купленными на ближайшем рынке.Against your morning skin.
Его Минхо с котиками на всех футболках, с самодельной рогаткой и кучей сказок в руках, тайком украденных из отцовской библиотеки.Well, it’s shy like two young lovers walking by.
Его Минхо с кучей детских травм, со слезами очередных неудач и теплыми объятиями перед сном.There’s a soft, strange kind of odd…
Грудную клетку до невозможности щемит, разрывает холодными когтями и Хан не может сдержаться: — Хён, все…Х-хватит, пожалуйста, — он отворачивается от Минхо, прижимая дрожащие коленки к телу. Ли поставил гитару и мягко положил руку на плечо Хана. Он вспомнил. Он назвал его хёном. — Джисон, почему ты плачешь? — Минхо не торопиться. Аккуратно ищет пути подступления к Хану, — Это ведь всего лишь песня, — неправда. Это не всего лишь песня, это дорогая их сердцу память о прошлом, нагло убежавшем из под носа. — Не издевайся, хён, — шмыгает носом, поворачиваясь к Ли. В глазах у того звездочки слез, млечные пути надежд и несбывшихся ожиданий, — Ты же знаешь, что это за песня, так ведь? — с надеждой. — Минхо, это правда ты? Мой Минхо? Он схватил Ли за руку, сжимая крепко до хруста костяшек и раздирания кожи. Минхо больно, но он молчит. Ожидает. Крепко сжимает в ответ, боясь отпустить и снова потерять на десятки лет. Кажется, если рядом не будет чужого тепла, чужих касаний и слезливого взгляда, вызывающего табуны мурашек, то Минхо завянет, иссохнет. Вот так просто, как все его колючие цветы в горшках. — Это я, Хан-и, твой Минхо, — они поменялись местами. Теперь очередь Ли успокаивать бешеное сердце Джисона. На свое Минхо забил — оно уже давно взорвалось от волнующих чувств и разлилось по стенкам организма. Ледяной рукой он мягко касается щеки Хана, той, что с маленькой родинкой, которая будто алый цветок, проросший в сером асфальте. Джисон тянется к нему, ластится. Копает себе могилу в холодном лесу и неистово кричит, будто совсем не своим голосом, отчаянно задыхаясь в прикосновениях Минхо и раздирая до кровавых костяшек руки. Он тянется к нему и снова тонет, парализованный чужой нежностью и звёздочками в глазах. Захлебывается в слезах и ни о чем не жалеет, ведь Минхо рядом — нежно переплетает их пальцы. Ли медленно поглаживает чужую щеку, чувствуя под пальцами жар и мягкую кожу. Он не торопится, дает себе забыться в моменте, пробуждающем тысячи эмоций. Легкие касания и пробегающие по пальцам заряды тока напоминают, что все происходящее не иллюзия вовсе, что Джисон рядом рыдает в три ручья, растворяясь в тактильном контакте. Минхо рад, что это не глюки, он не спятил. Неосознанно Ли пододвигается ближе, наблюдая за растерянным взглядом напротив, смотрящим прямо в глубину души. Как бы Джисон не пытался его отвести, ничего не получалось — он был заворожен бесконечной темнотой его глаз. Они словно ночное небо, что заволокло грозовыми тучами. Теперь их лбы соприкасаются. Губы опаляет тяжелое горячее дыхание, из-за чего сердце заходится до дрожи во всем теле, сотый раз за день тревожа бешеных бабочек в животе. Самовнушение срабатывает отлично и оба чувствуют, как те бьются о стенки. В ушах звенит, когда Минхо поддается вперед и сокращает расстояние между ними настолько, что трепетно касается чужих губ — холодных словно дождливая погода и пухлых, словно зефир. Тело в этот момент, кажется, и вовсе отнялось, размякло от новых ощущений, дурманящих голову. Минхо не ожидал большего, но Джисон уверенно углубил поцелуй, переплетая вместе горящие языки. Было настолько волнительно, когда Хан ответил, что хотелось исчезнуть. Было настолько желанно, когда Хан медленно прикусывал чужие губы, полностью теряясь в моменте, что хотелось выть. Было настолько хорошо, когда Хан коснулся руки Минхо, лежащей на его щеке, что хотелось плакать. Чувственно, нежно, сладко — так можно было описать их поцелуй. Это не бессмысленный «обмен слюной» с парнем из клуба, а заветное воплощение чувств через сладостные касания мягких губ. Они остановились, неловко смотря друг на друга. Пытались унять волнующее биение сердца, что обоих сковало цепью стеснения. Джисон выглядел еще прекраснее с пунцовыми щеками и красными губами — невозможно отвести взгляд. Такого Хана хотелось застрелить. Или застрелиться самому. Настоящий момент был слишком нереален для Минхо. Слишком хорош. — Хён, — Джисон первый прервал молчание, не скрывая дрожь в голосе, — Зачем ты…это сделал? — Я скучал, Хан-и. — Но ведь друзья так не скучают, — тихо сказал Джисон. Ковырял заусеницы, боясь встретиться со взглядом Ли. — Ты прав, — согласился с ним Минхо, — Кажется, я скучал по-другому. — Ты поцеловал меня. — Я бы извинился за это, Хан-и, но ты поцеловал в ответ. — Я уже говорил, перед тобой невозможно устоять. У Джисона мир под ногами трещит все сильнее и сильнее, а Минхо держит его и не дает упасть в пучину неизвестности. Они здесь и сейчас. Вместе. Рядом. Никто никуда не упадет — будут держаться изо всех. Хоть раздерут ладошки в кровь — все равно не упадут. — А ты скучал по мне? — спросил Минхо, очерчивая выступившие вены на руках Джисона. — Так сильно, хён, ты не представляешь. Но мне так жаль, что я не вспомнил тебя сразу, — грустно произнес Хан. — Это нормально, Джисон, все-таки десять лет прошло. Не вини себя за это, — говорил Минхо, а сам каждый раз ненавидел себя за забытое имя друга, — Я рад, что песня помогла тебе вспомнить. — Ты до ужаса красиво пел. — Правда? Спасибо, — улыбнулся Минхо. Рядом с Джисоном так легко. Смотря на него губы сами растягиваются в нежной улыбке. — Хан-и, могу задать вопрос? — Конечно. — Почему шиповник? — Джисон удивленно поморгал пару раз, — Браслет, — Минхо взглядом указал на книжную полку, где он лежал, — Почему в виде шиповника? Джисон тихо хихикнул. — Хотел, чтобы его острые колючки отгоняли от тебя все проблемы. Хён, ты так часто плакал, я должен был сделать хоть что-то, — Минхо слышит и понимает, насколько драгоценный этот человек. — Невероятно. Мне нравится, как ты меня называешь, — мечтательно улыбнулся Минхо, чуть прищурившись. Точно в его кошачьем стиле. — Не смущай меня! — возмутился Джисон, пряча пунцовые щеки. — Хан-и, посмотри на меня, — Хан послушно выполнил просьбу, встречаясь со взглядом Минхо, тот был снова нечитаем. Как он так быстро умудряется утихомирить свои чувства? — Хорошо. Могу я поцеловать тебя еще раз? — нет, он их не утихомирил. — Я же просил не смущать меня! — вздохнул Джисон, зарываясь руками в запутанные волосы. Минхо лишь выжидающе смотрел — любовался родным лицом, — Можешь, только не пялься так. Они растворялись в чувственных поцелуях, коротких вздохах и нежных взглядах. Друг друга обжигали теплотой, наслаждаясь этой случайной, но такой долгожданной встречей. Оба чувствовали нечто большее, чем просто дружескую связь, но об этом они подумают позже — перед сном, за чашкой чая или вообще завтра. Неважно. Главное, что они вместе. Рядом. Наслаждаются присутствием друг друга. Мир Минхо окрасился в яркий насыщенный цвет, в цвет Джисона — в цвет его волос, глаз, губ, эмоций. Теперь громко стучащее сердце не болело, не хотелось разодрать его в клочья и вспороть собственными руками. Колючий сорняк, что сковал его ранее, покрылся бутонами нежности и приятно щекотал в такт каждому удару. Тысячи новых чувств разделяли Минхо от пропасти ничтожного одиночества и громкой тишины, до крови давящей на уши. Упасть туда снова будет означать лишь смерть. Но теперь рядом с Минхо Джисон и он понял — чтобы сердце не болело, ему вовсе необязательно останавливаться.