Голубки

— Нет, это просто невозможно! Что я делаю среди этих... этих... ненормальных! Да-да, вы именно ненормальные, и не нужно на меня так смотреть! Сами понимаете, о чем я, и не делайте такие лица! — разражалась гневной тирадой Донна, взад-вперед расхаживая по Тардис, бурно жестикулируя и время от времени бросая уничтожающие взгляды в сторону Доктора и Роуз. Те сжались на диванчике, глядя на нее с видом провинившихся школьников. Роуз вцепилась в руку Доктора, словно это могло бы помочь ей спастись от праведного гнева Донны, а повелитель времени подозрительно притих и замер, словно боясь лишний раз пошевелиться. Мисс Тайлер сильнее натянула на себя пиджак Доктора — первую одежду, которую увидела в тот момент, когда появилась Донна, прервав увлекательное занятие влюбленной парочки. — Любовь-весна-романтика — это все прекрасно и замечательно, но, кажется, она окончательно выбила из вас остатки разума и совести! Весь стыд потеряли! Кто-то начисто забыл о таких понятиях, как цензура и разучился пользоваться замками! Или у тощих марсиан запоздалое время игры гормонов? Не могу зайти в ванную — натыкаюсь на прелестнейшие сцены, в двери Тардис ломится армия инопланетян, желающих убить нас, а они в спальне изучают анатомию друг друга! Хочу проветриться, выхожу сюда и вижу то, что нормальные люди стараются не показывать!.. Кажется, Донна хотела сказать что-то еще, но возмущение захлестнуло ее с новой силой, она замерла, беззвучно открывая и закрывая рот и продолжая сверлить Роуз и Доктора красноречивым взглядом. Кажется, это подействовало, так как на щеках у девушки выступил румянец, а повелитель времени состроил такое виноватое лицо, что Донна невольно расплылась в улыбке. — Ну, вас, голубки инопланетные... — пробормотала мисс Ноубл, разворачиваясь к двери и изо всех сил стараясь скрыть то, как она улыбается. Когда женщина скрылась в потемках коридора, Роуз и Доктор переглянулись, уже заранее понимая, что подумали об одном и том же. И обоим из них было заранее известно, как им придется пострадать, устраивая ничего не подозревающей и совсем непонимающей их Донне личную жизнь.