дожди и пески

В пустыне не бывает дождей. Здесь только палящее солнце, удушливый песок, путающий шаги, высохшие листья тамарисков, почти настолько же иссохшая вера в возвращение царя Дешрета. И дом Дэхьи. Она привычна и к бурям, что всё чаще застигают путников вдали от надёжных убежищ, и к повязке на лице для защиты от острых песчинок, и ко вкусу перегретой, слегка затхлой воды из фляги. Даже песок под её ногами будто помогает двигаться в бою. В городе Сумеру дожди идут часто благодаря тропическим лесам — благословению Руккхадеваты. Дэхья до сих пор не может привыкнуть, как после каждого возвращения из пустыни не может привыкнуть и к слишком твёрдым мостовым. На поясе позвякивает заработанное золото, обычные доспехи сняты, но рука всё ещё незаметно проверяет спрятанный в складках кинжал. Ей так спокойнее — за нарушение законов пустыни об извечной осторожности приходится слишком дорого платить, и они въедаются в память как загар в кожу. Дэхья прогуливается по лавкам, покупает ароматное масло для волос, жёстких после долгого путешествия, пару браслетов в подарок Кандакии, заглядывает к кузнецу. Отдыхает в тени буйствующей зелени, чуждой, в её кружке пряное вино. Обменивается историями и смеётся, ждёт. А когда на город спускается красным золотом закат, спешит к сцене Большого базара. Дэхья помнит, как впервые повстречалась с дождём. Ещё девочкой, лет восьми от роду, впервые попавшей вместе с караваном на границу тропиков. Испугалась мерного постукивания, выскочила из палатки и почувствовала влагу на лице. Люди вокруг хлопали друг друга по плечам, слышались поздравления, земледел из деревушки неподалёку, где караван пополнял припасы, благодарил архонта. То был засушливый год, теперь Дэхья понимает, но тогда ей казалось, что сами боги тотчас явятся вслед за неожиданной водой с неба, ради кары или напутствия. Она стояла, застывшая в благоговении, её сердце билось-трепетало в груди, а капли бились-трепетали на листьях и ресницах ему в такт. Когда Нилу выходит на сцену, толпа затихает. Кто-то старается протиснуться поближе, но Дэхье это без надобности. Её взгляд, намётаный предугадывать любые атаки, и так чётко различает каждый пируэт. Нилу — воплощение грации и изящества. К отклику внутри у Дэхьи никак не получается привыкнуть тоже — из раза в раз настигает мягкой волной. Далёкая от скучных мудрецов Академии и их заумных речей, порицающих не относящееся к бесконечной погоне за знанием, она куда лучше других понимает, о чём танцует Нилу. Её движения тягучие, лёгкие и честные. Темп меняется едва заметно, от горного потока до родникового ручья, от близкого ливня до подсвеченных солнцем мелких капель. Гидро глаз бога блестит в свете причудливых ламп. Танец подходит к концу и Дэхью захлёстывает с головой. Нилу глубоко дышит, вскинув руки и изогнувшись в последнем па, на её губах рассеянная улыбка, а взгляд затуманен. Его хочется поймать и присвоить. После выступления первые минуты всегда стоит очарованная тишина. Затем Дэхью оглушают овации, она отходит чуть поодаль и опускает письмо в почтовый ящик театра Зубаира. В пустыне всё-таки бывают дожди. Просто не касаются песков — испаряются к ним на пути. Дэхья невольно думает, будет ли так с ней, пропадёт или же удастся коснуться мягкой кожи, услышать отклик золотых украшений, покачнувшихся от движения навстречу. Бережно свёрнутый вчетверо листок с ответом, исписанный аккуратным почерком и уже едва уловимо пахнущий духами из сумерских роз и падисар, на которые у них обеих оказался схожий вкус, фантомно холодит кожу ночным оазисом. Это напоминание и талисман, обещание, что Дэхья вернётся снова. И снова встретит дождь, что так полюбился ей — дочери пустыни.