Яблоки со сливками/apples & cream

Его постель будет пахнуть ею. Это было все, о чем мог думать Драко, глядя на закрытые веки Грейнджер и ее трепещущие во сне ресницы. Его постель будет пахнуть ею несколько дней, если он не поменяет простыни. В воздухе витал аромат чего-то свежего и сладкого. Драко не мог уловить, но ему казалось, что присутствует смесь корицы. Этот самый запах он чувствовал в коридорах Министерства и всякий раз, когда Грейнджер приходила кричать на него. Еще в школе он слышал этот аромат. Она, должно быть, встала ночью, пока он спал, и натянула его рубашку — которая теперь тоже будет пахнуть ею, — потому что сейчас Грейнджер, завернутая в белые простыни, лежала в ней на животе, подложив одну руку под подушку, а другой она почти касалась его тела. Но она проснулась, оделась… и вернулась в постель. Он ведь спал. Грейнджер могла бы взять свои вещи и исчезнуть в его камине, не сказав ни слова. Она могла бы проигнорировать его утром понедельника, словно прошлая ночь была не более чем безумным сном или обусловлена лишь изрядно выпитым огневиски. Но она вернулась в постель. Из ее груди вырвался звук — слишком тихий для храпа и слишком чистый, чтобы быть стоном. Ее губы сжались, будто она исправляла его отчеты в своих снах. Или, может быть, Грейнджер обучала трансфигурации бестолковых третьекурсников. Драко вдруг охватила жгучая потребность узнать, что именно ей снилось. Услышав жужжание на прикроватной тумбочке, он нахмурился и, быстро повернувшись, потянулся за своими зачарованными наручными часами. Стрелка, на которой было изображено лицо Годфрида, медленно переместилась на «Работа». Блять. Он просрал сроки. Отчеты, которые должны были быть в ящике Годфрида вчера к пяти часам вечера, лежали на столе Драко, ожидая две последние подписи, — о чем он тут же забыл, когда Грейнджер прошла мимо его кабинета в 16:45 и спросила: «Ты будешь в пабе?» Драко осторожно повернулся к ней лицом. Она была расслаблена, ее кудри шевелились при каждом вдохе. Он моргнул, упиваясь россыпью веснушек на ее обнаженном плече. Годфрид редко приходил в офис по субботам, но, блять, это та суббота… когда у Драко в постели лежала Гермиона Грейнджер… Но как бы то ни было, теперь Годфрид будет знать, что он не положил отчеты в свой ящик. Сейчас половина седьмого утра. Все, что ему нужно сделать, — это переместиться по каминной сети в свой рабочий кабинет, подписать эти чертовы бумаги, отнести их Годфриду с каким-нибудь оправданием, а затем вернуться в свою спальню и скользнуть обратно под простыни, как будто он никогда и не уходил. И тогда, возможно, он мог бы спросить Грейнджер, что она думает по поводу второго раунда. Встав с кровати, Малфой начал пробираться через комнату, чтобы взять чистые брюки и туфли. Схватив рубашку из шкафа и повернувшись, застегивая ее, он наконец хорошенько смог разглядеть Грейнджер в своей постели. Она все еще спала, подогнув ногу, а ее попка была обращена к нему. Его член дернулся в брюках. Блять. Ему нужно было трахнуть ее в такой позе. Прошлой ночью Грейнджер лежала на спине, обнимая его за плечи, ее глаза сияли и наблюдали за ним. А затем она ненадолго оказалась сверху. Ее грудь подпрыгивала, когда Грейнджер стонала и сжимала его член во время оргазма. Но у Драко не было времени рассмотреть ее зад. Он только стискивал, как теперь выяснилось, кремово-белую кожу на идеальных ягодицах. Он мог раздвинуть ноги Гермионы и снова трахнуть, поставив ее колени на кровать и вдавив ее торс в матрац. Позволит ли она ему отлизать ей? Провести зубами по ее коже и оставить следы укусов на ее идеальной заднице? Заднице, которая три года была втиснута в узкие юбки, виляла в коридорах или касалась его бедра в лифтах, после чего Грейнджер смущенно извинялась, а ее щеки покрывал горячий румянец. Сонное мурлыканье из ее горла снова разнеслось по комнате. И Драко понял, что у него уже стоит. Он провел рукой по волосам, оторвав от Грейнджер взгляд. Малфой поправил член в брюках и надел левую туфлю. К тому времени, как он втиснулся в правую и завязал шнурки, Грейнджер проснулась и, сев в кровати, принялась наблюдать за ним. Драко застыл в полусогнутом состоянии. — Я думала, что это я должна была улизнуть утром, — сказала она хриплым и сонным голосом. Малфой сглотнул при воспоминании о ее сдавленных криках прошлой ночью, которые стали причиной изменения ее голоса. — Да. Нет. Я имею в виду… — он зажмурил глаза и медленно вздохнул. — Мне нужно уйти на работу на три минуты — правда на три минуты. Я собирался вернуться и… поскорее лечь в постель. Гермиона сонно потерла глаза, и Драко забыл, зачем ему нужно покинуть ее. — Я могу уйти, — Грейнджер встала с кровати и провела пальцами по своим кудрям. Его рубашка облегала изгибы ее тела. — Я не должна была принимать решение… э-э, оставаться на ночь. Я могу уйти… — Не надо, пожалуйста, — он застыл. — Я хочу сказать, тебе не нужно никуда идти. Я бы… Я хотел бы продолжить или, э-э… Грейнджер повернулась к нему, очертание ее груди выглядывало из его помятой рубашки. — Продолжить спать? — она потянулась, и ее живот напрягся, а ткань обнажила розовый сосок. Наклонившись, Грейнджер схватила свои трусики и быстро натянула их, прежде чем Драко успел ее остановить. Малфой стоял, уставившись на нее, пока Гермиона ерзала, натягивая лифчик. Она не должна… Он не хотел, чтобы она… — Я бы хотел, чтобы ты была здесь по моему возвращению, — сказал он, и его уши вмиг покраснели, а ладони стали влажными. Копошась с застежкой на спине, Гермиона моргнула, глядя на него. — Что? — Да, я хотел бы трахнуть тебя снова, — выпалил он. — Но также позавтракать вместе… если хочешь. Ее щеки вспыхнули прекрасным оттенком розового, когда Грейнджер перевела взгляд на ковры. — Это две разные вещи, — она нервно рассмеялась, и этот звук отскочил от стен комнаты. «Этого разговора вообще не должно было быть», — мрачно подумал он. — Ну, одно я хотел бы больше, чем другое, но я не привередлив. Ее глаза метнулись к нему. — Тебе не нужно быть таким… Я имею в виду, если ты решил, что вчерашний вечер был ошибкой или просто забавой, я бы поняла… — Три минуты, — прорычал он. Она закусила губу. — Три минуты? — Меньше. Две. Я побегу. Драко повернулся к камину. — Ладно, тогда, может быть, я приму душ… — Нет! — Малфой повернулся к ней, держа в руке горшочек с летучим порохом. — Эм, не надо. Гермиона смотрела на него, и под ее взглядом кожа на его шее вспыхнула. Только она могла заставить его вести себя как идиот. Глубоко вздохнув, Драко бросил горшочек с порохом на каминную полку и, подойдя к Гермионе вплотную, дернул за полы своей рубашки, которая была на ней. — Если ты примешь душ, то не будешь пахнуть собой. — Пахнуть собой? Она моргнула, глядя на него, ее затуманенные карие глаза округлились и принялись что-то выискивать на его лице. Малфой подумал о том дне, когда он начал работать в Министерстве, и о том взгляде, которым она одарила его, когда он вошел в конференц-зал. Тогда в ее глазах горела настороженность. Но теперь присутствовало что-то другое. Предвкушение и, может быть, даже надежда. — Да, — прошептал Драко, воодушевленный вибрацией крови в венах. — Мне нравится твой запах, — он медленно стянул рубашку с ее плеч, позволив той свободно свисать с локтей, и приблизил свое лицо к шее Грейнджер. — Что-то свежее и сладкое. Малфой наблюдал, как по ее коже пробежали мурашки, когда его ладони опустились на ее талию. Одну руку он опустил на ее ребра, прижав Гермиону ближе, а другой скользнул вниз к трусикам, накрыв ладонью самую совершенную ягодицу. — Это… Это просто лосьон, которым я пользуюсь много лет, — выдохнула она. Да, я знаю. Драко уткнулся носом в плечо Гермионы и провел губами по ее шее. — Что-то под названием «Яблоки со сливками», — выдавила она. Сжимая рукой ее ягодицу, Драко застонал в кожу Гермионы, представляя, как он входит в нее, окруженный ее запахом, держа обе ладони на ее заднице, пока она кончает. Медленно его губы коснулись ее шеи, подбородка, губ. — Останься. Грейнджер изумленно кивнула, когда Драко отстранился. Яблоки со сливками. Вот оно. Он купил бы ей тысячи таких лосьонов. Заставил бы ее купаться в них. И трахал бы каждую ночь, уткнувшись носом в ее кожу.