Reflections of Sad Beauty

Я заметила его сидящим у пруда, когда ехала на своей лошади по тропе, огибавшей его. Я видела его раньше, мимолетно, но он был не один, человек, очень похожий на телохранителя, стоял позади него, пока он смотрел на зеркало воды. Я не поздоровалась, было очевидно, что он был кем-то важным или богатым, иначе зачем бы ему понадобился телохранитель. Однако на этот раз он был один, и я собрала свою смелость в кулак, чтобы остановиться и поговорить с ним. Он поднял глаза, когда я натянула поводья своего скакуна, и боже мой, он был невероятно красив, и фотограф во мне страстно захотел запечатлеть эту красоту. — Привет, — сказала я со своего седла. Глаза цвета синего сапфира посмотрели на меня, затем он сказал: — Привет. Я спешилась и заметила его лошадь, которая тоже оказалась красоткой, такой же черной, как волосы ее владельца. — Красивая лошадь, она твоя? Он кивнул. — Не возражаешь, если я его сфотографирую? Он посмотрел по сторонам, после чего сказал: — Конечно. Он свистнул, и лошадь заржала, подошла и уткнулась носом в волосы всадника. — Ты, должно быть, живешь в доме, которым владеет Азиз Бишара. Я видела таких лошадей, когда проезжала мимо. Я заметила, что заданный вопрос заставил его напрячься. — Я воспитанник Азиза, мои родители были его хорошими друзьями. Он забрал меня, когда они умерли. — О, мне очень жаль, — сказала я, вертя в руках свою камеру. — Ничего….так значит, вы фотограф? — Фриланс…в основном снимаю природу, иногда случайный портрет. Он может немного постоять на месте? Он кивнул, встал и что-то прошептал лошади на языке, похожем на арабский. — Я Сара, — вставила я. — Мэттью, — ответил он, и мне показалось, что ему было неловко использовать это имя. Он снова сел и продолжил смотреть на гладь воды. Наводя фокус на лошадь и Мэттью, я почувствовала легкий укол вины от того, что я не сказала ему, что на самом деле я хотела сфотографировать его, но что-то мне подсказывало, что если бы я это сделала, он бы не позволил мне это сделать. Он действительно был невероятным, и я сделала так много снимков, сколько успела, пока он не поменял положение и не посмотрел через плечо. — Я думаю, вам пора идти, мне нельзя находиться здесь одному. Не думаю, что мой телохранитель будет рад увидеть меня разговаривающим с незнакомцами. Надеюсь, фотографии получились хорошими. Я поблагодарила его, и когда я уже не могла его видеть, я услышала звук автомобиля и приглушенные голоса, но вскоре я уже была вне пределов слышимости. Фотографии действительно вышли замечательными, и я решила включить их в свою следующую выставку; Мэттью действительно был красив, но почему-то казалось, что за этой легкой улыбкой скрывался целый мир грусти, который создавал такой контраст с красотой окружения. Я назвала серию фотографий «Reflections Of Sad Beauty» и проследила, чтобы на каждом снимке присутствовал водоем, и на некоторых из них в воде можно было разглядеть отражение Мэттью и его лошади. Я смотрела на них и вздрогнула от неожиданности, когда кто-то сказал. — Где вы сделали эти фотографии, они чудесные. Я обернулась и увидела темноволосого мужчину, который показался мне бывшим военным. — О, это Аризона, не могу сказать точного названия места. В двух шагах от частных владений. — У модели есть имя? — Мэттью, но на самом деле он не был моделью. Я наткнулась на него случайно, он притягивает взгляд, правда? Впрочем, они оба это делают. — Да…они продаются? — Да. — Я бы хотел их купить, их все. — Хорошо, тогда вам надо встретиться с моим агентом. Вы покупаете их для себя? — Нет, для компании, на которую я работаю. Уверен, они их оценят. — Этот покупатель может быть тем, кого я знаю? — Да, вполне может….Уолстенхолмы. Я задумалась на секунду. — О да, тогда они попадут в хорошие руки. — Абсолютно…а те частные владения, у них есть название? Я задумалась на секунду. — Да, кажется, название было, — и сказала ему название. — Благодарю вас, — сказал он, и когда я уходила, гадая, доведется ли мне еще когда-нибудь встретить Мэттью и на этот раз попросить у него разрешение его сфотографировать, я услышала, как он дал моему агенту свое имя. — Да, Томас… Томас Кирк.