Лето и манга

      — Да где же эта манга, почему я ничего не могу найти, почему сегодня весь мир против меня?!       Ники вытаскивает один наушник из уха ровно в тот момент, когда старшеклассник, прячась за книжным прилавком, ругается на жизнь. И ругается он, кстати, на корейском. Ники смеётся себе под нос, убирая наушники в футляр насовсем и следит взглядом за тёмной макушкой, что мелькает между стеллажей.       — Кореец? — удивляется Кан Тэхён, сменщик Ники и по совместительству единственный полноправный продавец в этом месте.       Хотя бы потому что только он здесь окончил школу и может работать официально.       Нишимура кивает, молча, усаживается на свой деревянный стул за стойкой и машет на себя веером, пытаясь хоть немного разогнать вокруг горячий летний воздух. Лето этого года выдалось действительно жарким в их небольшом городке.       Ники нравится атмосфера. Как только лето закончится, он снова уедет в Токио, где вся его жизнь превратится в карнавальную пляску школы, выпускных экзаменов и планов на будущее. Ники нравится, что в городке, где живут бабушка с дедом, он может поставить свою безумную жизнь на паузу и просто быть. За большими открытыми окнами шумят насекомые, стрекочут себе чего-то так громко, будто пишут саундтрек для плавящегося асфальта. Тэхён рядом оттягивает пальцами ворот широкой белой футболки и вытягивает ноги, сидя в кресле. Работать не хочется.       — Пожалуйста, рассчитайте, — на ломанном японском говорит парень, что недавно возмущался на корейском, и сердечко Нишимуры пропускает удар.       Хотя бы потому, что он нереально милый. И даже его японский с акцентом кажется привлекательной частичкой этой идеальной картины, что сейчас японец наблюдает перед собой.       — Что? Извините, я не понимаю, — проговаривает ему Ники, нарочито медленно, будто бы издеваясь, делает вид, что нихрена не понял, хотя понял всё.       Японский этого парня не так уж и ужасен, но Нишимура не был бы самим собой, если бы не попробовал этого парня разговорить. Зато вот Кан Тэхён опустил свой томик манги и удивлённо уставился на младшего, мол, что ты творишь? Никто не поверит в твой театр одного актёра.       Но милый кореец верит и повторяет ещё раз.       — Я хочу купить. Это, — он указывает на томик манги в его руках, надеется, что хотя бы язык жестов ему поможет, но вредный Ники остаётся при своём.       — А тебе есть восемнадцать?       — Что?       — Это манга для взрослых, ты что, не видел надпись на обложке? — смеётся Нишимура и тычет пальцем в пометку “18+”.       Кан Тэхён рядом чуть ли от смеха не прыскает, сдерживается. Недоумённый кореец хлопает глазами.       — Я случайно взял. Я хотел другое, — отвечает он ему на японском и собирается уходить, продолжая бурчать уже себе под нос на родном языке, — ещё и дебилом себя перед таким красавчиком выставил, отлично, вселенная, ты, как всегда, на высоте. И ты, Ким Сону, молодец.       — Да ладно тебе, Ким Сону, с кем не бывает, я тоже в первое время в Корее выставил себя полным идиотом.       — Что? — глаза у парня с мангой удивлённо округляются. — Ты понимаешь корейский?!       — Да, — пожимает плечами Ники с таким видом, будто бы в Японии каждый второй его понимает, — за красавчика спасибо. Вон тот тип рядом вообще кореец, учится здесь по обмену. А ты как оказался в нашем захолустье?       — Мелкий, я всё понимаю на обоих языках, ты забыл? — шутливо замахивается на него томиком манги Кан, но вскоре возвращается к чтению.       Нишимура, уже принявший боевую стойку для отбивания летящих в него предметов, снова расслабляется и улыбается легко новому знакомому.       — Хочешь, я угощу тебя чем-нибудь холодным, а ты расскажешь мне, почему так сильно ругался на сегодняшний день? — предлагает он, выходя из-за стойки. — Что случилось?       Выражение лица Сону меняется сразу же на плаксивое, будто ещё чуть-чуть, и он сдастся и начнёт хныкать от усталости и собственной невезучести.       — Вся жизнь против меня! Мне совершенно не везёт! Как вообще можно было дожить до семнадцати лет с моей невезучестью? — причитает кореец, плюхаясь на кресло-мешок для посетителей и поджимая ноги под себя.       — Тебе же сегодня повезло, — с серьёзным лицом заявляет Нишимура, ставя на деревянный столик две банки холодного сока, который только-только достал из холодильника.       — С чем это мне повезло? — переспрашивает Сону.       — Ты встретил меня!       — Придурок...       Им двоим уютно почему-то, по-домашнему. Они разговаривают все следующие три часа так, будто бы знакомы целую вечность или даже несколько. Нишимура шутит, что они, вероятно, связаны красной нитью, но Сону про неё слышит впервые.       — Судьба. Это два человека, связанные судьбой.       — Ты явно начитался манги, — сопротивляется ему Сону, хотя кончики его ушей становятся красными в тон спелых вишен, как у бабушки возле забора растут.       — Мы в кафе с мангой, — спорит Ники, — чем тут ещё заниматься?       — Твоя правда.       День догорает жёлто-красным пламенем заходящего солнца, тёмную улицу освещает искусственный свет фонарей, а сверчки просыпаются для своих ночных песнопений. Приятная прохлада позволяет нагретому асфальту, наконец, остыть. Ники и Сону несутся на перегонки вниз по улице прямо к набережной, чтобы вздохнуть приятный речной воздух и послушать кваканье лягушек. Они чуть не сбивают дяденьку на велосипеде, тот вслед кричит им ругательства, но парни не обращают внимания. Они будто бы и правда были знакомы всю жизнь. На секунду Ким Сону замирает, чтобы разглядеть черты чужого лица под фонарным светом чуть внимательнее. Нишимура удивлённо пялится в ответ.       — Не смотри на меня так.       — А то что? — парирует Сону.       — Подумаю, что ты в меня влюбился.       — Никогда этому не бывать, ты же не девчонка.       — А разве это важно?       Ким Сону... думает. Но ничего не надумывает, действительно просто жмёт плечами, мол, не знаю, думай сам, что там важно, а что нет, я сегодня уже настрадался.       — Я думаю, что это неважно, — резюмирует Ники, — я бы вот в тебя влюбился.       — История не знает сослагательных наклонений, — отшучивается кореец, подставляя лицо свежему речному ветру, наслаждается прохладой.       Ветер развевает его чёрные волосы, путает, словно полевую траву, только глаза и светятся.       — Я вот в тебя влюбился. Без всяких “бы”, — говорит Нишимура.       Пауза затягивается. Ким Сону уже не смотрит на тихую водную гладь, а смотрит в бездну чужих тёмных глаз напротив. Там тоже спокойно и уютно, по-домашнему.       — Шутка, — выдыхает японец, запуская руку в собственные волосы, теребит их нервно, улыбается затем, — это просто шутка. Разве же можно взять и влюбиться с первого взгляда?       Можно, — думает, — я ведь смог.       Атмосфера между ними резко теплеет после слов о том, что всё это — лишь прикол, и ничего более. Ким Сону снова улыбается, бьёт младшего шутливо по плечу, хватает за руку и ведёт дальше по улице мимо маленьких жилых домиков, каждый из которых — уникален. Совсем не похоже на Сеул, — делится Сону, а Ники с ним соглашается. На Сеул действительно не похоже, ни на Токио, ни на одну точку на карте мира не похоже, ведь их пальцы сплелись между собой только здесь и сейчас, на узких сельских улочках.

***

      — Сону-хён, читай быстрее, — ворчит Ники, устроившись головой у корейца на коленях.       Они сидят вдвоём в комнате Нишимуры и читают мангу, один томик на двоих, только вот младший уже успел прочитать страничку, пока Сону всё ещё топчется на одном месте.       — Не торопи меня, я не настолько хорошо понимаю японский, — отчитывает его Ким, — вообще-то ты мог бы мне помогать и переводить.       — Не-а, я собираюсь тебя учить только грязным словечкам.       Сону откладывает томик и смотрит на японца удивлёнными глазами.       — Это каким ещё?       — Повторяй за мной, ты готов? — Ники поднимается с чужих колен и садится напротив, устанавливая зрительный контакт.       — Я уже знаю, что это плохая идея, отвали, я ничего не буду говорить, — отнекивается старший, но Нишимура стоит на своём, хватает жертву в кольцо из собственных рук и выпускать не собирается.       — Повторяй за мной: я отдаюсь в собственность Нишимуры Рики, — медленно проговаривает он на японском, чтобы Сону мог повторить.       — Иди ты на хуй!       — На мой или на твой?       — Придурок! У тебя подростковые гормоны шалят?! Как у тебя только язык в узел не завязался от таких стрёмных подкатов! — возмущается Ким Сону и пытается избавиться от чужих рук ещё активнее.       — Поможешь его распутать? — продолжает Ники, за что получает ощутимый удар по бедру, которое оказалось как раз в зоне доступа.       — Ты и так слишком распущенный.       — Хорошо, можем попробовать шибари, — успокаивается Нишимура и даже отпускает старшего на свободу.       — Ши... Это что такое? — пытается повторить незнакомое слово кореец, но сдаётся на первом слоге.       — Искусство связывания.       — Пока, я ухожу! Увидимся, когда ты повзрослеешь!       — Нечестно, до моего дня рождения ещё далеко!       — Дело не в цифре, если ты не понял!

***

      Ники смотрит, не отрываясь, скользит взглядом по мягкости чужих щёк, внимательным глазам, что не отрываются от учебника, по длинным пальцам, которые держат остро заточенный карандаш. Он пытается вызубрить образ Ким Сону так, чтобы от зубов отскакивал как национальный гимн или математические термины, которые их заставляет учить учитель. Спотыкается на чувственных губах. Начинает всё заново.       — Что-то не так? — интересуется Сону, не прекращая решать дурацкий пример.       — Всё так, — отвечает младший, потому что, чёрт возьми, ну всё в тебе так, как надо.       Вот бы хоть что-нибудь было не так, чтобы дурацкую подростковую влюблённость можно было прекратить в одно мгновенье, словно пальцами щёлкнуть и всё, но Ким Сону идеален даже в своей неидеальности. У Нишимуры комната в светлых оттенках: стены цвета зрелых персиков, постельное бельё словно топлёное молоко, пушистый мягкий ковёр и в центре всего этого — задумчивый Ким Сону — завершает картину так, словно находится на своём месте.       Рики хочет перестать, хочет расстаться с этим чувством, поселившимся в груди, но перестать видеться с корейцем не может, знает, что лето закончится, и вместе с этим чувствам тоже настанет конец. Даже самые живучие бабочки, поселившиеся в его животе, задохнутся, если им перекрыть кислород, если перестать их кормить новыми эмоциями и встречами.       Сможет ли Нишимура жить дальше, если Сону больше не будет на него смотреть?       Конечно. Сможет. Первая влюблённость всегда такая неловкая, со взглядами этими многозначительными, в которых будто бы весь мир сосредоточен, в незаметных касаниях рук, в ночной прохладе совместных прогулок. Всё это закончится, как только август подойдёт к концу. В самый разгар дождливого июля Ники много думает и по этой же причине мало говорит вслух.       — Ты стал много молчать, — замечает как-то кореец, растянувшись на траве.       Первый сухой и солнечный день за неделю заставляет их выйти гулять в поле. Трава щекочет голые коленки и острые локти, но они не жалеют, что проводят день вот так.       — Это плохо? — спрашивает Нишимура.       — Нет. Я понимаю всё из того, как ты молчишь.       — И как же я молчу? — любопытство вынуждает спросить.       — Многозначительно. Будто бы внутри своей головы не затыкаешься ни на секунду.       — Я разговариваю там с тобой.       — И что я там говорю? — Сону приподнимается на локтях, смотрит на младшего сверху вниз, летнее солнце заставляет жмуриться.       — То, что ты никогда в жизни не скажешь, — голос Нишимуры звучит от чего-то грустно, словно осень уже наступила, заставляет корейца беспокоиться.       Ты говоришь, что это лето никогда не закончится, что оно станет бесконечным, бескрайним как океан, который рано или поздно нас разделит. Ты говоришь, что хочешь провести со мной вечность, которая на самом деле никакая не вечная, потому что всё имеет свойство заканчиваться. Ты говоришь, что счастлив встретить меня. Ты говоришь, что мог бы влюбиться в меня, но история не знает сослагательных наклонений.       — Ты говоришь... меня зовут Ким Сону, и я дурак, — отшучивается Нишимура, переходя на японский специально, чтобы подразнить старшего.       Сону аж замирает от неожиданности, а затем набрасывается на японца, устраивая потасовку.       — Ты прав, я такого никогда не скажу! Сам ты дурак, Нишимура!       Они катаются по траве, собирают волосами травинки и несчастные цветы, которым не повезло вырасти в этом месте, в конце концов, Рики надоедает их "драка", и он оказывается сверху, нависая над старшим, удерживая его руки в своих. Ким Сону здесь, под ним, так непозволительно близко. Ему кажется, что он чувствует чужое дыхание на собственной коже, когда наклоняется чуть ближе, словно под гипнозом. Глаза Сону блестят, как свежие капли утренней росы на листве, на его очаровательной, ещё по-детски пухлой щеке, зелёная травинка. Ники убирает её аккуратно пальцами, но руку убирать не спешит, задерживая её на лице старшего. Время будто бы замирает.       — Я бы поцеловал тебя прямо сейчас.       — Что останавливает? — Сону даже взгляд не отводит, прямолинейный.       — Мне будет больно.       Ники убирает руку резко, словно ошпарился кипятком, поднимается и уходит. Ким Сону не двигается, продолжает смотреть на проплывающие мимо облака и думает, что поцеловал бы младшего сам.

***

      Они не видятся неделю, потому что Нишимура не находит себе места после чуть не случившегося поцелуя. Он думает о Ким Сону каждый день, каждый час, каждое событие или воспоминание возвращает его к лисьему прищуру старшего и его очаровательной тёплой улыбке. Он словно снял дом под названием "голова Нишимуры Рики" в аренду и поселился на неопределённый срок (а хозяин даже и не против).       Первым не выдерживает Ким Сону. Он приходит к младшему на работу, берёт первый попавшийся томик манги и располагается в кресле, поджав под себя ноги. Кан Тэхён смотрит на этих двоих, что ходят вокруг да около, но всё никак не придут к конечной цели, и усмехается. Снова стоит жаркая погода.       — Что между вами двумя? — интересуется Тэхён шёпотом.       — Мы друзья, — отвечает Нишимура, даже не врёт, потому что в действительности — они ничего более.       — Друзья друг на друга так не смотрят, — жмёт плечами Кан и продолжает смотреть, выжидает.       — Как это так?       — Словно пират нашёл сокровище.       Нишимура давится смешком от такого сравнения, вовремя успевает спрятать улыбку ладонью, потому что Сону смотрит на двоих работников недоумённо, мол, что происходит.       — Наверное, ты прав. Он — самое настоящее сокровище, — тоже переходит на шёпот Рики, прячась за стойкой продавца.       — Нет. Я говорил про то, как он смотрит на тебя.       — Что? — переспрашивает Рики, смотрит на старшего так, словно ему проспойлерили самый ожидаемый фильм года, и сюжетный поворот оказался уж слишком неожиданным.       — Ты не замечаешь? Он же влюблён.       — Это плохо, — всё, что может сказать Нишимура.       — Почему? Разве ты не влюблён в него тоже? — Кан Тэхён приподнимает бровь, искренне удивляясь такой реакции.       — Да. Я тоже влюблён в него, — признаётся Ники, опускает взгляд на плиточный пол, словно ищет там что-то, — именно поэтому плохо. Нам будет больно обоим.

***

      В середине августа они идут в храм, на этом настаивает Ники, говорит, что Сону в выпускном классе, поэтому ему обязательно нужен талисман на удачу для успешной сдачи экзаменов. Ким хихикает, но соглашается, не будет говорить, что не верит в такие штуки, лишь бы младшего не обидеть. Нишимура хоть и выглядит серьёзным и взрослым, на самом деле ребёнок куда больше, чем Сону, обижается со всего подряд.       Храм большой и красивый, а территория у него просто гигантская, поражает воображение. Ким Сону открывает рот от размаха, шепчет что-то вроде: "я будто бы оказался в фотке с настенного календаря" и даже представить не может, насколько тут должно быть красиво осенью, когда красный фасад здания скрыт за жёлто-оранжевым огнём осенних листьев.       Они загадывают желания, гуляют по саду, после чего Нишимура лично покупает старшему тот самый счастливый талисман. Надпись на японском гласит "для успешного экзамена", а у Ким Сону нет нужды сомневаться в том, что эта магия сработает. Как минимум потому, что к этой магии приложил руку сам Нишимура Рики.       После похода в храм они возвращаются в магазинчик. Кан Тэхён салютует младшему, хватает рюкзак и уходит, у него у самого сегодня свиданка с каким-то там Чхве Бомгю, кажется. Он прилетел в Японию с друзьями на пару недель, но уже успел увязнуть в чувствах к Кану. Рики завидует Тэхёну и его навыку относиться к этим встречам как к курортному роману (позже старший лично ему пояснит, что вообще-то они — взрослые люди, найдут способ увидеться, если захотят, и про возможность секса по видео-связи... в общем, неважно).       — Лето скоро закончится, — говорит Ким Сону таким будничным тоном, будто после этого ничего не изменится.       Ну, закончится и закончится, подумаешь, что в этом такого? Нишимура Рики останется физически здесь, в Японии, хоть и уедет в Токио с началом учебного года, но зато в рюкзак Кима незаметно подбросит своё сердце, чтобы забрал с собой то, что нагло украл, даже не подозревая. В полицию бы на такого заявить.       — Да, это было хорошее лето, — отвечает ему Ники.       Они бродят вместе мимо книжных полок с сотнями томиков манги. Младшему нравится это место, он может часами перебирать комиксы и переставлять их с места на место.       — Будешь скучать?       — По тебе? Конечно, буду. Я уже скучаю, — откровенничает Нишимура, понимая, что времени у них осталось не так уж и много.       — Я тоже буду скучать, — опускает голову Сону, прячет выражение лица. — Но мы сможем видеться, я буду приезжать. А ты? Будешь приезжать ко мне?       Рики замирает среди полок с мангой, берёт старшего за запястье, нежно, словно боится сломать чужую душу.       — Это сложно и дорого, но, возможно, я смогу приехать? Я устроюсь на подработку, заработаю денег на билет на самолёт, и тогда жди меня! Нет ничего невозможного, правда? Я такой дурак, что сдаюсь так просто. Какие-то границы и океан не посмеют разрушить нашу... дружбу, — осознание рушится на Нишимуру так, словно солнечный ясный день вдруг оборачивается проливным дождём с грозой, хотя ни один прогноз такого не предсказывал.       Он такой дурак.       Зачем он ставил крест всё время, если всё проще, чем кажется? Разве кто-то отменял самолёты? Кто-то отменял возможность поступить в университет в Корее? Он же сам рассматривал такой путь!       Только вот Ким Сону смотрит на него удивлённо, но руку из чужого захвата не вырывает, наоборот, свободной рукой нежно касается чужой кожи.       — Зачем тебе самолёт-то? До Токио вполне можно доехать на скоростном поезде.       Нишимура Рики смотрит на старшего, молчит, не говорит подозрительно долго. Сону уже хочет щёлкнуть пальцами, чтобы привлечь внимание младшего, как тот резко отпускает чужую руку и отбегает метров на пять.       — В смысле в Токио?!       — В прямом, — хмурится Сону, чувствуя, что его рукам стало непозволительно одиноко без горячих чужих пальцев. — Я живу в Токио.       — То есть... Я думал, что ты приехал из Кореи только на летние каникулы... Ты же говорил, что скоро уедешь, плюс твой акцент, я бы... Ты серьёзно?! Ким Сону, почему ты не говорил мне?!       Нишимура смотрит на старшего как загнанный в угол дикий зверь, разве что не бросается, на его лице весь спектр эмоций, и Ким Сону не выдерживает и смеётся во весь голос, чуть ли не скрючивается от хохота.       — Прости, но ты не спрашивал? Я и правда приехал на летние каникулы сюда с родителями, но я не говорил о том, откуда именно. Мы переехали в Японию год назад, и да, мой японский всё ещё не так хорош, потому что прошлый учебный год я провёл на домашнем обучении, пытаясь подготовиться к новой школе. Нишимура Рики, ты и правда такой дурак! Редкостный просто.       Ким Сону подходит ближе, щурится как-то опасно и хитро, словно всегда таким был, умным и расчётливым охотником. Нишимура пятится, пока за его спиной не оказывается стена. Чёрт возьми, да они в дораме что ли?!       — Попался.       Старший останавливается в метре, не спешит нарушить личные границы и так слишком обалдевшего от новых знаний Рики.       — Всё это время я так хотел тебя поцеловать! Но переживал, что ты уедешь, и я останусь здесь один со своей ненужной подростковой влюблённостью, — честно признаётся японец под чужим напором, пока Сону внимательно слушает. — А ты! Ты всё это время просто не говорил! Как я теперь должен себя чувствовать?!       — Я тоже переживал, — обрывает его Ким Сону, который мигом теряет всю уверенность и отводит взгляд в сторону, словно пытается на прилавке найти нужный томик манги, но тот всё никак не попадается на глаза. — Всё-таки я уеду в Токио, а ты останешься здесь. И мне потребовалось время, чтобы понять... Я готов попробовать. Поддерживать с тобой связь на расстоянии, знаешь. Даже если ты не примешь мою симпатию, я готов остаться твоим другом. Я всегда поддержу тебя и буду на твоей стороне, как и должны старшие поддерживать своих младших.       — Ким Сону, придурок ты долбанный, посмотри на меня, — просит Нишимура, а кореец вздрагивает, неожиданно ощущая чужое горячее дыхание на своей щеке.       Он поворачивается и обнаруживает младшего непозволительно близко. Становится душно так, будто они вернулись в знойный июнь, когда не спасал ни один кондиционер от летнего жара.       — Я учусь в Токио, — говорит вдруг Ники, а затем сам смешком давится, — я приехал сюда на каникулы. С чего ты решил, что я местный? Ты ведь никогда не спрашивал.       Смотрит на выражение лица напротив и понимает, что выглядел аналогично глупо парой мгновений ранее. Сону ловит ртом воздух, на рыбу становится похожим, ещё глаза так смешно округляет. Два сапога — пара.       — Ну, что, целоваться будем? — хитро интересуется Ники и лезет к старшему ещё ближе, хватается за чужие плечи.       — Откуда столько смелости вдруг появилось?! — отбивается от чужих цепких рук, искренне удивляется, как младший умеет меняться до неузнаваемости по щелчку пальцев.       — Да я же тебе нравлюсь! — гордо заявляет Ники, сам поражается себе, до последнего ведь отказывался признавать факт наличия взаимности, а тут ему словно "озверин" в кровь подмешали.       — Мечтай, мелкий! В тебе ни одного хорошего качества, кроме твоего симпатичного лица! — спорит с ним Сону, брыкаясь в объятиях.       — То есть ты признаёшь, что оно симпатичное? — Ники улыбается, светится как лампочка.       — Мужчина обязан быть чуть красивее обезьяны, ты вполне соответствуешь этим стандартам! — произносит старший, наконец, освобождаясь и выбегая прочь из проклятого магазинчика с мангой, куда впервые зашёл совершенно случайно два с половиной месяца назад.       Как же много всего произошло за это время. Он успел опозориться перед младшим, влюбиться до беспамятства, наломать дров в собственной голове, придумывая, что с этими чувствами делать, добиться взаимности, почти что подарить свой первый поцелуй этому надоедливому японцу в поле...       Он несётся вниз по улице, убегая прочь от злачного места, знает ведь прекрасно, что младший несётся за ним. Он теперь своё ни за что не отпустит.       — Эй, Ким Сону! — кричит он ему вслед.       Солнце палит нещадно, будто осень даже не дышит в затылок лету и не собирается заступать на пост. Сону жарко, но его подгоняет адреналин.       — Ким Сону! — не сдаётся Нишимура.       — Да что тебе надо? Чего пристал?! — на мгновение Сону оборачивается, чтобы убедиться, что голос японца — не плод его воображения.       — Я люблю тебя, Ким Сону! Давай встречаться! Стань моим парнем! — орёт на всю округу Рики, пугая редких прохожих, что удивлённо смотрят на разворачивающуюся на глазах драму.       Она интереснее всех сериалов по телику вместе взятых, если честно.       — Ты придурок! Думай, что говоришь! Мы же на улице! — орёт ему в ответ старший, который, наконец, останавливается, чтобы отдышаться.       — Мы в Японии, они не понимают корейский!       Рики нагоняет его прямо посреди той самой набережной, где они были в день их знакомства. Речной воздух остужает разгорячённые лёгкие, хоть парни и продолжают тяжело дышать. Нишимура выпрямляется, зачёсывает пятерней мокрые от пота блестящие чёрные волосы и подходит ближе, чтоб глаза в глаза.       — Я думал, ты тоже не понимаешь корейский, — бурчит себе под нос смущённый Ким Сону, заставляя младшего умиляться такой реакции.       — В таком случае, моё сердце бы всё равно тебя поняло, — говорит ему Ники и берёт того за руку, переплетая их пальцы.       Старший подходит ближе, утыкается лбом в чужое плечо, стыдливо прячется, потому что слишком... Нишимура Рики весь из себя слишком.       Но он так счастлив, если честно, поэтому совсем не думает, когда отвечает:       — Да. Давай станем парой, придурок.