•D❤️‍🔥nce of the Dr❤️‍🔥gons•

Я ненавижу тебя, Рейнира! Семеро, как же я ненавижу тебя. За то, что ты так непохожа на меня и в то же время моя точная копия в женском обличье. За то, что мой слабовольный и поддающийся на любые провокации старший братец-мудак, возомнивший себя великим Королём Вестероса, выбрал наследницей тебя, хрупкую девушку, не способную пока ещё в полной мере осознать всю опасность столь высокого титула, как наследница Железного трона. За то, что мне впервые пришлось трусливо бежать от своих невыносимых желаний из борделя, в который я сам же тебя затащил. Клянусь, я бы трахнул тебя! Отымел, как последнюю дешёвую шлюху у стены. А затем ещё раз на грязном полу, не давая тебе и секунды на то, чтобы перевести дух или хотя бы подумать о мягкой королевской постели, до которой ты уже наверняка добралась, возбуждённая и до отчаяния разочарованная. Но ты так смотрела на меня, так подавалась навстречу любым моим движениям, словно я — тот единственный, кто тебе нужен в эту ночь. За один мой поцелуй готовая отдать всё Королевство и свою невинность в придачу. Достойная кого-то большего. Эта мысль болью отозвалась под рёбрами где-то в области сердца, и я захотел напиться, а потом забыться в заботливых руках Мисарии. Вот только при одном взгляде на её тёмный оттенок волос меня чуть не вывернуло на и без того изгаженный пол этого проклятого богами заведения. Прихватив с собой бутыль с крепким дорнийским вином и швырнув пару монет в качестве платы за неудавшийся секс горе-любовнице, я, не проронив ни слова, отправился в Красный замок к месту своего извечного паломничества. Тронный зал встретил меня тишиной. Только так нынче встречают изгоев, решивших вдруг, что достойны прикоснуться к бархатно-нежной коже на внутренней стороне бедра Отрады Королевства и не потерять при этом руку. Опустошив за рекордно короткий срок половину бутылки, я плавно опустился на Железный трон, который никогда мне не принадлежал и не будет. Уже завтра среди народа поползут лживые слухи о том, как Порочный принц всю ночь имел принцессу на глазах у всех, и Визерис казнит меня. Или снова отправит в ссылку. Спросил бы кто, что лучше, и я бы не задумываясь ответил — смерть. Пусть такая позорная, как эта. Не от руки доблестного рыцаря или злейшего врага, не на поле битвы, где можно с честью и достоинством сложить оружие и распрощаться с жизнью, а от своенравия родного брата. Очередной глоток сладкого пойла добавляет хмельного веселья на мысль о том, каким же будет лицо Визериса, когда я во всех красках расскажу на унизительном для меня допросе, куда именно отвёл Рейниру в тайне от всех и что делал с ней сегодня. Ох, это будет безумно весело и чертовски больно! Мой братец хоть и рохля, но всё же любит отбивать почки остриём ботинка своих сапог, когда я не в состоянии постоять за себя. А завтра я буду дико пьян. Потому что из зудящей на задворках сознания памяти никак не желают уходить поцелуи с тобой, Рейнира. Они слаще мёда и зрелищ, от которых я почти потерял голову как неопытный юнец, жалко пытающийся стать настоящим мужчиной в постели со своей же нянькой. А ещё всякие пошлые фантазии о том, как ты, моя сладкая принцесса, в данную минуту в своей комнате гневно сдираешь с жаждущего ласк тела мешковатые тряпки, укладываешься в спешке на остывшую постель, приятно холодящую твою разгорячённую наэлектризованным возбуждением кожу, разводишь свои стройные ножки в сторону и трогаешь себя там с моим именем на губах. Сколько тебе нужно, чтобы кончить? Минута, три, пять? Со мной твой огонь горел бы целую вечность. Я вылизал бы тебя всю от изящного изгиба стоп и до самого длинного кончика серебристо-белых волос. Таких родных и одурительно пахнущих лавандовой настойкой с примесью тмина. Дьявол, твой аромат сводит меня с ума, и я готов кончить только от одного воспоминания о нём, но вместо этого осушаю до дна спасительную бутылку. Единственную свидетельницу моего грехопадения этой ночью. Дядя, возжелавший свою племянницу. Да, это проклятие рода Таргариенов. Да, это распущенно и безнравственно. Да, Визерис оторвёт мне яйца и намотает их на рукоять одного из мечей Железного трона, когда узнает, сколько раз я поцеловал тебя и куда, но я хочу себе будущую Королеву и получу однажды. Возьму второй женой, как это сделал великий Эйгон Завоеватель. Или убью первую, даже если мне достанется лишь тень от возможности провести с тобой остаток своей никчёмной жизни. Вот уж никогда бы не подумал, что последние события на Шёлковой улице сделают моё существование столь жалким без твоего в нём постоянного присутствия. Без влаги твоего желания на моих пальцах. Я бы и дальше мог предаваться ничтожным и аморальным фантазиям о тебе и мне на любой из доступных поверхностей, если бы дверь в Тронный зал с грохотом не отворилась и ты, вся такая по-огненному воинственная и разъярённая не ворвалась в него, не преодолела расстояние до меня набирающим обороты ураганом, стирающим мою твёрдую уверенность в правильности уже принятых решений в пепел, и не вперившая в меня свой выразительный взгляд истинной Таргариен а-ля «у тебя есть секунда на то, чтобы всё мне объяснить, иначе твой язык будет болтаться на пике вместо флага на рассвете». — Ты бросил меня! — рычание молодого дракона в словах заставляет кровь быстрее бежать по моим венам, вторя и восхищаясь одновременно. — Как ты мог бросить меня там? — Я пожалел тебя! — говорю первое, что пришло в голову, в качестве глупого оправдания. Считываю твою реакцию с особым удовольствием, сразу же подмечая, как скривился аккуратный носик от недовольного фырканья, скулы покрылись бледно-розовым румянцем от стыда и смущения, пурпурные радужки забегали по моему нечитаемому лицу в поисках ответа, который тебя бы действительно устроил, а тонкие пальчики сжались в кулачки от еле сдерживаемой злости, которыми не сломить мою броню. Или всё же да? Ты подаёшься всем телом вперёд так же, как подавалась мне навстречу в борделе, вовремя замечаешь пустую бутылку и принюхиваешься, а я медленно сгораю от желания схватить тебя за руки под твой удивлённый выкрик, швырнуть на метал позади себя и овладеть столь манящими и аппетитно округлыми формами, да так, чтобы расползающиеся среди черни слухи подкрепились неоспоримыми фактами прелюбодеяния между дядей и его роскошной племянницей. — Ты пьян! — недовольно заявляешь ты. И я так же коротко отвечаю: — Скажи мне то, чего я не знаю. — Ты трус! Меня медленно накрывает истерическим смехом с примесью горечи на языке. Мало кто знает, но это маленькое слово из четырёх букв может с лёгкостью разбудить во мне дракона, смертоноснее Караксеса. Но я сдерживаюсь. Ради себя. Ради тебя, Рейнира. Ты ещё слишком молода, чтобы познать всю ярость Порочного принца на своей драгоценной шкурке. Вот только мысль о том, как бы ты красиво смотрелась в чёрных шёлковых лентах на моей кровати, обездвиженная в наказание за дерзкие и необдуманные слова, уже посетила мою больную голову и прибавила жара в почти затухшие угли, снова распаляя тот самый огонь, способный пожрать нас обоих. Без остатка. — Никогда им не был! — Чего ты испугался? Вопрос обескураживает и до безумия раздражает. Особенно сказанный голосом, который должен издавать совсем другие звуки рядом со мной. — Бояться здесь должен не я. — Так дело во мне и моём статусе? — Дело всегда в тебе и твоём статусе, Рейнира! Когда ты уже, наконец, повзрослеешь? Вышло чересчур громко и резко. Я бы даже сказал, пугающе. Но не для тебя, чертовка, чьи глаза загорелись как сигнальные огни Красного замка. Ты медленно ступаешь вверх по ступеням, и эхо твоих шагов пронзает мой слух тысячами иголок. — Я уже взрослая, дядя. Показать, насколько? Останавливаешься прямо передо мной. Протяни руку, и вот она ты. Прекрасная. Невероятная. Невозможная. Такая невинная и в то же время порочная. Желающая меня. И только меня. — Не стоить делать то, о чём потом пожалеешь. И ты, мать твою и её мёртвого выродка, опускаешься на колени с бархатным пением: — Сожаление — это последнее, что я чувствую, когда думаю о нас с тобой. Ты всё решила, не так ли? Точно знала, где я буду зализывать свои незаживающие раны. Проследовала за мной от Шёлковой улицы и до Большого зала, чтобы застать врасплох на Железном троне. Поймать в свои сети. Захлопнуть ловушку своими шаловливыми, неопытными пальчиками, смело потянувшимися к завязкам на моих штанах. Пресвятое пекло, я должен остановить тебя, Рейнира! Обязан наказать звонким шлепком по хрустальным запястьям и поднять на ноги, запрещая впредь перед кем-либо падать ниц. Позаботиться о твоей и без того подпорченной репутации. Но вместо этого я развожу ноги в стороны, съезжаю немного вниз, чтобы ты с удобством устроилась между ними и с тихим выдохом откидываюсь на спинку металлического кресла, пару раз приложившись затылком о его твердь, чтобы совсем не потерять связь с реальностью. Ты бы знала, что происходит в моей голове прямо сейчас от одной только мысли о твоих губах на моём члене. Долбанный фейерверк из Асшая ничто по сравнению с вспышками твоего ангельского образа под веками, закрытыми в блаженстве. Ты недовольно пыхтишь, когда туго затянутая шнуровка не поддаётся на твои провокации. Каюсь, это я перестарался, обезопасив себя и затянув её потуже ещё в борделе, нехотя избегая твоих нежелательных прикосновений к паху, грозившихся закончиться жестким поревом на ледяном полу. Хотя кому я вру? Касания твоих пальцев к затвердевшей плоти после того, как узлы распрямились под нетерпеливым давлением, это всё, о чём я мог только молить небеса. Ты никак не комментируешь то, что видишь, но, судя по твоему удивлённому и вспыхнувшему вожделением взгляду, открывшийся взору размер тебя поражает. Какие грязные мыслишки блуждают по твоей светлой головке теперь? Боишься прикоснуться к нему? Нравится, когда он реагирует на твоё горячее дыхание? Или же ты страшишься поперхнуться, когда он войдёт в твою глотку по самые гланды в первый раз? Я бы отдал руку на съедение драконам, лишь бы правильно понять этот твой взгляд, отражающий в себе все огни Тронного зала. — Ещё не поздно остановиться, — тихо замечаю я. И проклинаю себя за сказанное. Ведь если ты сейчас отпустишь мой член, так осторожно поддетый ладонью вверх и обласканный несколькими пробными и очевидно новыми для тебя движениями, я оседлаю Караксеса, спалю к чертям собачьим этот замок с его никчемными жителями и увезу тебя на Драконий камень, где буду наслаждаться твоими неопытными, но такими восхитительно приятными ласками день за днём и ночь за ночью, пока твои руки не покроются кровью, а мой член — жгучими язвами. — Трахаться это приятно, знаешь ли. Так зачем лишать себя удовольствия? Ты не дочь Визериса, дьяволица! Мой брат слишком туп для того, чтобы производить на свет столь разумное потомство. Когда ты успела так повзрослеть и осмелеть?! Моя любимая заноза в заднице, сумевшая одним лишь невинным взглядом совратить самого Порочного принца. Твоё дыхание на головке приводит меня в неописуемый восторг, вынуждая дёрнуться и обмякнуть в железных объятиях кресла, когда шершавый язык на пробу снимает накопившуюся влагу предсемени. Я не отрываю глаз от того, как ровно округляются твои пошло розовые губы, неторопливо и со вкусом пропуская член в рот словно леденец, которыми я щедро баловал тебя в детстве. Просто не смею. Не мигаю и не дышу, добровольно обрекая лёгкие на нехватку спасительного кислорода. Твоя неопытность — твой главный козырь в рукаве, играющий против меня же. Я напрягаюсь всем своим естеством и ломаю ногти о металл со скрежетом, изо всех сил сопротивляясь желанию намотать серебро волос на кулак и насадить тебя на каменное возбуждение до конца. До упора. До слюны, размазанной по паху. До хрипа в голосе. Но ты умная девочка и сама всё понимаешь, медленно опускаясь влажными губами ниже, почти доставая ими до основания, однако резко отстраняясь из-за спазмов в глотке и напавшего внезапно кашля. Мой член достаточно большой для тебя, и ты используешь новый способ свести меня в могилу. Не отводишь немигающий взгляд от моего, с издевательской насмешкой в глазах облизывая головку, обводя её по кругу юрким язычком и проникая самым кончиком в уретру столько раз, сколько мне нужного для первого утробного стона. Ты всегда получаешь своё, как и я. Рейнира, я вижу насквозь твоё самодовольство. Твой триумф. Твою запредельную дозу безграничного счастья от ощущения полной власти надо мной, но ты пока ещё не знаешь, что это ненадолго. Я позволяю контролировать меня лишь потому, что ты этого достойна. Ты и твой талантливый язычок, что так правильно доит меня сейчас. Ещё пара движений, и твоя челюсть предсказуемо устаёт. Смотрю неотрывно, как покорно укладываются тонкие ладони на выступающие коленки. Они больше не помогают тебе придерживать мой член, и ты начинаешь двигать головой вверх-вниз, то быстро и рвано, то медленно и чувственно. До первой дрожи внизу живота. Поделенной на двоих. Она жидким огнём растекается по бёдрам, заставляя их дрожать, а тебя ещё и рвать на себе завязки нищебродских брюк. Ты почти достигла своей цели — юркнуть пальчиками к горошине клитора и поласкать её так, как тебе, должно быть, нравится, но наткнулась на мой угрожающий взгляд, направленный на дверь в Тронный зал, оставшуюся опрометчиво открытой после твоего вторжения. С достоинством, присущим лишь принцессе рода Таргариен, ты выпустила из захвата губ мой член, не постыдившись громкого хлюпающего звука, сопроводившего сие завораживающее действие, и величественно обернулась посмотреть на того несчастного, на кого был направлен мой потемневший взгляд. Кристон Коль, чтоб его… Пялиться нехорошо, щенок паршивый. Тёмная сестра изголодалась по бардовым рекам крови таких вот безмозглых идиотов, сующих свой любопытный нос, куда не следует. Мне почти удалось подняться с трона, чтобы убить засранца на месте, но ты, моя бесподобная Рейнира, справилась с нежелательным вниманием наилучшим из всех существовавших способов, шокировав не только юного рыцаря, но и меня, успевшего повидать на своём веку много такого, от чего волосы на теле вставали дыбом. Демонстративно утерев рукавом ниточку слюны, натянувшейся между нами, и смачно облизнув губы, ты вернулась в исходное положение и принялась с ещё большим рвением отсасывать мне. Я бы многое отдал, чтобы ты увидела выражение лица своего верного рыцаря, из-за собственной бесполезности потерявшего тебя из царских покоев этой ночью. Счастливой для меня и не очень для него. Заметив мою приподнятую вверх бровь, этот неудачник, наконец, отмер и поспешил прочь, но моё насмешливо громкое: — Эй, Криспин, — остановило его. — Дверь закрой. Ну хоть приказы он понимает, бестолочь дорнийская. Хлопок показался мне злым и слишком шумным, что вызвало праведный гнев и тихое шипение сквозь зубы. Да, Рейнира теперь моя и только моя. И чтобы отобрать это сокровище из моих рук, мало будет гневно сверкающих глаз и немых клятв убить меня на очередном турнире. Ну а пока я жив, нужно немедленно остановить то, что неминуемо наступит, если ты и дальше продолжишь так сильно втягивать щёки и тихо стонать в ответ на мои толчки. Резко дёргаю тебя за предплечья вверх под возмущённые вскрики и впиваюсь зубами в тонкую кожу над тазобедренной косточкой, заставляя тебя звонко захихикать от щекотки. Твой смех — бальзам на душу. Но он быстро стихает, когда я укладываю обе ладони на пояс твоих штанов, медленно приспуская их вниз. Ты впиваешься в мои руки, останавливая, и с явным опасением в голосе задаёшь волнующий тебя вопрос: — А если кто-то ещё увидит нас здесь? — Тогда мне придётся жениться на тебе, принцесса. — Деймон, я серьёзно. — Я тоже. Категоричностью голоса можно разрубить ненавистного мне Криспина пополам. Ты это чувствуешь и таешь, как глыбы льда на прогретой солнцем поверхности воды. Вместе с твоими страхами тает и нерешительность, и ты позволяешь мне стянуть с тебя ненужную тряпку, оставаясь лишь в рубашке, которая тебе явно велика и больше походит на короткое платье до середины бедра. Она сможет прикрыть твою наготу, если в Тронный зал вдруг войдёт кто-то посторонний, но она не скроет истинности твоих намерений. Как и моих. — Услуга за услугу, — шепчу я и опрокидываю твоё податливое тело на своё место. Моя очередь стоять на коленях и приносить тебе умопомрачительное удовольствие, Рейнира. Ты, распластанная на Железном троне с распахнувшейся настежь рубашкой, оголившей одну грудь так, что мне во всех подробностях видны её плавные линии, изгибы и внушительные объёмы, которыми ты обзавелась за последние годы, так и напрашивающиеся на мой жадный язык. Достаточно гибкая, чтобы закинуть одну ногу мне на плечо, а другую отвести в сторону до упора. Такая мокрая. Только для меня. Вылизывать тебя чертовски приятно. А ещё ловить упругие бёдра и возвращать их на место, не позволяя сомкнуться коленям. На вкус ты как терпкое вино, немного присоленное и передержанное на солнце. Стонешь божественно, громко, протяжно, впиваясь пальцами одной ладони в мои короткие волосы, а второй шаря над головой в попытке найти выступ и удержаться, чтобы не съезжать вниз каждый раз, когда мой язык вторгается в тебя, пронизывая и лаская изнутри. Моя слюна смешалась с твоей смазкой, текущей в рот словно виноградный сок. И ты такая податливая. Раскрытая. Доверчиво распятая на Железном троне моими усилиями. Девочка моя. Ты очень скоро станешь женщиной. Я позабочусь об этом. А пока продолжаю целовать тебя там, где никто не касался губами так же смело и нежно, дразняще и настырно, забирая своё и сладко впиваясь, как если бы терзал твой рот своим. Мой гибкий язык пробирается ещё глубже, облизывая гладкие стенки лона изнутри и вырывая из твоей грудной клетки моё имя каждый раз на выдохе, и это самая дивная музыка на свете. — Деймон, — по-особенному жалобно стонешь ты, и я по очереди вынимаю из тебя сначала пальцы, а затем и язык, утирая влагу с подбородка. Любуюсь молча твоим неровным румянцем, пятнами захватившим ключицы и холмики груди, натягивающие ткань рубашки сосками, набухшими и жаждущими прикосновений, а также следами от своих пальцах на узких бёдрах, уже потемневших и налившихся малиново-красным цветом. — Повернись, — приказываю я на языке древней Валирии, и ты особенно охотно реагируешь на мою просьбу, выпячивая попку и обхватывая обеими ладонями затупившееся острие кинжалов поверженных когда-то врагов. Ты такая смелая, что мне ничего другого не остаётся, кроме как приставить член к сочащейся дырочке, собрать головкой накопившуюся влагу, чтобы размазать её по всей длине члена и плавно толкнуться внутрь. Там так жарко и мокро, что поначалу это здорово дезориентирует в пространстве. А твоё безоговорочное послушание и безмолвная покорность возбуждают до кругов перед глазами, и я начинаю серьезно задумываться, что не продержусь до конца так долго, как планировал. Твои крики и моё рычание сквозь крепко стиснутые зубы эхом отдаются от стен, и пора бы уже вести себя потише, если мы не хотим разбудить весь замок, но сдерживаться оказывается труднее с каждым новым толчком в тесную глубину. Девственная кровь, смешавшись с естественной смазкой, облегчила проникновение, и я решил пустить в ход руки, путешествуя ими по твоему гладкому телу, запоминая и усиливая ощущения. Ты охотно позволила моей ладони проскользнуть под рубашку и мягко перебирать налившиеся груди, поочерёдно сжимая их и поглаживая набухшие ореолы сосков. Твои пальчики так сильно впились в торчащие из трона мечи, что их лезвия оросились кровью, такой же ярко-алой, какой ты излилась между ног в ответ на моё вторжение. Её металлический запах ударил в голову, и я, не задумываясь, уложил ладонь на основание твоей шеи, удерживая от резких движений и излишних увечий. На ней я с удивлением обнаружил украшение, которое не так давно подарил тебе. Мысль о том, что ты носишь его, не снимая, пробудила хищного зверя внутри. Валирийская сталь как знак верности тому, кому ты принадлежишь на самом деле. Знак верности мне. Дикое желание показать, чем оно вознаграждается, ослепило меня. Пальцы обхватили цепи безделушки, натягивая и сжимая в удушающей хватке. Отбирая возможность вздохнуть полной грудью. Заставляя запрокинуть голову назад и рассыпать по спине локоны из жидкого серебра. Я наклонился вперёд, почти касаясь губами уха: — Моя, Рейнира, только моя. И Железный трон этого не изменит. Подаваясь навстречу ускорившимся толчкам, ты выдохнула тихое: — Да, мой принц. Получая извращённое удовольствие от того, как металл клинков окропляется твоей кровью, а вдохи становятся всё более рваными и хриплыми, я подобрал нужный угол и в несколько толчков заполнил тебя до краёв своим семенем. Наблюдать за тем, как вибрирующее от оргазма лоно сжимает мой член и принимает в себя всё, что я готов тебе дать, самое опьяняющее зрелище, которое мне когда-либо удалось увидеть за всю свою жизнь. Танец двух драконов, наконец, свершился. Я осознал вдруг, что ждал нашей близости с того самого дня, как ты вошла в Тронный зал, повзрослевшая и созревшая для чего-то большего, с нескромным вопросом: — Что ты, по-твоему, здесь делаешь, дядя? Уже тогда я понял, почему на самом деле ненавижу тебя, Рейнира. Потому что безгранично люблю.