Спасать утопающего

      Дом. Милый дом.       Как бы отвратительно не было это место на первый взгляд, слишком уж много воспоминаний хранятся за этими ржавыми стенами. И хорошие, и плохие. Чес научился ценить плохие воспоминания, ведь они учат делать выводы, дают опыт. А хорошие просто приятны сами по себе.       Чес со вздохом облегчения отправляется к двери. Свет не горит, что означало отсутствие матери. Не будет очередного скандала и вечер пройдет спокойно. Он спокойно продолжит учить основы музыкальной гармонии, попутно слушая лёгкий рок.       Ключи ловко проскальзывают в замочную скважину. Парочка махинаций и дверь отворяется. Пальцы привычно щёлкают по выключателю. Ничего. И тут серые глаза замечают небольшой огонёк.       - Мам? - осторожно, совсем мягко доносится у двери.       Темно, хоть глаз выколи. Генератор опять полетел. Третий раз за неделю.       На столе горит свеча, а рядом на стуле сидит мать. Лицо уставшее, а систематическое употребление алкоголя так и прослеживается в этих печальных морщинах. Чесу больно смотреть, хотя, наверное, уже пора привыкнуть.       - Папашу твоего сегодня видела, — резко, она выплюнула эту фразу с таким омерзением, что будь это яд, то убил бы мгновенно.       Чес застыл. Это было не совсем то, к чему он был готов. Если к этому вообще можно подготовиться. Надежды на умиротворенный вечер стремительно таяли.       - Счастливый, собака, — продолжает она, - С женой и двумя дочками... Даже в сторону мою не посмотрел. - тяжелый выдох. Очередной глоток.       - Почему?- вопрошает она и смотрит. Нет, не так. Прожигает взглядом лицо своего сына.       А Чес всё стоит, как горгульи на соборе Нотр-Дам-де-Пари. С этими их ужасными жалкими физиономиями.       Жалкий. Какое подходящее слово.       - Почему таким ублюдкам так везет в этой гребанной жизни? Какого хрена, блять? Оставил меня с выродком, а сам слинял к другой и живет теперь припеваючи! - громкость стала выше. Напряженность росла с такой степенью, что скоро заменит канувшее в лето электричество.       - Я… Что? Не заслуживаю любви? Простого человеческого счастья? - голос дрогнул.       Нетнетнетнетнет.       Она редко плакала. Чес видел всего лишь два раза. И что тогда, что сейчас - он абсолютно не знает, что ему делать. Сердце сжималось и ныло. Глаза блестели, как новогодняя гирлянда.       Послышались всхлипы, а следом аккуратные шаги. Опустившись на колени перед стулом матери, Чес кладет руки ей на колени.       - Ты заслуживаешь большего, мам.       Это всё, на что он способен. Наверное, если бы Чес мог, он бы всё сделал для матери. Он и делает, но этого, кажется, недостаточно.       - Ты сильная. Я помогу. Я ведь рядом. Тебе просто нужно взять себя в руки и...       Голова женщины резко поднимается. Взгляд снова устремляется на него. Глаза расфокусированы, не могут зацепиться за конкретную точку и метаются по всему лицу.       - И что? Опять свою шарманку начинаешь, а? "Мама, тебе просто нужно бросить пить, тогда будет намного проще!" - пародия на голос Чеса вышла весьма удачной с её хриплым голосом, - Да не будет проще! Как будто проблема в этом! - она кричала Чесу в лицо. Отстаивала, защищалась, оправдывалась.       Брюнет встал, и возвышаясь с легким презрением смотрел на мать. Нет, не изменится. Как спасти нуждающегося, если он не видит проблемы? Никак. Только вместе идти ко дну. Может пора бежать с корабля?       - А в чём тогда?       Горькая усмешка озарила лицо женщины.       - А ты прям не догадываешься? - ей смешно. Весь напал Чеса вдруг и рассеялся.       Хоть она и смотрела на него снизу вверх, жалким был тут только он.       - Ты. - пауза с переосмыслением сказанного закончилась также быстро, как и началась - Проблема изначально была в тебе! - злость накатила с новой силой и разъярённая мать встала со своего места. Чес отступил назад.       - Ты, мелкий выблядок, всю жизнь мне испоганил! - она надвигалась на него, как буря в стихотворении Пушкина, закрывая последний источник света.       Шаг назад. Ещё шаг. Стена.       Бежать было некуда.       Всё затихло. Слышно лишь как капает вода в ведро под раковиной, и как равномерно звучит суровое дыхание в паре метров.       На храбрившись, Чес идёт в новый бой.       - Мам, я… - как его артиллерию разбивают в щепки.       - Пошёл вон. - грозно. Тон не требующий противоречий.       - Прости, я просто… - дышать тяжело, на легкие, словно кто-то положил пресс.       Скрип, срежет, движение спереди.       Силуэт табурета освещает почти потухшая свеча.       - Я сказала: "Пошел вон отсюда!: - замах и предмет мебели летит Чесу прямо в голову.       Наверное, будь здесь свет, он уклонился бы чуть удачнее, но табурет чётко попадает в верхнюю челюсть.       Щёлк. Слышится шум моторчика.       Включается свет.       На полу недалеко от раковины сидит мальчик, а над ним его мама.       Мальчик прикрывает рот руками и жмурится от боли. Мама смотрит на него свысока.       Мальчик срывается с места и выбегает из трейлера. Сегодня он ночует не дома. И завтра тоже.        Мама смотрит на табурет со следами размазанной крови.       Дверь захлопывается.       Свеча тухнет.