Таблеточку, ваше светлейшество?

      — Таблеточку, ваше светлейшество? — усмехаясь, произнес Жан, когда увидел на пороге своего поместья окровавленную тушу, которую, признаться честно, и Руневским-то трудно было назвать.       — Клод, спасай… — из последних сил прорычал Александр, сжимая руками место, куда попала серебряная пуля. Видеть такого Александра Константиновича Жан не любил. Где-то в самых потаённых уголках его души отложилось, что этот всегда сильный, смелый и такой уверенный в себе мужчина никогда бы не обратился к нему за помощью. Над таким Руневским не хотелось шутить, не хотелось накрывать его волной сарказма и острословия. А потому врач начал действовать быстро: аккуратно взял мужчину за руку, и отводя в гостиную, громко гаркнул:       — Поль, неси спирт, вату, бинты и пинцеты! Срочная операция! Кровь, стекая бордовыми дорожками по пальцам Жана, с глухим звуком падала на светлый мраморный кафель, образовывая на полу небольшие кляксы. Врач на удивление Руневского работал молча. Обрабатывая рану спиртом, аккуратно, пользуясь пинцетом, Жан достал пулю из достаточно большой и обильно кровоточащей раны. Превозмогая боль, Александр старался не издавать ни звука. Но все же предательски-сильный крик сорвался с губ, стоило серебру вновь коснуться его кожи.       — Тише… — практически шепотом произнес Жан. Когда же треклятая пуля была отброшена на специальный поднос, и Руневский потихоньку приходил в себя, Клод Дешам сочувственно осмотрел его тело. Очень странное чувство — переживание за другого человека — отчего-то начинаешь чувствовать его боль, словно ее причинили тебе. Словно это не он, а ты сейчас лежишь весь в крови, практически без сил.       — Что с тобой случилось на этот раз? — серьезно прохрипел врач.       — Анархисты… — слабым голосом произнес Руневский.       — Да когда же ты уже наконец поймёшь, что за этими гиенами нет смысла гнаться? Они как были тварями, ими и останутся! А ты из-за них жизнью своей жертвуешь… — его голос сорвался, и Жан с крика перешёл на обжигающий горло шепот. Приблизившись к мужчине, он, поджав губы, ещё раз осмотрел его лицо.       — Тебе ли меня учить? — усмехнувшись, бросил Руневский.       — Мне. Раз уж ты сам не понимаешь… Ты ведь однажды попадешься с ними, и отсекут твою дурную голову серебряным топором, — отчеканил Клод-Дешам сквозь зубы.       — Vous savez, il y a des avantages à être un être immortel. Quand vous n'avez rien à perdre, vous n'avez pas peur du risqu — с вымученной улыбкой, хрипло проговорил Александр.       — Si tu n'as pas peur du risque, alors pourquoi vas-tu encore ici? — произнес врач в ответ, нахмурившись.       — Запрещаешь? — усмехнулся Руневский и попытался встать, но явно не рассчитал свои силы. Жажда от такого большого количества потерянной крови и такой сильной регенирации дала о себе знать. Пошатнувшись, он вновь опустился на диван. — Черт…       — Сука, я так и знал, — несдержанно прорычал врач. — Руневский, если тебе плевать на свое здоровье, то мне нет.       — Давай уже свою таблетку, и я побежал, — с усмешкой ответил Руневский.       — Что?       — «Таблеточку, ваше светлейшество». Разве ты не так выразился? Так вперёд! — мужчина с напряжением прикрыл глаза и буквально утонул в мягкости диванных подушек.       — Сию секунду, Mon Seigneur, * — сухо отозвался Жан и направился в особое помещение, где он хранил кровь именно для подобных случаев. Он понял наверняка — испытывать жалость к Руневскому было нельзя. Просто напросто запрещено было с ним разговаривать, как с «человеком»…