***
Они шагали по улице. Доктор нёс рюкзак Мии Смит и выглядел задумчиво, глубоко засунув руки в карманы пальто. — Вы всегда такой разговорчивый, сэр? Или со мной что-то не так? Он вздохнул. — С вами всё не так, мисс. До вашего появления в моём классе я спокойно работал, а теперь меня подозревают чёрт знает в чём. — Скажите ещё, что вас это тревожит, — девушка хмыкнула, — вы ведь знаете, что вам не в чем каяться. — Меня? Нет. Но есть причины. Личные причины, по которым мне хотелось бы остаться в этой школе. — И что же это? Вы тайно влюблены в Симонс? — Что? Нет, конечно. Дело вовсе не в моей любви. Просто….я потерял кое-кого. Не в первый раз, но всё же. Это трудно объяснить, мисс. — Ваша подружка бросила вас? — Нет, мисс. Она умерла. Из-за меня. Я должен был заметить, проявить к ней участие, а вместо этого я терзался своими проблемами, не замечая, что она стала мной. Она совершила глупость и погибла. Считайте, что я в этой школе в память о ней. О моём друге. — Моя мама тоже часто грустит. Особенно это стало заметно после смерти папы. Она целый месяц не разговаривала. Думаю, отчасти из-за этого мы переехали. В старом доме ей всё напоминало о нём. Но иногда мне кажется, что она всегда была такой печальной. Даже когда папа был жив. Иногда я совсем не могу понять её, сэр. Папа понимал её, а вот у меня не выходит. Совсем не выходит. — Думаю, это пройдёт с возрастом, мисс Смит. Детям сложно понять родителей. На этом построен наш мир. Сначала нам кажется, что взрослые нас не понимают, а потом мы сами оказываемся взрослыми. — И что случается, когда мы становимся взрослыми, сэр? — Мы становимся теми, кто понимает, но дети в это не верят, — Доктор улыбнулся. Мия закатила глаза и рассмеялась. — Боже, сэр. Ну и скучища. Кстати, мы пришли. Они стояли у небольшого двухэтажного коттеджа. За воротами был припаркован синий внедорожник. — О, мама уже дома. Её машина здесь. Может зайдёте? Думаю, она вас угостит кофе. — Не думаю, что это уместно, мисс Смит. Я ваш преподаватель, а не бойфренд. Мне не хотелось бы подпитывать слухи о себе, особенно с учётом того, что они совершенно недостоверны. — Ну и ладно. Тогда до завтра, сэр. — До завтра, мисс Смит. Девушка убежала в сторону дома, а он отправился прочь. Погода была отвратительной. Хмурое лондонское небо давило на виски и Доктор размышлял, куда он хочет отправиться. Периферийное зрение зацепилось за отражение в витрине и он тяжко простонал. На его плече всё ещё болтался чёртов рюкзак Мии Смит. Из магазина выглянула улыбчивая девушка-продавец. — Желаете купить торт, сэр? Думаю, что в такую погоду мало кто явится, так что я сделаю вам скидку. — Я похож на человека любящего сладости? — Вы похожи на человека, которому грустно. А мои торты всегда поднимают настроение. Он и сам не знал почему купил это кондитерское недоразумение, украшенное серебристыми съедобными бусинками и голубой глазурью. Не знал, почему его ноги отказывались его нести в сторону дома Смитов. Не знал, почему предчувствие чего-то парадоксально-нехорошего снедало его изнутри всё сильнее с каждым шагом, что приближал его к дому. Всё внутри него кричало о том, что стоит сесть в ТАРДИС и оставить Лондон навсегда. Прекратить бесконечный бег по старым улочкам в слепой надежде. Однажды он навещал Донну Ноубл исподтишка наблюдая за тем, как она, её муж и дочь гуляют в парке. Несколько раз, он невзначай оказывался возле дома Сары-Джейн и один раз встретил в супермаркете Марту и Микки. Его бывшая спутница была беременна и светилась от счастья. Каждый из них имел свою жизнь, а он словно шёл по гостиничному коридору, где за каждой дверью кипела жизнь, бурлили страсти и обычный быт, который был ему неподвластен. Он мог отправиться куда угодно и быть где угодно, но все эти комнаты были чужими. Он сам был лишь страничкой в истории этих людей. Страничкой, которую можно было прочесть между строк и по диагонали в определённый день и час. Он был чужим. И одиноким. Доктор остановился на крыльце и осторожно постучал в дверь. Три удара. Не больше. Слишком хорошо он помнил, что случалось с ним, когда он слышал четыре стука. Отчего-то захотелось пригладить волосы и приосаниться, хотя в этом не было нужды, его осанка и так была безупречна. За дверью послышались лёгкие шаги. Оба его сердца затаились в груди в предвкушении. Сейчас откроется дверь и что-то изменится во вселенной. Что-то случится, что-то произойдёт. Замок открывался тягуче-медленно, сводя его с ума. Он и хотел, чтобы дверь открылась и боялся этого до дрожи. Наконец, дверь распахнулась и он увидел Мию Смит. — О. Мистер Смит, не ожидала увидеть вас так скоро. — Вы забыли свой рюкзак, мисс. Без учебников вы не сможете выполнить домашнее задание. Из глубины дома донёсся женский голос, прошедший электрическим зарядом по телу Доктора. Вот оно, это ощущение. — Мия, кто там? — Это мой классный руководитель, мам. Я забыла свой рюкзак. — Мне пора. Девушка схватила его за рукав пальто, не давая ему отступить в спасительный проём. — Рада встрече, мистер Смит. Моя дочь бывает очень рассеянной. Это у неё от отца. Голос стал ближе. Он обволакивал, поднимал со дна души давно забытое чувство тепла и покоя. Когда-то, он предыдущий очень старался о чём-то забыть. Забыть о ком-то. О том, кем он был после войны. О тех, кто был с ним рядом и безвозвратно ушёл. Доктор остолбенел и не решался повернуться на голос, грозящий разбить оба его сердца вдребезги. — Сэр? С вами всё в порядке? — Всё в полном порядке, миссис Смит. Простите, вы просто напомнили мне мою старую знакомую, — он постарался улыбнуться, но вышло натянуто и жалко. Спустя долгие, тягучие секунды он обернулся к матери своей ученицы и едва не закричал. Перед ним стояла Роуз Тайлер. Почти такая, какой он её запомнил, когда она поцеловала на пустынном норвежском пляже копию, рождённую из его ДНК. Только джинсы сменились брюками со стрелками, а футболка строгой блузкой и в уголках улыбчивых глаз появились небольшие морщинки, а светлые волосы были аккуратно заколоты на затылке. Он едва удержал в себе шальную мысль каково было бы запустить пальцы в волосы и распустить этот пучок, чтобы они тяжёлым шёлком пали на её плечи. Вместо этого, он неуклюже поцеловал её протянутую для рукопожатия руку. — Простите, я немного старомоден, мэм. И я счёл, что прийти с пустыми руками будет неудобно, поэтому принёс вам торт. — О, прошу вас, никаких «мэм», мне этого на работе хватает. Зовите меня по имени. Меня зовут Роуз. Единственная надежда на спасение была утрачена для него. Но это было невозможно. Эта женщина не могла быть Роуз Тайлер. Просто не могла. Путь в параллельную вселенную был отрезан навсегда. — Тогда и вы обращайтесь ко мне по имени. Меня зовут Джон. На лице Роуз отразилось неясное волнение, словно лёгкое облачко пронеслось над залитым солнцем лугом. — Видимо, у ваших родителей было скверное чувство юмора. Простите. Он рассмеялся. — О да. Это верно. Называть ребёнка Джоном, когда фамилия у него Смит не лучшее решение, но что есть, то есть. — И всё же, я не должна была так шутить. Просто….мой покойный муж. Его тоже звали Джон. Не составите нам компанию за ужином? — Я думаю, что это неудобно. — Я настаиваю. В этом доме так редко бывают гости. И как он согласился? Тысячи планет ждали его, Доктора. Неизведанные галактики, взрывы сверхновых. Гибель цивилизаций и рождение новых. Всё меркло перед салатом с кедровыми орешками и курицей в сливочном соусе, и окончательно тонуло в бокале белого вина. Доктор и не заметил, как они покончили с ужином и переместились в гостиную, а его ученица оставила их наедине. Эта Роуз была серьёзной и взрослой. Не той девушкой, которой он разбил сердце, боясь потерять навсегда. Эта Роуз и сама потеряла что-то важное. Только тёплые золотистые лучики в её глазах почти кричали о том, что он старый дурак, который не может или не хочет признать очевидное. Протянуть руку и коснуться тёплой щеки, запутаться пальцами в волосах, заставляя их рассыпаться золотым водопадом, который можно было сравнить лишь с танцем золотистых артронных частиц. Они болтали обо всём на свете и Доктор, впервые поймал себя на мысли, что он хочет прикосновений этой женщины. Хочет, чтобы она коснулась его, а он коснулся бы её в ответ. На миг между ними повисло уютное молчание и он, преодолевая сам себя, коснулся пальцем острого подбородка, заставляя женщину поднять на него взгляд. Золотистые лучики плясали в тёплых карих глазах. От них нельзя было укрыться и сбежать. Они притягивали его, заставляли сократить ничтожное расстояние, не разрывая контакта до тех пор, пока не станет физически больно смотреть. Он чувствовал, как она рвано дышит, он сам дышал так же, поддаваясь какой-то немыслимой магии. Любой человек сказал бы Доктору, что он безнадёжно влюблён. Правда, любовь человека разительно отличалась от любви Повелителя Времени. Роуз прикрыла глаза, поддаваясь мимолётной эмоции, а её губы маняще приоткрылись и приглашали его разрушить хрупкую грань. Немыслимо. Целовать мать своей ученицы, с которой познакомился час назад. Которая слишком сильно похожа на другую женщину. На женщину, ради которой он когда-то сжёг сверхновую, но так и не сказал три слова. На женщину, которую он мечтал забыть, но по иронии судьбы, был обречён помнить. Он осторожно коснулся её губ своими и время остановило свой бег, оставляя только этот момент, в котором он мягко сминал её губы своими, упиваясь их мягкостью, позволяя ей отстраниться, отступить. А потом она вздохнула, издав странный полувсхлип-полустон и провела своим языком по его нижней губе. Это был прыжок в бездну, из которой не существовало выхода. Он сам не знал, кто начал эту убийственную игру первым. Просто ощущал её тёплую тяжесть на своих ногах, её пальцы комкали его безупречную рубашку, а он сам распутал узел в её волосах. Их поцелуй был почти криком, почти отчаянием. Борьбой за что-то призрачное и ускользающее, растекающееся болезненным желанием по венам. Он хотел поднять её на руки и отнести в постель, усыпать поцелуями каждый дюйм её тела и довести до сумасшествия, услышать вместе со стонами его имя. А ещё хотел прижать её к стене и войти в неё: порывисто и грубо, прижаться к ней так тесно, чтобы между ними не прошло и лезвие. А в следующую секунду, он хотел отстраниться и промямлив извинения сбежать из этого дома, этой планеты и по возможности галактики. Чтобы не видеть копию, очень желанную, но копию. Копию, что снова разорвёт его душу в клочья. Их бешеный поцелуй закончился и он боялся сказать хоть слово. Любое слово прозвучало бы неуместным в этой ситуации. Сказать, что он этого не хотел? Смешно, учитывая его эрекцию, красноречиво говорящую об обратном. Он хотел. Но не её. В этом была главная сложность. — Джон, — голос Роуз звучал хрипло, — мы оба хотим этого. Но если ты…нет, не так. Ты должен знать. Я всегда буду любить другого. — Твой муж. Я понимаю. Я тоже потерял кое-кого. Кое-кого особенного. Она тряхнула головой. — Нет. Не понимаешь. Если я расскажу, то ты сочтёшь меня сумасшедшей. Наверное, мне не стоит. Он, скорее всего, даже не помнит обо мне… — Что мешает тебе его найти и спросить? — Никаких вторых шансов. Так он однажды сказал. — Быть может он имел ввиду не тебя? Роуз подняла глаза и посмотрела на него. Так, словно впервые увидела. Тень неверия пробежала по её лицу и она неуверенно спросила: — Доктор? Он протянул ладонь и коснулся тёплой розовой щёки. Провёл пальцем по линии подбородка. — Роуз. Это не можешь быть ты. Просто не можешь. Я, должно быть, сплю. Она расстёгивала пуговицы на его рубашке с таким отчаянием, словно от этого зависела её жизнь. Он понял, что она хочет сделать и накрыл её ладонь своей, позволяя послушать, как гулко бьются его сердца в клетке рёбер. — Это правда ты, мой Доктор. — Я изменился. Дважды с нашей последней встречи. Но это всё ещё я. Старый, одинокий Тайм Лорд. — Ты теперь… — Старый и угрюмый, — подсказал Доктор. — Нет. Шотландец. Он усмехнулся, осторожно расстёгивая пуговицы на её блузке. — Это значит, что я буду жаловаться. Много жаловаться. Роуз вернула ему усмешку и выдохнула ему в ухо. — Готова слушать твои жалобы, мистер шотландец. — Как долго? — голос дрогнул и его вопрос прозвучал почти испуганно. — Я уже отвечала на этот вопрос: вечно. А теперь, хватит болтать, чёрт тебя возьми. Я слишком долго ждала, не находишь? Он вздохнул и посмотрел ей в глаза. — Ты уверена, что ждала такого меня? Я совсем не похож на того красавчика с шикарными волосами. Теперь я совершенно седой и выгляжу, как твой отец. Она запустила пальцы в его волосы и потянул назад, горячо целуя его в шею. — У тебя прекрасные волосы, Доктор. И я люблю тебя. Это то, в чём я уверена. Он больше не мог противиться себе. Даже если утром он проснётся в ТАРДИС и всё это окажется сном, навеянным ему умной машиной, а сам он будет страдать. Здесь и сейчас он нёс её на руках, периодически прижимая её к стене. — Не здесь, Доктор. Мия, конечно, взрослая, но думаю, нам не стоит…. Договорить ей он не дал, закрывая ей рот поцелуем. Чёртов коридор казался бесконечным. В спальне было темно. Единственным источником света был свет уличного фонаря. Всё казалось таким волшебно-нереальным, что Доктор перестал спешить, осторожно расстёгивая пуговицы на её блузке и покрывая поцелуями каждый открытый дюйм её кожи. Роуз путалась в его волосах и тихо вздыхала, когда он задевал особо чувствительные участки кожи. Роуз, напротив, торопилась, пытаясь стянуть с него рубашку прямо вместе с пиджаком. — Не спеши. У нас есть время всего мира и оно принадлежит нам. Поверь мне, ты не пожалеешь. — Если есть в моей жизни что-то о чём я не пожалею, то это…. — Шшш, — он мягко остановил её, приложив палец к её губам и тяжело втянул носом воздух, когда Роуз взяла его палец в рот и провела по нему языком. Держать себя в руках было сложно. Практически невозможно. Вокруг него всегда проносились секунды, он чувствовал движение времени, но сейчас вся его концентрация принадлежала Роуз, её бархатно-тёплой коже, рождающей восхитительный контраст с прохладой белых простыней. Единственной движущей силой в этом мире были они. Их губы, соприкасающиеся во влажном сладостном поцелуе, их ладони, что по-прежнему великолепно подходили друг другу. Их плавно скользящие движения, рождающие стоны. Красота была в каждом невысказанном слове, в каждой складке, смятой его хаотичными движениями, ткани. В каждом прикосновении Роуз к его спине. Их сердца, несмотря на разницу в их количестве стучали ритмично и одинаково громко. Грудь Роуз идеально ложилась в его ладонь, а каждое его прикосновение заставляло её выгибаться ему навстречу. Раньше Доктор считал пошлым сравнение секса с танцем, но теперь видел в этом сравнении определённое сходство. Они начали с медленного танца, постепенно переходя к развязному танго. Каждое их движение дополняло движение партнёра и заставляло напрочь забыть все возможные разногласия. Роуз громко вздыхала, когда он гладил её левой рукой. И он очень быстро понял в чём дело. Кольцо на его пальце создавало контраст температур и он этим пользовался, сначала лаская её грудь своим тёплым языком, а затем проводя кольцом по её соску. Быть с ней впервые — всё равно, что открыть новую, ранее неизведанную никем планету. Он чувствовал гордость первооткрывателя, тогда как она знала как доставить удовольствие ему. Сейчас он остро сожалел, что позволил своему Метакризису быть рядом с ней. Он позволил другому себе любить её. Сделать с ней то, на что так и не отважился сам. Почему должно было пройти так много времени, чтобы осознать насколько он был неправ в отношении Роуз. Они по-прежнему нуждались друг в друге, даже, если когда-то вынуждены были расстаться. На этот раз он найдёт способ удержать её навечно. Они лежали, обнявшись. Роуз уложила голову ему на плечо и рисовала какие-то замысловатые узоры на его груди. Он ласково гладил её по спине и казалось, что лучше и быть не может. Её движения становились всё медленнее, пока совсем не затихли. Доктор не спал, наслаждаясь чувством тепла и покоя, которое дарило ему присутствие Роуз в его жизни. Словно не было долгих лет разлуки и глухого одиночества. Словно так было всегда и там, в другой спальне на кровати ворочалась его дочь, уснувшая в наушниках. Отчасти это было верно. Мия и правда была его дочерью. Только с поправкой на то, что она была лишь на четверть Повелительницей Времени. Разумеется, если он не ошибся и не сделал преждевременных выводов. То, что она дочь Роуз не поддавалось сомнению, но был ли отцом Мии его Метакризис? Его подмывало сделать анализ и подтвердить своё внутреннее ощущение родства, которое испытывал каждый Повелитель, встречая себе подобного. Но он не хотел напугать девушку. Сложно было бы объяснить подростку, с чьей матерью он только что переспал, что биологически её отец и он — один и тот же человек. Задачка со звёздочкой о которой он подумает чуть позже. За окном начало светать, когда он тихо выскользнул из постели, поцеловав спящую Роуз в плечо. Его губы тронула лёгкая улыбка, когда он заметил фотографии, стоящие на тумбе. Его десятое лицо, широко улыбающийся, держал на руках Роуз в белом платье. Рядом стояли Пит, Джеки и маленький мальчик, скорее всего брат Роуз. На другой стоял его Метакризис, держащий на руках розовое одеяльце из которого торчала маленькая ручка крепко держащая его за палец, а он улыбался: чуть растерянно, но счастливо. На последнем снимке была вся семья. Мии на снимке было лет пять и сделали его в первый её учебный день. Он нынешний улыбался редко, но сейчас ощутил себя так, словно вернулся домой, к давно потерянной семье. Доктор тихонько скользнул за дверь. В выходные не нужно было торопиться на работу, поэтому Доктор сварил две чашки кофе и сделал несколько тостов на завтрак, осторожно сгрузил всё на поднос и едва не уронил его, когда сзади прошлёпали чьи-то босые ноги. — Доброе утро, пап. Он отставил поднос и негромко кашлянул. Обращение девушки его смутило до крайности. — Что? Мисс Смит, мне очень неловко, но думаю, что вы всё правильно поняли. Я… Девушка пожала плечами. — Любишь маму, да. Это же очевидно. Мне пришлось неслабо потрудиться, чтобы именно ты увидел наш конфликт с Браун. На самом деле это было шоу. — Я не совсем понимаю о чём ты говоришь. И почему ты назвала меня…кхм, папой. Она закатила глаза. — Боже, какие же вы Тайм Лорды всё-таки тупицы. Он усмехнулся. — Выходит, что ты тупица на четверть. — Ага. Правда, боюсь, что не на четверть. Моё рождение едва не стало фатальным для мамы. Я пыталась установить с ней ментальную связь, чтобы пообщаться, но вместо этого едва не свела её с ума. Её тело не справлялось и было очень тяжело. Ты места себе не находил, уговаривал меня, что так делать не стоит, что её тело не выдержит. Ты всегда был рядом. Даже тогда. — Это из-за несовместимости. — Но если бы виды были несовместимы, то беременность не наступила бы в принципе. — Хорошо, назовём это условной совместимостью. Повелители Времени научились создавать детей без участия родителей. Они были только генетическими донорами. — Это ещё зачем? Судя по вашим вчерашним вздохам, у вас нет проблем в этой части. Впрочем, не было их и раньше. Ну, тогда, когда ты был немного другим. — Боже правый, — он прижал ладонь ко рту, — Мия, я…. — Ой, да брось. Она десять лет к себе никого не подпускала. Знаешь, я выросла на рассказах о тебе. Папа много говорил о Галлифрее и о ТАРДИС, о путешествиях сквозь время и пространство. Свою собственную он так и не вырастил. В той вселенной всё наперекосяк. Мир без Доктора в конечном итоге убил и его. — Я не совсем твой отец. В тебе есть часть меня, это верно. И если Роуз и ты позволите мне, я сделаю всё, чтобы вы были счастливы и всегда буду рядом, но я должен понять, что и когда пошло не так. Позволишь мне? Девушка посмотрела на своего учителя. Несмотря на другое лицо и совершенно иной цвет глаз он был чертовски на него похож. — Да. Конечно. Доктор осторожно коснулся висков девушки, проникая в её разум. Воспоминания понеслись чередой картинок. Она идёт в первый класс, а Метакризис и Роуз держат девочку за руки, поднимая её над лужами и заставляя хохотать. Они в парке, на улице альтернативного Лондона жаркое лето и Мия, радостно хохоча, впервые едет на двухколёсном велосипеде. На её голове красуется розовый шлем, а колени заклеены лейкопластырем, но она смеётся, а её родители стоят в обнимку и улыбаются, радуясь её достижениям. Ей три года и она увидела кошмар. Её отец, которому досталась бессонница Тайм Лордов проникает в её разум и рассказывает, что существа, которых она видела — не монстры, а Ууды. Слёзы на щеках сменяются восторгом и она слушает истории отца до утра, где их и находит улыбающаяся Роуз. Вот оно. У Роуз заметно округлившийся живот. Мия во сне видит, как мама умирает и снова в слезах бежит к отцу. Он успокаивает её, рассказывая о том, как на Спутнике-5, Роуз спасла его от Далеков, а затем, прикладывает ладонь к её лбу и она засыпает. Последнее, что она видит перед сном это встревоженное лицо своего отца. Мия тихонько играет в гостиной, а родители сидят на кухне. Тихий семейный вечер, но если подойти ближе к двери, то можно заметить как вздрагивают плечи Роуз. — Джон….это точно? — Хотел бы я, чтобы это было неправдой, Роуз. Но для нас нет места здесь. Ты выдержишь эту вселенную. Они — нет. Так же, как и я. — И что мы будем делать? Я не хочу жить без тебя. Не могу потерять тебя….снова. — Я найду способ вернуть тебя ему, — его Метакризис улыбается, но на лице отражается неподдельная боль. Роуз касается его лица пальцами. — Я давно приняла тебя. Со всеми твоими человеческими привычками и заскоками Тайм Лорда, Джон. Ты — не он, но в то же время ты — Доктор. Единственный Доктор, который не побоялся прямо сказать: «Я тебя люблю». — Знаешь, он не сказал тебе, потому что это было очевидно, Роуз. Для него это был так же естественно, как дышать. Он думал, что тебе просто не нужны доказательства. — Ты — моё доказательство. Ты, Мия и наш второй малыш. Мне кажется, что это будет мальчик, Джон. — Я люблю тебя, Роуз, — Джон Смит грустно улыбнулся своей жене, — Мия, не хочешь пойти поесть мороженого? Девочка отвлеклась от кукол и лучезарно улыбнулась отцу. — Я хочу фиш-энд-чипс, папа. На несколько секунд стало совсем темно, а когда свет вернулся, то Доктор последовал за девочкой к нему. Его Метакризис похудел ещё больше, хотя это казалось невозможным, и выглядел больным. — Папа? Мужчина снял очки с носа и улыбнулся дочери. — Хэй, кто тут не спит. Снова кошмары, юная леди? — Нет. Папа, маме плохо. Она кричит. Он вскочил на ноги и подняв девочку рванул наверх. — Мия, послушай. Это очень важно. Сейчас я позвоню бабушке Джеки и ты проведёшь с ними несколько дней, а потом я заберу тебя, хорошо? — Я буду играть с Тони? — Да, милая. — Папа…малыш…его ведь не будет, да? Метакризис вздохнул. — Думаю, ты и сама знаешь ответ, солнышко. Отец забрал её через неделю. Мия видела, как плохо он выглядел и как расстроилась бабушка, когда он покачал головой. К счастью, мама была жива и обняла её так же крепко, как и прежде. Всё чаще Мия видела отца, погружённого в работу и замечала, как погрустнела мама. Она старалась не отходить от отца надолго, всё время держала его за руку, словно боялась, что он исчезнет. Однажды ночью, Мия проснулась в слезах и кинулась в кабинет, где обычно работал отец. Он сидел, откинувшись в кресле и казался крепко уснувшим, но сколько бы она его не трясла, он не отвечал. Она кинулась в спальню к маме. Такой, она не видела её никогда. Прах Джона развеяли над морем, на хмуром норвежском побережье. От него остался маленький телепортатор и короткая записка со словами: «Найдите Доктора. Я вас люблю». А ещё, тёмно-синий, в красную полоску, костюм и бордовые «Converse». Они попрощались с бабушкой, дедушкой и Тони и нажали на кнопку.***
Доктора трясло, а по щекам текли слёзы. Мия участливо похлопала его по плечу, а потом неожиданно прижалась к нему щекой. Он замер на миг, а затем обнял девушку. — Вы больше не будете одни. Никогда. Я обещаю. — Ты покажешь мне ТАРДИС? — Я покажу тебе всю вселенную. Тебе и твоей маме, — он вспомнил про кофе и горестно вздохнул, — ох, кажется мне придётся приготовить новый завтрак. — Я готова помочь тебе с тостами, папа. — Ты уверена, что хочешь так меня называть? Девушка подумала несколько секунд, а затем решительно кивнула. — Да. Уверена. Ты это он, а он это ты. В конце концов, так правильнее всего. — Пожалуй, мне стоит сварить новый кофе. — Ага. И скажи ей, наконец, что любишь её, ладно? — Мия? — Да? — Спасибо. Роуз проснулась от поцелуя в щёку. — Доброе утро, милая. — С тобой, каждое утро доброе, Джон. Доктор спокойно принял обращение по человеческому имени. — Я приготовил тебе завтрак. Знаю, я никогда этого не делал прежде, но Мия сочла его сносным. Роуз распахнула глаза и посмотрела на него осмысленным взглядом. — Выходит, что она рассказала тебе? — Рассказала мне что? Что ваш второй ребёнок погиб, а Джон умер, чтобы ты смогла найти меня? Да, рассказала. Роуз рассмеялась. — Выходит, что она оставила это мне. Наш сын погиб, Доктор, но подарил мне второе рождение. Ночью, в пылу страсти, ты не заметил этого, но…. — она приложила ладонь к его груди, где отчётливо бились два сердца, — я обрела очень долгую жизнь в ту ночь. — Это значит… — Это значит, что я успею тебе надоесть. Ведь моя жизнь будет очень и очень долгой. Он поражённо молчал. — Что-то не так, Доктор? — Роуз Тайлер. Я…люблю тебя.