Танцуя с призраками

Она не была безумной. Она была великой. Она была до невозможности красивой женщиной, она была потрясающим военным стратегом, она была искусным дипломатом, она была неопалимой матерью драконов и сребровласой дочерью Древней Валирии, она была милосердной спасительницей и жестокой завоевательницей, она была драконьей всадницей с пламенем в крови, она была истинной королевой Семи Королевств, рожденной, чтобы править ими… и она не была безумной. Даарио убил бы любого, кто назвал бы ее так. Даарио скорее отрезал бы себе язык, чем произнес это сам. Но… Королева поднялась с трона. Тронный зал был пуст — почти пуст. Она, двое Безупречных у дверей, и Даарио со значком десницы на груди. Он сразу напрягся, стоило Дейенерис встать и сделать шаг. На лице у Дени сияла улыбка. Она подняла руку, протянула ее к кому-то, кто был выше нее. Коснулась кончиками пальцев чьей-то щеки — невидимой. Видимой только ей. Ощутимой только ей. — Сир Джорах, — шепнула она. — Джорах… Даарио сделал шаг к ней, но Дени вдруг отпрянула назад — прямо ему в руки. Вскрикнула раненой птицей: — Джорах! Твое лицо! Что с твоим лицом? Она видела своего рыцаря, в очередной раз вернувшегося к ней. Видела, как он сначала преклонил колено на входе в зал, а после, получив разрешение подняться, подошел к ней. Дени, в свою очередь, подошла к нему, счастливая вновь видеть своего преданного медведя, думая, что, может, любит его на самом деле больше, чем просто друга, и, может, стоит сказать ему об этом — а пока просто скользнула кончиками пальцев по его небритой щеке, даря хоть немного нежности исстрадавшемуся в боях воину. Он улыбнулся ей, как всегда — печально, понимающе, зная, что ее нежность для него — подарок, но не то, что он может иметь по-настоящему, смирившись с этим, приняв, что будет только защитником ее, другом, живым щитом… И вдруг его лицо под ее ладонью изменилось, став обгоревшим, израненным и залитым кровью. Весь он изменился — вместо новых блестящих доспехов и плаща — изорванные в клочья, тело изранено, окровавлено, исколото… — Это ради вас, — произнес Джорах разбитыми губами. — Я же говорил, что умру за вас. И я выполнил обещание. Я умер за вас, кхалиси. — Нет! Нет! Не надо! Я не хотела, чтобы ты умирал! Я не хотела! Не просила! Наоборот! Я приказывала тебе найти лекарство от хвори! Я говорила, что ты мне нужен! Ты мне нужен! Ты до сих пор мне нужен! Джорах! Даарио держал бьющуюся в его руках Дейенерис. Безупречные делали вид, что ничего не видят — им было можно доверять, они действительно не сказали бы ничего об этом даже Серому Червю, своему командиру. Хотя Серый Червь тоже знал все. — Я умер за вас, — упрямо повторил Джорах. — Я любил вас. Я предавал вас. Я ранил ваши чувства. Я сражался за вас в бойцовой яме, как раб. Я писал вам письмо в Цитадели, готовясь умереть с вашим именем на губах. Я терпел адскую боль, когда мне заживо срезали кожу — чтобы выполнить ваш приказ и вернуться служить вам. Чтобы умереть, защищая вас, кхалиси. — Я не знала! Я не хотела! Я тоже тебя любила! Любила, ясно? Если бы ты признался мне в Красной Пустыне… если бы ты признался в Кварте… Я ждала, что ты признаешься! Но ты молчал! А потом я узнала о предательстве! Что я должна была делать? — Казнить! — Джорах повысил голос. — Казнить, кхалиси! Тогда бы я не терпел столько боли! Больно… больно… как больно… — Джорах! — Ваше величество! Ваша милость! Моя королева! Дени распахнула глаза и увидела лицо Даарио. Поняла, что он держит ее в объятиях, поняла, почему… — Прошло, — тихо и устало сказала она, — Пусти. Даарио послушно разомкнул руки.

***

Миссандея улыбалась ей, держа ее ладони в своих — теплых, как лучи солнца на Летних Островах. Дени улыбалась в ответ, счастливая наконец хоть немного, ненадолго, но побыть просто девушкой, поговорить об обычных вещах, не о войне, не о политике, не о количестве провизии для кхаласара… — Вам нравится сир Джорах, ваша милость? — спросила Миссандея. — Он так смотрит на вас, что только слепой не поймет — он влюблен в вас без памяти. — Возможно, нравится, — лукаво улыбнулась Дени. — Я благодарна ему за многое и он не раз спас мне жизнь. — Но вы делите постель с Даарио Нахарисом, — улыбка Миссандеи тоже стала лукавой. — И как он вам? Он способен удовлетворить дракона? — Даарио? Да, он хорош, как любовник. Очень хорош. Я не доверяю ему полностью, но для постели он более чем годится, — усмехнулась Дени. — А Дрого? Ваш первый мужчина? Он ведь не был жесток с вами? — Не был. Я не любила Дрого, мы никогда не смогли бы быть вместе, мы слишком разные, чтобы быть равными, но он был прекрасным любовником. В первую нашу ночь, по крайней мере, и до тех пор, пока я не показала ему другие способы заниматься любовью, кроме как брать меня сзади. Я понесла дитя от него. В первый и в последний раз. — А что до Джона? — сощурилась Миссандея. — Король Севера, лорд Сноу. Что вы думаете о нем? Он удовлетворил вас? — Один или два раза, — засмеялась Дени. — Он неплох, особенно если речь идет о ласках с использованием языка. Что насчет тебя, Миссандея? — Вот, — она подняла руки, демонстрируя оковы на них — и Дейенерис ахнула, отступив назад. — Вот, что насчет меня. Вы хотите знать о моей личной жизни? Наверное, не стоит упоминать, что происходило со мной, когда я была рабыней — это не для ваших нежных ушей. Но после… после я встретила Серого Червя. Он был евнухом, и кто угодно на моем месте отвернулся бы от такого мужчины — но мне было хорошо с ним. Я любила его, а он любил меня, вы это знаете. Вы знаете и то, что я погибла у него на глазах. У вас на глазах. Потому, что вы взяли меня с собой на войну, потребовав у Кразниса, как подарок. Вы разбили мои оковы, но я умерла в оковах! В этих оковах! — Миссандея подняла руки, демонстрируя цепи на запястьях. — Дракарис! Дракарис! Дракарис! — выкрикивала она в лицо Дени, наступая на нее и заставляя ее пятиться. — Нет… — Дракарис! — Нет! — Ваша милость! Моя королева! На нее смотрел Серый Червь. Вокруг была та же обстановка — пустой балкон Красного Замка, будто созданный для девичьей болтовни и отдыха. Только Миссандеи не было. Естественно. Ее больше нет. Нигде. — Как вы себя чувствуете, ваша милость? — спросил Серый Червь. — Все в порядке, — ответила Дейенерис. — Спасибо. Она врала. Они оба это знали.

***

Даарио продолжал делить постель с Дейенерис — она хотела его, а он не мог не хотеть ее. О любви даже речи не шло, но такому, как он, даже постель королевы заслужить — величайший дар, и, к тому же, так Даарио получал возможность быть с ней рядом и по ночам. Услышав ее голос, он мгновенно проснулся. Дейенерис говорила на дотракийском. — Мое солнце и звезды, — она вдруг повернулась к Даарио, проводя ладонью по его лицу. — Мой великий кхал. Мой муж. Даарио с ужасом понял, что возбуждается — не должен, не время, но то, как она говорила, что именно она говорила, неважно, что не ему — звучало так, что его тело мгновенно отреагировало. — Я твой муж, — ответил Дрого, глядя на Дени. — Я твой муж, я отец твоего ребенка, того Жеребца, что покроет весь мир. Я твой муж, луна моей жизни. Я умер, потому что ты доверилась мейеге. Я умер из-за твоей глупости и от твоей руки. Я умер, и сын наш умер, а ты не умерла вместе со мной. Ты не сгорела вместе со мной! Ты изменяла мне! Ты спала с бастардами — ты, женщина великого кхала, дарила свое тело бастардам, ублюдкам, недостойным даже твоего волоса! Не прикасайся ко мне, ты противна мне после этого! Из соседней комнаты раздался детский плач. — Это Рейего, — сказал Дрого. — Ему нужна мать. Он хочет молока. Он хочет вырасти. Прежде всего — он хочет родиться. Но он не родится, не вырастет и не выпьет молока. — Нет… — Да. По твоей вине. — Я не хотела… Я не знала… Я хотела тебя спасти… Я была глупой, ты прав… Я была глупой… раньше… И я потеряла дитя… Наше дитя… По лицу Дейенерис текли слезы. Чьи-то крепкие руки обняли ее, прижав к горячей груди, и, открыв глаза, она увидела Даарио. Спрятав лицо у него на плече, Дени тихо заплакала.

***

— Это не твой трон! Даарио вздрогнул от неожиданности. Голос Дейенерис прозвучал слишком резко — особенно в тишине. Перед ней стоял Визерис, увенчанный короной их матери. — Почему же не мой, Дени? — вкрадчиво поинтересовался он. — Мой. Ведь я был наследником престола после гибели нашего отца и Рейегара. Я был не принцем даже — королем. В изгнании, но королем. Я, Визерис Таргариен, третий своего имени, владыка Семи Королевств, король андалов, ройнаров и Первых людей, защитник государства. Ты сидишь на моем троне, сестра. Хотя… он мог бы быть нашим общим. Я сделал бы тебя своей королевой… — Ты продал меня дикарю! — А ты быстро вжилась в роль дикарки. Дейенерис сжала пальцы на подлокотниках трона. — Я все-таки любил тебя, Дени, — грустно улыбаясь, продолжил Визерис. — Ты была моим сокровищем. Я рисовал для тебя звезды, я рассказывал тебе сказки, я рассказывал тебе были — о нашей земле. Я делал все, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Я продал корону нашей матери, все, что у меня осталось в память от нее — ты ведь даже не знала ее, а я помнил ее и любил. И да, после я продал тебя. А ты смотрела, как я умираю. Ты смотрела и тебе было безразлично, хотя я умолял тебя о пощаде. Умоляю, Дени! — его лицо вдруг исказилось животным ужасом. — Умоляю! Пощади меня! Я же твой брат! — Нет! Дени вскочила с трона. Она бы упала, но ее подхватили. Даарио. Дейенерис через силу растянула губы в улыбке. — Все хорошо. Даарио крепко обнял ее, решившись сделать это без разрешения. Обнял так, будто защищал от всего мира. — Все хорошо, — ответил он, но, в отличие от Дейенерис, без неуверенности и натянутости. Твердо и с убеждением. — Все хорошо, моя королева. — Нет, — шепнула Дени. — Нет. Я схожу с ума. У меня галлюцинации. Я вижу призраков. Как Дженни из Старых Камней. Возможно, мне стоит уплыть на руины Древней Валирии и там танцевать вместе с ними? Даарио поцеловал костяшки ее пальцев. — Нет, — эхом возразил он. — Все хорошо. С вами все в порядке. У вас есть я. Есть Червь. Мы не предадим, мы защитим, мы убережем вас. Вы — королева. Этот трон — ваш. Вестерос взят огнем и кровью. Если вам хочется танцевать с призраками — танцуйте. Но не на руинах, а здесь. Я буду для вас Джорахом, Дрого, Визерисом… Я же говорил, что не гордый. Да хоть Миссандею вместо меня представляйте! Только… — они позволил себе взять ее лицо в ладони. — Не сдавайтесь этим видениям. — Когда я сдавалась? — улыбнулась Дейенерис Таргариен. Ее призраки никогда ее не покинут. Но живые люди из плоти и крови тоже всегда будут с ней.