Я не боюсь умереть,
я просто не хочу быть там, когда это произойдёт.
©
Он грел в сердце каждый миг, проведённый с ней. Здесь, под раскидистыми кронами, в игре тени и света, находилось драгоценное ему место. Здесь его постигали чарующие радости, каких он прежде никогда не знавал. Виктор опасался, что их встречи тайком рискуют погубить репутацию Аллегры. Незамужней леди не предстало оставаться наедине с мужчиной, даже если тот был её женихом. Но стремление к этой девушке оказалось сильнее предосторожностей. Влюблённый по уши, Виктор хотел забрать себе всё время в этом мире. Сестра Аллегры догадывалась, куда девушка регулярно пропадает с их совместных прогулок. Однако славная Флоранс с надлежащим тактом покрывала перед родителями свою компаньонку. Причину такой доброты Аллегра вскоре объяснила: — Она как-то раз грозилась всё рассказать нашему отцу. Я в свою очередь напомнила, что у папеньки могут возникнуть и другие вопросы. Например, где Флоранс бродит в одиночку, когда я сбегаю от неё. Виктора радовало, что его будущая невеста не расценивала побег в «их прибежище» как вульгарное поведение. С тех пор как случилась их помолвка, Аллегре всё виделось неким приключением во имя любви. Во время их затяжных встреч она рисовала окружающие пейзажи. Вскоре её натурщиком стал и Виктор. Ему было приятно проводить часы подобным манером — эти драгоценные моменты делали его привязанность сильнее. Внимание захватывало всё: как изящные, похожие на подснежники руки работали над бумагой, как графит тихонько методично поскрипывал. Виктор любовался изгибом женского запястья, наклоном головы художницы и особенно — её взглядами. Она поднимала на него взор с полотна, как и подобало ситуации, и момент тотчас наполнялся волнующим трепетом. — На сегодня хватит. Свет изменился, — привычной фразой заканчивала своё рисование девушка. Это неутешительно провозвещало расставание. Виктору было мало. Он медлил, пытаясь выказать ещё немного внимания и украсть у мгновения лишние пару минут наедине с любимой. Аллегра узревала закономерность, но, забывая о времени, поддерживала столь приятный и ей миг… Когда она не рисовала, они с Виктором читали вслух поэмы, а следом обсуждали прочитанное. А порой книга лишалась их внимания, и они просто наслаждались окружающим их садом. Его изящество нередко становилось предметом столь тепло и подробно обсуждаемым Аллегрой. — Насколько природа может проявлять себя могущественно и монументально, настолько она способна показаться тонкой и нежной… Я поражаюсь тому, как свет проникает сквозь листву, и как она рассеивает его, — девушка оборачивалась на своего спутника, чтобы последовать глазами за его взглядом. Однако с неотступной сосредоточенностью он смотрел лишь на неё. — Виктор, поглядите, насколько красиво создание природы. — И правда красиво. — Вы не смотрите! — Смотрю. Признание Виктора отозвалось в девушке улыбкой, прибавило блеска её глазам. Иногда они затевали многословный разговор, иногда не затрудняли себя никакими беседами. Мысли Виктора так наполнялись Аллегрой, что он не замечал собственного молчания. Его невеста была неотразима. Самобытная, яркая, проявленная, она обладала юной живостью, острым пытливым умом и убеждённой натурой — свою позицию девушка умела отстаивать с дозволительным пылом. А её творческая личность была способна полностью выразить себя в рукотворных плодах. Виктор испытывал неистовую окрылённость. Его пересыщала благодарность за то, что он повстречал столь драгоценное человеческое существо. А радость, порождённая предстоящей свадьбой, превосходила все испытанные им прежде ощущения. Едва ли он представлял, что однажды ему посчастливится постичь настолько сильные чувства. Постепенно между ними стирались границы и предубеждения. Аллегра была уверена в постоянстве привязанности Виктора и вскоре позволила коротко краденным поцелуям стать более сладострастными. Ресницы её опускались, губы складывались в робкую улыбку, а лицо немного подалось вперёд — сие вполне доказывало, что в одобрении на ласку не стоит сомневаться. Виктор любил, когда она становилась кокетливой, когда скромность её отступала, уступая место игривости и обворожительности, что ввергали его в бесконечное изумление. Аллегра явственно знала, что располагает нежнейшей привязанностью Виктора, и бессовестно пользовалась своим положением. Впрочем, Виктор не без удовольствия ей это позволял. Он шептал в изгиб её шеи ласковые заверения в любви и часто не взвешивал свои выражения — самые смелые побуждали румянец на щеках Аллегры, в сияющих глазах появлялись чувства. Безусловно, девушка заслуживала куда более изысканных эпитетных признаний, но чувственная лихорадка заставляла Виктора уходить в простые нежности. И Аллегра принимала всё с безмерной благодарностью. Он не ждал от неё ответных слов — девушке были привиты верные принципы приличествующей леди из высшего слоя родовой знати. Посему всякая её редкая фраза, жест, любая проявляющаяся в сторону Виктора теплота открывали для него новый источник удовольствия. Но однажды Аллегра впервые заговорила о своих чувствах вслух. Шёлковая перчатка соскользнула с её трогательно тонких молодых пальчиков, и те коснулись щеки Виктора. Новизна подобного жеста поразила его сразу. Девушку смутили собственные горячие эмоции, которым она была уже давно не хозяйка. Между торопливыми ударами своего сердца она воодушевлённо зашептала о том, что Виктор — совершенно чудесный. Со всей душой Аллегра призналась, сколь счастлива их совместным будущим и как переполняется радостью её замирающее сердце от обыкновенной возможности видеть Виктора каждый день. О том, что девушка действительно встревожена, говорил непрерывающийся голос — Аллегра вытягивала слова скороговоркой, когда нервы брали над ней верх. Виктору всегда казалось, что он совершенно спокоен и холоден, а его вампирское сердце бьётся ровно, без предательского рокота. Его нельзя было назвать застенчивым юношей, вовсе не знавшим женщину. Но его скромный опыт не заключал в себе ничего подобного этому мигу. Нежданное признание возлюбленной сделало его тягу к ней совершенно неутолимой. Сколько бы он со всевозможным тщанием не сдерживал её, этот контроль едва ли ему давался. Виктору вдруг померещилось, что жесты Аллегры давно приобрели смелость и направленность, что она ими ответно питала растущую связь. И хотя Виктор улавливал борьбу желания и смущения девушки, он всё же решился. Вложил в поцелуй новую силу и страсть, дав своей любви извергнуться физически. Позволив себе не только знать, что он счастлив, но и чувствовать это. Виктор так много думал о будущих нежных ночах вдвоём, о совместных ужинах, о прогулках у поместья и выходах в свет. Он хотел явить через поцелуй собственную твердокаменную уверенность в желании увидеть эту девушку у алтаря. Виктор посчитал, откровенность её обрадует. К несчастью, ошибся. Ему так хотелось оберегать честь своей невесты, быть неусыпным стражем её репутации и душевного покоя. Но вместо того, чтобы следовать за своим истинным предназначением, он унизил себя в её глазах. Знаки внимания Аллегры были неверно истолкованными им предпосылками. Смелый, но отчаянный поступок подействовал манером ровно противоположным: несколько случайных судорожных вдохов сказали ему, что девушке не по нраву такое проявление эмоций. Аллегра пылко не воспротивилась, ни словом не возразила. Возможно, она не выразила сопротивлений из природной скромности. А вероятно, с подобным потрясением не сталкивалась прежде, и просто не представляла, как себя проявить. В том или ином случае, Виктор понудил девушку к поцелую и понял совершённую ошибку, лишь когда та открыла глаза. Её самообладание было пробито. Аллегра медленно отстранилась, усыпляя бдительность вампира, чтобы следом стремглав сбежать из сада.***
Следующие сутки показались Виктору вечной му́кой. Он знал, в душе Аллегры не отведено места для злобы или мщения. Тем не менее, волновался от предстоящей встречи, не во власти предсказать поведения девушки. Он готовился к суровевшему порицанию, упрёку или бойкоту. О расстройстве помолвки Виктор не позволял себе думать — настолько ужасала его даже мимолётность подобной мысли. Сердца коснулось наслаждение, едва взор выловил среди кустов калины знакомую фигуру. Он узнал бы её не только по утончённому туалету, составленному по последней французской моде. Он узнал бы её и без вампирского чутья. Просто существо его, вся его суть отзывались этой девушке — Аллегра появилась, и воздух для Виктора снова заблагоухал молодыми яблоками и розами. Она избавила его от труда объясняться. Сделав робкий поклон, присела рядом. Юбки с кринолином образовали вокруг неё красивый колокол. Аллегра достала из холщовой сумки художественные принадлежности. Виктор охотно исполнил её немое пожелание и занял своё место. Однако художнице предстояло смотреть на своего натурщика слишком часто. Виктор сознавал крайнюю неловкость и мучительность её положения. Они не завели ни светской беседы, ни даже церемонного приветствия. Любой разговор сдерживало напряжение, посему совокупными усилиями они предпочли избегать непотребной темы. Виктор не смел просить о привилегии разговора. Он опасался, что возможное отвращение Аллегры обесценит любые его извинения. И всё же тягость обоюдного замешательства побудила его заговорить: — Я взволнован безумно, мне стоит недюжинных усилий всё это произносить… В силу своего восхищения Вами, вчера я позволил себе в чересчур ярких выражениях заявить о своих чувствах. Меня в новой неожиданной форме пронзила прекрасная страсть. Но обещаю, впредь удержаться от соблазна и не повторить ничего, что вызвало бы у Вас неудовольствие. — Ничего, что связано с Вами, не вызывает во мне неудовольствия. Поверьте, я не страдаю ложным великодушием, говоря, что ни Вы, ни Ваши слова, ни Ваши действия не способны зародить во мне неприятные чувства. К тому же, испытывать настоящую прекрасную страсть к своей невесте не возбранительно. Обычно Аллегра не претендовала на откровенность, предпочитая сохранить деликатное молчание. Сегодня же что-то побудило её оправдывать чужую опрометчивость. Виктор чувствовал, что не заслуживал милости. Это точило его изнутри, но изыскивать себе уничижений он тоже не желал. — Я подумал, что напугал Вас. Аллегра не ответила, даже не улыбалась, но Виктору она всё равно виделась столь же красивою. — Спасибо, что пришли. Хотя я бы всё равно зашёл справиться о Вас сегодня, — он был влюблён и потому смел в своей настойчивости, в которой не стыдился сознаться. — А я подумала, что напугала Вас своим бегством, — наконец ответила она ему в том же духе, и они оставили тему. После продолжительной паузы Аллегра вдруг поинтересовалась: — Вам прежде случалось позировать? — Нет. — Очевидно. Живостью натуры Вы не отличаетесь. — Разве не Вы велели мне не двигаться? — дух его взбодрился — Виктор узрел в её вопросах желание поговорить с ним. Она была человеком чистой души, но, не сознавая того, была и личностью крайне прозорливой в людях: Аллегра понимала, что состояние у Виктора неважное, и в её силах это исправить — простой расположенностью. Он вмиг испытал столь поразительное счастье, какое не переживал с того дня, как отец Аллегры, оставшийся доволен происхождением Виктора, дал согласие на брак. — Я говорю лишь о том, что Вы очень напряжены, Виктор. Не только сейчас — всегда. Рисовать с Вас — всё равно что со статуи. Все вампиры становятся такими безжизненными? Он хотел заметить, что на его поведении сегодня сказались и другие обстоятельства бесконечно неловкого свойства, но посчитал лучшим ответить иное: — Темперамент человека тоже накладывается на вампирскую суть. Периодами девушку интересовала тема вампиризма. Неизведанное и тайное манило её ум. Виктор замечал, что она не всегда успевала вникать, но продолжала упорствовать в этом деле. Сегодня же Аллегра явила любопытство куда больше обычного. Её вопросы последовали один за другим. — Кровь разных людей отличается на вкус? — Да. — Кровь животного и человека различаются тоже? — Разумеется. В течение долгой паузы Аллегра рисовала, не поднимая глаз. Взволнованная и измученная осмысленным, она, впрочем, не источала страха и сомнений. — Вам жаль людей, которые отдают вам свою кровь? — Я ведь не убиваю их. — Но Вы чувствуете, что тем самым демонстрируете своё превосходство над ними? Они жертвы, а такие, как вы — хищники. Жалеет ли Виктор? Определённо нет. Когда вампир пьёт человека, для него мораль уже не имеет значения. Быть может, на Виктора оказывало влияние собственное отношение к вопросу. Люди — еда, их кровь — источник его сил, он сам — не злодей, а Высшая Сила. И брать человеческую кровь — акт самореализации вампира, его путь к самоопределению, к сущности его природы и истинности. — Вы должны знать, Аллегра. Власть развращает, абсолютная власть — развращает абсолютно. Любое превосходство над другими, будь то власть или богатство — это почва столкнуться с худшими проявлениями. Вампиризм может стать испытанием для подвластной слабостям личности. Виктор давно хотел напомнить, кто он такой. Каким бы нежным и заботливым он ни представлялся девушке, на другой стороне медали всегда остаётся беспросветный мрак. Наконец Аллегра показала плоды своей долгой кропотливой работы. Прежде Виктор являл немалое любопытство к её рисунку, но художница ни разу не позволила заглянуть в неготовую работу. Несмотря на отменное зрение, Виктор подался к рисунку ближе, чтобы рассмотреть. — Я так выгляжу? — он испытал к Аллегре удивительное сплетение чувств. Готовый портрет был изумителен. Рисунок красивого утончённого юноши доказывал, как мало Виктор ценил привлекательность собственной наружности, и как много Аллегра видела в нём красоты. — Вы чудесная художница. Я нисколько не сомневаюсь, Вы будете только расти. Гордость и удовлетворение на её лице возросли. — Не смею причислить себя к мастерам серьёзного сорта… — Я уверяю, что не льщу вам нисколько. Ваши таланты достойны выражения. Наружность девушки ощутимо подёрнулась каким-то смятением. Впрочем, далёким от темы её творческого дара: — Это больно, умирать? И хотя Виктор боялся не снести результата, к которому привел бы его ответ, он всё же произнёс со всей честностью: — Мгновенной смерти не существует. Так или иначе, перед кончиной человек страдает. Аллегра торопливо кивнула. Задумавшись, уже привычным жестом ослабила ленты на своей шляпке: душа её явно не лежала к головным уборам. — Пару недель назад я забрела в церковь, где шла похоронная процессия. Рядом с алтарём находился гробик… Совсем маленький. Детский. Стало так не по себе… Что ж, смерть для неё, как и для любого здравомыслящего человека, была неведомой темнотой. Жизнь на своей заре отдавать очень сложно. Смерть в молодости выглядит неумолимой силой, что окончательно подводит черту, за которой всё сделанное становится неважным. До встречи с Виктором девушка понимала, что следует за замужеством. Она мечтала о доме, детях, защите и покровительстве мужчины, о том, что её избранник позволит ей учить науки. А теперь? Чтобы родиться в мире вампиров, Аллегре предстояло умереть в мире людей. Её одолевал вполне разумный первобытный страх смерти — она боялась идти туда, где пока не обозначено её место в бескрайней неизведанности. Внутри Виктора противостояли две превосходящие силы: желание остаться с этой девушкой или же сохранить её покой. — Аллегра, Вы уверены, что понимаете своё отношение к смерти? Инициация в вампира — необратимый процесс. Если уж всё сделано, передумать не получится. Девушка подняла на Виктора глаза, не в силах терпеть долее. — Я боюсь смерти. Но вечность кажется мне безопасной. Она не дала ему времени погрузиться в смятение чувств, продолжила: — Знаете, за мной ведь уже ухаживали. Он был уверен в своём упорстве, а я первое время не рушила его надежд. Он делал это красиво, он был мне даже приятен. И всё же сердце твердило мне, что я не должна заклинать себя на то, чего на самом деле не желаю. Ещё в юности во мне затаилась какая-то томящаяся грусть по не встреченному, тоска по тому, что пока не сбылось. Я не понимала, откуда это во мне, но отчётливо чувствовала это ничем и никогда не скрашиваемое ожидание. Я не видела, что именно ждёт меня впереди, но слушала нутряные подсказки и не позволяла себе мысли о том, будто существую в напрасных ожиданиях, в долгих месяцах пустых мечтаний. Я просто знала, оно идёт ко мне. Предназначенный мне судьбой человек проходит уроки и препятствия, нужные для того, чтобы встретиться со мной в нужное время в нужном месте. И я жила в этой истовой вере, что место рядом со мной не пустое, а лишь пока не занятое. Я знала, всё изменится, стоит лишь дождаться. Я узнаю этого человека, как только увижу. Он будет непохожим на остальным. И всецело верила этому странному, но такому правильному чувству. Верила и дождалась. Вы, Виктор, принесли мне это ощущение обретения. Как бы меня ни пугала собственная смерть, я знаю, что наконец-то найду свой настоящий путь и настоящую себя. Ипостась, что Вы даруете мне, была мне суждена. И судьба не нарушила своих планов. Тот частный бал… Я ведь оказалась там совершенно случайно. Теперь-то понимаю: не случайно, конечно же нет… В первую же встречу Вы ослепили меня собой. Я пыталась понять, что со мной такого стряслось, пока вдруг не осознала, что та самая пустота рядом заполнилась. И ожидания больше нет. Жизнь наконец-то отдала мне того, кого я едва ли не зареклась ждать. И уже не имело значения, кто Вы, чем заняты, свободны иль нет, и куда исчезните, едва минует вечер. Вчера я приняла окончательное решение. Я хочу, чтобы после свадьбы Вы обратили меня в себеподобную. Я препоручаю сделать это именно Вам, это мой Вам свадебный подарок. Но вступить в брак я намерена человеком. Я полюбила Вас, будучи человеком, и желаю им же испытать счастье стать Вашей женой… Поняв, что сказала достаточно, Аллегра доверчиво протянула своему жениху ладони и подалась вперёд. Она замерла в робком ожидании, так близко видя Виктора перед собой. — Душа моя, — в нежном восхищённом раболепии он приник лбом к её руке.***
Пальцы скользнули по манжетам, галстуку, воротнику… Свадебный сюртук сидел идеально, и всё-таки Виктор касался одежды на себе, точно проверяя её на предмет реальности. Чувства его разогрелись в груди так неумолимо. Пару раз он принял за долгожданный шум с улицы стук собственного сердца. Виктор одергивал себя: ему следовало насладиться отсроченным удовольствием. Вот-вот придёт долгожданный черёд, и пока не стоило лишать себя наслаждения ждать того, чему суждено случиться. Ожидание блаженства такие же сладкие, как и само блаженство. И столь приятно было осознавать, что оно произрастало не из далёких фантазий, а из ближайшего будущего. Виктор подумал об Аллегре, о сходстве чувств, что они испытывали прямо сейчас — и минуты счастливого предвкушения вдруг стали для него ещё прекраснее. Наконец-то с улицы послышался звук приближающегося автомобиля, и Виктор поспешил во двор встретить невесту.