F**k it, fix it

Только уже в глубокой, очень глубокой старости Вэй Усянь довел до ума талисман, который мог отправить заклинателя в виде призрака в прошлое — лишь один раз, всего на несколько минут. Лань Цзинъи, его любимый изобретательный ученик, уже и сам ставший старейшиной, считал, что ничего действительно важного самому себе в прошлом сообщать нельзя. Что мир сойдет с рельс, и они его уже не узнают. Что можно попытаться менять детали на свой страх и риск, но не натравливать свое прошлое «я» на человека, которого следовало бы прикончить. Что изменения даже от незначительной мелочи могут быть огромными. Что ж, Лань Цзинъи всегда увлекался математикой несколько больше, чем сам Вэй Усянь, который при создании талисманов делать подробные расчеты немного ленился, потому что они «ограничивали полет мысли». В Гусу, с Лань Чжанем, Вэй Усянь прожил хорошую жизнь — которая уже подходила к концу. Они постарели, поседели, сморщились. «Каждый день» был, увы, далеко не каждый день, потому что в сто пятьдесят от артрита не страдают только бессмертные, а в их поколении высшей ступени совершенствования так никто и не достиг. Смерть дышала им в затылки. Лань Чжань день ото дня все дольше спал и все с большим трудом просыпался. И Вэй Усянь подумал, что можно рискнуть и побаловаться напоследок, пока кто-нибудь из них не сыграл в ящик. Одним прекрасным солнечным днем Лань Чжань дремал в траве на Кроличьем Холме, теплые носики осторожно касались его белых висков. Вэй Усянь с нежностью посмотрел на своего мужа и начал колдовать над талисманом. «Мелочь» — сказал Цзинъи. Что ж, Вэй Усянь и Лань Ванцзи должны были пожениться в любом случае, и поэтому можно было повлиять на одну деталь: время. Время, когда они сошлись. Раньше или позже — какая разница, если им суждено было полюбить друг друга? Когда Вэй Усянь активировал талисман, и духовная сила начала раскручиваться спиралью, Лань Чжань проснулся и медленно поднялся в траве — осторожно, чтобы не потревожить кроликов. Он сразу понял, что его бесноватый благоверный собирался сделать. — Ты все-таки решился, — негромко произнес он — без огорчения, но и без одобрения. Со смирением. — Ага, — Вэй Усянь пожал плечами. — Это просто последний эксперимент. Если я прав, то это создаст параллельный мир, где наши с тобой версии будут чуть счастливее. Если прав Цзинъи… не знаю, сохраню ли я воспоминания, но я думаю, что мы снова окажемся здесь, и я все еще буду всем сердцем любить тебя. — Мгм, — Лань Чжань улыбнулся ему одними глазами — чуть углубились веселые морщинки. — И как ты собрался сделать нас счастливее? — Заставлю нас сойтись раньше, — подмигнул ему Вэй Усянь, и свет от талисмана начал окутывать его, ослепляя. Лань Чжань вдруг испуганно раскрыл глаза. — О, нет, не смей этого делать, я был глупым сопляком и считал!.. Вэй Усянь повалился на траву ничком, не услышав окончание фразы: — …историю брака своих родителей романтичной… Боги, Вэй Ин, ты дурак? — Бессознательное тело Вэй Усяня ответить ему, конечно, не могло. — Ты же знаешь, что я в те годы фантазировал о твоем изнасиловании… — Лань Ванцзи вцепился руками в волосы, очень надеясь на то, что правильной окажется именно теория Вэй Усяня, а не Лань Цзинъи. *** Вэй Усянь уже собирался взобраться на стену, окружавшую Облачные Глубины, стараясь не бряцать кувшинчиками с «Улыбкой Императора» слишком громко. — Привет, малец, — окликнул его скрипучий голос. Вэй Усянь обернулся. У ближайшего деревца стоял почтенный, седой старец — хотя, с «почтенным» Вэй Усянь погорячился: и поза у него была развязная, и хвост на голове неаккуратный, и одежда чуть болталась — как на нем самом. А еще этот старец немного просвечивал, словно неупокоенный дух. — Вы кто? — спросил Вэй Усянь, нащупывая в рукаве талисман, отпугивающий нечисть. — Призрак будущего, — сказал дед, пошевелив пальцами. — У меня мало времени, пацан, так что слушай: когда тебя поймает ответственный за дисциплину Ордена Лань, не обманывайся. Этот человек влюбится в тебя с первого взгляда. — Да? — с сомнением склонил голову на бок Вэй Усянь. — А она хорошенькая? — Ага, второй номер в списке молодых господ, — хмыкнул дед. — Поцелуй его, если он начнет на тебя злиться. Вэй Усянь удивленно моргнул. — Секундочку, в смысле — «господ»? Но призрачный дед уже куда-то исчез. — Уважаемый? Старейшина? — Вэй Усянь повертел головой, но деда нигде не было. — Ну и ладно. Странный какой-то. Той ночью Вэй Усянь встретил самого красивого мальчика, какого только видел в своей жизни. Но красивый мальчик разбил кувшин с «Улыбкой Императора» и хотел, чтобы Вэй Усяня наказали, так что он серьезно усомнился в предсказании странного призрачного деда. *** Ах, бедный, бедный Лань Чжань, — думал Вэй Усянь иногда, когда допускал мысль, что призрачный дед мог и знать, о чем говорил. Такой красивый и миленький, и влюбиться в мужчину, которому нравятся девушки! Какая трагедия. На влюбленного он был, конечно, совсем не похож: только забавно злился, когда Вэй Усянь безобразничал. Как-то раз Вэй Усянь по пьяному делу высказал свои сомнения Цзян Чэну и Не Хуайсану — чтобы узнать стороннее мнение. Сам Вэй Усянь людей не особо понимал (и не старался, что иногда приводило к скандалам), так может, если дед был прав, он и Лань Чжаня не понимает? — Если бы вы влюбились в кого-то, вы бы стали на этого человека ругаться? — задумчиво спросил Вэй Усянь после третьей чарки. — Цзян-сюн бы точно стал, — немедленно отозвался Не Хуайсан. — Эй! — возмутился Цзян Чэн. — Я бы никогда не обидел милую девушку! Я бы отнесся к ней с уважением! Не Хуайсан ответом совсем не впечатлился: даже глаза закатил. — Ври больше. Ты вежлив только с теми, кого не знаешь, и теми, кто у тебя в авторитете, а на Вэй-сюна всегда орешь. Твой язык любви — это насилие. Вэй Усянь, глядя на этот обмен репликами, громко хрюкал в свое вино. — А еще, по моим наблюдениям, — продолжил Не Хуайсан, постукивая веером по своей нижней губе, — когда человеку что-то очень нравится, но это «нравится» противоречит тому, чему его учили, или он считает, что его за это обсмеют, он реагирует на это насилием или возмущением в сторону предмета симпатии. Вроде как его переполняют чувства, но в положительном ключе он их выразить не может. А чувства-то бурлят и бурлят. И тогда он выплескивает их через агрессию. — Не Хуайсан посмотрел на охреневшие лица своих одноклассников и пожал плечами. — Дагэ делает так всегда. Цзян Чэн задумчиво уставился на кувшинчик. — Вот ты сейчас это сказал, и у меня закралась мысль, что матушка при таком раскладе может тайно и страстно любить отца. — Ага, а павлину тогда в душе нравится шицзе, — хохотнул Вэй Усянь. Лань Чжань в эту теорию, если призрачный дед был прав, вполне вписывался. Вэй Усянь в жизни бы не придумал, как завести об этом разговор, но вскоре он (опять) попался Лань Чжаню на контрабанде алкоголя в комендантский час, тот разбил один из кувшинов, и у Вэй Усяня само по себе вырвалось: — Если я тебе нравлюсь, не обязательно выливать мое вино и пытаться выписать мне плетей! Мы можем, не знаю — подержаться за руки, если тебе от этого полегчает! Лань Чжань едва не выронил меч и посмотрел на него с отчетливым испугом. Ого. Так дед был прав!.. Но затем он начал атаковать Вэй Усяня с удвоенной яростью. — Да чего ты злишься?! — возмущенно запыхтел Вэй Усянь, пытаясь спасти оставшееся вино. — В ваших правилах есть что-то о том, что нельзя быть обрезанным рукавом? Я же предложил тебе подержаться за руки! Лань Чжань, у которого сил прибавилось от гнева, прижал его к стенке дозорной башни, зло сверкая глазами, цвет которых всегда напоминал Вэй Усяню ячменное вино. — Ты нарушаешь правила и должен быть наказан, — проговорил Лань Чжань сквозь зубы. Вэй Усянь недоуменно нахмурился. — Так тебе я нравлюсь, или правила со Стены? Я не понимаю! — Они пытались отдышаться — Бичэнь все еще был у горла Вэй Усяня, но не особенно его пугал. — Или… тебе нравятся правила, и нравлюсь я, но ты считаешь, что это невозможно, потому что я нарушаю правила, которые тебе нравятся? Да, мозг сломаешь об эту цепочку. Лань Чжань все еще злился, только теперь злился не очень забавно, будто Вэй Усянь его смертельно оскорбил. — Лань Чжань, я не смеюсь: если тебя переполняют чувства, ты можешь подержать меня за руку, — медленно, серьезно повторил Вэй Усянь. Он, конечно, любил девушек, но Лань Чжань, наверное, очень страдал, и к тому же он был таким хорошеньким, и Вэй Усянь хотел с ним подружиться, и он правда был не против подержаться за руки, это же совсем не трудно! — Ты должен принять наказание, — сурово сказал Лань Чжань, и Вэй Усянь уже готов был застонать от досады, когда тот отвел взгляд и очень тихо добавил: — А потом можно… подержаться за руки. Вэй Усянь думал, что классно у него все получилось… пока его с утра не побили ферулами. Нельзя так с объектом страсти обращаться, возмущался он про себя. Не знал, не знал старик-Усянь, у которого после воскрешения в новом теле начались проблемы с чувствительностью, какую свинью он своей юной версии подложил… Лань Ванцзи скромно ждал его у выхода из павильона после экзекуции, делая вид, что он не при делах, и явно пытаясь встать подальше от Цзян Чэна, который был готов тащить своего непутевого шисюна к лекарям на закорках. Вэй Усянь с мгновение посмотрел на них обоих. Хотелось поныть и пожаловаться Цзян Чэну на свою тяжкую долю, очень. Но еще в нем булькала обида на Лань Чжаня, который слюнки на него пускал, а на заклание отправил все равно, и вот ему показывать свою слабость не очень хотелось: скорее морду отвернуть и гордо уйти, потому что фиг тебе, а не за ручки подержаться. Скотина. Самодовольная вонючка, к ближнему не чуткая. Так что Вэй Усянь, глядя Лань Чжаню в глаза и поджимая губы в лучших традициях Лань Цижэня, покачал головой и подхватил Цзян Чэна под локоть, намереваясь пойти в ученические покои, отлежаться и напиться. Он слышал грустный вздох позади, но оборачиваться определенно не собирался. Полное игнорирование было не в стиле Вэй Усяня, потому что у него для четких моделей поведения не хватало задротства, так что злобно смотреть в сторону Лань Чжаня, безуспешно пытаясь пробудить в нем совесть, он быстро перестал, а повторять предложение подержаться за руки не было ни повода, ни желания. А потом он попался на шпаргалках для Не Хуайсана и застрял с Лань Чжанем в библиотечном павильоне на целый месяц. *** Не то чтобы Вэй Усянь намеревался превратить месяц бессмысленного сидения в библиотеке с Лань Чжанем в ад для последнего, он ведь любил почесать языком… но легкий мстительный мотив в его болтовне все же был. И потом, он ни разу в жизни до этого не встречал обрезанного рукава, это же так интересно! Сам-то Вэй Усянь до этого думал, что последователи Лунъяна — это сельский миф, типа кроликов Шакры, живущих на луне. — А тебе всегда только мальчики нравились? — ни с того ни с сего начинал спрашивать Вэй Усянь, заставляя Лань Чжаня ставить кляксу там, где должен был быть очередной идеальный иероглиф. — Мгм, — неопределенно хмыкал Лань Чжань, розовея ушами и недовольно сверля Вэй Усяня глазами из-за испорченной бумаги. — Я просто не особо это понимаю, ведь девушки такие хорошенькие, и от них приятно пахнет! Хотя, ты тоже красивый, прямо как самая хорошенькая девушка, — задумчиво поправил себя Вэй Усянь. — А Не-сюн всегда приятно пахнет. Но остальные парни — это полный кошмар! — Как поверхностно, — мрачно уронил Лань Чжань. — Я бы не стал с тобой спорить, но, например, все считают красавчиком Павлина, а я в жизни с этим не соглашусь. Потому что он мудак. За грязные слова на Вэй Усяня было немедленно наложено заклятие молчания. — Лань Чжань, Лань Чжань, а почему я тебе понравился? Неужели из-за бицухи? Или это все пресс?! Хотя, когда ты мог его видеть, если, конечно, не подглядывал за моими банными процедурами… — … — Лань Чжань, Лань Чжань, я все искал, нет ли у вас в правилах запрета на отношения между мужчинами, такого нет, но зато нельзя возлегать с партнером ради удовольствия, только для продолжения рода и только в браке. Тогда как это для обрезанных рукавов должно работать? — …боги, помогите. — Лань Чжань, Лань Чжань, а как вообще происходит соитие между парнями? А сборники Лунъяна у тебя есть?! — ВЭЙ. ИН! Короче, переписывание правил в библиотеке стало наказанием скорее для Лань Чжаня, чем для Вэй Усяня, и к концу месяца, почувствовав себя немного отмщенным, юньмэнский балагур сменил гнев на милость. — Ладно, давай подержимся за руки. Лань Чжань посмотрел на него с отчетливым подозрением. Вэй Усянь закатил глаза и, перегнувшись через письменный стол, взял его за руку сам. — Ну, как? — любопытно спросил Вэй Усянь, ведь сам он был очень тактильным и часто лез к людям обниматься, тогда как для недотроги Лань Чжаня это должен был быть интересный опыт. — Мгм, — неопределенно ответил Лань Чжань, отводя взгляд и краснея ушами. Вэй Усянь пил его выражение лица и позу широко раскрытыми от восторга глазами. — Ого, ты такой миленький, когда стесняешься! Лань Чжань поднял на него затуманенные гневом глаза, и Вэй Усянь было подумал, что сейчас его будут бить, но просчитался, потому что единственный удар пришелся ему в рот. И был нанесен губами. О. Ого! Вэй Усянь подумал, что это все очень интересно. И ему нравилось то, что он нравился такому красивому, благородному, и сильному Лань Чжаню, это очень льстило. И он был миленьким и приятным, прямо как девушка, с которыми Вэй Усянь любил флиртовать, так что была ли разница? И он обнял Лань Чжаня за шею, чтобы тот не застеснялся совсем и не сбежал. — Ты украл мой первый поцелуй, братец Лань, придется взять на себя ответственность, — зловеще прохихикал Вэй Усянь в губы Лань Чжаню. — Мгм… Увы, Вэй Усяня выгнали из Облачных Глубин за драку до того, как они с Лань Чжанем смогли бы дойти до чего-то действительно интригующего (даже порнушку для обрезанных рукавов посмотреть не успели), и Второй Нефрит Гусу Лань только печально помахал ему на прощание у ворот, словно невеста, провожавшая жениха в долгое путешествие на запад. Вэй Усянь пообещал ему писать. Хотя не был уверен, что Лань Чжань ему ответит. Или будет писать более двух кратких предложений за раз. Попытаться стоило! *** Цзян Чэну не нравилось то, куда катился его шисюн после обучения в Облачных Глубинах. Лань Чжань то, Лань Чжань это… Да, он не был наследником и мог водить шашни с кем угодно, пока это не отражалось на репутации Ордена — сестра рассказывала, что когда матушка узнала, кого именно склеил вечно раздражавший ее Вэй Усянь, то долго смеялась. (Лань Цижэнь, по слухам, харкал кровью, когда узнал, кто подъедает его капустку). Однако… Соитие Вэй Усяня с Лань Ванцзи Цзян Чэн представлять не хотел, да и это было их личное дело. Одно только его волновало: что дурной шисюн мог запросто сбежать с этим отмороженным, пожениться на закрытой церемонии и уехать из Юньмэна в Гусу, что было бы крайне недальновидно с его стороны. В таком случае Цзян Чэн мог бы только надеяться, что учитель Лань даже на порог новообретенного зятя не пустит. Если бы Цзян Чэна кто-нибудь спросил, он бы сказал, что влюбленный Вэй Усянь выглядел и вел себя тошнотворно. Сначала этот дурак, разумеется, все отрицал и говорил, что они с Лань Ванцзи просто такие офигенные друзья. Только еще сосутся, потому что Лань Ванцзи в него влюблен, а Вэй Усянь добр, как Будда, и ему потакает. Затем он на состязании лучников случайно стянул с Лань Ванцзи клановую ленту, за что был строго отчитан последним, потому что «они же еще не женаты». Тут до Вэй Усяня, который к тому времени достал всю порнушку для обрезанных рукавов, какую только можно было найти в Юньмэне, что-то дошло (или он, увидев Лань Ванцзи после долгой разлуки, немного прочистил себе мозги), и он во всеуслышание заявил: «тогда давай поженимся, Лань-гэгэ!» Тьфу, гадость какая. Тогда Цзян Чэн еще надеялся, что это Вэй Усянь притащит в Пристань Лотоса своего каменного парня, а не наоборот. А потом Пристани Лотоса не стало, и Вэй Усянь пропал вскоре после этого. Среди Вэней ходили слухи, что Вэнь Чао нашел его и убил, но ни Цзян Чэн, ни помогавший ему в поисках Лань Ванцзи в это верить не хотели. Вэй Усянь нашелся три месяца спустя, мрачный, надломленный, жестокий — уже не заклинатель, а зловещий некромант. Плевать Цзян Чэну было на темный путь — его брат нашелся, он был жив, и они могли вместе восстановить свой Орден, собрать из пепла. Лань Ванцзи новые методы Вэй Усяня беспокоили несколько больше, о чем он сразу же и сообщил. — Вэй Ин, вернись со мной в Гусу, — серьезно сказал Лань Ванцзи, и Цзян Чэн очень сильно захотел дать ему за это по голове. — Ты хочешь меня защитить? — с тошнотворной надеждой уточнил Вэй Усянь. — Мгм. — Тогда поговорим об этом, когда с Вэнями покончим, хорошо, Лань Чжань? Иногда Цзян Чэн ненавидел свою жизнь очень сильно. *** Вэй Усянь был счастлив, когда совершал поклоны с Лань Чжанем. Правда, было странно видеть мрачным не только учителя Ланя, но и Лань Сичэня — а Вэй Усянь наивно считал, что глава Лань поддерживает их отношения. Ладно Цзян Чэн — тот был страшно обижен на отъезд старшего адепта из Пристани Лотоса, которую еще следовало отстроить заново. Но почему Цзэу-цзюнь, который всегда радовался за младшего брата, теперь олицетворял собой тлен? Сам жениться не хотел, может, и на младшего брата рассчитывал… Только на следующее утро приятно уставший после ночных ласк Вэй Усянь, налюбовавшись на поле горечавок из окна в своем новом доме, понял, что было не так. Дом был запечатан целой системой печатей и талисманов, и он не мог пройти дальше двух шагов от крыльца. Вэй Усянь думал, что Лань Чжань хочет защитить его, но в итоге… просто запер. Тогда-то он и пожалел, что сдал Тигриную Печать местным Старейшинам на переработку. Разбить систему заклинаний просто так, без посторонней помощи, без артефактов и без золотого ядра было… почти невозможно. «Стремись достичь невозможного», гласил девиз его родного Ордена. Теперь Вэй Усянь собирался совершить невозможное, выбраться из этой уютной тюрьмы и вернуться к своей семье. — Ты обманул меня, — уронил Вэй Усянь, когда его вероломный муж принес ему завтрак. — Ты сказал, что защитишь меня, а не запрешь. — Но я защищаю тебя, — с искренним непониманием ответил Лань Ванцзи — Вэй Усянь больше не собирался называть его личным именем, никогда. — Позволь не согласиться, — ядовито ответил Вэй Усянь и больше не произнес ни слова. *** На третий день заточения в доме у поля горечавок Вэй Усяня посетил Лань Сичэнь. — Глава Лань, — мрачно поздоровался Вэй Усянь. — Господин Вэй, — вернул любезность Лань Сичэнь. — Судя по мрачному виду Ванцзи, вы не соглашались на добровольное заключение, и оно стало для вас неприятным сюрпризом. — Разумеется, нет — я похож на умалишенного? — огрызнулся Вэй Усянь. Лань Сичэнь печально улыбнулся. — Нет, напротив. Вдруг, к удивлению Вэй Усяня, он поклонился и коснулся лбом пола, словно извиняясь. — Я приношу свои извинения. Это моя вина. — Лань Сичэнь выпрямился. На его очень выразительном лице была отчетливая печать вины. — Я и представить не мог, что Ванцзи считает историю наших родителей романтичной. — Как это связано? — нахмурился Вэй Усянь. — Это дом, в котором жила наша мать. Она убила одного из старейшин Ордена в одиночном поединке, и на нее объявили охоту. Но отец в нее влюбился и совершил с ней поклоны, чтобы спасти ее от казни. А затем запер здесь и удалился в одиночное заключение сам. — В каком месте это романтично? — желчно прокомментировал Вэй Усянь. — Это не самое худшее, — вздохнул Лань Сичэнь. — Теперь мне кажется, что Ванцзи так до сих пор ничего и не понял. Матушка умерла, когда ему было шесть. Заклинательница, победившая старейшину один на один, не могла умереть от какой-нибудь простуды. Ванцзи тогда даже не понимал концепцию смерти — как я мог объяснить своему маленькому брату, что мама не просто так пропала, а покончила с собой? — Раз мы все прояснили, может, глава Лань выпустит меня? — дернул бровью Вэй Усянь. — Это не так просто, — покачал головой Лань Сичэнь. — По понятиям совета старейшин, одиночное заключение — лучшее, чего вы заслуживаете после того, как ступили на темный путь, так что вам пришлось бы покинуть Облачные Глубины… — Таков мой план, — кивнул Вэй Усянь. — …а поскольку вы стали мужем Ванцзи, система печатей не предусматривает ваше желание уйти. Вы сможете покинуть дом только… — Через мой труп, — сжав зубы закончил за него Вэй Усянь. — Что ж, придется совершить невозможное. — Если я могу вам чем-то помочь… — склонил голову Лань Сичэнь. — Да. Передайте моему мужу, что я никогда больше не хочу его видеть. *** Скандал был страшный. Цзян Чэн пригнал в Облачные Глубины толпу своих учеников и заставил делать подкоп под дом с горечавками, пока Цзян Яньли мягкими угрозами требовала аннулировать брак. Вэй Усянь изнутри разобрал пол и попытался вылезти через подкоп, но завис в воздухе, так и не добравшись до дна. Чуть позже подкоп пригодился: Вэй Усянь в нем прятался, когда Не Хуайсан по старой дружбе прислал ему пару бочек пороха, чтобы хватило на подрыв дома. Печати взрыв, увы, не повредил, а Вэй Усяню пришлось оперативно возводить на пепелище хижину — зима была близко. Оставалось только одно: попытаться разбить сами заклятия. Вэй Усянь уже не помнил, сколько лет он провел в хижине у поля с горечавками, но когда надежда снять запирающие печати истаяла, он переключился на путешествия во времени. Глава Лань отрядил к нему талантливого, изобретательного адепта, и к тому времени, как Старейшина Илина поседел, что без золотого ядра случилось довольно быстро, завершилась работа над талисманом. Вот только он не сработал. Точнее, сработал не так: Вэй Усянь получил обрывочные воспоминания о своей альтернативной жизни, где Лань Чжань успел пересмотреть свои понятия о романтике за те тринадцать лет, что Вэй Усянь был мертв. Он не мог использовать талисман, потому что уже сделал это. Один раз. Тот дед-призрак у стены Облачных Глубин, это был сам Вэй Усянь! Он не мог использовать талисман сам. Цзинъи был слишком молод. Цзян Чэна юный Вэй Усянь бы не послушал. Шизце умерла пять лет назад. Поэтому вариант был только один. — Глава Лань, вы должны это исправить. Лань Сичэнь призадумался. — Если я буду слишком юн, я не смогу ни на что повлиять. Если я буду хотя бы подростком… Будет уже поздно. Как насчет моей матери? — Она же не… — начал Вэй Усянь, а потом до него дошло. — Если вы вернетесь в то время, когда она вас носила, может сработать. Постойте! У нее ведь сильное ядро. Тогда она сможет использовать ключ! Вэй Усяню пришлось сознаться, что ядра у него давно не было, когда они с Лань Цзинъи создали потенциально рабочие печати… и Вэй Усянь, на которого была завязана вся запирающая система, не смог их активировать. Но госпожа Лань не была Вэй Усянем, ядро у нее было — ей не хватало только ключа. Лань Сичэнь взял в руки талисман. — Если она сбежит до моего рождения… что станет с моим братом? Лань Цзинъи пробежался глазами по своим теориям и расчетам, подправленным с учетом альтернативных воспоминаний Вэй Усяня, и сказал: — Другой отец, другое лицо. Никто из них не был счастлив. Лань Сичэнь считал, что подвел своего брата. Лань Ванцзи понял, как ужасно поступил с человеком, которого любил, когда было уже слишком поздно — только приходил иногда к полю с горечавками и слышал гневное «прочь!» — когда Вэй Усянь замечал край его белых одеяний среди деревьев. Лань Цзинъи со своим шебутным характером был страшно одинок в Ордене Лань, потому что человек, который мог бы стать ему другом, погиб в лагере для военнопленных еще до того, как ему исполнилось три. А Вэй Усянь был обречен умереть в том же месте, где когда-то покончила с собой госпожа Лань. Тот Вэй Усянь хотел поэкспериментировать. Лань Сичэнь теперь должен был исправить последствия. Талисман засверкал в пальцах главы Лань, словно издеваясь. По крайней мере, он сможет снова увидеть свою мать. *** …Лань Цижэнь знал, что когда его сынок вырастет и станет главой клана (первую госпожу Лань, сбежавшую еще до рождения первенца Цинхэн-цзюня так и не нашли), Облачные Глубины превратятся в ханьчжоуский карнавал. Он пытался, честно пытался! Все дурное воспитание Цансэ, будь она не ладна! Никакие наказания и семьсот пятьдесят восемь новых правил на Стене Послушания не помогли: Гордость Гусу, Лань Усянь, мелкий засранец, проявлял задатки прекрасного юриста еще с детства и находил лазейки всегда. Но ничего: нашлась и на него управа. Учитель Лань, хоть и признавал в собственном отпрыске полный педагогический провал, прекрасно знал его слабости: Лань Усянь переставал лениться и начинал упорно работать, только когда видел сверстников, которые явно его опережали по всем пунктам, а таких, согласно последнему обновлению списка молодых господ, было всего двое (Цзинь Цзысюаня Лань Усянь со злобным хохотом наконец оставил позади). Правая рука Цзян Фэнмяня, Вэй Чанцзэ, много лет назад убежал странствовать с некой бродячей заклинательницей. Когда они захаживали в Пристань Лотоса «погостить», Юй Цзыюань неизменно начинала исходить желчью, а наследник Цзян — фанатично тренироваться. Братья Вэй, которых некоторые называли Нефритами Юньмэна, были прекрасны лицом, сильны и помогали всем, кто бы ни попросил, а не только охотились на больших тварей ради престижа, как многие молодые заклинатели. Лань Усянь разленился и слишком часто оказывался в компании второгодника, Не Хуайсана, который, как подозревала Цансэ, вторая госпожа Лань, распространял по Облачным Глубинам порнографию, и с этим давно уже надо было что-то делать. Лань Цижэнь посмотрел в окно, на гонявшегося за контрабандными кроликами сына, и с удовлетворенной улыбкой передал жене ответ от главы Цзян на приглашение в Облачные Глубины для Цзян Ваньиня и двух адептов Вэй. Цансэ весело фыркнула и совершенно неприлично обняла его за руку — в Павильон Орхидей мог зайти кто угодно, в конце концов! — Айя, диди, если ты хотел давить А-Сяню на соревновательную жилку, можно было сделать ему пару братиков. — Поздно. Теперь это будет не соревновательность, а отработка родительских навыков. Лань Цижэнь еще не представлял, что визит в Облачные Глубины Вэй Ванцзи (спокойного, самую каплю ехидного и совершенно не знающего стыда) его добьет, а его шебутную, любовно взрощенную капустку — испортит окончательно.