***
Воодушевление постепенно улеглось, свет в зале погас, любые звуки стихли, практически все, кто присутствовал на площадке, разъехались по домам. Коридор между гримёркой и выходом опустел, и раз уж выдался подходящий момент, то не было смысла тянуть и ждать, пока уляжется возможная шумиха. Оставив Порко, любовно запихивающего акустику в чехол, в гордом одиночестве, Хокка вышел за дверь и открыл фронтальную камеру смартфона. — Так, дубль раз. Кхм-кхм. Всем спасибо за сегодняшний вечер, вы невероятно крутые! И я хотел ещё сказать, что оговорился: я имел в виду sip, а не shit… — Ребяяят, поверьте ему, срать он не хотел! - проорал внезапно появившийся сзади Йоонас и заржал во весь голос. Остановив запись, Йоэль выключил телефон и обернулся. — Дай мне пару минут. Сторис сниму, и поедем домой. — Окей. Да, кстати, там, если чё, туалет свободен, хоть усрись. — Да не хотел я…! — Я на всякий случай! — Иди ты знаешь куда?! — Ладно, ладно, хорошо, — с напускной обидой шикнул Порко, закинув гитару за плечо. Фыркнув, Хокка вернулся к своему так нагло прерванному занятию. — Иии ещё раз. Спасибо всем, кто сегодня к нам присоединился, вы чудесны! А я бы хотел добавить, что случайно сказал shit, хотя имел в виду sip, просто- — Он настоящий мужик и ходит срать, не отпрашиваясь! — Блять, Порко! - Йоон снял гитару с плеча и, смеясь, прикрылся ею. Йоэль и вправду замахнулся, но в итоге лишь игриво тыкнул возлюбленного кулаком в бок. Тот согнулся в три погибели, фальшиво болезненно ойкнув. — Да я че, я ниче! Снимай себе спокойно, а то и вправду решат ещё, что я тебя совсем никуда не пускаю… — Не беси меня… — Молчу, молчу. — Эй, я серьёзно. Дай уже записать, а потом угорай, сколько влезет! Йоонас разочарованно выдохнул и послушно пополз за пределы обзора возлюбленного. — Молодец, - Хокка вернул взгляд камере смартфона, — Итак, ещё, блять, раз… Спасибо всем, кто сегодня был с нами, вы просто невероятные… Йоон! — Что, даже так нельзя? - возмутился Порко, спрятав язык. Длиннющий, с по-змеиному раздвоенным кончиком… — Ещё раз мне помешаешь, и этот язык знаешь где у тебя окажется?! — Ой, ну ладно, ладно, всё, больше не буду. С четвёртого раза видео всё-таки удалось записать, хотя Йоонас и попытался (как же иначе!) всё испортить.***
Фраза «потом угорай, сколько влезет» оказалась для Йоэля роковой. Это он понял сразу же, как только сел в такси. — Ой, а можно побыстрее? А то у нас тут у молодого человека несварение, — полным участия голосом попросил Йоон у водителя. Мужчина цинично хмыкнул, покосившись на второго пассажира через зеркало заднего вида, — Дотерпишь, родной? Точно? Уверен? — Иди к чёрту. Всю дорогу Хокка просидел, уткнувшись лбом в холодное оконное стекло и безудержно краснея от гнева и стыда. На него градом сыпались мерзкие шуточки Порко, от расправы над которым останавливало только наличие свидетеля. Оставалась лишь надежда проучить развеселившегося засранца дома и устроить ему ночь, которую он ещё долго не забудет. И сидеть ему тогда исключительно в шпагате минимум неделю. С фиолетовыми синяками на филейной части, имеющими чёткие очертания ладони с небольшими кровоподтёками от колец. — Вот спасибо, выручили! Мусь, как желудок? — в очередной раз елейно поинтересовался Йоонас, передав купюру таксисту. Йоэль не ответил. Молча салютовав демонстративно отставленным средним пальцем, он вышел из авто и, не дожидаясь Йоона, направился прямиком к подъезду, — Эй, Йо, ну ты чего, я же пошутил! — Не смешно. — Да ладно, мы ж постоянно так делаем! Чё ты взъелся-то? — Ничего! Вопреки обыкновению, домой они зашли в гробовом молчании. Не обсуждая всё подряд, не напевая что-то и даже не ругаясь на повышенных тонах. В лифте Порко, правда, попробовал опять съязвить, но Хокка никак не отреагировал: лишь продолжил стремительно закипать изнутри, конвульсивно сжимая в кулаке ключи от квартиры. А затем попытался сорвать свою злость на ни в чём не повинном замке, лихорадочно закрывая и так закрытую дверь под визгливый смех бойфренда. И всё же, когда это самодовольное чудовище наконец заткнулось, рассевшись в гостиной и залипнув в телефон, Йоэль немного успокоился. Отвратительный, полный тупых допеканий вечер подходил к концу. Вендетта, пожалуй, может подождать до следующего раза. В душ и спать, больше ничего не надо! — Я сейчас ванную займу. Если надо в туалет — иди быстрее, — без задней мысли бросил Хокка, закинув полотенце на плечо. И мгновенно пожалел о сказанном: — Не, это ж у тебя с этим проблемы. Тебе нужнее, иди. От очередной шутки задёргался левый глаз. Йоэль слишком долго терпел эти издевательства. Один подкол, два — ладно. Это ещё можно понять. Но теперь чаша переполнилась. В один прыжок он оказался рядом со своим мучителем. Проучить мудака. Заставить пожалеть о том, что изводил его весь вечер. Преподать урок, который он запомнит на остаток жизни. — Порко, ты ЗАЕБАЛ МЕНЯ, — проорал Йоэль, вцепившись всей пятернёй в белобрысые кудри, — Ты можешь ХОТЬ ОДИН РАЗ ЗАТКНУТЬСЯ?! Хоть раз возьми и ЗАСУНЬ СВОЙ БЛЯДСКИЙ ЯЗЫК В ЖОПУ, ЧТОБЫ Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШАЛ!!! — Ладно, ладно! Я понял! — заверещал Йоон, выпучив и без того огромные глазища, — Больше не буду, заткнусь, засуну, только отпусти!!! Что-то было в этом беспомощном шипении и прозрачных слезинках, выступивших в уголках глаз. Крашеные ноготочки вцепились в запястье, но Хокка было плевать — нужный эффект достигнут. Победно оскалившись, он буквально отшвырнул визжащую тушку на мягкие диванные подушки. — Сволочь, — обиженно буркнули вслед, но Йоэль этого уже не услышал: к чёрту, в этот раз перспектива смыть ненавистный день под струями горячей воды манит куда больше чужих истерик. Надежда оправдывается. Монотонный шум успокаивает натянутые, словно гитарные струны, нервы, а стекающие по телу капли невольно расслабляют напряжённые мышцы. Прежняя злость постепенно отходит на второй план, плюс, частично сбросить негатив у Хокка уже получилось. Йоонас, похоже, напуганный «неожиданным» срывом возлюбленного, старается лишний раз не отсвечивать, так что в квартире стоит абсолютная тишина. Славно. Обмотав полотенце вокруг бёдер, Йоэль ухмыляется своему отражению в зеркале и без задней мысли выходит за дверь. Как вдруг в мокрые патлы мёртвой хваткой вцепляется ручища, выбивая из их обладателя короткий вскрик. — Йоон! — Цыц, — обрубает Порко и, больно дёрнув любимого за волосы, утаскивает его в сторону спальни. Несчастное полотенце, не выдержав спешки, развязывается ещё в коридоре, оставляя своего хозяина абсолютно беззащитным перед лицом ошалевшего бойфренда. С воинственным рыком Йоонас швыряет дезориентированное тело на кровать и нависает сверху, крепко вдавив миловидную мордашку в удачно подвернувшуюся подушку. — На колени вставай, — тело протестующе мычит, не прекращая попыток отбиться; в отместку наманикюренная ладонь с жаром проходится по тощей ягодице, — Не зли меня. Становись! Вскрикнув, Хокка всё же повинуется: осторожно приподнимает зад, уперевшись локтями в матрас. За медлительность второй шлепок приходится уже на бедро, и Йоэль с болезненным шипением встаёт на колени куда быстрее. — Молодец, послушный мальчик, — без толики похвалы в голосе комментирует Порко, становясь сзади и коленом раздвигая длинные ноги в стороны, — Так куда ты там хотел, чтоб я язык засунул? Не успев даже подумать над смыслом, очевидно, угрозы, Хокка округляет глаза: тот самый по-змеиному раздвоенный кончик ловко проскальзывает меж ягодиц. Дёрнувшись, Йоэль с громким вздохом пытается вырваться, но чужие руки держат крепко. Так крепко, что больше ничего не остаётся, кроме как закусить губу и жалко всхлипнуть. Горячее дыхание касается кожи: Йоонас беззвучно смеется. Нет, солнышко, не так быстро. За свои слова придётся ответить. Для удобства разведя упругие ягодицы в стороны, он медленно оглаживает языком пугливо поджавшийся сфинктер. Прикосновение к мощнейшей эрогенной зоне выходит настолько безобразно нежным, что локти Хокка разъезжаются в стороны и он с робким стоном падает на постель грудью. По напряжённому бедру одобрительно проходится ладонь: поза открывает Йоону лучший доступ и кончик языка осторожно надавливает на крепко сомкнутые мышцы. Совсем чуть-чуть, пока даже не пытаясь проникнуть внутрь, а Йоэль уже дышит глубже и сжимает в кулаках простыню. Холодные мокрые пряди завешивают лицо, и это хоть как-то спасает его от разливающегося по всему телу жара. Мягкие прикосновения языка резко сменяются болезненными укусами на ягодицах — от одного этого контраста член встаёт колом, роняя капли смазки на постель. — Йоон… Йоонас… — жалобно выдыхает Хокка между стонами. Дальнейшие слова, равно как и причины их с Порко конфликта, вылетают из головы, не успевает он даже озвучить их. Да этого и не требуется — отращенные под гитару ногти больно впиваются в кожу, ясно давая понять, что слушать его претензии Йоон сегодня не намерен. Ну, и мольбы тоже, чего уж там. Се ля ви, дорогой, ты наговорил слишком много гадостей. А такие поступки не остаются безнаказанными. В подтверждение этой мысли Йоонас аккуратно толкается кончиком языка внутрь. Осторожно, но резко, так, что Йоэль испуганно всхлипывает и подаётся вперёд. Простыня трещит в его крепкой хватке, но когтистые лапы, вцепившиеся в ягодицы, держат сильнее. Юркий язык скользит глубже, отвратительно нежно касаясь внутренних стенок, — невнятные бормотания тонут в подушке вместе с почти плаксивым стоном. От всепоглощающего смущения покраснела кожа на бёдрах. Великолепно. О том, насколько красная сейчас закусившая наволочку мордашка, Порко предпочитает не задумываться: чем краснее, тем лучше. В следующий раз будет думать, прежде чем открывать рот. Да Хокка и сам это понимает, судя по дрожи в ногах и быстро сокращающемуся колечку мышц. Какая прелесть. В порыве внезапно вспыхнувшего самообожания, Йоон оставляет новый укус на ягодице. Сильный, в отличие от предыдущих, — на заалевшем участке кожи остаются чёткие следы зубов. В ответ Йоэль тонко вскрикивает и стискивает подушку обеими руками. — Не зажимайся, — наманикюренный палец проходится по влажной от слюны ложбинке вниз; Хокка панически зажмуривается, — Ой, ты не справился. Очень жаль. Подушечка пальца возвращается к моментально сузившемуся сфинктеру. Огрубевшая от металлических струн, она дразняще обводит его, норовя вот-вот проникнуть внутрь. — Не терпится ощутить меня в себе, правда? — язвительно спрашивает Йоонас, на что Йоэль молча мотает головой. Неправда. Неправда, что ему не хочется. Ужасно хочется. И он едва не насаживается на абсолютно сухие пальцы сам. Внимает остаткам разума и сдерживается в последний момент, пока жёсткая подушечка дразнит его, призывая раскрыться. Порко хмыкает: понимает, что Хокка врёт. Ну ничего, это легко исправить. Мягко надавливает на чуть расслабившийся вход и, услышав резкий вздох из недр подушки, заменяет палец обратно на язык. — Блять… — хнычет Йоэль в ответ, сильнее заливаясь краской. Колени предательски разъезжаются, но лёгкие хлопки по бёдрам заставляют стоять смирно. В его нынешнем состоянии сделать это практически нереально: тело устало от статичной позы и почти не слушается в ожидании приближающегося оргазма. Хочется прикоснуться к себе, наконец снять это напряжение, отдающееся звёздами в глазах. Только вот руки цепляются в подушку сильнее с каждым движением языка внутри. Резким… издевательски мягким… снова резким… по спине пробегают мурашки, а с губ срывается, как мантра, позорно тонкое «пожалуйста…». Йоонас слышит его, и Хокка это знает. А потому, не ощутив прикосновений чужих пальцев, тянется к своему члену сам. Правда, безуспешно: наглый язык не позволяет даже вытащить руку из-под подушки. Раздвоенный кончик до неприличия нежно проходится по наконец расслабившимся мышцам, отчего Йоэль срывается на стон, беспомощно закатив глаза. Ещё немного… он уже почти… Чёрт, всего одно касание… За сумбуром мыслей до него доходит, что любые движения сзади прекратились. Решая воспользоваться шансом, Хокка вытаскивает руку из-под подушки и… перехваченное запястье оказывается с силой прижатым к пояснице. — Мхм! — Ну уж нет, так не интересно, — комментирует Порко, в наказание заломав конечность до короткого вскрика, — Убери назад. Жалобно хныкнув, Йоэль снова стискивает наволочку в пальцах и поджимает губы. Йоонас ухмыляется, оставив поощрительный поцелуй на ягодице и сильнее оттянув вторую в сторону. Умница. Хороший мальчик. Был бы ты таким всегда, цены бы тебе не было. Но Йоон бы был самым большим лжецом на Земле, если б сказал, что такая непокорность ему не по душе. Язык скользит от копчика вниз по ложбинке и останавливается у податливо раскрывшегося входа. Мокрые от слюны мышцы призывно пульсируют, будто ожидая, когда кончик проникнет внутрь. И кончик проникает. Так глубоко, как только может, отчего Хокка лихорадочно дышит сквозь крепко стиснутые зубы. Белёсая капля срывается с покрасневшей головки и исчезает на сбитой простыне. Всё заканчивается внезапно, с очередным глубоким толчком. Йоэль резко сжимается вокруг чужого языка и с громким стоном кончает, вцепившись зубами в многострадальную подушку. — Теперь мы в расчёте, — пухлые губы опускаются между лопаток и движутся вдоль позвоночника, сцеловывая капельки пота с часто вздымающейся спины. Лежащее ничком тело мелко вздрагивает в ответ, но сил сопротивляться не находит. Впрочем, это и не нужно: нежная ласка оказывается приятна, и Хокка, прикрыв глаза от удовольствия, мурчит, словно домашний кот. Блаженная улыбка рассекает его лицо, завешенное чуть влажными прядями волос. Щёки всё ещё горят стеснительным румянцем, но почему-то он вовсе не ощущает себя униженным. Он вообще мало что ощущает, честно говоря. Только вымокшую простыню под собой и жёсткие подушечки пальцев, мягко пересчитывающие рёбра. Да, пожалуй, ему действительно нравится такой способ разрешения конфликтов.