Под слоями яркой ткани

Минуту назад Анита, бодро подскочив к нарезочной доске, разложила на ней вымытые овощи и готова была заняться готовкой, предвкушая, как Мария будет рада видеть в их скудном меню нечто новое. И вот она, согнув руки в локтях, опустила голову над столом и тихо роняла слёзы на деревянную гладь. Девушка заставляла себя изо всех сил жить в моменте, не обращаясь к прошлому и не страшась за будущее, в частности за будущее Марии, но иногда любые наскоро отстроенные барьеры трещали под натиском вины и сожаления. По прошествии нескольких минут, что Анита выделила себе для выплеска эмоций, девушка начала глубоко и размеренно вдыхать, чтобы прийти в норму. Но один внезапный звук за спиной заставил её замереть и прекратить дыхание. Покрасневшие глаза, ещё не высохшие от слёз, широко раскрылись. Анита начала медленно выпрямляться. И в прямом положении стояла некоторое мгновение, беззвучно вытягивая пальцы по направлению к ножу. Пока наконец не решилась оглянуться. Рифф сидел за её столом, вальяжно раскинувшись на стуле с хитрой ухмылкой. Кожа гринго все ещё была свежа и бледна, волосы взъерошены, майка не первой свежести судя по темным мазкам в некоторых местах. Но в целом парень выглядел презентабельно для того, кто умер. И на мгновение это сбило Аниту с толку и заставило усомниться в достоверности рассказанной ей истории о судьбе лидера Ракет. В самодовольном взгляде Риффа читался укор, словно за то, что именно он являлся ей, а не её любимый Бернардо. — Чего тебе нужно? — ровно проговорила Анита, сжав после этого зубы. Следом последовало уже рычащее: — Что тебе нужно?! Оставь меня! Анита больше не узнавала себя в зеркале. В её глазах, где-то очень глубоко навсегда поселилась усталость на годы вперёд. Иногда в отражении ей чудились седые волосы, которые вполне бы могли появиться за ту одну ночь. В руках не было силы, ноги больше не умели танцевать. Но правду об этом она произносила даже в своей голове шепотом. Ни одна душа не подозревала, что яркая, жизнерадостная Анита так и не оправилась после трагедии. Никто не подозревал, что она едва держалась, потому что в одночасье осталась совершенно одна в незнакомой стране, весь лоск и красота которой, оказалось, так быстро померкли после смерти Бернардо. Мария могла себе позволить скорбеть. Марию все жалели, поддерживали и желали крепиться. Мария ходила неспешно, разговаривала мало, на лице носила тоску и вину. Что касательно Аниты — окружающие только лишь восхищались её стойкостью, которую она подделывала все это время, они просто не позволяли ей расслабиться. Не давали и шанса. Хоть бы одно слово сочувствия потере... Нет, всем было жалко только убийцу её возлюбленного, всем, даже сестре Бернардо. Невозможно было до конца смириться, что пока она в морге опознавала тело Бернардо, Мария только и могла думать о соитии со своим любимым гринго. Это даже без факта того, что она знала, что он убийца брата — непостижимо уму. Но женщина ухватилась за мысль о том, что это то единственное, что осталось от любимого… И держится за нее который месяц. Она не могла сказать, что ненавидит Марию. Но если бы не вина и долг перед Бернардо, Аните бы хотелось видеть девушку значительно реже. Может даже совсем не видеть в ближайшие несколько лет. Но вот она здесь, находит силы, чтобы вставать по утрам, только в заботе о Марии. Пытаясь не впадать в гнев из-за каждого неверного её слова, которое заставляло Аниту думать, что Мария считает себя тут единственной разбитой. Мечтает каждый день, чтобы та не возвращалась домой подольше, но затем не может дождаться и сходит с ума от одиночества. Они часто ссорятся, потому что Аните невыносимо видеть, как Мария все дальше отстраняется. И часто плачут в объятиях друг друга после. Затем Анита наедине с собой приводит мысли в порядок. Делает маску для лица. И через несколько часов беспокойного сна наступает следующий день. Можно выдохнуть — этот она прожила. Единственный человек, который был её домом, теперь лежит в земле. И она вынуждена жить на этом огромном райском острове, который считала своей тихой гаванью, и не впадать в истерику каждый раз, как выходит на улицу. По этим улицам когда-то ходил её любимый и доказывал ей правду об этой мышеловке с бесплатным сыром, но Анита и слушать не хотела. И пока ей говорят, что обязательно позже встретит кого-нибудь, Анита все ещё в укромном уголке своего подсознания надеется на то, что однажды утром, когда Мария будет спать, входная дверь знакомо и тихо щелкнет. Бернардо вернётся. Она укутает его в плед, залечит раны, спрячет так далеко, что даже Мария не узнает. Они вернутся домой... Иногда звук щелчка в двери отчётливо слышится ей. Как, черт возьми, она могла вообще мечтать о чем-то ином, кроме того, чтобы создать с ним семью на их райском острове? Но вместо этого из её уст прозвучало пренебрежительное "Не шестерых детей воспитывать с тобой на нашей нищей родине я мечтаю, моя любовь". И тогда она имела в виду это всерьез. Анита, отложив нож, угрожающим шагом подошла ближе к столу и с ненавистью воззрилась на гостя. Он не вскоре оторвался от глади стола и соизволил поднять взгляд. В глазах не было ни капли сожаления. Смотрел на неё с вызовом, она ненавидела. Но тепло по телу разливалось осознание, что он мёртв. Это чувство прерывалось правдой, которую невозможно было игнорировать. Все началось с Бернардо, он первый отнял жизнь. Он сделал выбор пойти на кровопролитие, вообще пойти на эту встречу... Ему так было необходимо доказать свою важность. — Доволен? — вздернула подбородок Анита. — Хотел доказать свою крутость? — Анита упёрлась руками в стол и резко приблизилась к лицу Риффа. Почти выплюнула: — Расскажи эту историю червям. Рифф не дрогнул. Пристально, с неизменной улыбочкой смотрел ей в глаза, пока она не поднялась. И в следующее мгновение девушка вновь бросилась к юноше через стол, взяв его за грудки. — Это твоя вина! Твоя! Почему ты не остановил его, глупый мальчишка! Твой наглость и гордыня. Теперь ты тоже лежишь в земле с дыркой в сердце! Оно того стоило? Ничто этого не стоило. Ни чистые улицы, ни яркие платья, ни стиральная машинка. Ничего из того, что привлекало Аниту, теперь ни стоило ни гроша. — Неужели так сложно было отступиться? Так сильно не хотелось жить? Чем, ты думал, все это могло кончиться? Страшно было стоять там и чувствовать, как немеют конечности? Как жизнь утекает потихоньку? Туманится разум? А тут не болит даже... — она ткнула пальцем в ткань на груди у парня, туда, куда вошло лезвие. И как только у нее перед глазами встало мертвенно-белое лицо Риффа в морге, в сердце юноши открылась рана и кровь хлынула потоком. Анита с криком отскочила, с ужасом оглядывая свои окровавленные руки. Рифф наконец перестал улыбаться. Сморгнув слезы, девушка ещё несколько раз осмотрела руки со всех сторон, чтобы убедиться, что крови больше нет. Анита закурила. Рифф сидел в том же положении. Он все ещё молчал и смотрел. И этот взгляд был красноречивее любого слова. Она не могла прогнать его или оторваться от его лица, потому что он был последним, кто видел Бернардо… крайняя ниточка к нему. Будто бы дотянуться ещё было возможно. Как если бы Бернардо просто пропал без вести. Как если бы этот Рифф умел говорить. Образ Риффа чаще всего исчезал, когда Анита осознавала,что ещё большую связь этот юноша имеет со своим другом Тони, убийцей её возлюбленного. Но не в этот раз. Послышался один чирк спички о коробок. Рифф тоже закурил. Когда сбоку до лица Аниты доплыл едва заметный, уже рассеявшийся дымок, девушка взглянула на самодовольное лицо нежеланного гостя. — Скоро придет Мария, мне нужно привести себя в порядок. — И добавила, чтобы стало яснее: — Убирайся. — Я больше не вернусь, — покачал головой Рифф. — Как и ты. Тебе не светит зажить счастливо в Пуэрто-Рико. Это не вернёт тебе Бернардо, не вернёт тебе тебя, — он потушил сигарету об стол, вскоре окурок испарился в его руке. — Придется принять себя новую. Смириться с тем, что грёзы останутся грёзами: его — о жизни на родине и твои — о прекрасной Америке. — Он поднялся и обошёл стул. Взглянул коротко на Аниту и опустил взгляд на стол обратно. — Теперь здесь твое место и стоит поскорее это принять, а не цепляться за прах. Рифф в свои юные годы всегда говорил с таким гонором и спесью, будто две жизни уже прожил. Так, что хотелось запустить в него что-нибудь. Анита поставила кувшин на место и нехотя ослабила хватку на стеклянной ручке. — Пошел вон. Едва Рифф испарился, степенно прошагав за стену, слёзы хлынули наружу. Анита села на пол в своем нарядном платье, потянув за собой несколько салфеток с гарнитура, которые в свою очередь потянули кувшин и стакан. Осколки, поблескивая, рассыпались вокруг. Ей хотелось впиться в них руками, настолько было противно от самой себя. Беспечная эгоистичная девчонка! Ей следует лежать в земле, а не ему... Может быть, им вместе. Стоят друг друга. Но Мария... Мария недоумевала, почему она одна всё ещё не сумела отпустить и продолжить жить… хотя бы попытаться. Ей не хотелось осуждать Аниту за каждую её неуместную улыбку по утрам за столом, за цветастые платья, но ей хотелось кого-то рядом. Однако Анита отгородилась от неё своей жизнерадостной стеной. Наверное, по-прежнему пританцовывает по вечерам в своей спальне, думала Мария. И не могла понять, почему осталась одна с этим горем, ведь Бернардо был дорог им обоим… Теперь увидя Аниту рыдающую на полу, она поняла. Анита попыталась утереть слезы, но только размазала ещё хуже свой макияж. Мария подбежала к ней и упала на колени рядом, пытаясь ухватить подругу за руки, чтобы та перестала судорожно пытаться скрыть следы своей слабости. Мария уже видела достаточно.