Гори, Москва

— Ты так просто сдалась мне, Москва? Этот голос, надменный, холодный, с ноткой издёвки пробуждал в ней первобытную, адскую ярость. Москва была готова придушить его голыми руками, разорвать на куски. Он посмел позариться на неё, хотел сломать так же, как сломал других её друзей, её семью. Москва, когда смотрела на измученных в садистических порывах Парижа товарищей, не плакала. Она не сломается, не позволит разбить себя так же. Никогда. Она грозно хмурит светлые брови, сжимает крепкие кулаки и смотрит. Париж лишь ухмыляется, давя на неё своим присутствием. Он уверен в себе и своей победе, его уложенные в причёску тёмные волосы развевались на холодном ветру. Внутри Москвы горело от ненависти, праведного гнева. И Париж, смотря на ледяные морские просторы в её глазах, поражался. Она всё-равно стоит, не теряет аристократичную осанку. Волосы её, белые, распущенные, языками пламени взмывали от ветра в стороны. Она, такая грозная, опасная, настоящая воительница, стоит перед ним, почти сломанная, завоёванная, но не теряет своей знаменитой царственности и холодности. Москва сама вся прохладная. Вечно хмурая и угрюмая, величественная и воинственная. За её спиной располагается разорённый город, её владения, разгромленные им, Парижем. Она словно горит, находясь в таком жалком положении, вся пылает, а Париж раздувает угли, заставляет пожар в душе разгораться сильнее. Но даже при этом она сохраняет хладнокровие. Пронзительно смотрит, прожигая взглядом, презрительно хмурит тонкие брови и молчит. Не отвечает ничего. Но эта её решительность и злоба за смерть друзей, за погром России, только доставляла ему несказанное удовольствие. Подогревала интерес. Париж жадно рассматривал живые, воистину королевские эмоции. Аристократка даже когда злится. Она скоро будет в его владении, как и вся Россия, скоро он будет стоять во главе всего, он будет самым великим, будет владеть русскими просторами, а заодно и этой непокорной воительницей, что держала спину ровно. Её грудь мерно вздымается, Москва молчит, не говоря ни слова, не размыкает тонкие розовые губы. Париж не может поверить, что скоро она будет его. Только ему будет позволено осматривать её тонкую талию, пышную грудь, узкие бёдра. Только на него она будет смотреть и трепетать от страха и восхищения. Парижу не нравится, когда на его вопросы не отвечают, но сейчас он позволяет ей молчать, впитывать последние крупицы свободы. Он делает шаг. Она не двигается. Париж хитро щурится, знает, что ей страшно. «Разве?» — читается в её холодных глазах. Париж тянет руки к ней, того и гляди, ощутит нежную кожу и запах лесов, исходящий от неё. Он трепещет от предвкушения, по венам течёт это сладкое чувство. Власть. Париж смотрит на Москву, ожидая ответной реакции, он ждёт в красивых глазах Москвы эмоцию, ту самую, которую он ждал с того момента, как напал на Россию. Страх. Страх и уважение. Трепет перед новым правителем. Москва вдруг поднимает на него свой злой, полный презрения, словно она не на Париж смотрит, а на кусок грязи под расписными сапогами, взгляд, и кидает зажжёную спичку под ноги. Её красивое стройное тело вспыхнуло рыже-красными языками пламени. Париж широко распахнул глаза. — Что ты делаешь, дура?! — взревел он. Париж хотел кинуться к ней, сбить пламя, но в лицо с дуновением ветра сыпнуло быстро тлеющими искрами и горячим воздухом. Париж отшатнулся, сердце его затрепетало в панике. Что делать? Москву быстро обуяло пламя. Из-за ветра огонь разросся, съедал деревянные крыши, поднимался на Кремль. Макушки вспыхнули так же, как Москва, олицетворяя всю её ярость и нежелание отдаваться ему, Парижу. Она ощущала то, как горит её кожа, ощущала адскую боль, но она не сможет заглушить победное счастье. Она никогда не сдастся, отстоит так же, как и её люди, пусть для этого и придется пожертвовать своей жизнью. Москва ухмыляется, скаля белые зубы. Она победила. Остальное будет во власти народа, она выполнила свое предназначение — отстояла, не сдалась, не попала в руки Парижа и его командира. Москва раскидывает руки в стороны, и особенно сильный порыв ветра раздувает яркие искры. Москва хохочет, глядит взглядом победителя, надменно поднимает подбородок, похожая на ангела в огне. Париж видел застывшие кристальные слёзы, адскую боль в сказочных глазах, но Москва ликовала. Она горела вместе с городом, но выглядела до безумия ликующей и торжественной. Москва хрипло усмехается, горит, раскинув руки в стороны. За её спиной горящие владения, она горела вместе с городом, и щурила глаза в ухмылке. За её спиной пламя, она и сама пламя. Париж стоял и смотрел на это адское зрелище и не верил, не понимал. Всё, к чему он так долго шёл, медленно умирало на глазах. — Я делаю то, что должна, — отвечает Москва, сияя от искр и огня. В её глазах торжество, гордость и бесстрашие. И Париж, глядя на ангела смерти в лице беловласой красавицы-Москвы, понимал, что он проиграл.