мои счастливые звёзды

      Руки Дика дрожат на рукоятках палок эскрима. От усталости его тело онемело настолько, что его уже всего трясёт. В ушах звенит от последнего удара по голове, и он быстро моргает, пытаясь взять себя в руки. Ему едва удаётся сделать это вовремя, чтобы отклониться назад и избежать резкой дуги лезвия, которое направлялось к его животу.       Драться против Дефстроука никогда не было легко, эта задача всегда требовала всего его внимания и мастерства, чтобы он был на высоте, лишь ради шанса перехитрить Слэйда и вырвать победу, но сегодня… Сегодня в этом было кое-что совсем иное. Совершенно новый уровень сложности, а Дик едва держится на плаву.       Потому что сегодня Слэйд в ярости. Сегодня Слэйд не сдерживается. Он наступает на Дика в полную силу, его ярость гонит его вперёд, и нет ни капли веселья или иногда снисходительной нежности, которыми обычно наполнен их контакт. Обычно Слэйд наслаждается их битвами и никогда не стремится причинить реальный вред Дику.       Но обычно Дик не портит контракт, который обходится Слэйду в полмиллиона долларов. Обычно у Слэйда нет причин так преследовать Дика. Но сейчас точно есть.       Удар слева по лицу Дика, и он отступает назад, тяжело вдыхая, пока его мозг кричит ему не терять концентрацию, продолжать двигаться, не дать себя прижать…       Но он измотан и всё болит, а благодаря усовершенствованиям Слэйда этот человек ничуть не обессилел. Он не отстаёт, не устаёт, только отбивает удары Дика — по крайней мере, те, которые удаётся нанести, — как будто это простой пустяк.       Слэйд использует преимущество над потерявшем равновесие Диком, заставляя его отступать назад, не отпуская, контролируя направление их битвы, пока Дик не врезается спиной в кирпич. Дыхание резко сбивается, и он теряет хватку на эскримах. Не успевает он и глазом моргнуть, как его разворачивают на месте: живот прижимается к дымоходу, к которому его прижал Слэйд, а щека — к шершавому кирпичу, когда Слэйд хватает его за волосы и сильно прижимает его лицо к нему.       У Дика, отчаянно втягивающего воздух, есть несколько мгновений тишины, в течение которых единственным звуком является тяжесть в его лёгких и слабое эхо слегка учащённого дыхания Слэйда. И близко не похожее на дыхание Дика.       — Не хочешь извиниться, малыш? — спрашивает Слэйд через некоторое время, когда Дику уже не кажется, что он умрёт от нехватки кислорода. Его голос ровный, наполненный холодным гневом. Дик всегда знал, насколько яростным может быть Слэйд, но никогда ещё эта ярость не была направлена в его сторону настолько сильно. По позвоночнику пробегает дрожь, и Слэйд прижимается ближе, словно предупреждая попытку побега, подчёркивая разницу в размерах, прижимаясь к спине Дика.       — Ни за что, — справляется Дик, немного задыхаясь, но заставляя себя снова взять себя в руки. Он справится. Он сможет выбраться из этого. — Разве есть что-то, за что мне надо извиняться? Потому что я действительно не могу вспомнить…       Дик прерывается с хрипом, когда свободная рука Слэйда — та, что не прижимает щеку Дика к кирпичу — обхватывает его горло, сжимая достаточно сильно, чтобы ограничить поток воздуха, чтобы Дик почувствовал это.       — Ты когда-нибудь замолкаешь? — холодно спросил Слэйд. — Ты когда-нибудь достигаешь точки, когда понимаешь, что тебе пора прекратить болтать? Потому что я говорю тебе, Грейсон, прямо сейчас — тот самый момент. Ты должен быть очень, очень осторожен с тем, как далеко ты хочешь завести меня прямо сейчас.       Да, Дик действительно не сомневается в этом. Он знает, как зол Слэйд, как мощное насилие все ещё бурлит у него под кожей и жаждет вырваться наружу. Что сегодня, учитывая, как сильно Дик навредил Слэйду, это очень плохая идея — острить при нём. Если он когда-либо собирался выбрать момент для молчания в противостоянии со злодеями, то это — точное описание той ситуации, когда он должен это сделать.       Но Дик никогда не умел делать то, что хотят от него другие, особенно когда указания исходят от врагов.       Не то чтобы он мог говорить прямо сейчас, вообще-то, с рукой, обхватившей его грёбаное горло. Нет, сейчас у него есть более важные вещи, чем его следующее восстание, например, чёрные пятна, пляшущие в уголках его зрения.       Он бьётся о руки Слэйда, ища слабое место, изо всех сил пытаясь вырваться, вздохнуть. Того количества воздуха, которое даёт ему Слэйд, недостаточно, даже близко, и с каждым мгновением он чувствует, как слабеет.       Слэйд мрачно усмехается, наклонив голову вперёд, так что Дик может видеть уголок его острой ухмылки, жестокое удовольствие, которое этот человек получает от боли, которую он причиняет Дику.       А Дик не может сдвинуться ни на дюйм, не делает в этом никакого прогресса. Слэйд просто слишком силён, он держит Дика прижатым к кирпичу с оскорбительной непринуждённостью. Удары Дика совершенно не действуют на него, и он начинает ритмично сжимать и разжимать тиски на шее Дика, похоже, наслаждаясь своим контролем над дыханием Дика, над чем-то таким неотъемлемым и важным для жизни Дика.       Дик совершенно бессилен против него. Его грудь горит, тело застыло в панике, пытаясь дышать, пытаясь разобраться в странной схеме, которую установил Слэйд, схеме, которую Дик не может контролировать, несмотря на то, что должен. Голова кружится, ему больно, и он не может сдержать себя, чтобы не прохрипеть:       — Пожалуйста.       Слэйд снова хихикает, проводя носом по виску Дика.       — Что это было, малыш? — Его большая рука продолжает сжимать и разжимать, сжимать и разжимать, сжимать и разжимать. — Не думаю, что я это уловил. Почему бы тебе не повторить.       Унижение бурлит в нутре Дика, и он так отчаянно хочет промолчать, но ещё больше ему хочется воздуха.       — П-пожалуйста.       С ухмылкой Слэйд мощно и грубо сжимает руку, полностью лишая Дика воздуха, а затем, к счастью, его рука отпускается, и после, полностью расслабляется. Она свободно оседает на шее Дика в явной и постоянной угрозе, но Дик едва замечает это, поглощённый отчаянными вдохами, которые он втягивает снова и снова, пытаясь достичь хоть какого-то равновесия.       — Я дал тебе так много свободы, малыш, — говорит Слэйд. Он звучит не так холодно, как раньше, но жестокое веселье в его голосе — это не улучшение, а просто опасность другого рода. — На самом деле, я был очень мягок. Позволял тебе продолжать жужжать, как комар, совать свой нос в чужие дела, в мои дела. Я мирился с тем, что ты вмешиваешься в контракты и даже полностью срываешь их. Я подшучивал над тобой, играл в драки и хорошо проводил время.       — Но, очевидно, это была ошибка, а? — продолжает он и ещё больше подаётся вперёд, зажав Дика между своим телом и неподатливым кирпичом, отчего Дик кривится. — Очевидно, я был слишком, блядь, снисходителен. Потому что то, что ты сделал сегодня вечером? — Холод возвращается в его голос. — Ты бы не посмел, если бы понимал, что я могу с тобой сделать.       Горло Дика подрагивает, когда он глотает толстый язык, движение обжигает.       — Сл… Слэйд. Слэйд…       — Мне нужно научить тебя, — перебивает Слэйд, прежде чем Дик успевает сказать что-то ещё. Не то чтобы он знал, что именно он скажет, не представляя, что может помочь ему в этой ситуации. — Очевидно, мне нужно научить тебя, что происходит, когда ты проёбываешь мою работу.       Дик зажмуривает глаза, пытаясь подготовиться к предстоящему избиению. Это будет… крайне неприятно. Но, по крайней мере, план Слэйда «преподать ему урок» означает, что он не собирается его убивать. Зачем учить того, кто не будет рядом, чтобы он действительно научился?       Не то чтобы избиение заставит Дика прекратить. Он — Найтвинг, герой, это то, что он делает. Грубая драка и ещё более грубые последствия не заставят его оставить Слэйда в покое, не заставят его просто позволить этому человеку продолжать убивать людей. Нет, он просто должен пережить избиение, а в следующий раз постараться быть более подготовленным.       И снова Слэйд вжимается вперёд. Но на этот раз… по другому. Не всем телом, лишь нижней своей половиной. И затем он… делает это снова, перекатывающееся движение, которое… которое…       Глаза Дика широко раскрываются, и он протестующе кричит, снова сопротивляясь захвату, пока Слэйд трётся своей промежностью о задницу Дика, смысл чего совершенно ясен. Сердце болезненно колотится в груди, дыхание снова учащается, но он… он не может вырваться. Ему никуда не деться, контроль Слэйда абсолютен. У Дика нет возможности сделать что-либо, нет способа остановить это, и ему приходится проглотить испуганный, беспомощный всхлип, прежде чем он сможет вырваться.       — Слэйд, нет… — Дик задыхается, прижимаясь лбом к кирпичу, пытаясь думать о чём-нибудь ещё, пытаясь проснуться, понять, что всё это дурной сон, что этого не может быть, что Слэйд не… что Слэйд не…       Но почему он так думает? Почему он провёл границу относительно морали Слэйда, границу, которую он не пересечёт? Почему он решил, что знает наёмника достаточно хорошо, чтобы определить это? Что, чёрт возьми, заставило его быть настолько уверенным в том, что Слэйд выше изнасилования, в то время как он не выше всего остального?       Все комментарии, которые Слэйд делал на протяжении многих лет, все намёки, все взгляды… Как Дику не пришло в голову испугаться? Задуматься о том, что может случиться, если Слэйд решит добиться своего?       — Пожалуйста, — говорит Дик, зажмурив глаза, когда руки Слэйда начинают блуждать по его телу, грубо нащупывая каждый кусочек Дика, до которого он может дотянуться, не обращая внимания на то, как Дик дрожит, как он дёргается против давления, теперь уже непроизвольно, но не менее отчаянно. — Пожалуйста, Слэйд, не надо, не делай этого.       — Этот страх, который ты испытываешь? — подсказывает Слэйд, беспечный, жестокий и возбуждённый. — Запомни его, малыш. Вспомни этот ужас, который ты испытываешь, в следующий раз, когда подумаешь о том, чтобы встать у меня на пути. Помни, как чертовски легко я одолел тебя, и как легко я могу сделать это с тобой. И как легко мне будет сделать это снова.       Раздаётся звук металла, скользящего по коже, а затем Дик чувствует нож Слэйда у своего затылка. Дик мгновенно застывает на месте, его пронзает дрожь страха, а разум мечется, пытаясь понять, что сейчас делает наёмник.       Вдруг лезвие резко дёргается вниз, и материал костюма Дика разрывается, раскалываясь под силой оружия Слэйда. Дик беспомощен, пока Слэйд неуклонно срезает с него костюм. Холодный ночной воздух заставляет его вздрогнуть, когда тот касается его кожи, вызывая мурашки. Слэйд манипулирует его телом, словно это детская игрушка, поворачивая его руки и туловище то в одну, то в другую сторону, пока костюм не падает лентами, ненадолго зацепляясь за бёдра, прежде чем Слэйд стягивает его до конца, чтобы он осел вокруг ботинок Дика.       У Дика перехватывает дыхание, когда он чувствует, что нож возвращается, Слэйд использует его, чтобы разорвать нижнее белье Дика, материал расходится как масло. Использование оружия совершенно излишне для пары простых хлопчатобумажных трусов, но Дик знает, что дело не в практичности, а в том, что это должно нагнетать страх.       Это работает.       Дик дрожит на месте, чувствуя себя уязвимым и незащищённым, и его грудь сжимают тиски вокруг сердца, когда он чувствует, как руки Слэйда опускаются на его задницу. Он сжимает половинки, перекатывает их в ладонях, как игрушку, раздвигает их, чтобы обнажить задницу Дика. В наступившей тишине и неподвижности щеки Дика пылают, он чувствует взгляд Слэйда на таком интимном месте, а тот просто смотрит.       Большой палец проводит по отверстию Дика, и Дик дёргается, резко вдыхая воздух. Слэйд только смеётся под нос, снова и снова потирая большим пальцем сжатые мышцы, почти безучастно.       И ужасно, отвратительно, но это чувство — хорошее. В нутрии Дика густой и кислый стыд, ненависть к тому, что он реагирует на нападение Слэйда. Он знает, что это… он знает, что это просто реакция на раздражитель. Он знает, что это просто реакция его тела, что это не значит, что он действительно хочет этого. И он повторяет себе это снова и снова в своём сознании, говорит себе всё то, что он говорил каждой жертве изнасилования, с которой он сталкивался, но это… совсем другое, когда через это проходит он сам. Гораздо труднее поверить хоть одному слову.       — Остановись, — говорит Дик, голос трещит. — Боже, Слэйд, пожалуйста, остановись.       — Я так не думаю, — отвечает Слэйд, тёмный, угрожающий и полный вожделения, и у Дика на глаза наворачиваются слёзы. Он… он действительно собирается это сделать. Слэйд действительно собирается… — Ты примешь это, Грейсон. Ты примешь всё, что я решу дать тебе, и ты вспомнишь, как ты умолял меня остановиться, когда в следующий раз будешь чувствовать себя высоко и могущественно. В следующий раз, когда ты подумаешь, что это хорошая идея — связываться со мной.       На мгновение Слэйд отклоняется в сторону, его вес уходит со спины Дика, его руки покидают его задницу. Пульс Дика подскакивает, и он тут же начинает выкручиваться, чтобы сократить расстояние между собой и Слэйдом так быстро, как только может…       Он не успевает пройти и метра, прежде чем Слэйд прижимает его обратно к стене. Сочетание того, что лодыжки Дика всё ещё были прижаты друг к другу, и превосходных рефлексов Слэйда означает, что его шансы на успех были близки к нулю.       — Что я только что сказал, малыш? — Слэйд тянет, почти скучая. — Если ты собираешься сделать это трудным и сопротивляться своему наказанию, то мне придётся сделать только хуже, не так ли?       — Нет…       Но его протест игнорируется. Слэйд крепко хватает его за запястья и дёргает их над головой, вскоре на обоих наматываются металлические кольца. Дик сразу понимает, что это наручники. Затем Слэйд ещё больше тянет руки Дика, прежде чем отпустить их, и Дик ворчит, прислонившись к дымоходу, его связанные запястья зацепились за что-то над ним.       Подняв голову, Слэйд зацепил цепь наручников за металлический край верхней части дымохода, один из прутьев, который тянется вверх, удерживая его в ловушке. Дик пытается потянуть за неё, но она не сдвигается с места, удерживая Дика прижатым, уязвимым и вытянутым, чтобы Слэйд мог делать с ним всё, что захочет.       В воздухе раздаётся слабый свист, а затем Дик вскрикивает, когда по его заднице внезапно проходит полоса острой боли. За ней мгновенно следует пульсация, и он едва успевает осознать её, как следует второй удар, а затем третий. Трость-дубинка — что бы там ни использовал Слэйд — совершенно непреклонна, и Слэйд тоже, он наносит удар за ударом, не обращая внимания на то, как Дик кричит, извивается и плачет, а боль всё нарастает и нарастает, не давая покоя.       Только после десятого удара Дик понимает, что дубинка, которую использует Слэйд, на самом деле одна из его палок эскримы, и сам факт того, что его будут пороть его собственным чёртовым оружием, просто… Просто…       Чёрт, Дик не может этого сделать, он не может — он не может этого сделать.       — Слэйд, остановись, — всхлипывает Дик. Его задница пылает, жжёт, щиплет и пульсирует бесконечно, боль только усиливается от осознания того, что используется для причинения страданий. — Боже, пожалуйста, остановись, пожалуйста…       Следующий удар заставляет Дика вскрикнуть, сила, с которой Слэйд бьёт его, почти вдвое больше, чем до этого. Его зрение на минуту пропадает, а когда он приходит в себя, то обнаруживает себя прислонённым к кирпичу, и там… там… там… там…       Слэйд держит пару скользких пальцев в его заднице, грубо вводя и выводя их, раздвигая их снова и снова, не заботясь о комфорте Дика. Другая его рука крепко держит одну из половинок Дика, оттягивая её в сторону, чтобы он мог видеть, как его собственные пальцы входят и выходят из задницы Дика, и это, чёрт возьми, так больно, рубцы на его заднице кричат под силой грубого захвата, нервы горят и пылают, и боже, Дик просто хочет, чтобы это закончилось.       Третий палец проникает в него. Дик пытается расслабиться, потому что он… он знает, что будет дальше. И будет намного больнее, если он будет… напряжён. Он это знает. Ему нужно расслабиться, как бы чертовски невозможно это сейчас ни казалось.       — Тугая маленькая задница, — бормочет Слэйд, в основном себе, а затем его голос повышается до «козлиного», когда он продолжает: — Не удивлён, учитывая палку, которую ты годами держал в своей заднице. Кто-нибудь когда-нибудь трахал тебя, малыш? Кто-нибудь когда-нибудь использовал эту задницу для своего члена, для чего она явно предназначена?       Дик задыхается от унижения, поднимающегося в горле, ужас и стыд захлёстывают его от слов Слэйда.       — Пожалуйста, пожалуйста, Слэйд, пожалуйста, остановись, пожалуйста…       — Умолять — тебе к лицу, малыш, — говорит Слэйд, и Дик слышит улыбку в его голосе. — Такие милые словечки из уст такой милой шлюшки.       Следующий толчок пальцев Слэйда касается того места внутри Дика, которое вызывает искру удовольствия в его позвоночнике, и он дёргается от этого ощущения, пальцы ног подгибаются. Это действие заставляет Слэйда на мгновение приостановиться, а затем его рука покидает задницу Дика и тянется между Диком и стеной, чтобы схватить член Дика.       Его твёрдый член.       Слэйд откровенно смеётся и начинает грубо дрочить Дику, идеально синхронизируя это с продолжающимися толчками своих пальцев.       — Чёрт, малыш, это должно было быть наказанием. Тебе не должно это нравиться.       — Мне не нравится, — слабо протестует Дик, ненавидя жар, разливающийся в его нутре, нежелательное удовольствие, которое начинает пульсировать в его теле, когда Слэйд разжигает огонь его возбуждения, заставляя его находить удовольствие в собственном нападении. — Не нравится.       — О? — сказал Слэйд. — Мог бы и обмануть меня, учитывая, что ты твёрдый, как грёбаный камень. Всегда знал, что ты будешь маленькой шлюшкой, отчаянно желающей, чтобы её поставили на место, и вот тебе подтверждение. Так вот почему ты всегда болтаешь, малыш? Ты просто ждал, что кто-то возьмёт тебя как шлюху? Вытравить из тебя это своеволие?       — Нет, нет…       — Думаю, так и было, — жестоко прерывает Слэйд, поглаживая его быстрее, вводя четвёртый палец в его задницу. — Я думаю, ты уже задыхаешься от этого. Но не волнуйся, милый… Я с удовольствием тебе помогу.       — Остановись, Слэйд, блядь.       Но он не останавливается. Он продолжает в том же темпе, грубо вводя пальцы в задницу Дика и выводя их из неё, отбивая его член в том же ритме. Это… это просто слишком, и это так хорошо, и Дик ненавидит Слэйда за это. Ненавидит за то, что Слэйд специально работает над тем, чтобы Дик получал удовольствие от изнасилования. Это… это несправедливо, — причитает часть его души. Это, блядь, нечестно.       Всё его тело поёт от возбуждения, дыхание учащённое и резкое. Скрежет кирпича о его лицо — странное ощущение в противовес ласкам Слэйда, и Дик пытается сосредоточиться на этом, на жжении, а не на том, что делает Слэйд, но это… это невозможно. Слэйда невозможно игнорировать, он подавляющий и всепоглощающий, и Дик не может — он не может…       Дик кончает с высоким хныканьем, содрогаясь на дымоходе, когда оргазм прокатывается через него. То, как его тело подаётся вперёд, нажимая на ладонь Слэйда, происходит совершенно непроизвольно, неся с собой густой и леденящий стыд, который только усиливается, когда он слышит, как Слэйд весело хмыкает, продолжая гладить Дика во время оргазма.       Волна удовольствия со временем стихает, тело Дика немного оседает, но Слэйд не останавливается. Его пальцы всё ещё трахают Дика в задницу, его рука всё ещё двигается на члене Дика. Это быстро становится слишком большим, невыносимым, недавний оргазм сделал его слишком чувствительным и вывел из равновесия, а прикосновения Слэйда теперь поджигают его нервы совсем по-другому, чем раньше.       — Нет, пожалуйста, — всхлипывает Дик, извиваясь на месте, слабо пытаясь освободиться от захвата Слэйда. — Остановись, Слэйд, пожалуйста, это слишком…       — Ты примешь это, Грейсон, — мурлычет Слэйд, прижимаясь к его уху и покусывая мочку. — Ты примешь всё, что я решу дать тебе, а потом скажешь «спасибо». Так как насчёт того, чтобы сказать эти это красивое слово, малыш. Как насчёт того, чтобы поблагодарить меня за то, что я дала тебе то, чего ты так отчаянно хотел.       Дик едва может мыслить здраво, его тело кричит на него, протестуя против того, что делает Слэйд, заставляя его хотеть плакать. Это, блядь, слишком, и теперь Слэйд хочет, чтобы он поблагодарил его за это? Благодарить за то, что он его изнасиловал?       Когда Дик ничего не сказал в ответ, пальцы Слэйда выскользнули из его задницы, и Дик издаёт облегчённый всхлип, хотя он знает, что Слэйд не может оставить его в покое, ни за что. Но, по крайней мере, это отсрочка, и, по крайней мере, на данный момент всё прекратилось…       И тут Дик вскрикивает, когда палка эскримы снова врезается в его задницу, гораздо сильнее, чем раньше. Боль на мгновение лишает его зрения, а затем превращается в слабую пульсацию от противоречивого ощущения, что рука Слэйда всё ещё держит его член, продолжая дрочить его.       А Дик… он снова становится твёрдым. Боже, пожалуйста, нет.       — Что я сказал? — опасливо спрашивает Слэйд, и палка снова опускается, накладываясь на рубцы, оставленные ранее, и заставляя Дика взвыть. Он делает это снова. Дик извивается, беспомощный, испуганный и страдающий, и снова твёрдый, такой чертовски твёрдый, и он просто хочет, чтобы это закончилось. — Что я тебе, блядь, сказал сделать?       Эскрима опускается снова, снова и снова, и Дик всхлипывает, трясётся, выкрикивает беспомощные мольбы, пока Слэйд безжалостно бьёт его по заднице.       В конце концов — черт возьми, в конце концов — Слэйд перестаёт наносить ему удары, и Дик вздрагивает, когда рука, принёсшая ему столько боли, вместо этого нежно гладит его по волосам, убирая мокрые от пота пряди со лба со всей заботой любовника.       — Пожалуйста, — хнычет Дик. — Пожалуйста.       — Твои мольбы восхитительны, — воркует Слэйд, прижимаясь поцелуем к его виску. Дик вздрагивает. — Но ты знаешь, что я хочу услышать.       Дик не может — не может поблагодарить его — но он не хочет, чтобы Слэйд снова начал бить его, не тогда, когда он так чертовски близок к тому, чтобы сломаться. Что такое немного жертвенной гордости, в конце концов? Что такое немного унижения, если это избавит его от сильной боли?       — …Спасибо, — прохрипел Дик. — С-спасибо, Слэйд.       Слэйд удовлетворённо хмыкает, продолжая гладить его волосы. Она такая мягкая, но боже, если бы она не казалась невероятно угрожающей. Эта рука может сломать кость даже с малой долей своей силы, как бы нежно она себя сейчас ни вела. Это небезопасно.       — За что, малыш? — Слэйд спрашивает, забавляясь, подначивая и жестоко, и Дик зажмуривает глаза. Нет, нет, он не хочет этого говорить.       — Я…       — За что ты благодарен? — Слэйд снова спрашивает, все ещё насмешливо-благодарный, но быстро твердеющий, и Дик вздрагивает, зная, что произойдёт, если он не подчинится.       — За… за то, что… ты дал мне то, чего я… я отчаянно хочу.       — Правильно, — говорит Слэйд, низко и плавно, протираясь вперёд к заднице Дика. Это больно, рубцы и растущие синяки гиперчувствительны, но его болезненный возглас не заставляет Слэйда остановиться. — Поблагодари меня за то, что я трахнул твою шлюшью дырочку.       — Пожалуйста, Слэйд…       Слэйд прикусывает шею Дика, достаточно сильно, чтобы она вспыхнула от боли, и дыхание Дика сбилось, обрывая его слова. Он глотает с трудом и ненавидит себя за то, что заставляет себя говорить, повторяя ужасные слова Слэйда.       — Спасибо, что трахнул мою… шлюшью дырочку.       — Хороший мальчик, — говорит Слэйд, голос наполнен садистским весельем. — А теперь попроси меня сделать это снова.       Дик сглатывает тошноту.       — Пожалуйста, Слэйд. Пожалуйста… пожалуйста, трахни меня.       — Что трахнуть? — подначивает Слэйд.       — Чёрт, — шипит Дик, ударяясь лбом о кирпич. Слезы катятся по его щекам. — Блядь. Трахни мою шлюшью дырочку, Слэйд.       — Молодец, — говорит Слэйд, и грубая похоть в его голосе вызывает у Дика тошноту до глубины души. Он перестаёт тереться о задницу Дика, но на этот раз, когда он слегка отстраняется, Дик не пытается вырваться, понимая, что не вырвется, понимая, что за попытку его ждёт наказание.       Что-то тупое, твёрдое и скользкое давит на задницу Дика, и его охватывает смятение, когда он понимает, что это не имеет тепла и ощущения члена. Нет, это холоднее, это твёрдое, это…       — Нет, пожалуйста, — отчаянно хрипит Дик, когда Слэйд начинает вдавливать в него палочку эскримы. — Слэйд, не надо…       — Ты не устанавливаешь здесь правила, малыш, — говорит ему Слэйд, вдавливая эскриму всё глубже и глубже, вытесняя воздух из лёгких Дика. Она давит сильнее, чем когда-либо, неподатливая и твёрдая, как ничто, что он когда-либо чувствовал раньше. Втягивать воздух трудно, думать о чём-то другом невозможно; он вынужден оставаться на месте, не в силах остановить Слэйда, который вгоняет собственное оружие Дика до упора.       Нет ни минуты паузы, как только Слэйд полностью ввёл её внутри. Нет никаких колебаний, чтобы дать Дику возможность привыкнуть, не чувствовать, что он находится на грани рассудка. Нет, Слэйд тут же вытягивает палку обратно, а затем резко вводит её вперёд, снова и снова, мощными толчками, которые прижимают Дика к стене с убийственной силой.       А Дик всё ещё. Твёрдый.       Он не может принять это — он не хочет принимать это — Боже, когда же это закончится, когда же это закончится, когда же это закончится…       — Тебе это нравится, Грейсон? — спрашивает Слэйд, смех сквозит в его тоне. — Ты счастлив, что тебя наконец-то сбили с ног, как ты хотел уже много лет?       — Пожалуйста, — говорит Дик, голос срывается. — Пожалуйста, остановись, блядь.       Он не останавливается. Он никогда не остановится. Слэйд будет брать, брать и брать, пока ему не надоест, пока Дику нечего будет дать. Ничто не остановит его, как бы Дик ни старался.       Слэйд продолжает грубо трахать Дика своим оружием, а другой рукой хватает его за волосы и поворачивает его голову, захватывая рот Дика своим в обжигающем поцелуе. Дик вял и не реагирует, но Слэйд, кажется, не возражает, вместо этого он захватывает рот Дика, как будто он принадлежит ему.       Он заставляет Дика кончить ещё раз, и Дик без сил опускается на дымоход, ноги отказывают, его удерживают только наручники и прижатое к нему тело Слэйда. Его голова кружится, всё вокруг становится очень далёким и нечётким.       Отдалённо Дик ощущает холодок по спине, когда Слэйд снова отступает назад, палка эскримы остаётся зажатой в заднице Дика, несмотря на то, что рука Слэйда падает с неё. Словно сквозь воду, он слышит ворчание своего насильника, раздвигающего лодыжки Дика. Но все это так далеко, и он позорно рад этому. Он больше не хочет ничего этого испытывать. Он просто хочет, чтобы это закончилось. Он просто хочет свернуться в клубок и перестать существовать хотя бы на мгновение.       Против своего желания его сознание начинает возвращаться, как раз вовремя, чтобы почувствовать, как Слэйд вводит свой член вперёд между бёдер Дика, а большие руки заставляют ноги Дика сжаться вокруг члена Слэйда.       А потом Слэйд начинает трахать, хлопая бёдрами туда-сюда, и почему-то это ещё более унизительно, чем всё, что Слэйд делал до сих пор. Он не знает почему, но… но то, что Слэйд трахает его бёдра с палкой эскримы все ещё в его заднице, это просто… Унижение, которое заполняет всё существо Дика, почти изнурительно.       — Маленькая шлюшка, — ворчит Слэйд, зубами поглаживая затылок Дика. — Почему я так долго ждал, чтобы сделать это, блядь. Ты, блядь, был создан для этого, Грейсон. Идеальный маленький мастурбатор, не так ли? Я мог бы заниматься этим весь грёбаный день.       Полное сознание возвращается к Дику, а вместе с ним и щепотки нарастающей боли, когда его сверхчувствительное тело умоляет прекратить всё это, чтобы его больше не трогали, чтобы не было члена в его бёдрах или металлической полимерной палки в его заднице. Каждый его выдох теперь сопровождается хныканьем, он дрожит всем телом, ожидая, когда Слэйд закончит, когда всё это закончится.       Щелчки бёдер Слэйда начинают ускоряться, а затем мужчина кончает, покрывая бёдра Дика и нижнюю часть его члена выделениями наёмника. Он продолжает трахать его между ног, распространяя выделения по всему телу с ощущением, от которого у Дика сводит живот. Головка его члена толкается о член Дика при каждом движении, пока наконец, к счастью, Слэйд не останавливается и не отступает назад, грубо расстёгивая наручники на ходу.       Как только контакт между ними разрывается, ноги Дика подгибаются, и он падает на крышу, колени подрагивают, соприкасаясь с цементом. Он прижимается лбом к дымовой трубе и трясётся, трясётся и трясётся, потрясённый так, как никогда раньше, испытывая столько ощущений, с которыми он не знает, как справиться, не знает, как остановить нахлынувшую на него приливную волну.       Это не… плохо, думает он. Это ново, странно и ошеломляюще, но не плохо. Это не было… плохой идеей, несмотря на то, как он был смущён, когда предложил её Слэйду. Это… это хорошо. Почему-то это хорошо.       Позади него раздаются шаги, а затем он чувствует тепло другого человека, когда Слэйд приседает рядом с ним. Нежная рука ложится ему между лопаток, другая обхватывает талию и притягивает его к Слэйду. Дик податливо замирает там, где его положил Слэйд, голова его погружается в изгиб шеи другого мужчины. Палочку эскримы осторожно вытаскивают из него, и Слэйд успокаивает его, когда он хнычет от этого ощущения, целуя его лоб.       Затем, со всей заботой, на которую никто, кроме Дика, не думал, что Дефстроук способен, Слэйд поднимает Дика на руки. Что-то тёплое и мягкое оседает вокруг Дика, и он с удовлетворением вздыхает от знакомого ощущения своего любимого одеяла, прижимаясь к нему, пока Слэйд начинает идти. Дик дрейфует, доверяя этому человеку, который прикроет его спину и доставит их туда, куда нужно.       Со Слэйдом он в безопасности, всегда. В достаточной безопасности, чтобы доверить ему что-то подобное, сделать это с ним. У него нет ни малейшего сомнения в том, что, когда Слэйд рядом, Дик находится в наибольшей безопасности за всю свою жизнь.       Окно открывается, и Слэйд просовывается через него, двигаясь осторожно, словно Дик — это что-то ценное. Он несёт его в спальню и укладывает Дика на живот на кровать, поглаживая его волосы и нежно целуя в висок. Дик хмыкает, по его лицу расползается слегка одурманенная улыбка.       Слэйд садится на край кровати у бедра Дика, и мозолистые руки, смазанные кремом, касаются его пульсирующей задницы, заставляя Дика остро ощутить всплеск боли. Но почти сразу же крем начинает делать своё дело, когда Слэйд втирает его, охлаждая и притупляя боль, помогая Дику распластаться на матрасе, издавая ещё один довольный гул.       Слэйд целует Дика в спину и, отстранившись, говорит:       — Я сейчас вернусь. — Пульс Дика учащается от паники. Слэйд делает паузу. — Пятнадцать секунд, Дик, обещаю. А потом я буду здесь.       Дик кивает и начинает считать, слыша, как Слэйд уходит. Но он, должно быть, задремал, потому что понятия не имеет, до какого числа он досчитал, прежде чем его снова разбудили, когда кровать прогнулась, и Слэйд устроился на ней рядом с ним, прислонившись спиной к изголовью и расставив ноги.       Крепкими, но нежными руками Слэйд поднимает Дика в вертикальное положение, не обращая внимания на то, что Дик совсем ослаб, когда он притягивает его к себе на колени, грудью к спине. Очевидно, в какой-то момент он разделся, и Дик тает от прикосновения голой кожи, издавая довольный звук, когда пушистое одеяло оседает на них, а Слэйд обхватывает его талию твёрдой рукой.       «Я здесь, — говорит прикосновение. — Я здесь, я держу тебя, я никуда не уйду».       — Выпей, — говорит Слэйд, и Дик послушно раздвигает губы, поднося бутылку с водой ко рту. Слэйд контролирует темп, старается двигаться медленно, позволяя Дику отпивать глоток за глотком, пока бутылка не опустеет. Слэйд выбрасывает её, а затем что-то другое прижимается ко рту Дика. Он позволяет этому войти в рот так же легко, как следовал предыдущим инструкциям, и наслаждается привкусом на языке, медленно пережёвывая мягкий банан, прежде чем проглотить, а затем принимая следующий кусочек, который предлагает ему Слэйд.       К тому времени, как банан закончился, Дик чувствует себя более уверенно в своей коже, более настоящим. Он наклоняет лицо к шее Слэйда, целует его в знак благодарности, которую пока не может озвучить. Слэйд нежно проводит рукой вверх и вниз по руке Дика, оставляя мурашки по коже, но в хорошем смысле.       — Ты в порядке, птичка? — спросил Слэйд, наклонив подбородок к голове Дика.       И дело в том, что… Да, Дик в порядке. Действительно в порядке, очень хорошо, даже. Ему больно, но в хорошем смысле, он сыт, спокоен и очень доволен. И когда Слэйд обхватывает его, заботится о нём, интимность в каждом движении его пальцев по коже Дика — Дик никогда не чувствовал себя лучше.       — Да, — удаётся ему сказать, голос хриплый и едва ли больше, чем шёпот. — Да, мне правда хорошо.       На мгновение воцаряется тишина, во время которой Дик видит, как Слэйд улыбается, а затем мужчина целует его в макушку и прижимает к себе. Он говорит что-то в волосы Дика, настолько тихо, что Дик не может разобрать слов. Но тон понятен, и Дик медленно погружается в сон с осознанием того, что он любим, что согревает его грудь.