Что пожелает именинник

— Фиговый из тебя артист, — сообщил Женя с порога. Максим обернулся, хлопнул глазами: — А? — Фиговый артист, говорю. — Женя хлопнул дверью, мельком глянул на заднюю сторону и подавил порыв совершенно некуртуазно заржать: — Это что такое?! — Жалобная фея, сам вешал, — ответил Максим так, будто это должно было что-то объяснять, и тут же снова нахмурился: — Так с чего это я твоим требованиям к артистам не отвечаю, а? Женя не ответил: он пытался пристроить камеру так, чтобы красиво отснять висящее на двери нечто — материал для будущих подколов нужно было собирать заранее. Максим дотянулся и подёргал его за полу пиджака: — Не уходи от ответа. — А тебе не надо было от спектакля уходить, — отпарировал Женя. — Всегда думал, что отвлекаться на зрительный зал — дурной тон. — Даже на тебя? — Макс солнечно улыбнулся, не так, как толпе девчонок на спектакле. Иначе. Контрольным в голову — было бы с год назад. И стало — ещё раньше. — Особенно на меня. К «Стихам в сети» Женя оказался совершенно не готов. Они и запомнились какой-то круговертью из перебранок через ползала, рифмованных строк и десятков пестрых личиков фанаток — глазевших на него, когда он вышел на сцену читать, подбегавших за автографом и фото, что-то даже даривших, как будто это он здесь день рождения праздновал… В единой массе иногда возникали проблески: апельсиновый цвет ниток на значке-лисе, белая рубашка смутно знакомой девочки, читавшей ещё и что-то про метель, лис и любовь сразу, как нарочно, рыжая стриженая голова его собственного нахального админа. И Максим. И без того звезда вечера — ведущий артист, именинник… Именинник. Точно. Женя потянулся к замку, чуть повозившись, защёлкнул дверь гримёрки и обернулся: — Все подарки уже сложил? — Все. — Максим, безуспешно пытающийся скрыть озадаченность, махнул в сторону стены: возле неё выстроилась целая батарея разношёрстных пакетов. — Завтра заберу, чтобы сейчас не мешались, Лёша разрешил… А что? — Один ты всё-таки забыл. Пальцы привычно стянули волосы в пучок, чтобы не мешались — что толку скрывать ими лицо, сюда всё равно никто не войдёт! — пиджак слетел на пол. Макс сидел, чуть раздвинув колени, как нарочно, и устроиться на них оказалось очень удобно. — Жень, что?.. — Не одни твои админы помнят тот эфир. Подвеска, конечно, хороша… — металлический блеск метеоритного железа необыкновенно Максиму шёл, и где-то в глубине мелькнула мысль купить себе такой же. — Но ты высказывал довольно конкретную просьбу. Было бы нехорошо её не удовлетворить, м? — Жень, ты же не можешь… — прозрачно-зелёные глаза ошарашенно распахнулись, вот только горячая ладонь скользнула по спине, ниже за пояс, и Женя послушно выгнулся под прикосновением. — Могу. Я всё могу. Ну что, будешь забирать подарок или нет? — Женечка, ты с ума сошёл и меня сведёшь, — совершенно серьёзно заявил Максим. Лицо у него неощутимо изменилось, в глубине глаз загорелся хищный блеск — о, это выражение было очень Жене знакомо… И как ничто другое означало, что шалость удалась. Пришлось всё-таки соскользнуть с тёплых бёдер, чтобы выпутаться из одежды, пусть даже специально для такого подобранной. Водолазку Женя решил даже не трогать: судя по абсолютно одуревшему и восхищенному взгляду Макса, это было бы бесполезно. Усаживаться обратно, уже кожа к кожей, а затем и губами к губам, было куда удобнее. Увлечённый поцелуем, Женя краем разума чувствовал, как Макс обнял его за талию, скользнул пальцами между ягодиц, издал короткий удивленный звук, смазавшийся в мычание — будто подготовка была чем-то таким уж удивительным, в самом деле! Всё-таки этого оказалось недостаточно, и он всхлипнул, уткнувшись в чужое плечо и стиснув руки, когда внутрь проникли сразу два горячих пальца, уже осторожнее добавился третий… — Господи, Женька, мой Женечка, какой же ты! — Давай скорее, не ровен час хватятся. — Женя дёрнул за цепочку медальона, будто не сам же её вешал пару часов назад, и негодующе взвился, когда его звонко хлопнули по заднице. — Мой подарок мешает мне им наслаждаться, вот невидаль, — шутливо пожурил его Максим. Женя хмыкнул — контроля хочешь? будет тебе контроль! — и нарочито расслабился, обнимая широкие плечи и предоставив любовнику самому возиться с упаковками. Чужое тепло, по которому он успел жутко соскучиться, подпитывало закручивающийся внизу живота жар, от пряного запаха одеколона дёсны тянуло вцепиться в обнажённую шею, присвоить, но было нельзя: увидят люди, всё свяжут… Сухие горячие руки вернулись, жадно скользнули по бёдрам, вцепились в талию. Женя отодвинулся, прогнулся, не разжимая пальцев, заглянул Максу в лицо. Глаза у него были совсем шальные, по щекам плеснул румянец — что творилось на его собственном лице, лучше было и не представлять. — Готов? — и голос охрипший, низкий, урчащий… Видели бы все эти фанатки сейчас своего милого улыбчивого щеночка, Ленского во плоти! Да и пусть не видят — это зрелище только его. — Обижаешь, — осклабился Женя, чувствуя, как внутренней стороны бедра касается быстро нагревающийся о тепло тела латекс. Влажность сместилась, надавила на вход — и скользнула внутрь так резко, что Женя едва не вскрикнул. Вопль утонул в поцелуе, которым ему тут же грубовато заткнули рот, но после виновато отстранились, принялись выцеловывать по шее и подбородку нежно и влажно, будто извиняясь. Насколько Макс ластился и шептал нежности, нелепее которых были только полуночные опусы, которые Женя обнаруживал иногда в личке с утра, настолько был умелым любовником, которому и не стыдно оказалось отдавать контроль — и раньше, и сейчас. Можно было просто обнять его, запустить ладонь под разношенную футболку, ближе к горячей коже, и бесстыдно постанывать на ухо в такт толчкам, отдавшись теплу, возбуждению и непривычному до сих пор чувству принадлежности. Оргазм настиг вспышкой, как обухом по совершенно расклеившемуся разуму, когда Макс сухими пальцами обхватил его член и как-то по-особенному выкрутил ладонь, чтоб их театральные штучки!.. Женя так и вскинулся, зажмурился, пережидая удовольствие, ошалело глянул на Макса — тот улыбался, широко и довольно, точь в точь сытый кошак. — Ну что, понравился подарок? — сипло выдохнул он, спешно возвращая в голос ехидство. — Лучше всех, — ответили убийственно искренне. — Я этот кулон теперь вообще не сниму, ты же понимаешь? Женя открыл было рот, на ходу придумывая шутку — мысли смазались, острот из них не выходило, — но в дверь забарабанили, и Макс заткнул его ладонью, благо, чистой. — Ты живой? — деловито осведомились Фединым голосом. — Мы там заждались. Твои ребята, конечно, очень приятная компания, но… — Сейчас! — гаркнул Максим в ответ, сияя улыбкой. — Не поверишь, завалили подарками по самые уши, до сих пор раскладывать не закончил! Женя аж поперхнулся от такой наглости, но коридорный Федя таким ответом вроде бы удовлетворился. — Пять минут тебе, господин именинник! И лисицу нашу с собой прихвати, потеряется ещё в коридорах… — Да чтоб его, — нахохлился Женя, когда шаги простучали по ступенькам к сцене. Кинул злобный взгляд на засмеявшегося Макса, сполз с его колен и принялся одеваться, то и дело смахивая лезущие в лицо пряди — когда только успел растрепать, фетишист хренов? Максим оделся быстро, подошёл сзади, обнял за талию и привычно-уютно уложил подбородок на плечо. Женя помедлил, но накрыл его руку ладонью, ощутив пальцем холодный край одолженного ключа, и сказал: — С днём рождения, что ли. Только нифига ты не нормальный человек. — Значит, мы одинаково чокнутые, — ласково хмыкнули на ухо, плавно отступили, щёлкнули дверной ручкой. — Пойдём, нам уже давно пора. Из коридора опустевшего театра потянуло сквозняком.