I like it when you sleep // Мне нравится, когда ты спишь

***

Люди говорят, что Шевалье де Лоррен похож на ангела. Что же, вероятно это так, думает Филипп, смотря на спящего любовника. Однако он определенно не. Белая ночная рубашка и восхитительные золотые кудри, покоящиеся в беспорядке и прелестным образом обрамляющие его лицо могли бы ввести в заблуждение кого угодно, и не знай он Лоррена так хорошо, он бы сам мог поддаться. Он и поддается, в каком-то смысле. Он всегда поддается Шевалье, не имеет значения, в какие неприятности тот влипает, и тем не менее, в последнее время он чувствует, что они отдаляются, а белокурый красавец все чаще и чаще действует ему на нервы. Временами ему хочется его ударить, иногда накричать, бывают моменты когда он, одолеваемый яростью чувствует, что был бы рад никогда впредь не видеть его лица. Но правда в том, что он бы этого не вынес. В этот самый момент над пробуждающимся Версалем медленно занимается рассвет, и его белокурый дьявол в ангельском обличии выглядит почти умиротворенным и невинным. Филипп пришел сюда чтобы поговорить, в отчаянной попытке прояснить сложившуюся между ними ситуацию, все исправить, но с тех пор как он вошёл в покои и увидел что Шевалье спит, его уверенность начала тлеть. Он не знает, откуда и с чего начать, чтобы не дать злости завладеть им, когда его возлюбленный проснется и они дойдут до обсуждения проблем. Их много, много вещей, с которыми им нужно разобраться, много вещей, существование которых они до сей поры предпочитали виртуозно игнорировать. Было время, когда он мог уснуть лишь оказавшись в объятиях Шевалье но, по правде говоря, они не делили постель уже очень долго, с момента приезда Лизелотты. Конечно же ему известно, какой Лоррен ревнивец, это всегда было в его натуре, но с тех пор как они начали отдаляться, и из-за присутствия его жены, все стало многим хуже прежнего. О, как он боится, что Шевалье потеряет себя раз и навсегда, все-таки он до сих пор его любит. И ему ненавистно это признавать, но он, вероятнее всего, всегда будет любить его, независимо от того, насколько плохие отношения будут между ними. Филиппу не хочется его будить, пока нет, не когда ему представилась возможность понаблюдать за тем, как он спит чуть дольше обычного, прямо как в один из множества тех раз, что он делал прежде. Когда Лоррен спит, они не ссорятся, не кричат друг на друга, и даже атмосфера ощущается более спокойной, как если бы у них все было хорошо. Он упивается зрелищем, почти мечтает о том чтобы оказаться там, лечь рядом, но это больше не представляется возможным. Проклятие, он не знает, смогут ли они когда-нибудь вернуться к тому, что было у них прежде. Он даже не уверен, хочет ли он этого. Лучи теплого солнца начинают потихоньку проникать сквозь окна, оставляя на лице Шевалье нежные поцелуи и заставляя его белокурые кудри сиять подобно золотым нитям, ему хочется коснуться их, но он держится. Нет, Филипп просто посмотрит. Он раздвинул шторы, когда только вошел, надеясь что это разбудит его любовника, но его глаза оставались закрыты, и он гадал, отчего сон Шевалье так крепок, возможно, вчера он перебрал с вином и бог знает с чем еще? Он подходит ближе, двигаясь осторожно, чтобы не издать ни звука, но пол скрипит под его весом и в мгновение магия рассеивается, его возлюбленный морщит нос от яркого солнечного света, просыпаясь и медленно открывая глаза. Он трёт их и подтягивается на кровати, откидываясь на локти. — Все же ищешь моей компании? — Он одаривает Филиппа ленивой улыбкой и зевает, похлопывая по постели, приглашая. Сразу по пробуждении его глаза сияют озорными искрами, но в месте с тем... где-то на дне мелькает проблеск надежды? — Нет. — Получается тише, чем Филипп рассчитывал. Его голос звучит слабже чем должен бы, ни разу не уверенно, и Шевалье усмехается, не уверовав ни на секунду. Пауза. — Нет. — На этот раз звучит более твердо. — Я пришел поговорить. — Он не может позволить себе отвлечься, им определенно нужен этот разговор, они не могут бегать друг от друга вечно, он это осознает, и хочет чтобы у них были нормальные отношения, когда ему вновь нужно будет отправиться на поле битвы, а ему придется, и что немаловажно, он этого хочет. И Шевалье раздраженно закатывает глаза, садясь нормально, свешивает ноги с кровати и поднимается. Филипп с минуту просто смотрит на стоящего перед ним мужчину, потому что он всегда обожал любоваться своим любимым в такие моменты. Несмотря на серьезные намерения, приведшие его сюда, он не в состоянии оторвать взгляда от сонного белокурого мужчины, с растрепанными с ночи волосами, босого и в свободной белой рубашке. — Тебе обязательно быть таким серьезным с самого раннего утра? — спрашивает Шевалье и подходит к Филиппу, мгновение он сомневается, но все же оглаживает его щеку. Филипп помнит, что он больше не осмеливается целовать его когда вздумается, но сейчас он ужасно близко, буквально в паре сантиметров. — Сейчас не рано. — И действительно, должно быть, время уже близится к полудню. — Ты просто долго пробыл в кровати. — Нахальная ухмылка озаряет выглядящее ангельским лицо и Шевалье обходит его, становясь за спиной Филиппа и умостив свою голову на его плечо, прощупывает границы. — Почему же ты меня тогда не разбудил. Филипп не двигается, понимая, что сейчас в руках у Шевалье есть нечто, чем он мог бы его уколоть, но конечно же он не может признаться, что просто до отвратительного сильно наслаждался открывшейся ему картиной. Он хочет сказать, что во сне он выглядит как ангел, что будучи спящим он до невозможного прекрасен, но молчит. — Пока ты спишь, ты не чинишь проблемы. — Вместо этого припечатывает Филипп. Шевалье фыркает, звуча почти обиженно. — Я? Проблемы? Ты меня ранишь. — И он отстраняется, чтобы подойти к столу и взять хрустальный графин, а потом испытать ужасное разочарование из-за отсутствия в нем вина. Он пожимает плечами и подхватывает проклятый маленький хрустальный фиал, направляясь к окну. Стоит спиной к Филиппу и безразлично смотрит на вид за стеклом. Ему все еще не нравится местный пейзаж. — Серьезно? — Филипп спрашивает слегка обеспокоено, но получается скорее раздраженно, — Ты только встал. — Что же, обычно для поднятия настроения я предпочитаю хороший утренний секс, но полагаю, сейчас это не является вариантом, не так ли. — В голосе Шевалье явно слышится горечь, будто внезапно пелена сна спала достаточно, чтобы ревность вновь подняла голову, и он оборачивается, сознательно заставляя Филиппа наблюдать за тем, как он откупоривает флакон. — Так. — Филипп не отводит взгляда, он не доставит Лоррену такого удовольствия. Нет, он продолжает смотреть. — Почему тогда ты здесь? — Шевалье вопросительно приподнимает бровь, ему интересно, а солнце тем временем обнимает его со спины, заставляя его невероятные кудри сиять, создавая подобие размытого ореола света, и вот, Филиппу вновь приходится напоминать себе не поддаваться на эту уловку, как это вечно происходит. Ведь несмотря на обманчивую внешность, Шевалье де Лоррен не ангел. И близко нет. И он заставляет себя вспомнить, что это тот же человек, который из трусости вступил в заговор против его брата, человек, который заставляет его кровь кипеть снова и снова, в последнее время только чаще. Это человек, который потратил целое состояние на одежду, которая ему даже не нужна, проиграл все, не задумываясь. Шевалье эгоистичный и обезумевший от ревности, последние дни он бесстыдно оскорблял его жену и развлекался алкоголем с порошками - наплевав на правила, установленные его братом во дворце - с завидной регулярностью. Даже сейчас. Это действительно разочаровывает, потому что его возлюбленный, кажется, совсем его не понимает, он не желает слушать! Следует возможно чересчур драматичный вздох. — Как я и сказал, я хочу поговорить. — О чем? Об этом? — Лоррен шипит и сжимает флакон в руке, следом делая несколько шагов от окна, уходя от солнечных лучей, иллюзия рушится окончательно. — О твоей замечательной жене? Твоем милом новом друге-драматурге? Или может быть ты наконец снизошел до того, чтобы объяснить, почему раз за разом продолжаешь меня отталкивать! — Шевалье, может, и ослеплен яростью напополам с ревностью, но его фасад мало по малу идёт трещинами, позволяя просочиться боли и беспокойству, однако Филипп этого не видит или, по крайней мере, делает вид, что не замечает. И вот оно, гремучая смесь злобы и разочарования, опять. — Забудь. — Говорит Филипп и разворачивается, уходя без оглядки. Все, что он слышит, как только дверь закрывается - это звук чего-то ударяющегося об пол и разлетающегося на осколки, сопровождающийся неразборчивыми проклятиями.