Страсть к музыке — страсть к тебе

Первый аккорд гитары Брайана, первый пульсирующий звук баса Джона, первый удар по барабанам — и я уже не помню себя. Я — уже не я... Едва ты появляешься на сцене, я больше не могу отвести взгляд. Смотрю и смотрю, будто загипнотизированный. Твои движения и позы — ужимки самоуверенности; точны, резки и вместе с тем так грациозны, так изящны. На сцене ты кажешься гораздо выше, чем на самом деле. На сцене ты — Король. Или Королева. Мне плевать, как правильнее назвать это. Мне на всё плевать в этот миг. В эти несколько часов, сливающиеся для меня в одно мгновение. Шум толпы становится единой какофонией. Ту-ду-ту — ту-ду-тум — тц-тц. Музыка вливается в меня и наполняет. Я чувствую себя пьяным. Весёлым и пьяным, похлеще, чем от водки. Но я не хочу ни водки, ни виски... Я хочу беснующегося на сцене фавна. Такого же пьяного и весёлого. Я слышу бубен, но не вижу ничего. Ничего, кроме почти чёрных глаз. Завораживающих, затягивающих в самую глубину. Околдовывающих. Твои движения — шаманский танец между мирами. Ты вводишь в транс. Но я совсем не против быть околдованным тобой. Ты бросаешь бубен в толпу. А на меня — взгляд. Томный, горячий, почти обжигающий, почти приглашающий, тёмный. Я чувствую дрожь по спине вдоль позвоночника. Ничего в жизни так не хотел, чёрт возьми, как обладать тобой в это мгновение. Но ты, как дикий кот, никому не даёшься в руки; как ветер, сбивающий с ног, но не оставляющий ни единого шанса поймать; как гладкий шёлк, дразнящий лёгкостью и мягкостью, но ускользающий сквозь пальцы. Я отворачиваюсь и отсчитываю ритм, каждый удар палочками по тарелкам и барабанам, быстрый резкий. Кто придумал вообще играть эту песню на концерте?! Ах да, ну конечно... Я оборачиваюсь снова, встряхнув волосами. И вмиг вспыхиваю и сгораю, наткнувшись на твой пылкий взгляд, озорной, игривый. Ты улыбаешься — мне хочется смеяться. Я улыбаюсь в ответ. И ты остаёшься рядом ещё немного. Ещё несколько секунд всепоглощающего огня. Я хочу взять его сейчас. Я хочу тебя сейчас. Ещё никогда желание обладания не сжигало меня так сильно. Но ты есть ты. И это я в твоей власти, а не ты в моей. Понимаешь ли ты это?.. Знаешь ли?.. Эти мысли выбиваются из моей головы одним резким, но мелодичным ударом тонких пальцев по клавишам рояля. И я вновь обо всём забываю. Как только я помню слова песен — вот это настоящая загадка. Красная Леди трепещет и поёт в руках Брайана, а я растворяюсь в пульсации баса Дикки, сливающейся с ритмом моих ударных. Я чувствую это всем своим существом. Это — они, я, мы. И ты... Я смотрю на твою тонкую фигуру в уверенной острой позе. Смотрю со спины, но это лучший ракурс. Мой взгляд скользит по тебе от самой шеи до ботинок, и мне совсем не стыдно. Я слышу твой голос. То надрывно-резкий, то плавно-текучий, то тихо-дразнящий. И я тону в нём, растворяюсь, теряюсь, подхватываю и подпеваю почти на автомате. И вздрагиваю от каждой нашей гармонии. Я хочу её. Хочу каждую ноту вместе с тобой. Ты отстукиваешь каблуком ботинка. Ты весь — ритм. Меня оно каждый раз поражает. Твоё чувство ритма. И каждый удар твоего каблука о сцену доходит пульсацией, кажется, до самого моего сердца. Отражается от струн баса. А у меня кровь шумит в ушах, и сердце заходится. Точно в ритм. И я не противлюсь. Покоряюсь. Когда ты разворачиваешься и тонкой ланью запрыгиваешь к моей установке. Я умолял об этом мысленно. И каждым звонким ударом палочек о тарелки, и глухим — о барабаны. Молил: «Повернись! Посмотри! Обрати на меня своё внимание, чёрт возьми!». И теперь, когда ты так близко, я резко дёргаю головой, отбрасывая назад упавшие на глаза влажные волосы. Ты улыбаешься. Удар по барабанам и струнам, как удар сердца. Через секунду твоё лицо уже уверенно, сосредоточенно и одновременно расслабленно. Твоя рука ритмично сжимает микрофон, а я не могу отвести глаз от твоего лица. Я играю, как ошалелый, и ничего не могу с этим поделать. И не хочу. Иначе невозможно, когда ты здесь, так близко. Руки сами движутся быстрее, отбивая ритм. Я не могу по-другому. Когда ты стоишь рядом, когда так смотришь, мне хочется быть ещё лучше, ещё сильнее, выкладываться ещё больше... И я делаю это. А ты запрокидываешь голову, открывая свою невозможную шею. Я слежу за каплей пота, скользящей вдоль пульсирующей венки, едва не сбиваюсь с ритма. Вскидываю голову. Но это не помогает. Всё становится только хуже. Задерживаюсь взглядом на твоих влажных приоткрытых губах. Меня бросает в жар. Свет слепит меня. Но я не обращаю внимания. Я вижу лишь сияние твоей влажной кожи в этом свете. Я думаю, что слизнул бы каждую каплю. Со стороны может показаться, что твои глаза полностью закрыты, но я вижу, что это не так. Только я и вижу. Ты смотришь на меня из-под полуприкрытых век, и я тону. И сгораю. И хочу сгореть. Испепели меня. Возьми меня. Я весь твой. Мои руки, мой голос, я весь — твой. Я не могу не думать об этом и о тебе. Я не могу не чувствовать этого. И огня, что сжирает меня с каждой секундой. Ты смотришь на меня из-под своих длинных ресниц тёмными горячими глазами. И знаешь, что в моих мыслях. Я вижу смех в твои глазах. И страсть. Ты знаешь, о чём я думаю. А я знаю, что ты знаешь это. И мне не стыдно. Мне не страшно. Удар по тарелкам. Вот он весь я. Дробь по барабанам. Бери же! Гитара Брайана сладко стонет. И я готов вторить ей. Но не сейчас... Сейчас я поддерживаю звук точным ритмом. Ни единого пропущенного удара. Я облизываю губы, улыбаюсь, снова откидываю с глаз волосы. По спине струится пот, атласная ткань неприятно липнет к коже. Ресницы слиплись. Мои руки дрожат, а сердце колотится ровно в темп каждому удару. А в твоих глазах загораются смешинки, и ты спрыгиваешь с постамента ловко и изящно. Гарцуешь по сцене, разворачиваешься, прогибаясь так чертовски эротично. Это твоя территория. Сцена, весь мир, я. . . . Я выхожу на сцену в полной уверенности. Это мой лучший сценический костюм. Реакция зрителей радует и воодушевляет. Моя нервозность уходит и растворяется в звуках и голосах, в свете, в музыке. Я верю, что мы хороши. Толпа уже любит нас. Я чувствую на себе десятки взглядов. Но один — твой, моя блондинистая бестия, — я чувствую спиной так остро, так жарко и горячо. Скользя по сцене, двигаюсь так, чтобы намеренно избегать тебя. Ох, Лиззи, тебя так весело дразнить. Я вижу, как ты стараешься всё больше и больше, как горят твои глаза, как сияет твоя озорная улыбка. Я растворяюсь в музыке. Смотрю на тебя. Твои глаза сейчас, как штормовое море или грозовое небо. Я люблю их. Их невозможно не любить. О, я знаю этот взгляд. Я знаю, о чем ты думаешь, моя белокурая нимфа. А ты знаешь, что я знаю об этом. Ещё быстрее, Ро, — ты можешь. Не пропустишь ни одного удара. Ты можешь быть таким покладистым, Роджер. Но только со мной. Мы оба это знаем. Не бойся, моя Лиззи, я не расскажу об этом Брайану, а то мне будет скучно на репетициях без ваших ссор. Вспорхнув, отскакиваю от твоей установки, чувствую спиной твой почти разочарованный, но горящий взгляд. Гори, дорогой. Сейчас и всегда. Для меня. Я не дам тебе сгореть. Кидаю на тебя ещё всего один лишь взгляд и ловлю в ответ твою открытую задорную улыбку. С тобой никогда не бывает скучно, Роджер.