Хочу домой.

      Ночь сгущала свои краски, а Дилюк в миллиардный раз протирал барную стойку. Вечер выходного дня всегда был шумным и людным в Доле Ангелов, этот не был исключением. Алкоголь лился рекой, закуски и веселье были всюду, давая каждому вошедшему с первых шагов почувствовать атмосферу старой доброй пьянки. Но чем глубже ночь— тем сильнее пустеет таверна, превращаясь из шумного кабака в тихую и уютную проливошную. Остаются только завсегдатаи и отъявленные пьяницы, досиживать ночь до полного закрытия. К нему, к слову, и готовился владелец: тщательно вытирал стаканы, убирая уже опустевший первый этаж. Грязные от закусок тарелки, мокрые от пролитого в тостах вина столы, отодвинутые душевными компаниями стулья. В паре мест лежали осколки от побитой неаккуратными посетителями посуды, уже затухшие свечи спокойно дымились на самых дальних столах.       Тишину прерывали лишь тихие смешки и звон посуды на втором этаже, где засиделись вечерние патрульные ордена. —Как только закончилась служба, так сразу выпивать. Дилетантство. —фыркнул на молодых людей Дилюк, но лично говорить бы ничего не стал. Пусть новобранцы пьют, пока не отведали хорошего сражения. Пусть пьют от счастья, а не за погибших товарищей, пока могут.       Когда первый этаж таверны был практически девственно чист, рыцари нетвердой походкой направились на выход, громко благодаря хозяина и рассыпая монеты по барной стойке.       Стоило двери хлопнуть за шумными гостями, как Рангвиндр, вооруженный мокрой тряпкой и мусорным ведром двинулся наверх. Однако там все же был еще один, самый последний и крайне нежеланный посетитель.       Капитан кавалерии лежал лицом в стол, не то выискивая свою совесть, не то пуская слюни на темное дерево. Обычно, если Рыцарь позволял себе напиваться до такой степени, то его заботливо выносили бард с Сестрой Розарией. Если не помогали они, то не менее заботливые подопечные кавалерийцы относили начальника в казарму. Шевелить это пьяное тело не было никакого желания, но ночевать в таверне желания было еще меньше. Громко выдохнув, Дилюк развернулся на каблуках и пошел в другой угол, планируя сначала убрать всё, а потом приступить к части, еще более омерзительной, чем выливание помоев.       Тарелки звенели, складываясь в стопку, стаканы скрипели, вставая на широкий поднос. И чем меньше оставалось грязных предметов и участков на всем периметре таверны, тем более раздражающим становился пьяный бубнёж рыцаря. —Да когда ты уже заткнешься, встанешь и уйдешь восвояси?!— взорвался обладатель пиро глаза бога. —невозможный алкаш.       Целый вечер на ногах становился всё хуже и хуже, а отметка раздражения Дилюка доходила до планки "невыносимо". Предварительно громко прокашлявшись, бармен двинулся в сторону последнего неубранного стола. Но стоило ему подойти на расстояние шага, как синяя макушка подняла хмельное печальное лицо и улыбнулось заплаканными глазами: —Вот ты где, Розария. Я так давно тебя жду, куда ты пропала? Это ведь просто невозможно пить одному, я снова начинаю..       Дилюк отключился от этого потока информации, вспоминая когда Розария покинула его заведение. Насколько он мог доверять своей памяти, то не было еще и полуночи, когда монашка молча положила деньги на стойку прямо перед протянутой ладонью и вышла вон, звонко цокая каблуками. Это было порядка трех часов назад, а судя по количеству моры, оставленному ей на стойке, она с лихвой покрыла все расходы капитана кавалерии в последующие три часа. Обилие опустошенных бутылок возле согнутого в три погибели героя Мондштадта и ровная походка Сестры наталкивали на мысль о том, что почти всё это вино рыцарь влил в себя в одиночестве.       Дилюк вновь обреченно вдохнул, стараясь как можно быстрее убедить капитана кавалерии пойти туда, откуда тот прибыл. Но вернувшись в реальный мир из своей глубокой задумчивости, Рагнвиндр услышал то, чего совсем не ожидал.       Мужчина перед ним, с уже высохшим от слез лицом, но не менее красными глазами опирался на одну руку головой, словно укоряя себя за что-то. Он хрипло бубнил одно и то же, все никак не желая узнавать своего собеседника: —Это конец, Розария, понимаешь? Это абсолютный конец, ничего уже не вернуть. Ни виноградников, ни одуванчикового поля, ни винокурни, ни мастера Кр- я...я так во всем виноват. Я заслуживаю только смерти, но продолжаю напиваться до отключки тут. Надо вместо выпивки встать, уверенно подойти к нему и сказать простое "прости", но даже на такую мелочь у такого идиота как я не хватает никакой хваленой рыцарской смелости, когда Дилюк так холодно смотрит, когда испепеляет глазами, стоит мне лишь оказаться в поле его зрения. Это конец, я так хочу домой.       Дилюк лишь молча смотрел на эту пьяную, неразборчивую тираду, что на душе становилось не то тошно, не то печально. Отчасти даже брала злость, но смотреть на когда-то родное, заплаканное лицо было больно. —Так иди домой. Уйди из Мондштадта, из ордена и ищи своего отца, он ведь-       Капитан не дал Дилюку договорить, перебивая сломанным голосом: —Я так хочу домой...мой дом там, где виноградники и солнце, мой дом там, где Аделинда жалеет побитые коленки и готовит вкусный ужин. Я хочу не на родину, я просто хочу домой... —Ты слишком пьян, иди в штаб. Хорошо проспись, а завтра решай, что ты хочешь делать.— Рагнвиндру оставалось только тяжело вздыхать, смотря на сжавшегося названного брата. Оказалось, что общаться с пьяным Рыцарем было труднее, чем с трезвым. Его трясло, он вжимал голову в плечи, все сильнее обнимая себя руками. —Я просто хочу домой...я хочу чтобы он снова хоть раз назвал меня по имени.       Перчатки вместе с меховой накидкой покоились на соседнем стуле, так что Дилюк незамедлительно их подхватил, перекидывая через руку. Поначалу, он собирался просто донести его до ближайших патрульных, а после передачи капитана уйти восвояси спокойно спать, игнорируя все сказанное этой ночью, но.. все же репутация была важна для них обоих и кто как ни Дилюк Рагнвиндр это понимал. Убрав перчатки в карман, а накидку вернув владельцу, он, словно маленькому ребенку, сказал: —Кейа, пойдем. Я отведу тебя в штаб ордена.       И казавшийся совершенно невменяемым рыцарь повиновался. Он послушно дал себя поднять, а после и закинуть собственную руку на чужое плечо, медленно, но верно двигаясь к лестнице. Дилюк аккуратно нёс названного брата наружу, стараясь не снести головой полубессознательного тела косяки и перила. И оказавшись на улице тяжело выдохнул. Не смотря на превосходную физическую форму, нести Кейу казалось просто невозможным: длинные конечности так и норовили собрать собой все возможные выпуклости, а ноги передвигались с большим трудом. Ночь встретила их расцветающим небом, все еще укрытым одеялом звезд, но светлеющим с востока. Тишина пронзала весь город, лишь тихий шелест мельниц под дуновением легкого ветра отзывался в высоте. Патрульные к своему огромному стыду спали, устроившись на коробках у боковых ворот, а вечно оживленная рыночная площадь молчала. Дилюк неотвратимо нёс свою поклажу, стараясь как можно ловчее ухватить рыцаря. —Это последний раз, когда я волоку твоё пьяное тело куда-то, помимо сточной канавы.       Дилюк искренне не знал, куда девать всё неудобство транспортировки,пока не вспомнил о позорном, но действенном варианте. Помотав головой из стороны в сторону, он отринул это, но с каждым шагом все сильнее сомневался в собственном решении.Закидывание на плечо явно чревато последствиями вроде тошноты, а стирать сюртук вне расписания не сильно и хотелось. На спине же это тело долго бы не продержалось.       Кейа с завидной частотой сваливался с плеча, несмотря на плотную хватку, его ноги заплетались, и двое мужчин норовили клюнуть носом каменную брусчатку. Рагнвиндру казалось, что сегодняшним унижениям воистину не было конца. —Кейа, хватайся крепче, иначе упадешь.— Дилюк всё же совершил сделку с совестью, и длинное пьяное тело повисло на нем на манер коалы, обвивая тело всеми конечностями. Сдув мешающие обзору синие волосы со своего лица, он уверенно понес мечника дальше, уже позволяя себе идти в почти привычном темпе. Руки вокруг шеи сжались и разящее выпивкой дыхание участилось. —Я хочу домой. Ты несешь меня домой?— Дилюку не нашлось что на это ответить, но говорить было надо. —Нет, я несу тебя в штаб Ордо Фавониус. Проспись, а потом, может, и поговорим.       На удивление в ответ последовал лишь тихий вздох, но мужчины были уже в нескольких шагах от главного входа. Патрульные осмотрели чудаковатую парочку распахнутыми глазами, но ни слова на это не сказали, спокойно пропуская и даже приветствуя вошедших: —Мастер Дилюк, Капитан, доброй ночи.       Дилюк, не в силах сохранять собственную репутацию в данной ситуации просто кивнул, решая отложить это на потом. Примерно, на момент когда через несколько минут будет уходить, оставив Кейу в одиночестве разбираться с собственным опьянением, а после и похмельем .       Последняя лестница давалась с трудом, однако первая же дверь после поворота была той самой, в которую было нужно. Он поставил капитана на нетвердые ноги и дернул за ручку. Дверь не поддалась, очевидно, требуя ключ. —Неужели тебе есть что прятать в стенах ордена, Кейа? —получив в ответ нечленораздельное бормотание, он начал шарить по карманам идиотской накидки.       Выудив длинный, тонкий серебряный ключ он открыл комнату и обомлел. Теперь было понятно, зачем тут изначально требовался ключ: маленькое помещение было завалено горами хлама: от писем и просьб жителей, документов и отчетов до пустых винных бутылок. Расчистив проход от двери к кровати ногой, он продолжал осматривать помещение.       Треснутая краска на стене вперемешку с паутиной была практически невидна из-за густой тьмы задернутых штор. На углу заваленного рабочего стола стояла полная пепельница, осыпая свое содержание на полотно бумаги. Пахло кровью, табаком и пылью. И если причина двух запахов из трех была очевидна, то третья оставалась неразгаданной до того момента, как Дилюк сдвинул одеяло с узкой кровати. Пятна крови вперемешку с нитками от бинтов и грязью устилали её покров, вызывая отвращение у зрителя. —Как ты тут вообще спишь?!—возмутился красноволосый, хмуря брови. —Обычно я сплю сверху на одеяле.Прости! У меня так грязно, я не ждал гостей...—смутился Кейа, немного осознавая своим пьяным разумом происходящее. —Я сейчас уберусь, только подожди!— и он широко шагнул в глубь завала, к шкафу, в попытке что-то найти. Он не успел свалиться или, не дай Барбатос, разбить какие-то из бутылок, стоящих подле. —Давай, ты ляжешь как обычно.— Дилюк почти брезгливым жестом вернул одеяло на место и расстелил покрывало, собираясь аккуратно посадить туда рыцаря. Кейа послушно сел, попытавшись снять ботинки, но даже такое простое действие давалось ему с большим трудом. Дилюк молча отвел его руки и присел на одно колено, помогая снять тяжелые кожаные ботинки. —Вот так, а теперь ложись.—Дилюк поднял глаза, чтобы увидеть засыпающего капитана, однако перед ним было то же лицо, что он видел в таверне: надломленная дуга бровей и искрящий печалью взгляд, словно мужчина перед ним был готов заплакать в любую секунду. —Мне так жаль. Прости, что я такой. У меня нет сил совершенно ни на что, я не знаю, что мне сделать, чтобы ты простил меня даже спустя столько лет. —Кейа, я..— и Дилюку вновь не дали договорить, продолжая поток сознания. Однако в этот раз он собирался послушать все, от начала и до конца. Разруха вокруг и внутри названного брата не давала покоя, не смотря на все обиды и недомолвки, не смотря на годы игнорирования и презрения. Рагнвиндру было до ужаса страшно за сидящего перед ним человека. —У меня хватает сил только на то, чтобы напиваться, смотря со второго этажа на тебя, не зная что еще и сказать. Я абсолютная никчемность, я ничего не могу сделать хорошо. Каждое мое действие влечет за собой череду неудач, я словно тот маленький искатель приключений из гильдии. Даже впервые нормально поговорив с тобой за такое долгое время, я снова упал лицом в грязь, отталкивая тебя еще дальше, чем было, своим видом. Я же просто... отвратителен.— крупные капли летели по лицу Кейи вниз, срываясь с острого подбородка на колени. Почувствовав это, он прикоснулся пальцами к мокрой щеке, а после отнял руку с истеричным смехом.—Какой я жалкий. Одному оставалось только закрывать заплаканное лицо руками, а другому напугано искать выходы из заданной ситуации.       Дилюк поднялся и сел рядом, поглаживая по сфальцованной спине. В голове не находилось ни одного слова, мысли словно навсегда испарились из черепной коробки, оставив за собой тишину. Такую же тишину, как на улице; прерываемую лишь шелестом мельниц.       Капитан, понемногу успокаиваясь лег набок, все так же сжимаясь в небольшой комок. Услышав тихое сопение Рагнвиндр замешкался— стоило, наверное, уйти, а потом наврать, что даже не разговаривал с названным братом в этот вечер. Что не было ни одного из тяжело бы давшихся откровений, что не было никаких истерик на его глазах. Но он не мог. Просто не мог оставить Кейю наедине со всем этим. Еще раз оглядевшись, он поднялся с койки и сделал шаг к двери, как его схватили за руку. —Не уходи, прошу тебя... не уходи.—Казалось, словно после всего Альберих выглядел еще более помятым чем до. В словах звенело отчаяние, натягивая струны внезапно сопереживающей души до предела. —Я не ухожу. Только Закрою дверь и налью тебе воды.— Лишь после этих слов его руку отпустили, позволяя хозяйничать в заваленной комнатушке.       И Дилюк под тихое сопение начал тихо разбирать всё, до чего мог дотянуться. Окно легко поддалось для открытия форточки, пепел полетел в мусорку, вслед за ближайшими бутылками, а огарки свечи были аккуратно уложены на поднос. Разбирать чужие бумаги счел бестактным, так что просто сложил и сдвинул их в сторону, открывая место для графина с водой. Совершив все доступные махинации, он немного успокоился, обещая привести это место в порядок с утра, когда хозяин комнаты будет в сознании.       Кресло выглядело вполне удобным для кратковременного сна, так что сняв с него все порванные рубашки, мешки, грязные бинты и бутылки, он стянул затёртый шерстяной плед, больше похожий на старое одеяло, и сел, удобно откинувшись назад.       За плотными шторами проклёвывались лучи рассвета, а под покрывалом изнеможденно сопел Кейа. Утром у них точно будет время поговорить. А если и не будет, то что ж... впереди целая жизнь.