Chogsu

Каждый год вначале лета, когда школа оказывается позади, горячий июнь только начинает набирать обороты, и наступают беззаботные каникулы, Чимин отправляется на месяц к бабушке в деревню. Там встречать жаркую, солнечную пору гораздо приятнее, чем в стеклянно-бетонном Сеуле, укрытом выбросами выхлопных газов и другими парами. Он очень сильно любит свой родной город, но проводить время у бабули, вкусно пахнущей выпечкой и почему-то чаще всего абрикосовым вареньем, он любит не меньше. Столько эмоций и радости. Два дня назад в траве он нашёл маленькую птичку, что выпала из гнезда неподалёку: пухленькими, коротенькими пальчиками он бережно подобрал ее на руки и благополучно вернул на деревцо с соломенным комочком на ветке, что являлось гнездом. Вчера утром, когда Чимин собирал первый урожай клубники с бабушкиной грядки, он наткнулся на целое семейство хомячков (бабуле это очень не понравилось), что цепочкой перебегали в другое безопасное, нераскрытое место. А сегодня компанию Чимина разбавила соседская кошка. Она подкралась незаметно к нему и потерлась бочком о кобчик паренька, негромко мурлыкнув. Чимин, присевший к земле, чтобы подобрать камушек, не испугался, лишь удивленно заглянул под руку, а потом заулыбался, когда увидел рыже-белую мордочку.  – О, привет, киса, – паренёк потянулся погладить кошку между ушками, обрадовавшись пушистому гостью. Чимин совсем не против играть в одиночку, часто с разными животными, даже козами и овцами, но и выбора у него особо нет – по близости нет детей, с которыми можно было бы подружится. Зато недалеко от домика, совсем рядом с густым лесом есть небольшое озерцо, по поверхности которого так отлично скачут жабки из камушек. Да и ноги помочить можно, если уж сильно жарко. – П-привет, – неуверенный голосок со спины. Чимин опять удивляется, опять оборачивается, видит, что кошка направляется к обладателю прозвучавшего голоса, ластясь о его ноги. – Жулье пошла в эту сторону, так что я пошёл следом. Меня Чонгук зовут, – тот ступает ближе и вскидывает руку в приветственном жесте. Чимин поднимается, оглядывая незнакомца. Мальчик на вид такого же возраста, как и он, может немого младше, темноволосый, с круглыми, чёрными глазами и длинными прямыми ресницами. Тонкие губы и большеватый нос. В целом он выглядит мило и приятно, да и Чимин не перебирает друзей. – Я Чимин, – представился он и протянул ладонь к новому знакомому. – У нас в Сеуле вот так здороваются. – не в коем случае не высокомерно, с некой доброй братской мудростью поднимает уголки губ Чимин. В конце концов, он рад поделиться с кем-то сеульскими повадками. – Я тоже сюда всегда прихожу, ну, – запнулся Чонгук, немного засмущавшись и быстро добавив: – Покидать жабки, когда приезжаю к тетушке в гости. – паренёк круглыми глазами заглядывает в глаза Чимина, нервно кусая нижнюю губу. Они примерно одного роста, но Чонгук действительно младше него на два года. Чимин по-доброму улыбается и подаёт ему один камушек. Этот мальчик вполне походит на роль его друга.  Чимину двадцать один и он почти не изменился, разве что стал выше, привлекательнее и научился использовать свои чары, которые с каждым годом всё сильнее излучал: красивый, пухлогубый, хорошо сложенный и обаятельный. Прошло десять лет с того времени, как Чимин встретил Чонгука, и семь с того, когда они последний раз виделись. И только сегодня он опять сидит возле того самого озерца, одной рукой обнимая острые, обтянутые узкими джинсами коленки, опираясь подбородком на неё же. Другой задумчиво перекатывает камушки, уставившись невидящим взглядом в водную гладь. Он вытянулся, определенно стал шире в плечах, покрасил волосы, поступил в универ, нашёл работу, но сейчас будто снова вернулся в детство. В тот небольшой старенький домик, только уже без бабушки. – Эта лужица вскоре и вовсе испарится. –  внезапный голос пугает. Неожиданный как и когда-то, десять лет назад. Чимин вздрагивает и поворачивает голову, увидев позади силуэт парня. У того длинные, чуть волнистые смоляные волосы собраны в небольшой хвостик на макушке, на теле мешковатая одежда, но ширина плеч выдаёт крепкое телосложение. Обычный парень. Впрочем, опасности никакой. – Да уж… когда-то эта «лужица» была большим озером, – грустно хмыкает Пак, возвращаясь обратно к озерцу и забрасывая в него последний камушек, что сумел сделать три прыжка. – Меня зовут Чимин. – поворачивает голову к парню Пак, когда видит, что тот присел рядом. – Я знаю, Чимин-щи, – растягивает губы тот, и тогда крайне напоминает кролика своей улыбкой и круглыми глазами.  – Чонгук?! – удивлённо и радостно вскакивает на ноги Пак, не веря своим очам. Чонгук тут же за ним поднимается, улыбается в ответ, оказываясь на пол головы выше, чем светловолосый. Чимин эмоциональный, действительно эмоциональный, пылкий и порывистый, поэтому не отказывает себе в срочном позыве обнять этого парня, не смотря на то, что это, по сути, совершенно чужой человек. – Чонгук! Мы не виделись столько лет! – яркая и широкая улыбка Чимина засветила вместе с солнцем. Действительно прекрасная. Чонгук вблизи разглядывает лицо Чимина, удивляясь в какое же прекрасное создание он превратился, и пахнет от него безумно приятно, чем-то очень сладким, но не приторным; а Чимин, не скрывая любопытства и восхищения, обводит взглядом черты лица Гука, мельком – широкие плечи, крепкую грудь, поднимает обратно блестящие глаза, цепляясь взглядом за лёгкие волны на волосах, мягкие; хочет поправить выбившуюся из хвостика прядку, но сдерживается и отстраняется. – Ты часто сюда приезжаешь? – удивляется. – Не часто, тётушка переехала в Пусан, так что наша встреча огромное совпадение. – в ответ улыбается Чонгук. – А как ты узнал меня?  Чонгук думает о том, что заметить такое прекрасное, сияющее очарованием существо, появившееся в этой глуши, было бы очень сложно, а не узнать эти щенячьи, все такие же до неприличия наивно-добрые глаза – невозможно. Сейчас в них появилась до жути привлекательная, стервозная нотка. Чонгук уверен, что этот хён превратился в умелого соблазнителя. Вообще, он наблюдал за прибывшим с самого утра, знал, что это тот самый паренёк с давних каникул, как только заметил в пустующем уже два года доме движение. Ну хорошо, Чонгук практически следил за ним весь день, но, пожалуй, он оставит это в тайне. – Я видел, что перед тем, как придти сюда, ты был в бабушкином доме. Я был уверен, что это точно ты. – Это так неожиданно! – восхищенно выдыхает Чимин, рад этой спонтанной встрече. – Давай прогуляемся. Чонгук незнакомец – это факт. Да, кроличья улыбка с слегка выпирающими зубами осталась, и чёрные бусинки-глаза, и даже то самое детское выражение лица временами мелькает, но сейчас рядом с ним настоящий, сильный мужчина. Чонгук правда возмужал и стал намного крупнее своего хена, не смотря на то, что этот хен вообще-то тоже пытался ходить в спортзал. Так вот, на сколько опасно наедине с этим незнакомцем нырять в гущу леса у того самого озерца? Второй раз в жизни Чимин идёт в это место: в неизвестное, засаженное многочисленными деревьями в радиусе нескольких километров место! Опять с Чонгуком, но… А вдруг этот повзрослевший парень стал маньяком? Вдруг в своём Пусане органами торгует, или людей продаёт? Набросится на него, в желании убить, а тот даже сбежать не сможет, потому что плохо ориентируется в пространстве. И вообще у Чимина топографический кретинизм: он в супермаркетах иногда теряется. Да ладно, глупые мысли, Чимин же не беспомощен в конце-то концов, и силушка в его, хоть и утонченном теле, но есть, да и Гук при всем желании не походит на маньяка, так что Мина они больше не заботят. – Гуки-и, – Чимин опять его так называет, как взял себе за привычку в детстве. Они пробираются по давно никем не топтаной тропинке, оставляя яркий солнечный свет позади. – Ты такой милый и воспитанный. – смущенно хихикает Пак, прикрывая рукой губы, когда Чонгук придерживает мешающую ветку рукой и пропускает Чимина вперёд. Уже не первый раз он так мило заботится о нем, ухаживает, пока они не спеша вышагивают мимо многочисленных деревьев, а Чимин без умолку болтает. – Смотри, чтобы я ее не пустил, хен, – улыбается Гук, подгоняя Чимина, который с довольно очаровательным лицом прижался ближе к нему, благодарно похлопывая ресничками. – А то шлёпнется тебе в лоб и отлетишь обратно к озеру. – Ты не посмеешь этого сделать, – театрально хмурится Пак, укоризненно тыкнув пальчиком в напряжённые мышцы крепкого плеча, и под не злое урчание Гуки, пробегает вперёд этой помехи, оказываясь на до боли знакомой поляне.  Он очарованными глазами оглядывается, кидая восторженный взгляд на Гука, словно пытаясь вычислить испытывает ли тот такие же эмоции. – Помнишь, Гуки? – на пробу, восхищенным голосом спрашивает Чимин, не в состоянии сомкнуть челюсти и губы вместе. – Помнишь с чем мы когда-то здесь столкнулись? У меня мурашки… Чонгук не менее удивленный, но больше от самого Пака, ну и да – от пробивающихся воспоминаний, которые он вызвал. – Ч-что? Я думал это был сон… – Нет, Гуки-и, это было реально. – довольно кивает Мин и утыкает взгляд в то, что напоминает пещеру, находящуюся совсем неподалёку. В прошлый раз оно появилось именно оттуда. – Хен, мы просто были детьми и у нас разыгралось воображение… – Нет, Чонгуки, Мы можем увидеть Су снова. – Чимин решительно улыбается и неспешно, словно завороженный, уже направляется к тоненькой и коротенькой тропинке, что ведёт к этой пещере, как в эту же секунду Чонгук его хватает за руку: – Хен, пожалуйста, такого просто не может быть! Мы просто его выдумали! – испуганно твердит Чонгук, округлившимися глазами моля хена не подходить ближе. – Тогда почему ты меня держишь, Гуки? – довольно спрашивает, полностью обернувшись к Чону. Он кладет поверх его ладони свою, пытаясь нежно отцепить ее от своего предплечья. – Хен, не… – Ты переживаешь за меня? – Чимин перебивает, его глаза самоуверенно сужаются, на губах хитрющая улыбка. – Гуки, тебе до сих пор нравятся мальчики? – он помнит, как, бывало, Чонгук смотрел на него в детстве. С любовью, обожанием, наивно предполагая, что этого не видно. Как и сейчас. Наклоняется к самому уху застывшего Чонгука, почти цепляя губами кончик ушка, увешанного серьгами: – До сих пор нравлюсь я? О Боже! Да у Чонгука член не может опуститься после того момента, как он увидел в кого вырос его Чимин-щи-хён. Хён-блондин – это то, о чем он даже мечтать не смел. Настолько прекрасный и обворожительный, со своей идеальной, голивудской улыбкой с выпирающим зубиком. Даже сами феи из чудесно-ванильного мира позавидовали бы его очарованию. Чонгук не признается в этом самодовольно смотрящему на него Чимину. Не сейчас. – Чимин-хён, пожалуйста, это действительно опас… Но опять не успевает Чонгук договорить, как из его хватки резко вырывается рука Чимина. Как и сам Чимин, к слову. Сердце Чонгука подпрыгивает и мозг затупляется. Единственное, что он видит – это испуганное, вытянутое в удивлении лицо Пака с широко распахнутыми глазами.  – Чонгу…! – успевает надорвано прохрипеть он, когда его живот что-то передавливает с такой силой, что дышать становится сложно. Это все происходит молниеносно: Чонгук толком не осознаёт, что случилось, как перед его глазами появляется картина, где хен висит в воздухе, обхваченный каким-то толстым щупальцем. – Помоги, Гук! – испуганно вопит Чимин, отчаянно брыкаясь, чтобы вырваться из этой хватки. – Это он! – запыхано. – Это Су! Чонгук знает… хотя не хотел. Отрицал. Не верил. Те щупальца, что они когда-то, будучи детьми, видели… Это ведь воображение! Крики Чимина провоцируют чудовище, возможно даже раздражают, поэтому откуда-то сверху появляется ещё одно, уже не такое толстое щупальце, что вьётся вокруг шеи парня и надёжно закрывает ему рот, оставляя только возможность в панике мычать.  – Нет, хен, это же… – Чонгук хотел бы помочь, но нереальность происходящего приковывает его к земле. – Это же невозможно… – еле слышно бормочет Гук, неверяще моргая, и запугано пятится назад, пока пятками не натыкается на корни дерева и падает на задницу рядом с толстым стволом. Он не может заставить себя податься на помощь или хотя бы отвернуться, особенно, когда третье щупальце уже во всю пробирается под футболку Чимина и начинает задирать ее к верху, так удачно оголяя тощий, бледный животик хена, будто всегда желало это сделать. Четвёртое щупальце из неоткуда тянется на помощь, чтобы с треском разорвать эту чёртову ткань на торсе и начать стягивать низ одежды с извивающегося тела. На поляне, в гуще темных деревьев Чонгук слышит только своё сердцебиение, протестующее мычание полуголого хёна, и разбушевавшихся птиц. Чудовище Су абсолютно без шумное, сильное и цепкое, безумно заинтересованное в человеческом теле, что сейчас находится в его власти. Но оно так и продолжает не трогать Чонгука.  – Ммгууукх!! – в широко открытых глазах, уставленных точно на него, Чонгук читает все возможные мольбы и немую просьбу. Но Чонгук ничего не делает. Он в ступоре. Всё ещё. Отросток-щупальце на лице Чимина расплетается, но не успевает парень начать радоваться этому, как его же отчего-то влажный, скользкий, похожий на головку сперматозоида кончик настойчиво упирается меж пухлых губ Чима. Су не оставляет никакого выбора и давит с такой силой на зубы, что Чимин размыкает их, почти послушно пропуская бугристое щупальце в рот. Появившиеся тонкие отростки начинают подобие ласк. Они обводят вздыбленные от холода соски зауженными кончиками, пересчитывают рёбра, на секунду пробираются в пупок, мажут своими выделениями по аккуратным ареолам, оставляя на всём теле блестящие следы. Холодное, змееподобное щупальце обвивает свободный от какой-либо одежды небольшой член парня. Чимин весь сжимается, мурашками неприятными покрывается, и вообще ему хочется проблеваться. Не только от омерзительной, пупырчастой хрени на корне языка, что вызывает рвотный рефлекс, когда толкается глубже в глотку и имеет специфично-кислый вкус. Су проходится по поджатой мошонке, дотрагивается к сжатому анальному отверстию, тычась в него на пробу. Чимину наконец удаётся дать точную оценку происходящему: это неизвестное отвратительное существо хочет его изнасиловать, и тогда у парня начинают по щекам течь слёзы. Отчаянные и горькие, ведь он более, чем беспомощен. От щупальца в горле, кстати, тоже: Чимин давится, хочет кашлять и вывернуть желудок наизнанку особенно тогда, когда Су совершает некоторые движения в горле.  – Хен… Чонгук еле как отрывает своё тело от земли, поднимается на ватные ноги, тяжело дыша. Чимин красный, Чимин напуганный, ему стыдно, и он думает, что лучше бы умереть, чем принимать непосредственное участие в этом дерьме прямо на глазах у Чона. Об этом говорят мокрые ресницы Пака. И это толкает Чонгука сделать первый шаг. Шаг вперёд, чтобы спасти, как-то помочь хену, но в планы Су не входило подпускать второе человеческое существо ближе к своему прелестному, узкому, тёплому сокровищу, поэтому, в тот же момент бесконечно-появляющиеся щупальца стали в защитную позицию, а когда Чонгук сделал ещё один шаг вперёд – и вовсе крепко обвилось вокруг предплечья, чтобы с силой оттолкнуть назад.  – Хен! – Гук ударяется спиной о дерево, и опять теряет появившийся на некоторое время дар речи, потому что слышит протестующее, жалобное мычание и почти надорванный крик в момент, когда чудовище упорно проталкивает кончик щупальца в анальное отверстие Чимина. Чимин брыкается, плачет, выражает своё несогласие, нежелание принимать щупальца в себя, пинается и рыпается, наверно поэтому Су обвивает отростками щиколотки Чимина, раздвигая ноги в стороны; талию, плечи, прижимает руки к туловищу и намертво держит, почти что распиная Пака прямо в воздухе, предоставляя зрителю отличный вид на все, что чудовище собирается делать с Чимином.  Чонгук в ступоре. Чонгук в ступоре и в восторге. Тело его хена так элегантно, так прекрасно в таком виде. Такое хрупкое и утонченное, с выпирающими из-за прогиба в спине рёбрами и едва проглядываеми кубиками пресса на животе. Ещё татуировка под грудью… Его хен сделал себе тату. Подтянутая задница и стройные, раздвинутые  ноги, между которыми виднеется небольшой, красивый членик. А то, что этот монстр делает с этим прекрасным телом, прекрасным хеном… Так красиво и так…возбуждающе…  Красиво-красиво-красиво. Невероятно. В один определенный момент Чонгук ощущает насколько неприятно ткань трусов давит на член, как никогда в жизни сильно, почти до боли, до чешущихся рук невыносимо. Вот в этот же миг он без раздумий запускает руку в свои штаны, пристально наблюдая за телом хена и Су.  Невозможно разглядеть начало, но вот концы упрямо лезут к Чимину со всех сторон. Рот занят, и Гук, к своему, то ли сожалению, то ли счастью, может увидеть, как до безумия пухлые, розовые губы обволакивают то бугристое нечто, что принуждает его сосать. Шея обвита мокрыми, относительно тонкими усиками, как и грудь, и талия, и мягкий член, и крепкие бёдра. А в анальном отверстии находится скользкий и, кажется, медленно-увеличивающийся щуп. Он буквально совершает насилие и постоянно то вторгается на несколько сантиметров, то полностью выходит, разрабатывая уже красный сфинктер Чимина. Тот, кстати, не сдаётся. Он мычит и плачет не желая мириться. На красивом лице мокрые дорожки, на щеках подтеки от подводки, адамово яблоко дергается каждый раз, когда Су пробирается в горло Пака. Тело Чимина не привыкло к насилию, к несанкционированному вторжению со всех сторон, оно привыкло к ласкам, к обожанию и восхищению, но ведь этим Чонгук сейчас и занимается? – Боже прости, хен, но я так восхищен… – плетёт себе под нос, теряя силу в ногах, и сжимает в кулаке налитый кровью член, заворожено пялясь на изгибы Чимина. Сначала Чонгук хотел помочь правда, был готов бороться, вытащить хена с плена этого чудовища, но не после того, как, казалось бы, его самые грязные фантазии начали сбываться. Когда его красивый хен оказался в таком развратном, возбуждающем и уязвимом положении прямо перед носом. Черт, Чонгук серьезно хочет кончить от этого представления. До боли в яйцах хочет. Поэтому почти не стесняясь жмёт большим пальцем на малиновую головку колом стоящего члена, из уретры которой всё стекает и стекает предэякулят. Чонгук с усердием пытается отбросить чувство неловкости, стыда, неправильности, мысленно извиняясь перед хеном, но черт возьми, как же ему это нравится. Он дрожащей рукой сжимает член у основания, поглаживает мошонку, чтобы не взорваться, как накачанная спермой бомба. С трудом медленно водит по длине, впитывая в себя потрясающее зрелище. И в этот момент у Чимина глаза резко из орбит лезут, ведь щупальце, что раньше более-менее щадило анал парня, сейчас входит резко и глубоко, принимаясь смазывать кишку Чимина своими выделениями изнутри.  Пак издаёт невнятный булькающий звук, когда Су покидает рот парня, оставляя того стекать слюнями, что свисают с подбородка. Чимин закатывает глаза, сжимает зубы и вытягивает шею. Он чувствует, как там, где его тела касался монстр – практически везде – начинает ощутимо жечь. В заднем проходе, к слову, тоже. Сначала это было что-то вроде навязчивого, приятного тепла, но оно разрастается всё сильнее и сильнее, будто смазка, слизь (или что выделяют эти щупальца) содержит в себе семена чили или другой любой острый перец. В прочем, Чимин готов кричать от того, что ему становится невыносимо горячо. Словно его пытаются затолкнуть в печку или обливают горячим воском. Но в скоре, стоило только Чимину расцепить губы в стоне боли, а по щекам покатиться двум мокрым дорожкам, как это жжение прекратилось. Чимин на время перестал что-либо чувствовать. Вообще.  Его язык почти вывалился изо рта, взгляд поплыл, веки наполовину прикрылись, разум затуманился, а тело стало податливым и мягким. Безвольным и бессильным. Парень перестал дергаться и больше не подавал даже малейшего намёка на сопротивление. Чимин не выглядел мертвым, наоборот, его щеки налились румянцем, на груди, как и на ляжках появились красные пятна. Ему жарко – это единственное, что он понимал. И ему становится легче, когда он чувствует трения щупальца в своём заду. Тело принимало в себя, толкающееся глубже в анал чудовище, словно было создано только для этого. Оно определенно начало жаждать действий, которые совершал с ним Су. Ему стало до одури хорошо, и это сумело напугать даже не соображающий мозг Пака. Правда не соображающий. Чимин будто покинул свой облик и потерял умение думать и анализировать. Он просто превратился в тупую куклу, которой для жизни требуется только то, чтобы в неё совал свои щупальца неизвестный монстр и смазывал все внутренности своими соками. Чимин не может сопротивляться удовольствию, которое дарует ему Су – никакими силами – он просто хочет стонать. Хочет быть наполненным. Хочет принять в себя всё, чем наполнит его это существо.  На Чимина просто повлияли феромоны существа.  Если бы Чонгука спросили, в какой момент ему вдруг показалось адекватным то, что тут происходит – Чонгук бы озадаченно вздохнул и не сумел объяснить. Это просто выглядит правильно! Чимин, натянутый на фалосообразный предмет, с заполненным задом и блестящими, открытыми в блаженстве губами выглядит до боли правильно. Любимому хену подходит эта роль: человека, который получает удовольствие от того, что его зад заполнен до предела. И Чонгук соврал, если бы сказал, что не хотел бы оказаться на месте одного из щупалец. Вот например того, что уже несколько минут долбится в кишку Чимина, да на сколько глубоко, что очертания его кончика временами показываются на втянутом животике. В эти моменты Пак громко стонет: тонко, мелодично; заворачивает глаза и невольно выставляет язык, из которого слюна стекает прямо на грудь. Тонкое щупальце зачерпнуло лужицу с и без того мокрого тела парня, и сейчас змеей плетётся вокруг шеи, подбородка, ложась на язык, чтобы выплеснуть прямо в глотку белёсую, кисловатую жидкость. Пак послушно её глотает и понимает, что и из его собственного члена только что брызнула струя спермы: куда-то на землю, теряясь в траве, но членик не прекращал дергаться, продолжая выплёскивать порции семени в воздух. Чонгук в шоке. Он клянётся себе, что никогда в жизни не забудет это. Всё то, что произошло сегодня. Каждую деталь, которую он наблюдает сейчас. Он будет прокручивать этот фильм в голове каждую дрочку, каждый половой акт до конца своих ебанных дней. Будет думать об этом каждую свободную секунду. Вспоминать эти омерзительные, хлюпающие звуки, что так развратно действуют на него. Чонгук, кажется, сейчас сотрёт себе ладонь до кости. Парень закусывает губу, хмурясь, губа дрожит, он почти плачет и жалобно скулит от того, как ему хорошо. Ему ахуенно на столько, что плохо становится. Он готов утонуть в ощущениях абсолютного удовлетворения, захлебнуться и пойти на дно, утопая в самом извращенном и прекрасном зрелище, что он когда нибудь видел. Чимин практически не находится в сознании, он кончил три раза подряд за последних три минуты и это слишком даже для накачанного феромоном Пака. Его лицо можно брать на обложки любого хентай журнала: с красными щеками, влажными розовыми губами, мокрыми ресницами, высунутым языком и закатанными глазами. А с тела жизненные силы выжаты до максимума. Но он такой прекрасный… Чимина хочется трахать даже в таком виде! Вечно.  Просто. Натягивать. На. Свой. Член.  Чонгук кончает густо, долго как никогда раньше, прямо себе в белье, пачкая пальцы, при этом больно прикусив нижнюю губу, в тот же момент, когда к этому приходит Су. Щупальце Су значительно ускорилось вот уже как минуты две. Его толщина стала намного больше, а к кончику начала подкатывать своеобразная волна, что с перерывами продолжала пополнятся. Толчок до упора и щупальце замерло, начиная выплескиваться в Пака. Чимин издаёт едва слышный писк, повиснув в хватке чудовища и, словно марионетка опустив голову, пока его кишки наполняли семенем. Его буквально полоскали изнутри: жидкости было на столько много, что живот постепенно вздувался и увеличивался в размерах, напоминая не первые месяцы беременности – в этот момент Чонгук пожалел, что кончил так рано, а Чимин, в свою очередь, улетал куда-то далеко-высоко. Вообще всё, что сейчас происходит, происходит не с ним. Он давно вне своего тела и сознания. Зато Чонгук всё прекрасно улавливает и осознаёт: его Чимина только что оттрахало нечто! Возбуждение медленно спадает после быстрого второго оргазма и окончательно Чон прозревает только когда тело Чимина валится мешком на землю, наверняка больно ударяясь. Су отпустил парня и в мгновение ока исчез в своей пещере, оставляя того истекать семенем. Чонгук еле поднимается на колени и подползает к надвигающемуся Мину. Он лежит на боку, слегка хмурясь и тихо постанывая, его живот по-прежнему огромен, и Чонгук хочет дотронуться до натянутой, упругой кожи, как слышит звук, напоминающий бульканье. Гук переводит свой взгляд на задницу хена. Анус того растянут до невозможности, судорожно дёргается, не в состоянии принять прежний вид, и то и дело выпускает из себя нескончаемое количество бело-зелёной вязкой жидкости, загнанной в кишечник вместе с воздухом. – Хён, всё закончилось, – Чонгуку стыдно. Почему он не помогал Чимину со всей мочи? Почему позволил себе дрочить на происходящее? Почему ему захотелось так поступить? – Хен, слышишь? Он ушёл! – как смеет трогать щеку Чимина той же рукой, что минуту назад находилась у него у штанах? Даже если бы сперма Гука стекала с его пальцев на лицо хена – думает Чонгук – сейчас она была бы не заметна среди других выделений. Чонгук краснеет, но от чувства смущения его тут же отвлекает совсем немного приоткрывший веки Чимин. – Мой живот… – шевелит губами Чимин, облизнув верхнюю. – Он…он неудобный. Чонгук спохватился разобрать слова старшего и помочь избавится от налитого семенем живота, но в момент, когда он понял, что из ануса выходит больше не жидкость, а нечто другое: круглое и большое – поднял ошарашенные глаза и громко взглотнул. – Чимин-щи, он наполнил тебя своими яйцами…