Эйфория

Рамси Болтон делал с телом Сансы все, что хотел. Брал ее, как хотел. Бил ее, просто потому, что ему нравился вид синяков на ее теле. Резал ее, чтобы увидеть ее кровь. Он не трогал только лицо, чтобы не портить ее красоту. Он пытался запугать ее и сломать так же, как Теона, от которого осталась лишь тень, жалкое подобие того насмешливого принца Железных островов, бывшего Сансе почти братом. Теон спас ей жизнь, Теон довел ее до Черного Замка и был готов умереть, но сделать это — спасти ее. Перед битвой с Болтоном за Винтерфелл Санса попросила Джона не убивать Рамси. Взять его живым — и отдать ей. Так и вышло.

***

Санса ступила в зал — тот самый, где когда-то Рамси мучил Теона. Теперь цепями прикован был сам Болтон, и его лицо превратилось в месиво из грязи и крови — только глаза сверкали с той же (еще большей) маниакальной ненавистью. — Санса, — прошипел он. — Я ждал тебя. — Правильно делал, — сказала она. Следом за Сансой вошли двое солдат Винтерфелла — она бы не справилась сама с тем наказанием, которое придумала для Болтона. Ей нужны были помощники. — О, так ты боишься, леди? — Рамси понял присутствие солдат по-своему. — Даже скованного меня ты боишься? Правильно, Санса. Так и нужно. — Я не боюсь тебя. Я никогда не боялась тебя, — откликнулась Санса. — Волки не боятся людей. Но люди боятся волков. — Люди отстреливают волков, — хмыкнул Рамси. — А волки загрызают людей, — спокойно ответила Санса. — Ты сделал ошибку, забравшись в логово волка. Роковую ошибку. — Что же ты сделаешь со мной? Мне даже интересно. Ты ведь не подаришь мне легкую смерть? — спросил Рамси. — О нет, — усмехнулась Санса. — Только не так. Освободите его, — приказала она солдатам. — Раскуйте, но держите. Она кивнула на стол посреди комнаты. — Уложите его на стол. И да… разденьте. Солдаты молча проделывали все, что приказала им их леди. Рамси тоже молчал, терпел, не сопротивляясь — понимал, наверное, что за сопротивление его ударят и ударят больно. Или же у него были другие причины. Сансу это не интересовало. — Держите его руки, — приказала она. — Неужели ты хочешь кастрировать меня, миледи? — засмеялся Рамси. — А что, достойная расплата. Лишить меня того, что столько раз проникало в тебя… и не только в тебя одну. Может, это ревность, а, Санса? Она не ответила. Солдат, повинуясь ее жесту, грубо повернул руку Рамси ладонью вверх. — Теон был мне, как брат, — сказала Санса, подойдя ближе. Солдат отодвинулся, дав ей место, но не ослабляя хватку ни на миг. — Теон Грейджой был — и остается — мне, как брат. И это — за него. Санса думала, что ей будет сложно это сделать. Она ошибалась. Всего-то приставить гвоздь к ладони Рамси и ударить молотком. Приложить физической силы для этого пришлось не так уж много — гвозди она специально выбрала самые острые. Специально заточенные, чтобы сразу пробить его кожу, плоть и жилы. Рамси зашипел от боли — но не закричал. Сдержался. Это пока, подумала Санса. С первого раза не получилось пробить до конца, но на это она и рассчитывала. Ударив второй раз, она вырвала из груди Болтона стон — тихий, но стон. И все еще не пробила его ладонь насквозь, чтобы кончик гвоздя пронзил древесину стола. — Что не так, Рамси? — спросила Санса, видя, что он морщится. — Ты же любишь боль. Тебе нравится делать больно. Так почему же тебе не нравится, когда делают больно тебе? Она представила лицо Теона — того, сломанного Вонючки. Представила лицо того Теона, которого помнила с детства. Сравнила их… и ударила молотком со всей силы, так, что гвоздь пронзил руку Болтона, прибив его ладонь к столу — и наконец этот ублюдок вскрикнул. Отлично. Он еще много будет кричать. Он даже не представляет, сколько Санса услышит его криков и какой это для нее будет музыкой. Лучшей балладой, чем все услышанные ею песни сладкоголосых менестрелей — песней мести. Она подошла к другой его руке, которую так же держал солдат. — А это — за меня, — сказала Санса, вгоняя в ладонь Рамси второй гвоздь. Медленно. На этот раз она намеренно не торопилась, уже зная, как это делается. И Рамси, пусть и сдерживался, как мог — но коротко вскрикивал, и сам, похоже, этого стыдился. — Каково это? — спросила Санса, отступив на шаг назад и любуясь зрелищем. Рамси напоминал герб своего дома — по позе. Но кожа на нем еще была. Пока что была. — Каково это — быть жертвой, а не палачом? Тебе нравится, Рамси? Тебе приятно? Тебе было приятно мучить Теона, тебе было приятно мучить меня, тебе было приятно мучить многих других… Тебе приятно — сейчас? Он не ответил. Что он мог ответить? Санса и не ждала, что он скажет ей что-то, кроме проклятий — но и их Рамси не выплюнул. — И что… теперь?.. — после молчания Рамси облизнул губы. — Оскопишь меня? Обдерешь с меня кожу? Пронзишь кинжалом мне сердце? Или горло? Выколешь глаза? Отрежешь мне пальцы — один за другим? Санса торжествующе улыбнулась. — Ты угадал. Ты угадал все. Я сделаю с тобой все это… по очереди. Я отрежу тебе пальцы — один за другим, медленно, и буду давать тебе немного макового молока, ровно столько, чтобы ты не терял сознание. Я оскоплю тебя. Я выколю тебе глаза. Я сдеру с тебя кожу. И все это время ты будешь жив. А когда ты начнешь молить о смерти — а ты начнешь! — то не жди, что я тебе ее подарю. Только когда ты будешь сломан, когда перестанешь быть собой, когда я пойму, что я отомщена, что отомщен мой названный брат — только тогда ты получишь кинжал в сердце. Но сколько кинжалов ты получишь в бока… руки… ноги… Бессчетное количество, Рамси Болтон. А после я брошу твое тело твоим же псам. Думаю, они будут рады поесть. Все это время они не получат ни крошки еды — в ожидании пира, где блюдом станет их хозяин. Рамси смотрел на нее с непонятным выражением лица — то ли со страхом, то ли с ненавистью. Санса не могла разобрать. — Ты не сделаешь этого. Ты просто запугиваешь меня. То, что ты вбила гвозди мне в руки, не значит, что ты сможешь выколоть мне глаза, оскопить, содрать кожу… ты не сможешь. — Проверим? — холодно спросила Санса. — Сделаем из тебя настоящего Болтона? Такого, как на вашем гербе? Она сделает все это сама и с огромным удовольствием. Все то, что описала Рамси. Ему действительно не стоило лезть в логово волков.