Солнечный жаркий четверг в выходной
Теперь на колени упала в отчаяньи передо мной, сломав свои пальцы.
В слезах просила, молила дождаться, пока обретёт свой покой.
Убеждала себя и меня, что это недолго продлится, и успокоится она.
Ей было нужно лишь время признать, что чувства уйдут, как вода.
Что меня, перелётную птицу, разлюбит она навсегда… но не так же мгновенно!
Двое, под солнцем, среди так называемой пустыни, где не особо далеко на машине, в нескольких милях находятся и леса, и город. И тем не менее двое достаточно далеко от его областей — пусть её последним желанием родилось то, чтобы их финал вместе видели все, ну а он смерти подобным представлял, что это вдребезги разобьёт его репутацию. Действительно, не каждой же шлюхе платить за секс, чтобы она заткнулась и больше не появлялась в его жизни. Но вот влюбчивые «дурочки»… с которыми тоже секс, с которыми тоже без резинки, с которыми тоже кумар от дурмана марихуаны и чихания от кокаина. И ведь находится много среди таких, которые, как светящие своими блёстками между ног и подстёгнутым брелком у клитора не попадают в пожизненное сексуальное рабство к настоящим гангстерам, чёрным душой, а не только кожей. М-да, везёт им, что ли, не попадать в лапы, когда они вроде напрашиваются, но избегают крайне плачевной для молодой девушки судьбы. Сейчас Фёрсдей, по имени Лана, выбирает, что гораздо больнее… быть постоянно трахнутой ненавистными членами многочисленных «хозяев», или один раз преданной тем, на кого она так надеялась! Слава тебе Господи, привёз он её, ещё одним поступком повёл себя джентльменом, чтобы больно ударить, не касаясь пальцами. Требовательно усадил в свой Challenger, чтобы покончить… с чем именно? Она не была вне себя от чего бы то ни было, что заставило бы её прорываться с боем — но в самом деле растерять последние чувства, если не их остатки. Не говоря о том, что с того момента она перестанет чувствовать себя самой собой, перестанет узнавать саму себя. И это может помочь стать сильнее и выше эмоций, побуждающих убивать… не обязательно лишь тело, но много чего ещё за его пределы. Стоит только справиться с самой собой, а не с тем, кто вызвал все эти сердечные боли внутри разом и лавиной, накрыв ими хрупкую хрустальную бедняжку, у которой ведь была возможность превратиться в стальную леди, или iron maiden. Но ведь и тут-то не мудрено ей стать окончательно мёртвой при жизни до такой степени, что с неё станется считать влюбчивость и проявление симпатий от себя самой мусором, даже со своим полом. Пусть уже любят её, но возможно ли это будет при её отсутствии ожидаемого сахарного внимания и болезненной для влюблённых в неё невозмутимости… ведь теперь она поступает так, как однажды, в, так сказать, более молодые цветущие годы так поступили с ней! Напридумывала, напредставляла, грезила, не отрицая, что частенько мокрота на трусиках или простынке была от всего этого… потому пистолет в сжатый правый кулак и потому мгновенный конец, без единой секунды настоящих невыносимых мучений физической боли своими же руками над собой. Стоп, не его ли это, когда ей, зарёванной, всё же удалось углубить поцелуй к нему всасос, одной рукой сжимая бугор у его брюк, а другой выхватить с его кобуры «игрушку» суда чужих жизней… или она как-то с собой пронесла так, что даже его бдительность, как у популярной звезды Лас-Вегаса, могла не заметить такую немаловажную вещь? — Почему такой ниггер, как я, буду должен не забывать тебя тоже до смерти, до седых волос… если доживу до них, о тебе вспоминая. Я ничего не собираюсь понимать и принимать, но ты делаешь то, что с этого момента с любой женщиной в постели после тебя я буду не насильно представлять, а буквально видеть только твоё лицо? Явно не такое, как ты сама сейчас себя извела и измучила, а раньше… красотки с завитым, лихо закрученным блондом, которая своей чистотой может подкупить сильнее лжи в сторону других, погружая в неё саму себя. Сейчас бы Авель с никнеймом The Weeknd, которого по всему миру ещё немного, и будут знать миллиарды, не то что какие-то миллионы, поклялся опять же не с того, что обязан остановить эту самолично погрузившуюся в бездну любви к нему. Всё ещё продолжающую погружаться туда в данный момент — за гранью срыва «башни» и образно чеки упомянутой гранаты, без мата, оскорблений родителей и прочего вызывающего отрицательного поведения, но пожара внутри от разочарования… полной противоположности пышному сексуальному пожару ниже пояса, где любовь занимала место в множество раз больше, чем одноразовые плотские утехи с мечтой во плоти из её снов. Поклялся, что ещё немного, и отрежет ближайшим режущим предметом все свои стилистически сделанные чёрные косички до плеч, если они хотя бы ещё раз начнут «бить» его по глазам и губам… больше ни в жизни их не отращивая. Ещё и стал с болью в груди вспоминать, что бы подумал о его деяниях его библейский тёзка, живший от начала времён, когда люди только начали существовать и вступать в половые отношения со своими родственниками из-за катастрофической малочисленности населения земли… Авель, или Эйбел в английском произношении не отвергал реальность происходившего в старинных еврейских «сказках», у множества людей в развитых, или в большинстве стран были детские иллюстрированные Библии — а вдруг и прародительница таких, как эта прелестная в своей наивности убитая горем Фёрсдей, будто у неё умер кто из самых близких родственников, там изображена, и даже, ёб твою мать, полностью похожа на неё!И ты всего лишь перелётная птица.
Сгоришь внутри — а никто не заметит.
Ты — всего лишь очередная фанатка, ты всего-навсего очередная влюбившаяся.
Очередная падкая на жизнь в мечтаниях.
Очередная, кто думает, что я буду только с тобой, всегда.
— Стоит ли того, что ты меня за собой утащишь в конце-то концов, пока я буду мёртв, проживая свои года, но тебя давно среди живых нет… Не будет, если ты опустишь ствол от своего сердца и не обнимешь меня. «Обнимать тебя, да… ещё чего удумал, пока я… на удивление уже не бьюсь и мечусь в истерике, ни внутри ни снаружи. Бесполезно, тебе всё время нужно что-то ещё, нечто большее, что бы я не сделала… Пистолета мало, хочешь, чтобы я огнемётом себя сожгла или подорвала гранатой? Да, хотя бы так ты будешь полностью во мне, наконец-то… всегда, а не один раз, когда прижал к стенке, трахая меня в своей гримёрке. Предоставляя то, о чём я мечтала, только чтобы отъебалась, а не была отъёбанной, ещё и заплатив за это… сейчас плачу, это мой перевод суммы на твой счёт. Хотела же я найти способы быть любимой тобою, мудак с голосом ангела… быть мудаком такой кайф больше любви и секса… и что мы могли греться наголо, просто обнимая друг друга без скрытых смыслов и помыслов?» Смотрели друг на друга, не отрывая взгляда. Потёкшая тушь с красными щеками у неё, будто она успела изрядно выпить крепкого и не соображает, что творит и собирается сделать рокового. Тогда как у него только растрёпанные волосы с косичками и мокрая от перенапряжения рубашка… Уж люди такой масти, как он, Авель своего времени, и без фильма Роберта Земекиса «Экипаж» знали, как чувствовать себя свежим деловым огурчиком после крайне жёсткого наркотического бодуна ещё полчаса назад, будто слова лезли наружу как блевотина. Ну да, ну да, возможно, Лана, у которой ещё точнее, чем у «Викенда», всё впереди, перестанет зависеть от того, что в итоге изничтожит с головы до пят. Не оставляя после себя ничего, как огонь, если его не потушить… неужели это так сложно понять или в самом деле слишком поздно менять то, что уже видится неисправимым? А причина может быть предельно проста… ведь стоит умудриться при желании навсегда пропасть во влюблённости, выйти из этого, начнётся «новая эра» абсолютно похожей ситуации скорее, чем она бы представила. Прервать — сделать таким образом разрез в этом дьявольском прочнейшем круге, чтобы больше не страдать абсолютно почём зря. А она всё ещё хваталась за любую ниточку шанса быть с ним, как со своей единственной любовью… Доведшую её до самой последней грани предела возможностей внутренних сил, не пользуясь ничем противозаконным, где любое опьянение не попадает под этот формат учинения бесправия. Она глотала внутрь себя слюни, как не в себя, а в большой стеклянный сосуд через водопровод, после одной минуты непрерывности этого плюя на то, что в её рту никогда не было столько слюновыделения. Верно, и слава Богу, что не наружу этот поток, но частички, смешивающиеся с горькими слезами… по нему, кто заставил её чувствовать себя настолько ущербно, не прилагая к этому ничего, как оказалось, кроме безразличия, даже не сексуального или физического насилия. Здравый ум, здравые мысли, здравые последовательные суждения, а следовательно, здравые поступки, не правда ли… никогда прежде не было настолько сложно содействовать умом и желанием, чтобы твёрдо быть согласным оставаться в своём рассудке. Даже если пистолет уже заряжен, кнопка спуска поскрипывает, а она выбирает, где быстрее всего… Наконец-то ручей слёз полился и из его глаз, что ещё секунда, и он будет умолять её остановиться, прося прощения своей октавой, фальцетом, баритоном! Эх, да чем угодно, лишь бы можно было разобрать его слова… которым в последнюю очередь нужны вокальные красивости, а только настоящие чувства, пусть они и остались бы не взаимными!Но и я не отрицаю, что точно такой же.
Да, когда-то я тебя целовал… но никогда по тебе не скучал.
Думал, сказал тебе ясно и коротко — влюбляться в такого опасно.
В такого, как я, кто не будет обещать ничего, кроме порывов прекрасных.
Смотри, что наделала ты… сожгла себя, принеся в жертву, сама того не заметив.