Эксперимент

Чонгук нервно ходит по квартире, беспрестанно касаясь пальцами волос, ожидая прихода Тэхёна, который, судя по всему, попал в самый анус дорожного затора, посадил телефон, утырочно играя в бесполезную игру, а, возможно, и вовсе умер, ибо другого оправдания для трёхчасового опоздания просто нет! Чон злится, что не поехал в аэропорт встречать его, ведь тогда сейчас не пришлось бы мучаться от безвестности. На парне белая футболка, облегающая идеальное тело, и серые спортивные штаны, подчеркивающие больше, чем скрывающие. Он днюет и ночует в спортзале, перманентно навещает татуировщика, не скупится на пирсинг и знает, что благодаря этому выглядит горячо даже в пыльном мешке, возжелай он нарядиться в него однажды. Чонгук любит ловить на себе как восхищённые, так и завистливые взгляды людей обоих полов, при этом верным псом возвращаясь по одному и тому же адресу уже который год. Когда он только встретил Тэхёна, то был нескладным подростком с кучей комплексов и полнейшим отрицанием ориентации. Он и сейчас не до конца уверен, что гей, ведь кроме Кима его никогда не интересовали парни. Да и девушки, собственно, тоже. Любовь – это кармическая отработка или черт знает что ещё, не судит. Но о расставании не задумывается ни на миг, даже в пылу ссор, которые не такие уж и редкие, учитывая взрывной характер обоих. Тэхён же внешне полная противоположность. Естественная, ничем не тронутая красота, классический вкус в одежде, мягкий глубокий голос, стройное изящное тело с мягкими контурами. Чонгук любит ужастики, спортбайки, бокс и пиво. Тэхён любит дорамы, авто класса люкс и дорогое вино. Чонгуку по нраву рэп, Джастин Бибер и певица IU. Тэхён кайфует от джаза, Lewis Capaldi и Erica Benéta. Но при этом Чонгук более ранимый, закрытый интроверт, в то время как Тэхён имеет просто пуленепробиваемую менталку, харизму и тягу к постоянной социализации. Стоит пообщаться с ними по отдельности хоть немного, и любой скажет, что более полярно разных людей не найти, но, стоит этим двоим пересечься в одной плоскости, как их начинают принимать за одного человека. За все эти годы в свою сторону ребята слышали довольно много речей. От родителей, СМИ, коллег… Казалось, что каждому есть до них дело. Ещё даже пару лет назад это причиняло дискомфорт, но иммунитет выработался, броня выросла в размерах, а мир устал от копания в белье определённых людей, оставляя их в покое, лишь изредка вбрасывая тексты, как кость голодным псам, но уже без запала, ибо сенсаций нет, драмы тоже, а на гневливой гомофобии в современном мире далеко не уедешь. Раздался звонок телефона, и Чон, вздрогнув, заметался по бетонной коробке, усиленно ориентируясь на звук. Отчего-то гаджет оказался под компьютерным столом, а противный телефон, последний раз пискнув, отрубился аккурат на момент обнаружения. — Блять, – коротко выругался парень, извлекая трубку. На дисплее пропущенный отнюдь не от любимого, очередной спам, но, парадоксально, что злость от этого упала до нижней отметки, уступая место тревоге. Может, и правда случилось что? Мысль противная, кислая, липкая. Думать и развивать её не хочется, дабы не скатываться в истероидный тип личности, да только мозг уже запустил аттракцион невиданной щедрости, приглашая прокатиться. На кухне медленно остывал любовно приготовленный обед, вино стыло в холодильнике, а предвкушение яркого выматывающего секса трансформировалось в раздражение. Где. Сука. Его. Носит? Чертова бездушная яблофония отрапортовала что-то о том, что «абонент не абонент», лаконично намекая, что пытаться дальше не стоит. Раздражение и злость смешались с волнением, и Чон созрел до поисков, уговаривая себя не мониторить новости и не звонить в морги, а взять и как мужик кинуться на поиски. Уже стоя в дверях в одном кроссовке и с курткой на изготовку он услышал шаги на лестнице, а после и такой долгожданный поворот ключа в замке по ту сторону двери. Облегчение накрыло так сильно, что мозги отрубились напрочь, а потому вошедший Тэхён застал картину маслом «Приплыли». Согнутый пополам Чонгук, явно пылающий всеми оттенками далеко не страсти, сходу попытался убить взглядом, включая в Киме режим самосохранения. — Ты только не быкуй, ладно? У меня сдох телефон… Хорошая попытка, учитывая полнейшую импровизацию без домашней заготовки. — Сдох, значит. Вы рычащих тиранозавров видели? Вот и Тэхён до этой минуты нет. — Прикинь! – спешно снимая куртку и разуваясь, слабо отбивался Тэхён, скидывая и обувь тоже, дабы задержаться на территории. — У нас рейс задержали! А потом репортёры, фанаты, несколько раз перегоняли машину ко входу, безопасность, мать её! Ты же знаешь! Ну вот я и… — Безопасность, значит??? А что ж они сюда не поднялись, чтобы тебя спасти, любимый??? — Прости, но ты откровенно несёшь херню, Гу. Что им делать у нас дома? Хотелось бы с дороги пройти немного вглубь квартиры, но кто рискует, тот глупец, и шампанское в зеркальной поговорке Тэхён в состоянии купить и выпить без вреда для здоровья, а потому баталии продолжаются у обувной полки. — То есть то, что ты являешься с опозданием в несколько часов, это хрень собачья, но херню несу я? Возможно, пар из ушей плохой предвестник. Даже не «возможно», а скорее всего. — У тебя с несчастным хреном тавтология вышла. А вот после этого одно из двух, во что выльются психи доморощенного качка. Три, два, один… — Тавтология, говоришь??? В хлам разъяренная детина с пирсингом на дёргающейся брови одним легким движением впечатывает Тэхёна в дверь, шумно дыша, и впивается в губы жестким поцелуем. Умение решать проблемы и выходить из конфликтных ситуаций у Чонгука хромает, как псина, но Тэхён не то чтобы жалуется. Он тоже скучал, да и волновался и злился на задержку. И сейчас пылко вливается в процесс уничтожения губ. Ким прижимает к себе ближе, засасывает нижнюю губу с пирсингом, притирается телом к телу. Дыхание срывается, с шумом выходит из разгоряченных парней, а накрывает, ожидаемо, за секунды. Чонгук собственнически стискивает ягодицы Тэхёна в своих руках и толкается бёдрами в чужое возбуждение, ещё и ещё, дразня и ОБЕЩАЯ, пока не ловит тихий стон. — Я пиздец соскучился, Тэ. Чуть не сдох, пока тебя ждал, – тихая исповедь побуждает распахнуть глаза. Взгляд у обоих пронзительный, тёмный, жаждущий. — Знаю, Чонгук~а, мне жаль, что я заставил тебя нервничать. Тэхён ласково проводит пальцами по лбу, скрытому челкой, убирает темные пряди, любуется. — Не делай так больше, хорошо? В последнее время и так слишком много угроз и хейта в твою сторону… — Спасибо, что напомнил, — Ким морщится и вздыхает. — У меня охраны как у Кеннеди, что может случиться? — Хуёвый пример, не находишь? – Чонгук вмиг ершится, ибо да, страшно. — Ну хорош, Гукк~а. Лучше иди ко мне? — Тэхён ловит в объятья, но парень юрко из них выкручивается. — Там еда остыла. И вообще, ты потный! — Я ел в самолёте, да и не потный я… Ну же, Колючка, я так скучал! Тэхён наступает, цепко жмёт ладони на бёдрах и тянет к себе. Не долго думая впивается губами в шею, чуть ниже мочки уха, и нежно, чтобы не оставить следов. — Родной, я так соскучился… Издаёт звук, больше похожий на мурлыканье, трется о кожу, пахнущую гелем для душа, носом, жмётся доверчиво всем телом. Хочется выцеловать, вылизать, выпить до дна, ибо слишком часто последнее время не совпадает график, слишком много перелетов по разным странам, мероприятий, куда вдвоём нельзя никак, чему виной всё новые пункты в контракте. И сейчас, когда наконец-то ДОМА, включая не только бетонную коробку, но и человека, Тэхёна плавит и мажет по периметру чужого тела и души. — Пошли, поешь, я два часа убил на готовку, озабоченный. Одна фраза, а за шкирку словно ледяной воды плеснули. Ким отстраняется поспешно, выжидательно смотрит, а потом устало трёт глаза и несколько раз делает глубокий вдох с последующим выдохом. Обидно. — Я озабоченный? Чонгук под пристальным взглядом тушуется, но кивает и вздергивает вверх упрямый подбородок. — Ну а кто с порога даром что в трусы мне не лезет? — Собственную инициативу он хоронит под плитой обиды. – Ты бы хоть по-человечески переоделся, поел да помылся! — Спасибо, я не голоден. Роняет весомое, застревающее в воздухе ледяными буквами, идёт в комнату. По пути пытается изо всех сил совладать с поднявшими чёрную голову негативными эмоциями, чтобы не дать маленькому недопониманию перерасти в ссору. Они оба устали, давно уже, отдых даже не снится, ибо нагрузки лишь растут, да тут ещё постоянные атаки в сети да от СМИ. В течение этого месяца на Тэхёна трижды готовили покушение, сасены откопали адрес родителей, устроив проблем службе безопасности, да и самому Тэхёну, так ещё и в сеть просочилось фото столетней давности с совместного отдыха на Острове Уодиджи. Благодаря деньгам и связям компании удалось замять подобное, но риск внезапного слива остался, за что на ребят свалилась дополнительная нагрузка. Всё это отразилось и на взаимоотношениях, Чонгук стал резче и холоднее, таким образом скрывая страх, но Тэхён устал не меньше, и сейчас подобная выходка больно ударила по самолюбию. Всё время в качестве пары им приходилось довольствоваться малым. Совместное с ребятами общежитие, а после постоянные слежки и выматывающие тренировки отнюдь не располагали к интиму. Год назад они купили квартиру в элитном доме, где на этаже находится по одной квартире, а охрана территории такая мощная, что СМИ не имеют доступа даже к району. Плюсом стала и высокая по качеству шумоизоляция, что по итогу стало ключевым фактором в пользу покупки, но даже это, учитывая плотность графиков, не дало как следует насладиться уединением. Сейчас же как никогда выпала такая возможность, впереди целая неделя, в течении которой будут лишь несколько фотосессий, и те в пределах Кореи, а значит, как минимум совместные вечера и ночи, и да, Ким не хотел терять ни минуты. Он и впрямь скучал как полоумный и дождаться не мог возвращения домой, отнюдь не из-за домашней пищи, хоть и готовит его возлюбленный на все пять звёзд. Тэхён переоделся, продолжая давить внутри раздражение, уговаривая себя, что он старше, а значит, мудрее, вяло осмотрел спальню, размышляя, что ещё захватить с собой в душ. По итогу, так ничего и не придумав, вернулся в коридор, замер, прислушиваясь. Со стороны кухни раздался писк микроволновки и приглушённый шум закипающего чайника. Ну что ж, значит, душ и обед, как и хотел макнэ, плевать, что голода Тэхён не испытывает, о чем сразу же сказал. Наспех приняв душ, он проходит на кухню. Из одежды на нем теперь лишь белая свободная футболка да короткие красные шорты. Чонгук молчит, сидя за накрытым столом, поджав губы. — Гу, я же сказал, что не голоден. Тем более сейчас у меня особая диета. — От того, что ты сейчас поешь мяса, ничего не изменится, всё равно потом все калории потеряешь. А не голоден ты лишь потому, что из-за своих диет отвык вообще чувствовать голод. — Ты же знаешь, что я не испытываю радости от схемы питания, навязанной компанией, но до конца месяца должен сбросить ещё минимум пять килограмм. — Знаю. Поэтому и решил побаловать тебя! — И в зал на днях я не собирался, потому что по времени не успеваю совместить с фотосессиями. — Я знаю другой метод сброса калорий. Тэхён всё же присаживается за стол и глядит исподлобья. — Это какой же? — Занятия сексом. Виснет пауза. — Ну, судя по всему, этот способ нам тоже не подходит, — не может удержаться от шпильки. — Ты обиделся. — Нет, — всё же накладывает себе буквально пару кусочков сочной свинины на тарелку и салат. — Это был не вопрос. И что же, теперь будешь дуть губы и накажешь меня постелью? Аппетит, которого и так не было, махнув ручкой удрал куда подальше. — Я хоть раз так делал? Мне казалось, что у нас не те отношения, в которых принято воспитывать и наказывать. С чего бы этому начаться сейчас? — Тэхён держится из последних сил, разговаривая спокойно, лишь положив палочки на стол. — Тогда не вижу проблем в том, чтобы прокачать фигуру на постели. — Боюсь, что потом опять получу на себя ярлык озабоченного. — Вот видишь, ты обиделся! – всплеснув руками, выдаёт Чон. — Нет, — резче, чем хотелось бы. — Но то, как ты встретил меня, охладило достаточно. И да, это для меня повод задуматься и переосмыслить своё поведение в твою сторону. У нас есть вино? — переводит тему. — Ах, простите, мистер Я-опоздал-на-три-часа-и-полез-в-трусы-к-своему-парню-с-порога, в следующий раз буду встречать в латексе и на коленях, прямо у двери. Жаль, колени в этот раз мертвецки затекли бы! — Не утрируй, я ничего такого не сказал. Прости, видимо мы слишком по-разному увидели ситуацию. Я просто очень соскучился по тебе, а когда ты меня поцеловал, завёлся и захотел продолжения. Ибо а) ты очень красивый, б) у нас не было секса около месяца, в) мы наконец-то можем себе позволить не прятаться и не выбирать время, г) я очень люблю заниматься с тобой сексом и не хотел обламываться. Достаточно? — А теперь посмотри на ситуацию с моей стороны! Я ждал тебя, весь день готовил и наводил порядки, чтобы не звонить в клининг, лишний раз паля квартиру, куда в любой момент мог явиться ты, а по итогу не удостоился даже звонка от тебя, а затем ты явился с опозданием в несколько часов, тогда, когда я уже собирался ехать тебя искать. Как думаешь, я хотел раздвинуть ноги перед тобой прямо с порога, или мне необходимо было время, чтобы успокоиться? Да я за эти часы уже столько всего передумал, что, вероятно, поседел! — Хватит. Я налажал, ладно? Извинился, объяснил ситуацию. Сейчас я услышал, в чем была проблема, понял тебя, и мне стыдно. Но это не давало тебе право называть меня озабоченным, ведь я каждый раз делаю всё, чтобы тебе было комфортно и хорошо в сексе, никогда не давлю на тебя, когда ты устаёшь, мирюсь с тем, когда ты засыпаешь от массажа, или отказываешь мне по причине боли в мышцах после бокса. Я уважаю тебя и твои чувства, Гу. Впредь я буду стараться не проявлять инициативу, если тебе так комфортнее. — То есть отказываю всегда я, а ты заботишься обо мне? Тогда почему уже черт знает сколько времени я не был сверху, хоть и намекал на это неоднократно? — разговор уходит в совсем уж бурное русло, потихоньку скатываясь в ссору. — Намекал? Гук~а, я не всегда силен в намеках, ты же знаешь это. Почему ты не мог просто попросить? — Да всё потому, что я не успеваю этого сделать! Ты вечно рулишь процессом, и я каждый раз поддаюсь, чтобы не обидеть тебя! — Так, — Тэхён трёт виски и, сжимая челюсти, считает до пяти про себя. — Мы вроде сразу решили, что универсалы, так каким боком меня подобное обидеть могло? Что за пиздец происходит? А главное, почему мы говорим об этом лишь сейчас, а не по факту возникновения проблемы? — Да потому что у тебя два состояния! Либо ты работаешь, либо пристаешь ко мне, тем самым определяя позицию! — Окей. Я тебя услышал. Спасибо за обед, аппетит пропал. Я поем потом. Тэхён встаёт из-за стола, выглядя при этом крайне уязвлённым и задетым. По дороге на балкон поднимает куртку Чонгука с пола, вешает на крючок, а после ищет в своей уже сигареты. Вообще Чон бесится, когда он курит, потому что как ни старайся, а дым всё равно попадает в спальню, из-за чего, чувствительный к запахам, он фырчит и демонстративно зажигает ароматные палочки, но сейчас ситуация слишком бьет по нервам. Прохладный воздух студит разгоряченные щеки, Тэхён подкуривает, усаживаясь на подоконник и смотрит на небо сквозь панорамное окно, створка одного из которых открыта на проветривание. Клубки сизого дыма заполняют пространство, укутывая собой, оседая запахом табака в отросших волосах. Думается плохо, ибо смесь эмоций плохой советчик, а выход искать надо, впрочем, как и мириться. Дверь на балкон открывается, впуская расстроенного Чонгука. Он всем видом транслирует раскаяние, и у Тэхёна в груди что-то ломается от этого. Он наспех тушит сигарету в пепельнице, встаёт, открывая окно настежь, и оборачивается. — Ну? Что ты? — Прости, – давит из себя. — Нормально всё. Устал? — руки в карманы шортов, чтобы подавить желание притянуть к себе немедленно. — Устал. Но не физически, – бесцветно, тихо. — Понимаю. Я тоже. Но мы и не с таким дерьмом справлялись. Хочешь поговорить об этом? Я имею в виду наши отношения? Или тебя гложет что-то ещё? — Да черт знает, Тэш. Всё вместе. Да и перепсиховал сегодня. Но я не должен был устраивать сцену тебе. Простииии. — Не должен был. Пойми, я тоже устаю. Как от работы, так и от хейта с угрозами. Я стараюсь оградить тебя и родителей от подобного дерьма, при этом не сильно теряя себя в процессе, но я не железный, отнюдь. Я не злюсь, если ты об этом, и не обижен, просто расстроен тем, что подобное вообще имеет место быть. Пошли в дом? Замёрзнешь. Тэхён первый выходит, следом за ним семенит Чонгук, закрывая дверь и занавешивая шторами окно, отчего спальня погружается в полумрак. Ким присаживается на край кровати, ставит телефон на зарядку, кладя его на прикроватную тумбочку, краем глаза видя, что Чон мнётся рядом. — Ты чего? — вскидывает взгляд. — Хочу тебя. Но после всего говна, что наговорил, даже не знаю, как подступиться. — Иди ко мне, родной. Я же сказал, всё хорошо. Тэхён хлопает рукой по кровати возле себя, и Чонгук спешно садится рядом. Неловкость можно резать ножом, настолько она концентрированная, но Тэхён берет всё в свои руки в прямом смысле этого слова. Он обхватывает лицо парня ладонями и жарко целует в губы. Чон отвечает пылко, самоотверженно, придвигаясь ближе, цепляясь руками за плечи, а вскоре и вовсе перебирается на бёдра, седлая возлюбленного. У Кима дыхание перехватывает, он перемещает руки на упругие ягодицы и вжимает в себя, стискивая пальцы. Они целуются жадно, страстно, не в силах оторваться друг от друга, сбиваясь в дыхании. Чонгук толкает Тэхёна, побуждая лечь на спину, удобнее седлает его, ёрзает, всё сильнее возбуждая, и заводится сам. Ким первым разрывает поцелуй, шумно выдыхает, смотрит с поволокой. — Ты хочешь меня? – звучит хриплое, на что Чон улыбается. — Это не заметно? – показательно ведёт бёдрами, плавно притираясь своим возбуждением к чужому, вызывая судорожный вздох. — Я имел в виду, ты хочешь меня взять, Гук~а? Хочешь… Быть сверху? Чёрные глаза парня распахиваются сильнее, а губы с маленьким колечком на нижней складываются в букву «о». — Ты не обязан, если ты не хочешь… — Хочу. Я хочу, чтобы ты трахнул меня, что скажешь? А что он может сказать, если речевые функции вмиг отказываются играть с ним в одной команде? — Ну же, детка, скажи мне, что ты сейчас хочешь? Ким блядски, совершенно разнузданно облизывает губы, зачёсывает себе пятерней волосы назад, открывая лоб, и плавно толкается бёдрами вверх, отчего Чонгук шумно сглатывает. — Я хочу раздеть тебя, а потом, разложив на кровати, взять в обычной миссионерской позе, чтобы видеть, как тебе будет хорошо от моего члена в твоей заднице. Кажется, младший настроен решительно, раз так легко принял условия игры. Что ж, у Тэхёна мгновенно зреет план мести, он скалится, перед тем как озвучить предложение. — Тогда ты не против немного поиграть? Я тут привёз кое-что. Думал, конечно, что к подобному мы придём не сразу, по прилету, но кто-то, кажется, нуждается в том, чтобы его проучили. Не так ли? Чонгук выглядит сбитым с толку, озадаченным, но заинтригованным. — И что же ты предлагаешь? Ким тянет на себя парня, нежно целует мочку уха, спускается ниже по крепкой шее, руками оглаживая спину и бока, плавно двигает бёдрами, с удовольствием внимая тихому судорожному выдоху, а потом шепчет томно, но так, чтобы смысл слов дошёл сразу. — Я привёз одну интересную вещь, — мягко начинает Тэхён. — Это капли, влияющие на потенцию. Своего рода возбудитель, только главное его отличие в форме выпуска, капли быстрее всасываются в кровь, а, следовательно, почти сразу дают результат. — Тэхён переворачивает Чонгука на спину одним уверенным движением, нависает сверху и усмехается, глядя в помутневшие глаза напротив. — Выпив их, мы сядем в разных концах кровати, дожидаясь действия. Во время этого разрешено всё, кроме касаний. Как себя, так и партнера. Первый, кто сдастся, проявит инициативу, сорвётся, спровоцирует половой акт – будет снизу. Так мы не только проверим, кто у нас озабоченный, но и решим позицию, без, как ты сказал, моего напора на тебя. Так что, Гукки? Ты готов сыграть? Чонгук смотрит, распахнув глаза, облизывает губы и не верит, что правильно всё услышал. Он уже готов, как брать, так и отдавать, возбуждён и разнежен умелыми ласками, сейчас распластан под любимым, на котором минимум одежды, отчего жар его тела буквально плавит. Чонгук терпеть не может проигрывать, упрям до абсурда, но нетерпелив, что в данном случае будет играть против него. Вот только сама идея застревает в мозгу, пульсирует там красной кнопкой. — Ну же, Крольчонок, ты что же, заранее сдался? — Тэхён накрывает собой, запускает руки под футболку парня, целуя при этом ключицу, ласкает изгибы, сам срывается на шумный выдох от ощущения гладкой кожи под ладонями. Всё, чего хочет Чонгук, это послать эксперимент нахер вместе с экспериментатором, потому что тело томится, а низ живота тяжелеет предвкушением. Сейчас уже нет вспыхнувшей обиды, и принципиальной разницы в том, кому же быть сверху – тоже. Хочется просто забыться в этих руках, потеряться в ласках, чтобы хоть на миг из головы вылетели все абсолютно проблемы, вся та грязь, идущая рука об руку с миром шоу-бизнеса. Вот только отказать — значит проиграть, заведомо сдаться, и Чон попадает в собственную ловушку эгоцентризма. — Я согласен. Короткая фраза, но Ким замирает, зажмуривается, предвкушая игру. Он сам распален до предела, узловатые длинные пальцы уже вовсю разыгрались под хлопковой тканью, им бы ещё и ещё, больше касаний, чтобы до тихих стонов разыграть нежность и страсть. Но от предложения он отказываться не намерен. — Хорошо. Тогда предлагаю сейчас выпить капли, сходить по очереди подготовиться, как раз они подействуют. Что скажешь? — Готовь СЕБЯ, ТэТэ. Я не проиграю. Звучит самоуверенно, и Киму не стоит знать, что Чонгук и так готов, он ведь ждал, планировал, что по прилету они займутся любовью, только всё пошло не так по его же вине. — Как знаешь, детка. Только учти, я очень голоден, и в случае твоего проигрыша пощады не жди! Он подмигивает, легко поднимается на ноги, демонстрируя оттопыренную ткань шорт на причинном месте. Свои чемоданы он оставил стаффу, их должны доставить завтра-послезавтра, маленький же флакон он закинул во внутренний карман куртки к портмоне и ключам, а потому сейчас пошёл за ним в коридор. Вернувшись в комнату, плотоядно улыбнулся, глядя на взлохмаченного, безбожно красивого Чонгука. Он сидел на краю кровати, широко расставив ноги, нормализовав дыхание и выглядя собранным и готовым. — По инструкции нам нужно выпить по двадцать капель и уже через пятнадцать-двадцать минут они начнут действовать. После приёма я пойду в душ, а ты занимай место покомфортнее. Начнём игру? — Обижаешь! Я отступаться не готов! — смотрит с вызовом. — Тогда приступим. Тэхён уходит на кухню за рюмками из тонкого стекла, которые они покупали себе под текилу, ставит их на тумбочку и, распаковав флакон из тёмного стекла, начинает отсчитывать капли. Чонгук коршуном следит за происходящим, провожает взглядом каждую мутную каплю. — Держи, — одна рюмка с жидкостью на дне попадает в татуированную руку, вторая остаётся у зачинщика. — Твоё здоровье, Гу. Тэхён первым опрокидывает в себя содержимое, морщится от ярко выраженного травяного вкуса и вытирает губы тыльной стороной ладони. Чонгук же выпивает осторожно, лизнув губы напоследок, отставляет рюмку на тумбочку и нервно толкается языком в щеку. — Время пошло? — он дерзит, потому что, вероятно, только осознал тот шаг, на который пошёл, но отступать уже некуда. — Ага, — коротко кивает Тэхён и удаляется. В ванной комнате под раковиной находится маленький шкаф, в котором находится абсолютно всё, что может пригодиться однополой паре. Тэхён со вздохом достаёт всё необходимое и приступает к не самой приятной процедуре. Когда же с приготовлениями покончено, он возвращается в спальню и тут же замирает. На кровати, облокотившись на спинку спиной, сидит Чонгук в одних боксерах, расставив ноги широко, согнув их в коленях. Его глаза лихорадочно блестят, а венка на шее бешено пульсирует. Увидев Тэхёна, он нервно сглатывает и сминает пальцами покрывало под собой. — Тэхён… – сипло выдыхает парень и сглатывает. Тэхён вернулся из душа в одних шортах, под которые белье не надевал, и, видимо, из-за неприятной процедуры действия капель ощутить не успел, чего не скажешь про Чонгука. На его трусах появилось маленькое мокрое пятнышко от смазки, щеки раскраснелись, а в глазах столько неприкрытого желания, что у Тэхёна ноги подкашиваются от подобной концентрации. — Да, Гукки? — щетинится Ким, пытаясь казаться всё ещё уверенным в своей победе. — Ты бы ещё голый блять пришёл! – он огрызается, смотрит не мигая, пока Тэхён плавно устраивается на кровати напротив. — Я хотел. Но решил, что это будет слишком лёгкая победа. Что, невтерпёж? — он садится, отзеркалив позу, смотрит плотоядно. — Лёгкая, говоришь? – нельзя брать на слабо человека, которому претят проигрыши. Чонгук вытягивает ноги, прогибается в спине, крепче сжимая ткань под собой, отчего вены на руках становятся более заметными. Смотрит развязно, пошло рассматривая, облизывается, рваным движением откидывает челку со лба. — Тэхён… — звучит пронзительно, с надрывом, чистая провокация. — Я так скучал по тебе. Ну, знаешь, вечерами, когда тебя не было, а из-за часового пояса ты не мог позвонить, я… Он замолкает, глубоко дышит и облизывает губы. Тэхёна резко бросает в жар, ему и не нужно слышать окончание фразы. В голове возникают картины того, как его тонсен удовлетворяет себя, сдерживая стоны, лаская своё тело. — Чонгук! – низким голосом рычит Тэхён предупреждающе. — Нет, стой. Я… Я ласкал себя, представляя, как смогу войти в тебя. Ты становишься таким мягким, податливым, когда снизу. И мне невыносимо захотелось взять тебя. Чтобы долго, со вкусом. Я хочу брать тебя лицом к лицу, Хён. Хочу чтобы ты стонал моё имя, кончая. И вот, когда я предствил это, то мне от одной мысли стало так хорошо, что я кончил так ярко. Но это всё равно не так, как с тобой… Всё это время Чонгук не отводил взгляд, откровенно вещая о постыдных вещах хрипловатым от возбуждения голосом. У Тэхёна на лбу испарина, адреналин в крови вынуждает кровь кипеть, шуметь пульсом в ушах. В этой игре у каждого своя цель. Ким желает доказать, что не озабоченный, коим его окрестили с порога. Чонгук же по характеру своему проигрывать не любит и не умеет, а тут, когда на кону такое желанное, и вовсе. — Грязно играешь, детка. Но знаешь, я бы под тобой постонал. Я люблю, когда ты берёшь меня. Вот только если ты любишь делать это лицом к лицу, то я предпочитаю, когда ты трахаешь меня сзади. Мне так нравится, как глубоко ты заполняешь меня в этой позе. Мммм… Это просто нечто. Чонгук обезоруженно смотрит, не готовый к тому, чтобы удар нанесли его же оружием. И ведь словесно Тэхён сдаётся, капитулирует, обозначая позицию, но в руки не идёт. — Черт, Тэхён… — Сейчас, когда я был в душе и растягивал себя, то представлял, что вместо пальцев будет твой член. Черт, Гуки, ты и правда так давно не брал меня. Я был очень узким, пришлось немного поиграть с собой и ввести пробку. Она сейчас во мне, детка. Хочешь посмотреть? Ким провокационно лижет губы, закусив нижнюю, и ёрзает по постели. У него едва заметно сбито дыхание и лёгкая испарина на лбу, а из-за постоянного вошканья шорты сползают ниже, отчего член натягивает резинку, и ещё чуть-чуть, и влажная налитая головка бесстыдно выглянет на свет, лишая рассудка. — Тогда чего ты ждёшь, раз наши желания схожи, так ещё и подготовлен ты лучше меня, а, Хён? Сдавайся, и я обещаю, что уже через пять минут ты будешь извиваться подо мной и умолять трахнуть тебя сильнее. Тебе же нравится это, да? Когда я деру тебя глубоко и жестко? Ты такой послушный в эти моменты. Чонгуку почти плохо, видимо на него эти капли влияют сильнее. Возбуждение достигает апогея и начинает причинять дискомфорт на физическом уровне. Трусы излишне давят, нестерпимо хочется сдернуть их с себя. А весь этот разговор, нацеленный на выигрыш, ведёт если не к проигрышу, то к пропасти, ибо с фантазией всё хорошо, и сказанное яркими отпечатками по сознанию. — Не хочу тебя огорчать, но с выдержкой у меня всё отлично. Я же не озабоченный. Да, Куки? — Ну хорош, я осознал свой проёб, хватит злиться. Ты не озабоченный. Ты страстный. И мне это очень нравится, идёт? — Идёт, конечно. И я не злюсь. Но эксперимент на то и эксперимент. Или ты готов сдаться? — Не дождёшься! — бросает Чонгук, и Тэхён лишь плотоядно улыбается. — Это мы ещё посмотрим, – наглец подмигивает и вальяжно устраивается поудобнее, с претензией на долгий срок. Чонгука коротит не слабо, его удушающими волнами кроет возбуждение, а сама ситуация лишь подстёгивает. Он с детства всегда получал то, что хотел, даже группа так и не поборола в нем эту эгоцентричность, а сейчас то, что уже давно и по праву, вдруг дразнится, в руки не идёт, находясь в непозволительной близости, при этом оставаясь слишком далеко. Ему сейчас очень жарко, дискомфортно внизу, душно под тяжелым, прожигающим взглядом. Тело изнывает от предвкушения, томится ожиданием, отчего по коже расползается электрическое покалывание, пробуждая инстинкты. Кровь разносит по организму возбудитель, с каждым ударом сердца отравляя мысли и чувства. Руки немеют от силы, с которой сжато несчастное покрывало, служа сейчас подобием якоря, удерживающего от опрометчивой капитуляции. По самолюбию бьет ещё и тот факт, что Тэхён, напротив, выглядит расслабленным, утомленным, будто вот-вот начнёт дремать. И если бы Чон не знал его, решил бы, что тот и впрямь холоден даже под воздействием капель. Вот только испарина на лбу и нездоровый блеск глаз выдают с головой. А ещё, пожалуй, кадык, нервно дёргающийся от сухих глотаний. — Ты гребаное искусство, ТэТэ… – уязвимо срывается с губ. У Тэхёна, может, и не такое тело, как у макнэ, у него нет стального пресса и узкой талии, его бедра мягче в своих изгибах, а руки не тронуты краской, но его грация, плавные линии тела, длинные стройные ноги, идеально гладкие после фотосессий, прекрасные руки, достаточно подкачанные, сильные, оканчивающиеся тонкими изящными пальцами. В нем прекрасны даже лунки ногтей, настолько природа постаралась создать шедевр, и Чонгук искренне рад, что может лицезреть лучшее из творений. Взгляд цепляется за меленькие остренькие соски, сейчас напряжённые и твёрдые от возбуждения, от тяжелого глубокого дыхания грудь вздымается прерывисто. Плечи несмотря на видимую хрупкость таят силу, перетекают в крепкую шею, на которой сходит с ума венка, наглядно показывающая учащенный пульс. Кадык дёргается от очередного сглатывания, и Чон вынуждено цепляет чужой взор. — Иди ко мне. Три слова камнями падают в пространство, рассыпаются по полу, а после пружинят, врезаясь в воспалённое сознание. У Чонгука челюсть сводит от того, как сильно он стискивает зубы. Кажется, эмаль скрипит, угрожает превратиться в крошево. — Может, ты ко мне? — чеканит слова. — Может, — взгляд обещает больше слов. — Тогда чего ты ждёшь? Ты же хочешь меня? Хочешь, чтобы я взял тебя? Что мне сделать для этого? Я ведь уже признал, что был не прав! — на эту пылкую речь реакции ноль. Лишь глаза на миг загораются торжеством. — Справедливости? Да, точно, я жду её. Ты мог бы не ершиться с порога, а просто вжать меня в стену, поставить перед фактом, что ближайших пол часа намерен вытрахивать из меня душу, но ты предпочёл отталкивать меня. Если бы ты не назвал меня озабоченным, в данное время мы бы уже пили вино на кухне, расслабляясь перед вторым раундом. Я бы съел всю твою еду, потому что очень голоден после секса, а ты бы поделился тем, что происходило в группе за эти дни. После мы бы обязательно поцеловались, потому что вино так пить вкуснее намного, перебрались в гостиную, чтобы посмотреть фильм, и на середине поставили бы на паузу, чтобы ещё раз насладиться друг другом. Чонгук дышит с трудом, нетерпеливо ёрзает, пытаясь хоть таким путём создать трение о несчастный член. Сознание потихоньку уплывает, в теле просыпается колкое нетерпение. Дискомфортно, жарко, раздражающе тянет внизу живота. От сильнейшего притока крови член распирает, причиняя боль. Идея со спором перестаёт казаться забавной. Во рту сухо, аномально сухо, а кожа наоборот покрыта испариной. Вдобавок голова начинает болеть, стуча молоточками в виски. Стояк от неприятных ощущений не спадает, но только это уже не то возбуждение, которое можно отнести в раздел «приятно». — Тэхён? Я пить хочу. Очень. Мы вставать можем же? Ким внимательно смотрит на парня, хмурится. Он видит, как того ломает, как он ёрзает, словно под ним не покрывало, а настил из стекловаты. Волнение перекрывает всё. — Тебе плохо? — звучит резко. — Ну, скорее очень неприятно. Так что насчёт воды? Я… — Сухо сглотнув он лижет губы. — Очень хочу пить. Не могу больше. — Пошли вместе? — Боишься, что подрочу по дороге? — огрызается. — Боюсь, что не увижу, как ты себя чувствуешь на самом деле. Идём? — А спор? Я сейчас встану первым, и ты скажешь, что я проиграл? — Забей на это. Вернёмся, сделаем так, как захочешь. Я просто волнуюсь. И Тэхён встаёт первым, протягивает руку, за которую вскоре хватается крепкая влажная ладонь. Когда же Чонгук поднимается на ноги, можно ощутить, как он дрожит мелко и часто, а от тела исходит ненормальный жар. — Черт, — ругается Тэхён. — Стой здесь, сейчас я принесу воды. Вернувшись со стаканом в руках, он застаёт своего парня облокотившимся на комод, спрятавшим лицо в руках и дышащим рвано и сипло. — Чонгук? Я принёс воду… От этих слов парень резко вскидывается, дрожащими руками берет стакан и жадно, залпом, опрокидывает в себя воду, после вытирая рот тыльной стороной ладони. Ким не на шутку взволнован, вглядывается в лицо напротив. — Возьми меня, — решительно роняет Чонгук, прожигая взглядом потемневших глаз. — Ты уверен? Забудь про чертов спор, я хочу тебя, и я готов к любой роли. — Обязательно трахну тебя, но после того, как ты натянешь меня на свой член. Из-за чертового возбудителя у меня такое состояние, словно я сейчас умру. Будь добр, избавь меня от этого. Киму дважды повторять не надо, он сам на взводе, его бросает от одной эмоции к другой, обжигает близостью. Он хватает родное до каждой черточки лицо ладонями и жадно впивается в губы. Тела пружинят навстречу друг к другу, вспыхивая на стыке пламенем страсти. Чонгук судорожно выдыхает, распахивая рот, впуская туда Тэхёна, отвечает столь пылко, словно собирается сгореть, задохнуться в этом. Сердца стучат в лютом ритме, долбят грудную клетку набатом, пока руки целенаправлено ласкают, царапают, сминают всё, до чего можно дотянуться. Все движения сумасбродные, порывистые, сумбурные. Тэхён вжимает собой красивое тело в комод, переходит поцелуями на скулы, шею, плечи, внизу притираясь пахом к чужому возбуждению. Кровь шумит в ушах, страсть накалена до предела, а конечности подрагивают от резкого скачка адреналина. Это гребаное помешательство, оно затуманивает мозг, а аккомпанемент тихих вздохов заставляет кипеть кровь. Возбуждение у обоих болезненное, предельное, трения мало, а ткани, грубая помеха, раздражают нежную кожу. — Тэхён… Тэхён… Боже… — скулит Чонгук, когда Тэхён спускается ниже, обхватывает затвердевшие соски. Руки ищут опору, беспомощно царапаются о дерево позади, после путаются в отросших волосах, оттягивают, застревая пальцами. Тело бьет ощутимая дрожь, а жар волнами накатывает, удушая, пересушивая воздух вокруг. Кислорода чертовски мало, в глотке по новой пустыня, из-за чего вырывается сиплый, скрипучий стон. Тэхён пытает всё яростнее, сыпет метками там, где потом есть шанс прикрыть одеждой. Маленькие метки горят и пульсируют, и у Чона подкашиваются ноги. — Я хочу тебе отсосать. Взгляд исподлобья жгучий, решительный, влекущий. У Кима чёлка прилипла ко лбу, стеклянный, обезумевший взор и хриплый глубокий голос. Он сдирает боксеры вниз, они, соскользнув, падают до лодыжек, член, вырвавшись на свободу, влажно шлепает по низу живота. Чонгук облегчённо и шумно выдыхает на это. — Всё что угодно, ТэТэ, просто сделай хоть что-нибудь! Я не могу больше. Не могу… Не могу… ААААХ! Капризную, молящую интонацию прерывает громкий стон, когда член парня вдруг нагло вбирает в себя припухший рот. Сразу на всю длину, ткнувшись носом в лобок. Ким давится, хрипит, больно сжимает пальцами бедра, но не отстраняется. У него в уголках глаз слезинки, а горло сжимается от спазма, пытаясь вытолкнуть из себя. Он держит так несколько секунд, расслабляет потревоженное горло, и начинает сосать, активно двигая головой. Звуки выходят далеко не порнушные, они грязные, влажные, давящиеся. Тэхён остервенело двигает головой, позволяя трахать себя глубоко в глотку, судорожно пытается продышаться, отстраняясь. От головки к губам тянется вязкая слюна, подбородок мокрый, а горло саднит, но он продолжает вновь, не меняя темп. У Чонгука трясутся колени, подламываясь, удаётся стоять чудом, во многом благодаря мертвой хватке рук. Ручка одного из ящиков комода впивается в поясницу, простреливая болью, но она остаётся на периферии, перекрываемая страстью. — Тэхён… Пожалуйста… Ким выпускает член изо рта с влажным звуком, вытаскивает язык и, глядя снизу вверх, несколько раз ударяет себя по нему изнывающим членом. — Посмотри на меня, — хриплым, пробирающим до костей шёпотом. И когда встречается с расфокусированным, пьяным взглядом своего парня, мягко кольцует головку губами и посасывает. Чонгук задыхается, кончить хочется невмоготу, тело как в лихорадке потное, в испарине, с нестихающей дрожью, а от напряжения ломит мышцы. — Возьми его глубже, ТэТэ. — Сделай это сам, Кукки. Тэхён отпускает руки, заводит их себе за спину и остаётся стоять на коленях перед парнем, призывно облизав покрасневшие губы. Подбородок блестит от слюны и смазки, а вокруг губ кожа раздражена. Он глубоко и тяжело дышит, но даже в таком положении глядит доминантно, подавляюще. — Чёрт, — комментирует макнэ, давит пальцами на челюсть, побуждая её распахнуть, второй рукой кольцует измученный орган и несколько раз обводит головкой контур губ, размазывая по ним предэякулят. — Соси, — дерзко выдыхает, проталкивая член в жар рта, резко вскидывая бедра, загоняя его весь. Тэхён жмурится, спазмически давится, но не отталкивает, покорно принимая горячую плоть в себя. Собственный член причиняет дискомфорт, и он заводит одну руку наперёд, запускает под резинку шорт и начинает надрачивать себе в том же темпе, что и Чонгук, таранящий его горло. Его дыхание становится шумным, аритмичным, а движения более резкими. — Блять, Тэхён, я… Черт… Тэхён чувствует, как напрягается член в его глотке, как по телу парня прокатывается дрожь, а пальцы в его волосах крепко сжимаются. Он гортанно стонет, пуская вибрацию по стволу, слышит, с каким надрывом стонет Чонгук, одновременно с тем, как тёплая жидкость выстреливает прямо по задней стенке горла. Он кончает следом, болезненно, ошеломительно, будто это не банальная дрочка самому себе. Проглотив всё до капли, выпускает пульсирующий, начинающий опадать член, садится, а после и утомленно откидывается прямо на ковёр, не в силах держать тело вертикально. Сквозь отголоски не отступающего оргазма и шум в ушах, чувствует, как Чонгук укладывается рядом, соприкасаясь с ним участками кожи. Некоторое время комнату заполняет лишь постепенно стихающее дыхание парней. От неплотно закрытой балконной двери по полу тянет сквозняк, охлаждая разгоряченные влажные тела. Становится зябко, и Чонгук доверчиво льнет к любимому телу, кладёт руку поперёк впалого, мягкого живота, утыкается в шею, щекочет дыханием. Тэхён расслабленно накрывает ладонью предплечье, ласково, бездумно поглаживает. — Спасибо. Тэхён, это было шикарно. Только быстро, – голос звучит приглушенно, утомленно. — Неудивительно. Кажется, мы и так долго терпели. Ты как сейчас? В порядке? — поцелуй в макушку и взаимные объятия. — Спина болит. Кажется, комод — не самое удобное место для секса. Раздаётся смех. — Хочешь, сделаю массаж? — Может, если только позже. Сейчас хочу найти в себе силы встать и помыться. И пить хочу зверски. Как твоё горло? — задирает голову, чтобы увидеть. — Саднит. Но хорошо, что тур не скоро, да и занятий по вокалу не будет, так что всё в норме. Выпью перед сном тёплое молоко с мёдом. — Прости, мне стоило быть осторожным… — Ох, поверь, это бы не помогло. Я так соскучился по тебе, что слетел с катушек. Не думай, что мой порыв обусловлен каплями. — Ты не стал заниматься со мной сексом. Почему? — пальцы выводят узоры по груди. — Не был уверен, что не причиню вред. Да и ты же видишь, как быстро всё прошло? Не думаю, что за этот период успел бы доставить тебе удовольствие. Ты расстроен? — Нет. Это было потрясающе. У меня до сих пор подрагивают ноги. — Ты холодный, надо вставать. Не хочу, чтобы ты заболел. Давай, давай, надо подниматься. Тэхён хлопает макнэ по бедру и нехотя поднимается тоже. В комнате витает запах секса и немного сигарет, в теле приятная усталость, а голова пуста впервые за долгое время. — Проголодался? Ты просто так и не поел… Чонгук разминает мышцы, не стесняясь наготы, на что откровенно залипает его парень, в разговоре опять включая режим наседки, на что тот закатывает глаза и фыркает. — Да, я проголодался. Хоть и перекусил в процессе. Чон, опешив, замирает, смешно таращась, а потом смеётся, громко, запрокинув голову. Ким подхватывает веселье, радуя квадратной улыбкой и заразительным смехом. Отсмеявшись, парни разбредаются, по очереди сходив в душ и повторно накрыв на стол. В этот раз они уже откупоривают вино, разливая по бокалам, болтают ни о чем, дабы не испортить момент хрупкого уюта. В сети полно новых угроз, компания как обычно не стремиться защитить Тэхёна, различные фотошопы, теории, шипперские войны растут, а сасены вновь сливают личные номера. Не далее как вчера телефон Чонгука весь вечер трезвонил неизвестными номерами, выводя из себя. Купить новую симкарту не такая уж проблема, но, учитывая конфиденциальность, это делать должна компания, а это время да новые предупредительные разговоры касательно того, почему именно его номера так часто сливаются в сеть. Тэхён же за время поездки зачем-то влез в твиттер, просто полистать, но лента «порадовала» постами с пожеланиями смерти, унижениями, высмеиванием. Новая волна угроз затопила соцсети, не только Твиттер, но и виверс, предстоящий концерт пугал не только масштабом. Мало того, что сама сцена не была подготовлена должным образом, так ещё и вопреки размаху компания решила не отправлять в этот раз усиленную охрану, ограничившись теми, кто находится близ ребят каждую поездку. Это всё нервировало, выбивало из колеи и портило настроение, потому сейчас оба так отчаянно цеплялись за мнимое спокойствие. Даже находясь у себя дома наедине, постоянное беспокойство витало где-то рядом. Они давно лишены простых человеческих благ, таких простых, как поход в магазин, тёплое свидание, даже поддержка друг друга на людях. В любой поездке приходилось держать себя в руках, потому что страх попасть в объектив всегда превышала нормы. Перед заселением приходилось проверять номера даже после того, как это сделал стафф, ночами то и дело проверять, заперт ли номер, а если дверь открывалась вовнутрь, то на помощь приходили напольные блокаторы. Им НА САМОМ ДЕЛЕ слишком редко удавалось расслабиться в полном смысле этого слова. Так и сейчас тихая болтовня под плотный обед, вкусное вино в бокалах да приятная лёгкость в телах не оттеняла полностью тревогу. — Ты выглядишь утомленным. Всё хорошо? — мягко интересуется Чонгук. — Всё в порядке, просто месяц выдался трудным. А сейчас я расслабился, и это странно. — Понимаю. Сиди, я наберу тебе ванну. Чонгук убирает со стола свою тарелку, но не моет по обыкновению. Проходя мимо Тэхёна, целует его в висок, на миг прижавшись, и уходит. Оставшись один, он мрачнеет, толкает язык в щеку и потом долго сидит на бортике ванны, пока горячая вода с шумом заполняет её. Он капает эфирное масло иланг-иланга, трогает воду, проверяя температуру, и только тогда идёт за любимым. Тэхён обнаруживается на балконе с сигаретой, задумчиво смотрящим на темнеющее небо. Чонгук обнимает со спины, кладёт подбородок на плечо, нежно целует в шею. — Пошли, я набрал тебе ванну, расслабишься. — Поцелуй так ещё раз, Кукки? Чонгук рассыпается от этой просьбы, ведёт губами по изгибу, слизывает чуть горьковатый от никотина вкус, теснее жмётся. Ким откидывает голову, подставляется под ласки, тихо выдыхает и сглатывает. Чон, спокойный и угрюмый до этого, вспыхивает, целует настойчивее, руками лаская живот, скрытый футболкой. Момент интимный, нежный, выворачивающий душу. Поцелуи настойчивые, но не похотливые, легкие. — Я очень тебя люблю. Нет, они не из тех пар, кто боится этих слов, но и далеки от обесценивания данного понятия, а потому вслух, прямолинейно, это звучит до абсурда редко. И сейчас эта фраза волнует сердца, как и много лет назад. — И я тебя, Медвежонок. Пошли, ну? Хочешь, я искупаю тебя? Эта связь нерушима, она более эмпатична, чем можно представить. Они всегда на клеточном уровне чувствуют друг друга. И сейчас, несмотря на загорающееся вновь возбуждение, никто не хочет перенестись на кровать, чтобы утонуть в этом. Они до уязвимого открыты друг другу без лишних слов. Ким кивает, мягко выпутывается из кольца рук, выкидывает истлевшую сигарету и закрывает окно. Не зажигая свет, парни бредут в ванную, где, помогая раздеться, Чонгук укладывает Тэхёна в тёплую воду, мылит его, моет волосы, бережно смывая шампунь, а потом массирует ноги. Вода постепенно остывает, но вылезать не хочется, поэтому Тэхён добавляет горячей воды, брызгается на Чонгука, на что тот фыркает и мстительно «топит» возлюбленного. Они хохоча превращают ванную комнату в побоище, везде вода и пена, и по итогу Чонгук, охнув, оказывается в воде прямиком в одежде. От его ошеломлённого вида Ким ярко смеётся, пока всплеск воды это не обрывает. Вода забивается в нос, он кашляет и отплевывается, на что теперь уже Чон весело смеётся. Сама ванна королевских размеров, но всё равно тесно. Они возятся ещё какое-то время, расплескивая воду, весело дурачась, пока атмосфера вмиг не меняется. Их обоих, как по щелчку пальцев догоняет осознание близости. Один полностью голый, распаренный, отдохнувший, другой в мокрой одежде, облипающей сексуальное тело. Их бросает в объятья друг друга пылко, голодно, рвано. Тэхён освобождает Чонгука от футболки, которая с влажным шлепком летит на пол, ласкает его грудь и живот, водит по накачанным рукам, млея от силы, скрытой в них. — Я хочу, чтобы ты взял меня. Пиздец как хочу. Реакцией на это служит шумный вздох. Чон оценивает обстановку, заводясь от одной мысли об этом, и отрицательно машет головой. — Давай только не здесь? — Конечно. В спальню? — Кивок. — Тогда слезай с меня. Я с тобой не встану. Неловко покинув пределы ванны, Чонгук избавляется от остатков одежды, ушибив в процессе колено, Тэхён же в это время спускает воду и заворачивается в халат. На болезненное шипение оборачивается, жалеет своего парня, даже целует в место ушиба, извернувшись на мокром полу. В спальню они оба идут в халатах и с мокрыми волосами, сплетя пальцы и души. Там темно, поэтому Ким зажигает причудливый ночник, который имитирует звездную ночь. Они, стоя друг напротив друга, медленно скидывают халаты, но не двигаются, впитывают в себя мгновенье. У обоих призрачным светом мерцают глаза, а грудные клетки выдают трепет. — Иди ко мне… — призывно шепчет Тэхён, и Чонгук плавно крадётся навстречу. Стыкуются телами на середине комнаты, сплетаются телами и целуются. Долго, со вкусом, пока дыхание не сбивается совсем. Чонгук трется щекой о щеку Тэхёна, ластится, дарит нежность, которую тот с радостью впитывает в себя. В постели Ким, когда снизу, любит допустимую грубость, но всё равно слабеет от такого макнэ. Они перебираются на кровать, скинув наконец-то покрывало на пол. Чонгук нежно касается плеч парня губами, целует шею, яремную впадинку, слегка прикусывает ключицу. Руки оглаживают тело под собой, задерживаясь на бёдрах. — Тэхён… Ты такой красивый. Само совершенство. От похвалы он тает, дрожит ресницами. — И это говорит мне сам идеал? Я тронут. Эта фраза рисует улыбку на расслабленном лице. — Я так соскучился… Чонгук тянет на себя, увлекая в поцелуй. Ему до мурашек, до ожогов в душе нравится целоваться, точнее целовать, одного определённого. Руки блуждают по спине, едва касаясь, будоража кожный покров. У Тэхёна от этой ласки по ногам и рукам мурашки и тихий, разоблачающий всхлип в поцелуй. Разгоряченные тела обжигают друг друга, нагота лишь добавляет моменту интимности. Полумрак – негласный союзник, скрадывает углы и тени, придавая моменту таинственности. Чем дольше длится поцелуй, тем крепче возбуждение. Они откровенно хотят близости, хотят утонуть в этом омуте, но не торопятся. Спешить некуда, и это, пожалуй, важный фактор. Тэхён легонько кусает губу, ту, под которой трогательная родинка, тянет зубами, а потом отпускает. — Не могу насытиться тобой. Ты не представляешь, как я схожу с ума от одной мысли, что ты мой, — руками гладит лицо, целует брови и кончик носа. — Никогда не насыщайся, хорошо? — Лохматит волосы, с которых срывается тяжелая капля воды. — Обещаю. Новый поцелуй имеет более яркий окрас. Он напористей, глубже, откровеннее, но тем не менее чувственный. Атомы тел жаждут смешения, а потому тянутся, льнут, примагничиваются. Чонгук мягко толкает парня, переворачивая на спину, накрывая собой. Тот с жаром выдыхает, млея от веса на себе, зарывается во влажные волосы руками, играет прядками, растворяясь в поцелуе. Два мужских начала внизу тесно придавлены, от коротких плавных движений то и дело скользят друг о друга, разжигая пламя. Дыхание тяжелее по мере того, как глубоко двое погружаются в момент. Чонгук отрывается от губ, делает три жадных вдоха, и переходит на шею. Ему нравится, что кожа тёплая и распаренная, с ароматом эфирного масла, а весь Тэхён под ним мягкий, растомленный, отзывчивый очень. Он нежно скользит губами по бьющейся венке, тычется, как слепой котёнок, трется носом, вдыхая в себя аромат любимого, прикусывает остренький кадык. Приходится чуть сползти, чтобы двигаться дальше, вкушать кожу грудной клетки, добираясь до сосков. Они тут же сморщиваются и твердеют под властью влажного настойчивого рта, слышен томный тихий прерывистый вдох и шумный выдох, когда Чон цепляет зубами поочерёдно. Тэхёну не лежится спокойно, он плавно вгибается навстречу ласкам, нетерпеливо ёрзает, кожу головы царапает короткими ногтями. Чонгук же слышит отклик, плавится, как воск, спускается ниже. Руки водят по бёдрам пальцами вверх-вниз, большими пальцами проводя по выпирающим косточкам, поднимаются вверх, стиснув талию, пока губы влажно целуют живот, юркий язычок кружит по пупочной впадине, легонько давит, а оторвавшись, Чон дует на влажный след, вызывая мурашки. Тэхён нежно вздрагивает всем телом, томно дышит через рот. Всё это запредельно чувственно, он изнемогает от желания скорее слиться, потому что невыносимо, потому что навылет, до вывернутой наизнанку души, но не торопит, отдаётся во власть сильных рук. Тем временем Чонгук дразнится поцелуями в опасной близости с интимным местом, длинным мазком лижет живот, едва коснувшись подбородком головки, мнёт бедра пальцами, опаляет дыханием нежную кожу. Рука скользит по внутренней стороне бедра и Тэхён интуитивно разводит ноги шире. Чонгук достаточно сполз, сейчас устроившись между ними, едва касаясь, невесомо целует изнывающий крупный член. Ким давит в себе желание толкнуться, просто ждёт. Его парень сминает ладонью яички, массирует их, а потом отпускает. Это приятно очень, как впрочем и всё, что он делает. Задний проход неприятно печёт от долгого нахождения пробки в нём, а потому он шипит сквозь зубы, когда Чонгук бережно надавливает на хрусталик. Куснув тазовую косточку от эмоций, макнэ осторожно вынимает её, отбросив на кровать, и прерывисто выдыхает. По-кошачьи поднимается выше, чтобы вновь накрыть собой, упирается руками в матрац, удерживая вес. Выжидающе смотрит. — Что такое? — Я знаю, что ты любишь, когда я беру тебя сзади. Скажи мне прямо сейчас, как ты хочешь, чтобы я это сделал. Я хочу тебя. — Да, Кукки, хочу, чтобы ты взял меня сзади. — Тогда перевернись. Предвкушение затапливает до краев, ожидание только сильнее разжигает пожары внутри. Кажется, что эти двое оба принадлежат стихии огня, или же являются пироманами со стажем, раз не прочь самолично сгореть до пепла в адском пламени, разведенном собственными руками. Тэхён укладывается на живот, морщится от того, что возбуждение таранит матрац, поэтому слегка вскидывает бедра, сбито дыша, и замирает в предвкушении. Чонгук от вида готового покорного парня в самой доверительной позе, что только может быть, прикрывает глаза, считает до десяти, и лишь потом открывает вновь. Хочется зацеловать это тело, шептать беспрестанно слова любви, но Ким, как Чон знает, в нижней позиции обожает силу, граничащую с грубостью. Решив на этот раз не отказывать себе в удовольствии, Чонгук достаёт смазку, возвращаясь к желанному телу, и мягко целует ягодицы. — Гукк~а… – капризно. — Ну же! — Приподними попку, ТэТэ. Тот послушно встаёт в коленно-локтевую, шире разводит ноги и ждёт. — Ты чертовски горяч! — Выдыхает признание. Тэхён на это что-то невнятно бормочет в подушку, но Чонгук затыкает его тираду, шлёпнув по атласным ягодицам ладонями, сминая их, разводя в стороны. Он видит, насколько Ким готов принять его, лишь поэтому в голове молнией сверкает мысль, которую он тут же превращает в действие. Нежно, боязно, так как делает подобное впервые, он целует самое потайное место на теле любимого. Тот дёргается от неожиданности, издав странный звук. Это заводит, подбадривает, а потому, разведя упругие половинки в стороны, он решается зайти дальше. Кончиком языка проводит по припухшему входу, кружит вокруг, больше дразня, чем лаская реально. — Что ты делаешь?! Чонгук… Вместо ответа прилетает гулкий шлепок, и язык настойчиво проникает внутрь. Это странное чувство, но оно далеко от брезгливости, и это для Чонгука, который капризный и вредный до абсурда. Сейчас же он любовно вылизывает анус своего партнера, получая от этого извращённое удовольствие. Руки мнут и тискают ягодицы, стараясь развести сильней. Сейчас уже не страшно и не волнительно, возбуждение, новшество, острота ощущений бьют в голову, опьяняя и толкая на безрассудства. Обычно тихий Тэхён постанывает и матерится, начиная подаваться бёдрами навстречу, комкая простынь и сходя с ума от новых ощущений. Подбородок парня давит на зону между мошонкой и анусом, дополнительно стимулируя, а наглый язык вовсю трахает и слюнявит растянутое отверстие. Тэхён гнёт спину, открываясь максимально, а с губ слетает первый полноценный стон, приглушённый подушкой. Чон отстраняется, длинным мазком лижет промежность и целует. — Хочу тебя просто пиздец! В ответ только тяжелое дыхание как руководство к действию. Парень возится со смазкой, руки предательски подрагивают, а открывающийся вид сводит с ума. Он выдавливает жидкость на пальцы, греет, и лишь потом растирает по входу. Смазки много, он проталкивает её сразу двумя пальцами, раздвигает тугие стенки, наслаждаясь естественным сопротивлением. Внутри тесно и горячо, обжигающе, это лишает рассудка. Обоих. Ким нетерпеливо подаётся назад, языком тела прося о большем, Чон же в издёвку разрабатывает, оттягивает столь желанный момент. Вынимая пальцы, вновь смачивает их вязкой жидкостью без запаха, теперь уже более уверенно смазывает ею изнутри, добавляя третий палец, внимает шипению. — Мне надеть презерватив? — хрипло спрашивает. — Без него протянешь подольше? — сбито интересуются в ответ. — Да, думаю справлюсь. — Тогда нахрен латекс! Я хочу тебя внутри. Гук, трахни меня уже, блять! Чонгук размазывает остатки по налитому члену, шумно выдохнув, и пристраивается сзади. Осторожно, чтобы не навредить, проталкивается внутрь, притормаживая, давая привыкнуть. У Кима напряжены бедра и ноги, но он стойко терпит неприятное чувство. Когда же его заполняют, оба выдыхают с облегчением. — Ты как? — Всё хорошо. Дай пару секунд и можно. Чонгук нависает сверху, целует в спину, куда может достать, руками ласкает изгибы покрытого испариной тела. В голове лишь сводящий с ума шум, а тело изнывает от желания, но он терпит, расслабляет тихим шёпотом и невесомыми поцелуями. — Давай, я привык. Чонгук сглатывает, выпрямляется, смыкая пальцы на бёдрах, удобнее тянет к себе и начинает двигаться. Так тесно, что из глаз искры, подсвечиваемые ночником. Изначально амплитуда маленькая, движения короткие и плавные, вынуждающие тугие стенки растянуться под натиском. Тэхён болезненно мычит, впрочем, тут же подавляя этот звук, но Чон и без того знает, как нужно. Он заводит одну руку под парня, кольцует член, начинающий опадать под влиянием болезненных ощущений, и мягко ласкает, уделяя особое внимание головке. Тело под ним заметно расслабляется, а член в руке по новой наливается кровью, твердея. Приходится синхронизировать толчки с движением руки, что отнимает много сил. Пот застилает глаза, от сурового контроля над собой подрагивают колени и ноют мышцы. Он отводит бедра назад и делает первый полноценный толчок. Ким принимает хорошо, перестаёт зажиматься, укладывается грудью на постель, и Чонгук отпускает себя. Он размашисто, на грани грубости, жарко берет тело под собой, надрачивая рукой, грубо, с силой сжимая крупный член. Тела стыкуются с громкими шлепками, а дыхание до неприличного увеличивает громкость, оно тяжелеет, сгущается, больше нет возможности молчать. Ким хрипло постанывает, вскинув голову вверх, отчего изгиб его тела становится поистине крышесносным. Толчки становятся более развязными, жесткими и прерывистыми, они оба теряются в этом моменте. Внутри постели ураган, он возникает на почве страстного, животного желания, обнажившего инстинкты. Тэхён вдруг особенно протяжно стонет и начинает работать бёдрами, самостоятельно насаживаясь на член. Он отдаётся пылко, остервенело, подстать его натуре. На людях, на сцене, на интервью… Он утратил полностью собственный темперамент в угоду акулам шоу-бизнеса, но тут, на смятых простынях, вдали от камер, настоящий Ким Тэхён рвёт в клочья стальные прутья, вырываясь наружу. — Ещё, Гукки, блять, сильнее… Не останавливайся! — хрипло рычит, силясь догнать оргазм. Чонгук дерзко дёргает его за бедра, звонко припечатывает ладонью к правой ягодице, широко, до боли разводит их и переходит на жесткий темп. Его член почти покидает тело, резко врывается обратно, и ещё, и ещё, больно стыкуясь телами. Смазка сбивается в пену, противно чавкает и течёт. Громкое, рваное дыхание перебивает этот звук, напряжение нарастает. Теперь уже Чон то и дело натужно стонет сквозь стиснутые зубы. В это время Ким сам терзает свой член, руки же самого Чонгука с силой держат задницу, пытающуюся рулить процессом. Движения всё более аритмичные. Чонгук толкается глубоко, загоняя по самые яица, цепляясь за бархат кожи короткими ногтями так, что оставляет красные лунки. — Гукки… Вымученно стонет Тэхён, у него дрожат бедра и сокращается живот, а ещё предсудорожной болью сводит правое бедро. Он отчаянно выгибается, роняет голову вниз и гортанно стонет. — Давай, блять, Тэхён, давай со мной! — голос чужой и низкий. Чонгук опускает взгляд вниз, смотрит, как яростно исчезает член в чужой плоти, как смазка продолжает пениться и смешиваться на стыке тел, издавая сухой звук. Он шлепает по раздражённым ягодицам, и ещё раз, а потом вновь с силой разводит их, желая вонзиться ещё глубже. Тэхён яростно, на сухую дрочит себе, сводит бедра, напрягается и, громко охнув, кончает, сжимая внутри с такой силой, что двигаться невозможно. Чонгук слетает в оргазм следом. Его накрывает так ярко, что он делает ещё несколько особо глубоких толчков, сотрясаясь от оргазма, кончая глубоко в напряжённое тело. Уходят минуты, чтобы хватило сил разлепится, рухнуть обессиленно на кровать, стремясь нормализовать хотя бы дыхание. В комнате стоит тяжелый запах секса, а кровать напоминает поле боя. Всё вокруг находится в каком-то беспорядки, и это вызывает улыбки. Обычно вылизанная до блеска комната терпит изменения и это… маленький бунт. — Ты в порядке? — глухо интересуется Чон, повернув голову в бок. — Более чем. Просто сил нет даже чтобы поддержать диалог. Ты хотел бы поговорить? – разнеженно, хрипло интересуется Тэхён. — Да нет, просто интересуюсь, не слишком ли я был груб. — Не был. Мне очень понравилось, Чонгук~а, это то, чего не хватало. Я серьезно. Впервые за долгое время я ощущаю себя счастливым и приятно утомленным. — И никаких глупых мыслей? — в голосе улыбка. — И никаких глупых мыслей. Спасибо тебе… — Признаюсь, сейчас мне немного стыдно за свои слова насчёт позиции. То, какой ты, когда снизу, одновременно нравится мне и пугает меня. Каждый раз я боюсь перейти черту… — Хэй? Всё хорошо. Ты же знаешь, что я не стал бы терпеть что-то, что мне не нравится. — Знаю, да, и всё же… — Ты порой слишком много думаешь, Гукк~а. Тэхён подтягивает его к себе и ласково целует. Губы сухие, и сам поцелуй выходит коротким, но нужным, судя по тому, как расслабляется идеальное тело в его руках. — Я люблю тебя, Чонгук. Давно, долго, по-настоящему. Мне нравится всё, что происходит у нас. Если бы было хоть что-то, что не устраивает меня, то мы бы уже обсудили это. С момента, как я переступил порог, у меня не исчезает предчувствие, что ты хочешь о чём-то поговорить, но боишься, поэтому ходишь вокруг да около, проверяя почву. Но дело в том, что, несмотря на огромный отрезок жизни бок о бок, я не научился читать мысли. Будет хорошо, если ты поговоришь со мной. Ммм? Так что? Что тревожит тебя? — пальцы ерошат влажные волосы, массируют голову. — Мы… Можем пойти в душ, а уже потом поговорить? У меня стягивает коркой живот, и это неприятно. — Конечно. Вместе пойдём? — Да. Не хочу один. 22:30. — Почему ты молчал? — Тэхён в растерянности крутит в руке бокал с вином. — Мне нужно было разобраться в себе. Сейчас и так много всего, не хотел грузить тебя ещё и этим. — С самого дебюта у нас всегда есть что-то, что причиняет дискомфорт. Это наша цена за сытую жизнь и возможность прикоснуться к мечте. Но это не означает, что ты должен проходить это в одиночку! Как давно ты об этом думаешь? Виснет пауза. Полчаса назад Чонгук выплеснул из себя то, что копилось годами, собирая в кучу звонки сасенок, навязанный фансервис, а закончил невозможностью быть тем, кем является. Итогом стало его решение уйти из группы, точнее, попытаться, пока — цитата — он окончательно не потерял себя. — Подобные мысли так или иначе посещали каждого из нас на протяжении всей карьеры. Я не исключение. Просто в последнее время это стало отравлять жизнь куда больше. Я просто устал, Тэхён. Устал настолько, что эта усталость не даёт работать в полную силу, не даёт и шанса как прежде ловить кайф от выступлений. Всё, чего я хочу, это быть собой, но дело в том, что за годы сценариев, актерского мастерства, тысяч лживых интервью я забыл, какой я на самом деле? Тэхён, кто я? Не как Джей Кей из BTS, а как Чонгук? Что я люблю есть, о чем мечтаю, какие фильмы и музыка мне ПРАВДА нравятся, без оглядки на фанатов и компанию? Я… Черт… — он трёт виски пальцами и часто моргает, сдерживая слезы. — Ты самый потрясающий человек из всех, кого я встречал. Не сценический образ, а ты, настоящий. Я помню тебя ещё ребёнком, который одновременно был бунтарем и скромником. С тех пор ты умудрился сохранить в себе достаточно положительных качеств, чтобы я не уставал восхищаться тобой. Я знаю тебя настоящего, Гу. И ты знаешь. Ты устал и это нормально, также нормально глубоко переживать из-за давления компании и сасенов. Но уйти из группы не выход. Ты же знаешь, что так просто не уйти. Мы связаны контрактами, на нас потрачено слишком много денег. Осталось потерпеть пару лет всего. И потом мы уедем. Не станем продлевать контракт, вот и все! Я как никто другой понимаю тебя, правда, но если ты сейчас опустишь руки, все годы упорных трудов пойдут коту под хвост. Ну же, Чонгук~а, прошу, подумай об этом. Мы справимся, я обещаю тебе. — Ты же не откажешься от меня, а? Что, если тебе надоест играть в няньку? Что, если наш последовательный уход в армию отдалит нас настолько, что обратно вернуть ничего не сможем? — Я не играю, Гу. Ни в няньку, ни в какую-либо ещё роль рядом с тобой. Да и армия ещё не завтра, постарайся не думать сейчас хотя бы об этом. Когда придёт время и будут известны сроки, тогда и решим. Но то, что я и тогда буду готов ждать и продолжу любить, для меня не подвергается сомнению. Тэхён подходит к разбитому парню и обнимает его со спины, слегка покачивая в руках. — Я в любом случае на твоей стороне, какое бы решение ты ни принял. Если я могу чем-то помочь тебе, то только скажи. Давай завтра заедем в офис и решим вопрос насчёт нового номера? Я заставлю этих говнюков купить сим так, чтобы не прознал никто? А после фотосессий мы запрёмся дома, закажем много еды, и будем пробовать до бесконечности, пока ты не разберёшься в своих предпочтениях. Как тебе план? — И чем я заслужил такого парня, как ты? — в голосе улыбка. — Ох, несомненно харизмой и непревзойденным вокалом! Я падок на твою внешность и голос! Оба знают, что эта фраза лжива и саркастична, а потому атмосфера разряжается. Чонгук ластится к сильным рукам, разморенный алкоголем и близостью. — Сделаешь мне массаж? — просит. — Непременно! Я к твоим услугам! Поднявшись на ноги, ребята перебираются в комнату. Там до сих пор горит ночник, а кровать всё ещё растерзана, но сейчас на это плевать. Они забираются на неё, уютно устраиваясь, Тэхён долго и качественно массирует плечи и спину любимого макнэ, пока тот не начинает суетно ёрзать под ним. Ким ликует, потому что подобное всегда заканчивалось сном и сейчас он не рассчитывал на большее, но его парень переворачивается на спину, тянет к себе и утягивает в поцелуй, обнимая за шею. Они долго и со вкусом целуются, обнажая тела, оголяя души, в который раз становясь уязвимо близкими, а после занимаются любовью лицом к лицу. Чонгук тёплый и ласковый, отдаёт себя без остатка, не сдерживая стонов, потому что Тэхён знает его тело наизусть, принося каждым движением неземное удовольствие. Акт длится долго, оба выматываются в процессе, а оргазм, один на двоих, лишает сил. В душ не идут, воспользовавшись подручными средствами для поверхностного очищения тел, и Чон практически сразу отрубается, прижимаясь к тёплому боку своего хёна. Тот же, в свою очередь, не спит ещё долго, обдумывая слова, сказанные на кухне, плавно утекая мыслями в эксперимент. Возможно, если бы не он, всей этой исповеди не было. Они вместе обязательно справятся со всем, что готовит жизнь, а пока последняя связная мысль в расслабленном сознании это то, что для подобных безудержных ночей Тэхёну не нужны никакие капли, ибо в его руках самый забористый афродизиак на свете. И он уверен, что, в отличии от привезённого пузырька, у его стимулятора срока годности нет.