никакой концентрации.

костины волосы — ебучее произведение искусства. после душа они забавно темнеют и путаются, из-за чего уралов выглядит очень тепло и уютно. они спадают на его лоб, когда он, несильно сгорбившись, сидит за отчётами уже третий час. юра смеётся в мыслях над своей отвратительной концентрацией на работе, заводя руку за голову, и улыбается. отчёты получаются такими сумбурными, что на то, чтобы всё структурировать, требовалась уйма времени. и костя снова этим занимается. татищев переводит взгляд на сосредоточенное лицо екатеринбурга, и его взгляд снова цепляется за его растрёпанные — «ебал я их в рот» - мысленно добавляет юра — волосы. они выглядят такими чистыми, как будто костя сегодня вообще не выходил на улицу и не попадал под мерзкий грязный дождь. уралов вздыхает, откладывая ручку, и запускает ладонь в разноцветные пряди. они смешиваются друг с другом, и, о боже, челябинск хочет смотреть на него бесконечно. юре нравится подходить к нему со спины и утыкаться носом в костину макушку, массировать виски и зацеловывать затылок. никакой фиксации, просто, ну правда, красиво же. уралов поворачивается вбок и вопросительно глядит на татищева. его щёки слегка покраснели от усталости, глаза блестели от перенапряжения, и юре захотелось ебучим приказным тоном сказать «подойди и поцелуй меня прямо сейчас». — лучше бы помог свои каракули разобрать, юр - устало посмеивается костя, — ты чего уставился? в голове татищева вдруг вспыхивает костино лицо, слегка прикрытое разметавшимися волосами. юра нависает сверху, тянется к волосам и оттягивает до еле слышного всхлипа, кажется. щёки кости уже густо алые, губы такие розовые-розовые, с размытыми контурами от укусов и поцелуев, он сбивчиво дышит, и челябинск не может налюбоваться. наваждение пропадает так же быстро, как и появляется, и юра как будто просыпается. екатеринбург смеётся уже более весело и тихонько щёлкает пальцами. — ээй, юр? ты зависаешь, - улыбается устало, но заискивающе, — что такое? вспомнил что-то? татищев тушуется. «да, конечно, костя, так я тебе и расскажу, что вместо того, чтобы тебе помочь, я пялюсь на твои ебучие волосы и хочу, чтобы ты сидел и целовал меня часами, вместо того, чтобы горбиться над сраными бумажками для московского» - думается юре, и ему хочется быстро закрыть лицо руками. было ощущение, что костя по одному его взгляду прочитал каждую его мысль. — ничего, просто.. не важно - отмахивается челябинск и поднимается с дивана, — давай помогу. извини, что проебался с документами снова, - парень виновато опускает взгляд, подходя к рабочему столу. уралов медленно поворачивается на кресле и тянет юру за руку к себе. инстинктивно татищев наклоняется, и его лицо тут же берут в руки, прижимаясь к губам мягким поцелуем. он чувствует, как костя, блядский ублюдок, улыбается, и челябинск в момент шлёт всё нахуй, тут же обеими руками зарываясь в чужие волосы, сжимает пальцы так, будто хочет вжать, втереть екатеринбург в себя, и в его голове буквально взрывается множество фейерверков. юра зажмуривается и плавится от ощущения ураловских мягких губ. он не выдерживает и, блять, почти плачет от переполняющего удовольствия. как же мало ему, сука, надо для счастья. ебаный костя, со всей своей идеальностью и привлекательной ответственностью во всём, со своими сильными руками, которые могли в одно движение свернуть шею, своим мягким взглядом, который обращён только к юре и своими невероятными волосами… татищеву, конечно, хотелось послать его нахуй, но желание попросить разложить его прямо сейчас на этих блядских бумажках было сильнее.