<———***———>
Работаем 24 часа в сутки. Именно таков был слоган и распорядок дня супермаркета где-то на выездном из города шоссе какого-то города-курорта, что плавно переходил в какие-нибудь станицы и хутора. Магазин работающий 24/7, работоспособность такой махины обеспечивало множество людей, что иногда без перерыва обеспечивали поставки товаров на полки. Да, это место, где люди в почти промышленных масштабах приобретали необходимые им предметы. От самой навороченной роскоши и откровенных безделушек, что будут куплены и которым порадуются один-два дня и благополучно забудут следующим днём, до обычных предметов первой необходимости, о которых все помнят и знают, но обычно, не говорят. В нынешних супермаркетах, правда, все эти вещи были беспорядочно скиданы в одну кучу по одному только сотрудникам и планограммам известному принципу. И так было везде за редкими исключениями. И сегодняшнее было именно таким. "Чёрт, да кто поменял все эти продукты местами? Кому ж настолько делать нечего, что они просто ходят по залам и смешивают разный товар?" — недовольно думал обычный парень-выкладчик, приехавший со своей тележкой гружённой различными коробками. Как невовремя, а ему надо торопиться. Это был лишь первый из тревожных звоночков. Время шло, а среди сотрудников расползались неприятные и по-своему жуткие слухи. Ночная смена, что работала в куда менее щедрое на покупателя время, постоянно отмечала различные странности, на сырно-колбасном ряду, что находились в одной протяжной галерее метров 10 длиной. Там часто, просто так падали предметы, и как бы начальница участка не журила сотрудников, предметы продолжали падать. Благо, что на сырно-колбасном почти не было бьющихся предметов. Но они были буквально за правой стенкой, на соседнем, молочном ряду. И когда предметы начали со временем падать и там, начали считать откровенные потери. Сотрудники сначала шутили, что кто-то из новеньких разгневали персонального чёрта в своей начальнице и он теперь так на них отыгрывался. Но все шутки и смех над этой нелепой историей замолкали, стоило кому-то из смеющихся войти в один из этих рядов. Неприятный холод, характерный для рядов с охлаждённой продукцией будто пронизывал сильнее обычного, игнорируя всякую тёплую одежду на любом, даже самом толстокожем сотруднике, что бахвалился тем, что он уже много лет не мёрзнет при работе в морозилке. Он же привык. Но как бы ему не хотелось этого признавать, холод на этих рядах стоял просто жуткий. Шагая вперёд, катя за собой большую тележку, его не покидало ощущение, будто кто-то очень пристально на него смотрит. Такое, откровенно поганое ощущение было у него всегда, когда какой-нибудь особо неприятный дед или бабка останавливались и откровенно пялились на него и то как он работает. "Что вам, делать что ли нечего? Идите в своей какой-нибудь ЖЕК и стойте там над душами канцелярских рабов, я вам чё сделал-то?" — раздосадованно и недовольно думал он тогда. Но со временем, он просто привык к этому. Но сейчас это чувство вернулось. И это было... Пугающе. Потому что вокруг не было ни одной живой души. Остановив тележку у одной из опор, что стояла между холодильниками-витринами, он посмотрел за спину, в сторону от тележки, в сторону всего остального зала. Так уж вышло, что их ряды находились на самой северной стороне здания, и дальше них были только торговые ряды продающие разновесную продукцию и дебрь - склад и технические помещения в одном флаконе. И посмотрев в сторону всего остального зала, он ничего не увидел, кроме других, схожих, эквивалентных по длине рядов всякой продукции. Обернувшись в сторону тележки, он начал распечатывать её, снимая удерживающий товар на месте, шторку, попутно кинув взгляд куда-то за тележку, в другой конец зала, где виднелась дверь его прямого, ныне спящего дома начальства. И на, буквально мгновение, на периферии зрения, где всё особо смазанное и нечёткое, он заметил, как что-то двинулось. Он остановился, и выглянул из-за тележки, что была выше него самого на добрую голову. Никого. Просто обман зрения. Такое бывает. Сзади, где-то позади него что-то упало, с характерным для какой-нибудь колбасы звуком. Мгновенно обернувшись, он увидел лишь катящуюся колбасу-вязанку какого-то относительно хорошего бренда. Они ж лежат на нижней полке, как она упала на пол-то? Отойдя от тележки, он пошёл поднять упавшее. Возможно, сейчас и ночь, но "большой брат" в лице охраны всегда наблюдает через камеры и готов вписать тебе штраф в личное дело, за продукцию, валяющуюся на полу. Особенно в присутствии потенциального покупателя. Подойдя ближе, к непослушной колбасе, присев на колено, он уже было протянул к ней руку, как она буквально от него... Отпрыгнула? Стоп, что? Какого... Колбаса, только что, буквально, отскочила от него, и теперь катилась куда-то направо, обратно к колбасному ряду. Так, ну это уже бред какой-то. Он что, опять заснул на работе как в тот раз и сейчас проснётся там, наверху в раздевалке для персонала на лавке с болящей шеей и затылком? На вторую попытку, колбаса всё же поддалась ему и вернулась на место к своим сородичам. И ему тоже следовало так-то вернуться к работе. Уже открыв очередную из множества коробок канцелярским ножом лежащим в кармане красного жилета, сзади, буквально позади него, прям за правым плечом, раздался негромкий мужской голос: — Развлекаешься? Он буквально подпрыгнул от испуга. Коробка выскочила из его рук, рассыпая содержимое на пол. Паштеты-колбаски покатились во все стороны. Резко разворачиваясь вокруг своей оси, намереваясь разбить лицо одному, вот точно коллеге, что очень его напугал. Но его зрачки расширяются в удивлении, а голова поворачивается влево-вправо. Никого нет. И как бы он не вертел головой, как бы он не подбежал к ближайшему концу ряда и посмотрел по сторонам в поисках того самого коллеги, он никого не нашёл. На этом моменте ему стало вот совсем не по себе. Он просто сбежал оттуда. К такому жизнь его не готовила. Ну его нахрен. Той ночью он мягко, но достаточно настойчиво попросил поменяться со своей коллегой работами, всё же она в смежном отделе мороженной продукции. Она с сомнением отнеслась к его странному желанию, но согласилась. Доработал он ночь на участке с мороженной продукцией, в окружении всемозможных полуфабрикатов. Коллега в конце смены, ни на что не жаловалась, кроме как на рассыпанный паштет, что ей пришлось собирать. И этот случай затерялся бы в аналлах жизни и был бы похоронен под песками временем, или в данном случае, под рассыпанным паштетом, да только на этом всё не закончилось. Ночная смена всё чаще жаловалась на странные вещи, ощущения и запахи на сырно-колбасном и молочном рядах, самыми частыми из которых были жалобы на чувство присутствия и пристального наблюдения когда вокруг, очевидно, никого не было. И разумеется падения предметов. И нередко, предметы повторяли схожие трюки, что проделала пытавшаяся убежать от него колбаса. Они прыгали, летали, падали, зацикленно катились не собираясь останавливаться раньше как на границе ряда, и как он первый заметил, продукция просто сама по себе перемещалась или перемешивалась с другой, полностью нарушая планограммы. Через некоторое время, после целой самопроизвольно подскочившей коробки с кучей бутылок дорогого козьего молока, что в процессе полностью разбилось, к наблюдению за подобными явлениями подключилась служба охраны, что старалась наблюдать как можно пристальнее за эти двумя рядами, где всё также было особенно холодно. Даже в самые жаркие летние дни, когда нагревалось абсолютно всё здание и ряды охлаждённой продукции становились почти что оазисом прохлады среди духоты залов, эти ряды оставались особенно холодными, пока в воздухе витал странный запах, оставляющий во рту металлический привкус. Охрана, однако, почти ничего и не смогла выяснить. за исключением того, что ночные охранники со временем, перестали смеяться и сплетничать о сотрудниках "молочки". Они тоже, неоднократно наблюдали и ускакивающие сыры и даже более странные вещи. Однажды бутылка с каким-то майонезным соусом, что также стояли в конце колбасного ряда, однажды упала. И как бы ничего, это происходило утром, они снимали просрочку, а она всё равно была просроченной... Да только, бутылочка упала и не разбилась. Вместо этого она начала как сумашедшая крутиться, лёжа набоку, будто кто-то играл в бутылочку. Двое сотрудниц и уборщица, занимавшихся уборкой недоверчиво переглянулись, как бы спрашивая "Вы это тоже видите?". Но на этом инцидент и замяли, хотя и он и пополнил плеяду рабочих сплетен. Охрана пусть и видела все эти странности, но всё равно, всё ещё относилась к этому как-то недоверчиво, хоть они уже и не отрицали, что на рядах что-то происходит. И так было до следующего случая. Уже ближе к вечеру, было не многим раньше конца дневной смены, часов 7 вечера. Он развозил последние коробки на столь сильно на соседнем но таком же нелюбимом им после того случая ряде. Он слышал и даже скорее, намеренно слушал каждую сплетню об этом ряде, сам же в конце концов переведясь на ряды мороженной продукции на другую сторону зала, левее. Да только в тот день ему снова непосчастливилось поработать на этом ряду, надо было подменить ту самую леди, что он той ночью попросил его заменить. Иронично. Но на удивление, как бы он не ожидал всякого, в этот день не случилось почти ничего сверхъестественного кроме того, что сегодня было мало покупателей, но это уже наверняка было связано с тем, что сегодня выходной день. Выкладывая какие-то пластиковые баночки с желе на молочном ряду, он невольно, сначала, буквально краем уха подслушал диалог матери и сына. — Вот, а если будешь всегда так хорошо вести себя в саду, то мы будем каждый день покупать такой творожок, хорошо? — Тихо мурлыкала молодая мать, своему сыну. — ...Да, мам.. — на пределах слышимости сказал мальчик. — ..М? Сынок, что-то не так? — в её голосе послышалось лёгкое беспокойство. — Ты не рад? — П-пойдём уже отсюда скорее... — Прогнусавил под нос мальчик. — Ох, да, пойдём, здесь довольно холодно, да? — Нет, Мне... — Мальчик замялся. И жестом попросил маму нагнуться и прошептал ей на ушко, но так как они стояли рядом, буквально позади него, он услышал. — Меня пугает тот бледный дядька в очках, почему он так смотрит? — Что? Какой "дядька"? — Вон тот, у него жилет как у этого дядьки продавца. Мысль соскользнула. Стоп, это он про кого? Он обернулся на него, проследив направление, куда малец указывал рукой, и посмотрев туда же, сквозь прутья тележки на другую тележку, стоящую на углу и наполненную пустыми коробками. "Мусорка" как они её называли. Никого, кроме какой-то бабульки. Она точно не дядька. — Куда этот дяденька пошёл? — Спросил он мальца. — Он смотрит на меня и злится. — Злится? Он ещё здесь? А где... Внезапно, со скользящим звуком в сторону мальца устремилась бутылка молока, но не долетела, разбиваясь и орашая своим белым содержимым и осколками всё вокруг. — А-а-а! Мать и сын почти сразу отступили на несколько шагов. — Сынок, ты как? Тебя не задело? — Мама, дяденька злиться! — Хныкал, мальчик-забияка, что вечно норовил всех толкнуть или отнять у кого игрушку. Такое поведение было для него просто ненормальным. Мужчина встал между перед ними, закрывая их от возможных, как бы это не было странно, летающих бутылок, что могли ещё, просто резко сорваться с полки и полететь в сторону мелкого. Это почти базовый интинкт, такая реакция на опасность. Да только совершенно не понятно, от чего именно их нужно защищать? Но "дядька" продолжал злится. Буквально мгновением позже из тележки с мусором начали самопроизвольно, резко и быстро вылетать коробки, падая на разновесную продукцию, что была поблизости, на людей, что стало больше к вечеру, а некоторые даже упали на крыши рядов-холодильников. Тележка с силой дёрнулась влево и после, в таком положении и осталась, под пристальными взглядами всех на ряду. — Где этот... Дядя? — Спросил он мальца, что похоже, видел нечто незримое, что очень любило кидаться хрупкими предметами, цену которых будут вычитать из их зарплаты. — ...Его нет. — Сказал малец открываясь от коричневой кофты матери, в которую он начал плакать лишь пуще прежнего. И всё это перед самым концом смены, чёрт. Пришлось задержаться из-за этого, мать хотела пожаловаться начальству да только... Ни начальства уже нет на рабочем месте как час где-то, так и... На что жаловаться-то? Что она напишет в жалобе? Что в магазине самопроизвольно двигаются, отправляются в полёт предметы? Случай, официально замяли, но вот неофициально.... На странности ряда обратило в полной мере взор начальство. Но много ли это дало? Не более чем то, что они собрали все сплетни сотрудников. Собрали и с чувством выполненного долга, они сделали вид, будто ничего больше и не происходит. А оно происходило. На следующей неделе с того случая с мальцом, что видел "бледного дядьку в очках и красном жилете как у продавцов", случилось это. Ночная смена заступила на работу уже как пару часов и подходила уже полночь. Наслышанные о паранормальщине холодных рядов, сотрудники, особенно ночной смены, старались не работать там в одиночку. Это было неписанной договорённотью. Будь ты хоть мужчиной, хоть женщиной и какого бы ты возраста не был, всем было как-то жутко находится там, а будучи накрученными сплетнями, они часто ощущали чужое присутствие и пристальное наблюдение. В ту ночь, две леди к своему неудовольствию обнаружили, что у них в тележках есть сыры и немного "молочки". Идти на эти ряды очень не хотелось, особенно учитывая историю минувшую буквально вот пару дней назад с особенно агрессивными бутылками самокидающимися в детей. Но на их счастье, они были не одиноки, и у них обоих были товары для этих рядов. Под этим предлогом, они вместе и приехали на сырно-колбасный ряд. И пусть они и опасались, но всё же смело повернули в нужный им ряд... Чтобы сразу же остановиться. Всё. Абсолютно всё, вся продукция, каждый предмет с полок, парил в воздухе между рядов. Там было всё. Колбасы-вязанки, сыры, майонезы, паштеты, ливерные колбасы и даже хрупкие бутылки с какими-то соусами. Это было просто ужасающе. В шоке, буквально потеряв дар речи как любят писать всякие писаки, они отступили на несколько шагов. Предметы не висели просто в воздухе, нет, они все медленно двигались. Двигались, собираясь в нечто большое и бесформенное, медленно поднимаясь выше холодильников. И в какой-то момент наблюдения этого.... Невероятного, по-своему красивого, но жуткого зрелища, предметы просто... Разлетелись во все стороны. Куча буквально взорвалась. Раздался грохот, звон битого стекла и лопающихся лампочек, потолочный свет на мгновение потух. Сыры и колбасы всевозможных разновидностей падали сверху, некоторые даже долетели до хлебобулочных рядов, что были на два-три ряда правее. Бились бутылки, соус пачкал собой всё вокруг. Стеклянные стенки холодильников, что обрамляли их слева и справа, создавая эффект витрины буквально взорвались, разлетелись вдребезги, украшая всё вокруг десятками осколков. Некоторые осколки посекли тех самых неудачливых сотрудниц, одну так, чутка, по руке, но второй значительно посекло лицо, даже пришлось вызвать скорую, опасались, что осколки повредят глаза. Лампы, что были на нескольких опорах стоящих в ряду, на ряду с лампами внутри холодильников просто взорвались. Не то чтобы это погрузило ряд в темноту, нет. Лампы, висевшие высоко под потолком всё равно светили, хоть и нестабильно, но теперь этот ряд чётко выделялся из остальных. Они поспешили к старшему смены, бросая свои тележки буквально посреди свободного от рядов пространства посредине магазина. Этим утром магазин открылся, но этот ряд пришлось полность закрыть несколькими тележками с обеих сторон, чтобы люди туда не хотили и не мешали. Сотрудники шли туда очень неохотно и уже все открыто и в голос отказывались идти туда в одиночку. Наслух подняли идею о каком-то демоническом полтергейсте, сами не понимая, какую глупость они говорили. Высокое начальство, по такому поводу приехало сюда, к пусть и немногочисленным но недовольным и откровенно испуганным сотрудникам, что собрались на дебре и отказывались работать. И их в этом начинании на самом деле многие, пусть и слегка неохотно поддерживали. Паранормальщина напрягала всех, даже если они работали на другом конце зала, на кассах. Начальники недовольно качали головой, пытаясь убедить всех, в том числе себя, что это всё не более чем фикция и слухи. Да только буквально в тот же момент на большого начальника, считай, всего этого региона, дёрнувшись, упала упаковка с несколькими пятилитровыми бутылками. Эта упаковка буквально взлетела, подпрыгнула, чтобы попасть в начальника. И на этом всё не кончилось. Когда сотрудники ушли от сущности, обитавшей в холодных рядах, сущность научилась бродить. Буквально следующим вечером сущность снова бесновалась и на молочном ряду и в кабинете, что находился рядом с ним. Она, или уж скорее, если верить словам того пацанёнка, "он", бросал предметы, заставлял их левитировать, а ещё, иногда, он шептал или что-то спрашивал. Часто это было нечто необычное, наподобие того самого, жуткого и по-своему бессмысленного: "Развлекаешься?". Он спрашивал разное, да суть была всегда одна. Оно просто издавало звуки, лишь бы привлечь чужое внимание, всё реже желая оставаться незамеченным. Всё чаще, особенно, в одиноких морозильных камерах, в шуме кондиционеров, охлаждающих комнату, сотрудники слышали нарочито громкое дыхание, а чаще, оно хрипело или стонало. Будто нарочно. В какой-то момент, когда агрессивный дух стал настолько часто взрывать лампочки и кидаться предметами в покупателей, что сотрудники стали подавать заявления на увольнения, а покупатели всё реже выбирали этот супермаркет как место закупки, руководство решило действовать. Уже на следующий день, как начальство решило перестать закрывать глаза на проблему, они, под прямым руководством директора привели батюшку. А классический батюшка, в чёрной рясе и с седой бородкой и двумя послужниками, приехав почти в час дня и вооружившись распятьями и кадилом стали дружно бродить по опустевшим по такому случаю залам. Сегодня утром они принудительно закрылись по такому поводу, слишком уж это было важно. Попы бродили часами по торговому залу, да только не было в этом никого толку. В зале всё было до отвратительного тихо. Это напрягало и радовало одновременно, неужели это действительно так боится священников? Всё это жутко контрастировало с тем, насколько в последние дни полтергейст был шумным, агрессивным, привлекающим внимание. За всё время, дух успел побывать почти везде и далеко не все уже относились плохо именно к ряду с охлаждённой продукцией. Они относились с опаской буквально ко всему зданию. Полтергейст почти не бывал лишь на втором, служебном этаже. Но это ему не мешало порой, пугать людей прямо по приходу на работу. На проходной. Уже несколько раз бывало, что дежурный на проходной пытался записать фамилию, а ручка из его руки просто улетала куда-то в стену, а когда он вставал её поднять, журнал учёта и вообще все предметы, коробочки, скребочки, всё летело на пол или буквально "взрывалось", разбрасывая своё содержимое вокруг. Собственно поэтому они дошли до злополучных молочного и сырно-колбасного ряда едва ли не в последнюю очередь. На это ушёл почти весь день, уже совсем смеркалось. И на подходе всё началось. В какой-то момент, свет просто потух. Во всём огромном зале, просто разом потух свет. Источниками света теперь являлся только слабый, сумеречный свет извне, что просачивался в зал через смотровые окна в потолке. Попы зажгли свечи под укоризненным взглядом леди директора, что была этим невольна, но всё же решила лучше промолчать о подобном нарушении пожарной безопасности. Одно дело кадило и совсем уже другое свечи. В лёгком сумраке этого вечера, при свете свеч, попы подошли к злополучным рядам. И он их уже ждал. В одного из послужников, пришедших с батюшкой, из-за угла, с неестественной быстротой влетела одна из тележек с мусором, что оказалась брошена одним из напуганных полтергейстом сотрудников. Батюшка сразу пустился в молитвы, размахивая кадилом, пока ещё стоящий на ногах послужник крепче сжал распятье, в шоке замирая. В ответ на действия батюшки, стёкла в холодильниках, что были буквально неделю назад заменены ещё раз, снова взорвались плеядой осколков, разлетаясь и силясь поранить священнослужителей. К молитве присоединился растерявшийся по неопытности послужник, а тот, которому неповезло оказаться на пути быстрой как локомотив тележки, уже поднимался с пола, пусть и медленно. Батюшка запнулся в своей молитве. Осколки битого стекла медленно стали подниматься с пола, а тележка, что была оттолкнута служителем обратно духу, стала медленно сминаться так, словно она сделана из бумаги. Да только это всё ещё был металл, поэтому он деформировался, гнулся, скрипел, скулил но поддавался воле и гневу разозлённого полтергейста. Предметы на полках в буквальном смысле дрожали, будто быстро-быстро вибрировали, создавая громкий гул, а различные стеклянные бутылки сразу же отправлялись на пол, оставляя после себя белые лужи. Осколки едва разбившихся бутылок также стремились ввысь, к таким же осколкам как и они. Батюшка начинал волноваться, его пытался запугать дух, его буквально обволакивал страх. Сущность хотела, чтобы они боялись и не сопротивлялись ему. В какой-то момент, осколки, просто до этого медленно парившие и отражавшие свет свечей и фонариков, резко двинулись вперёд, на людей. Один из послужников, что очевидно, был наименее удачлив, получив до этого тележкой, получил заряд осколков прямо в голову. Его перекошенное лицо уставилось на живых с жутким выражением, разукрашенным торчащими из лица осколками. Батюшку сильно посекло осколками и к его сожалению, сущность нацелилась всем своим естеством именно на него. Осколки больше не падали. Если раньше полтергейст бросал предметы и этим ограничивался, то сейчас, он для себя, похоже, открыл новый способ обращения с предметами. Осколки кружились вокруг батюшки быстро пролетая мимо и рассекая рясу, а за ней и кожу. Святой отец силился прятать лицо от осколков в своих руках. Свечи в их руках потухли, настолько интесивно было движение воздуха, батюшка даже и вовсе выпустил свечу из рук. Кадило внезапно просто вырвало из рук священника, больно раня пальцы, что удерживали золотую цепочку. Святой отец стал стремительно отступать в сторону сотрудников, что наблюдали за этим, пытаясь выйти из тайфуна осколков, да только сущность двигалась за ним в след. Все бросились в рассыпную, когда осколки стекла стали царапать, резать, рассекать и проходить на вылет через тела всех, кто оказался рядом. Отбежав буквально не более чем несколько рядов от злополучного, святой отец упал. И похоже, умер. Осколки перестали кружиться вокруг него и двинулись обратно, неравномерным облаков, в сторону шокированных сотрудников и последнего священнослужителя. Все, некоторые даже с криками, бросились наутёк. Большинство из них бежали в темноте, ничего не видя. Свеча последнего священника потухла от накатывавшего от скорости бега воздуха. Как выяснили они позже, последний священнослужитель так и не смог уйти от разъярённого полтергейста. Его нашли, страшно подумать, замёрзшим заживо в холодильнике, в отделе заморозки. Он просто лежал в холодильнике, рядом с пельменями и некоторыми другими разновесными полуфабриками. Сущность его там заперла. Страшно даже думать, о его последних минутах. В темноте, в ужасающем холоде, под пристальным наблюдением незримого монстра, запертый в холодильнике как в гробу, а стеклянная крышка, на манер всё того же гроба, ни на йоту не поддаётся, будто сделана из стали. В спину упирается множество холодных, металлических лотков, в которых находятся всевозможные замороженные полуфабрикаты. Из множества ранок оставшихся от стеклянной бури, вытекает кровь ещё больше ускоряя охлаждение тела. Его крик никто не услышал, никто не пришёл ему помочь. Потому что всем было слишком страшно, они не хотели ничего слышать. Сначала, директор не хотела сообщать о смерти священнослужителей и нескольких своих сотрудников, но всё же, поняв, что все выжившие в этом кошмаре сотрудники, а также все кто услышали их историю, подали на увольнение, пока где-то в тёмных залах лежат трупы с неественными причинами смерти, женщина сдалась и сообщила обо всём на самый верх и в полицию, попутно, подав на увольнение как и все её выжившие сотрудники. Работа. Бесконечная работа, его худший кошмар. Вечная работа. Работа, что никогда не кончается. Ни вечером, ни ночью, ни утром. Никогда. Она продолжалась, продолжается и будет продолжаться вечно. И выход он нашёл только один для себя из этого бесконечного кошмара, в котором все от него требовали эффективной и быстрой работы. И этот выход смерть. Так он и умер, никем не понятый и никем и не услышанный. Теперь в его почерневшей душе не осталось ничего, кроме гнева на счастливых живых. А его бледные пальцы и тёмные порезы на запястьях мрачно напоминали ему, почему он удерживает стучащего, кричащего священника в морозильнике. Да. Наконец, когда последняя капля жизни была отнята озлобленной сущностью, он покинул ряды с мороженной продукцией. Полтергейст продолжил бродить в тёмных, проклятым им же, залах. Эта работа обошлась ему слишком дорого.<———***———>