Солнце

      В полной тишине квартиры Аня чувствовала себя совершенно иначе: по-новому, но вместе с тем, по-старому. Она уже, казалось, совсем позабыла это чувство — умиротворение.       Пальцы уверенно держали карандаш, который шуршал по бумаге скетчбука, набрасывая короткие штришки. Рисунок за рисунком. Когда ещё получалось столько рисовать в последние время?       Умиротворение… Аня чувствовала это в далёком детстве, когда папа ещё не завёл себе новую семью, а мама не ненавидела каждый день своей жизни и всё к тому прилагающееся. Тогда Ане не нужно было стараться обратить на себя внимание любыми способами, выходками… — родители её видели, слышали, слушали. Ей радовались. У неё были друзья, какие-то даже мечты… Сейчас она уже не могла вспомнить, какие именно — у всех детей они каждый день новые, но они были. Много. Теперь же Аня просто пыталась прожить поскорее каждый упорно начинавшийся день без чувства собственной ненужности и грызущего одиночества. Только не получалось.       Где-то в квартире коротко скрипнула дверь, а потом Лассе вернулся в свою пустынную «самурайскую» комнату, впав в очередную медитацию или как там он этот недоприход назвал?.. «Пост перед битвой»?       Аня бросила взгляд на закрытые двери. Стало горько. Не от того, что Лассе обращал на неё внимание не больше, чем на предмет немногочисленного в его доме интерьера. Несмотря на его несомненную, судя по количеству таблеток в шкафу, притрахнутость, он её не игнорировал, как это демонстративно делала мама. И не пытался отмазаться, как папа. Лассе просто был… он просто жил в своей кукухнутой голове и ему там было хорошо. Аня даже завидовала ему — ей бы так уметь. Но чувство горечи наполняло её сознание именно потому, что сейчас ей спокойно и хорошо… не в своём доме. Не с родными людьми. Не с друзьями, которых в общем-то и нет — иначе шлялась бы она по ночным улицам как побитая собака? Аня чувствовала себя «в своей тарелке» рядом с совершенно чужим человеком, незнакомым. И неадекватным вдобавок…       А ведь там, на лестничной клетке, Лассе мог просто пройти мимо неё — мимо скукожившегося на ступеньках серого пятна. Но он остановился, словно считывая огромную неоновую вывеску «Хочу сдохнуть!» у неё на лбу. И позвал на чай. Тогда Ане было в общем-то плевать: позвал её к себе добрый самаритянин, миллиардер-филантроп или сам «убийца с моста», о котором трещат по телеку и всем соцсетям с утра до ночи. У неё просто не было ни сил, ни желания идти куда-то ещё.       Но когда Лассе сказал, что ему предстоит какое-то дело, в недрах её сознания будто бы зазвенел тревожный колокольчик: что-то не так…       Она не останется у Лассе дома навсегда. Дома… Эту квартирку Ане хотелось называть домом, в отличие от коттеджа мамы или папы. В отличие от любого другого места. Но жизнь — не Диснейленд. Да и на принцессу Аня совсем не тянула — спасать таких, как она, не мчатся принцы на белых конях. У кого она вообще может вызвать интерес? У полиции разве что… И то лишь потому, что они вынуждены исполнять обязанности. Так что рано или поздно Аню отыщут, притащат за шкирку к матери, и всё пойдёт по проторенной тропе: потянутся дни, полные одиночества, осознания никчёмности, ненужности, бессмысленности собственного существования. Даже зацепиться было не за что — ни цели, ни стимула, ни интереса. Аня и рисовать что-то более-менее приличное смогла только здесь… у Лассе… дома.       Взгляд упал на оставленные им для неё ключи от квартиры. Захотелось пройтись по улице. Может… Может купить шоколадку?       Пасмурное небо нависало как будто над самыми крышами домов. Ещё немного, и оно заплачет. Аня заплакала бы и сама: от беспросветности жопы, которая вырисовывалась в перспективе, не то чтобы плакать — хотелось орать, срывая связки, оглохнуть от собственных децибелов, чтоб мозг взорвался и усыпал фаршем мокрый асфальт. Хотелось, чтобы ничего этого не было. Хотелось, чтобы к ней подошёл кто-то… кто-то светлый… как солнце; хотелось пролить этот свет на свою жизнь — зачем она вообще?.. Может быть, когда найдется ответ, всё это дерьмо и закончится?

***

      Пальцы Ани еле удерживали карандаш. В свете ламп её волосы были как солнечные лучи — только не грели. Было вообще странно холодно… Но она сказала «нет», значит нужно просто…       Спокойствие и чувство уверенности словно побежало по венам вместе с раствором из капельницы. Аня ждала это. Она почувствовала, как только увидела: это — «солнце».       …нарисовать его лицо?.. Глаза. Свет разгорался ярче и ярче. На миг даже потеплело в груди.       …нарисовать глаза…