playing on

Троянцы проигрывают свою первую игру в сезоне. Вероятно, это вина Джереми: он убедил Римана поставить их на полные таймы, и это несмотря на все летние тренировки и условия, несмотря на то, что большая часть команды с конца сезона пробегает по пятьдесят миль в неделю, несмотря на подъемы, схватки и тренировки — полные таймы реально чертовски тяжелые. Поначалу все в порядке: типичное троянское доминирование плюс Жан в защите. Жан в действии невероятен, такой игрок, которого Джереми всегда был рад видеть в своей команде, злобный и одержимый победой, но… Джереми отметил десять минут первого тайма, когда атака «Стэнфорда» попыталась поставить Жана в неудобное положение - осторожно, скрупулезно в соответствии с правилами игры. Он всегда был хорош для «Воронов», но сейчас ему лучше. Может быть, думает Джереми, потому что он никогда раньше не играл без травм. Поначалу все в порядке. Они забивают гол в первые пять минут, Кэти вылетает обратно в центр, чтобы ударить клюшкой по клюшке Шерин. Лайла делает хороший сейв. «Стэнфорд» в этом году сильнее, но не настолько, чтобы при обычных обстоятельствах быть непобедимым. Конечно, это ненормальные обстоятельства. Крах «Троянцев» начинается примерно на тридцатой минуте первого тайма, и в этом виноваты все. Сначала Тео оступается, затем спасательная миссия Жана проваливается; Джереми на секунду теряет концентрацию и оказывается отрезанным; Шерин неловко отдает пас. Лайла моргает, и гол забивается, затем за ним следуют еще четыре за шесть минут. — В конце концов, не самый лучший план, да, Нокс? — говорит бэклайнер из Стэнфорда, слишком сильно врезаясь в Джереми. — Просто потому, что ты можешь, это не значит, что ты должен. — Отъебись! Джереми ждет, пока Шерин разберется. Она начала вместо Альварес — атакующий дилер, чтобы измотать их в первом тайме, оборонительный дилер, чтобы защитить ворота во втором, когда «Троянцы» устанут. Таков был план. Это больше не так. Шерин поднимает глаза, на мгновение встречается взглядом с Джереми. Им придется выложиться до конца тайма, постараться защитить свои ворота и перегруппироваться во втором тайме. Мяч летит к нему, и он бежит за ним, берет ракетку, поворачивается, чтобы бежать, и — получает удар настолько сильный, что ему приходится моргать, чтобы звезды не попадали в поле зрения. Бэклайнер, который был до этого, смеется, передает мяч своему дилеру. Джереми слишком долго остается у стены, ему приходится тащиться вперед, чтобы вернуться в игру. На этот раз Лайла спасает мяч, но с трудом. Они перегружены, устали, и им еще предстоит пройти еще половину пути. Это был плохой ход. Они могут спасти ситуацию заменами во втором тайме, возможно, уберегут ее от настоящего беспорядка, но шансы на то, что они вернутся после четырех пропущенных мячей, когда ноги Джереми уже устали от этого, невелики и его череп пульсирует, когда их лучшие защитники, игравшие в течение сорока пяти минут, находятся на низком уровне. * Второй тайм шел лучше. Немного. Пилар выходит на замену вместо Джереми, и они с Кэти проделывают замечательную работу, забивая еще два гола. Рохелио заменяет Жана, Дев заменяет Тео, Кас заменяет Лайлу, и они пропустили только еще один гол между собой. Накачанный тайленолом Джереми меняется местами с Кэти через двадцать минут, а затем Тео возвращается для финального рывка. Шерин выходит на замену Альварес. Они выкладываются по полной в последних пяти атаках, еще нескольких, возможно, еще один гол. Они, вероятно, не смогут победить, но каждый гол поможет приблизить конец регулярного чемпионата. В конце концов 7/4 в пользу Стэнфорда. Не очень хорошо, но лучше, чем можно было ожидать в начале второго тайма. У входа в раздевалку ждет пресса. Джереми протискивается перед другими троянцами, жалея, что не может сделать то, что делает Лайла, раскинуть руки и уберечь их. Кто-то приставляет микрофон к его лицу, и Джереми делает глубокий вдох. — Что я могу сказать? Мы экспериментировали, и у нас ничего не вышло. Это еще только начало. Нам придется наверстать упущенное, одержав действительно хорошую победу над другими соперниками, и когда они приедут в Лос-Анджелес нам придется показать Стэнфорду, как это делается на самом деле — да, конечно, я разочарован, но нам просто нужно перегруппироваться и вернуться лучше, чем мы были до этого. Нет, я не думаю, что это из-за наших новых игроков. Я думаю, что наша стратегия просто не сработала. Во втором тайме вы могли видеть, что если бы мы с самого начала играли в более традиционном стиле, то, вероятно, выиграли бы. Это не значит, что Стэнфорд не крутой. Но у них нет ничего против нас в наших лучших проявлениях. Мы просто были не в лучшей форме. Кто-то давит на левую руку Джереми. Лайла, укрепляющая его сторону без ракетки. Микрофоны перемещаются к ней. — Трояны — это команда, а не тоталитарный режим, — говорит она кому-то, кто спрашивает ее, в проигрыше больше вина Джереми или Римана. Отстраненно, несмотря на жужжание в голове, Джереми думает, что рифма милая. — Мы обсуждаем каждое важное решение, которое принимаем, включая стратегии, которые отличаются от того, что мы обычно делаем. Мы все согласились играть честно весной против «Лисов» — да, я все еще думаю, что это было правильное решение! Большую часть сезона у них было всего девять игроков, а у нас — двадцать восемь. Если мы не собираемся побеждать честно и быть лучшей командой, какой только можем быть, я не думаю, что тогда мы вообще заслуживаем победы. «Лисы» доказали, что таким образом можно побеждать, когда они сделали это против «Воронов» в финале, и у нас в команде отличные игроки. — Спасибо, ребята, но моим игрокам нужно принять душ, — говорит Риман, изображая разумного взрослого и уводя Лайлу и Джереми подальше от микрофонов и камер. Джереми внезапно чувствует, что он снова стал ростом в четыре фута, самым маленьким ребенком на игровой площадке, учитель обнимает его за плечи и оттаскивает от драки, которую он пытался затеять. — Мы, конечно, хотим извиниться перед болельщиками, но мы увидели, что западное побережье более конкурентоспособно, чем когда-либо, так что нас ждет отличный сезон. Он одаривает репортеров кривой ухмылкой старого тренера, и Лайле приходится пихнуть Джереми, чтобы заставить его двигаться вперед, к раздевалке. Внутри царит хаос. Все девушки в раздевалке парней, уже назревает ссора. Рохелио набрасывается на Римана, как только тот оказывается позади Джереми и Лейлы. — Я же говорил тебе, что замена меня была ошибкой! Я бы не стал— — Сядь, — говорит Риман. — Нет, ты сказал, что это будет стоить того, что я смогу бороться за свое место — это я борюсь за это! Доказательством является то, что мы с Дэв пропустили гораздо меньше голов, чем Моро и Новак... — Вы пропустили меньше голов, потому что провели меньше минут, а не потому, что вы лучшие защитники, — говорит Риман. — Сядь. — Нет, это твоя вина, — говорит Рохелио, поворачиваясь к Джереми. — Это была твоя гребаная идея, и посмотри, какой невероятный гребаный экси мы из этого получили — например, Лисы играют в невероятный гребаный экси. Во-первых, я же говорил тебе, что это не сработает, это пустая трата половины команды… — Сядь, или ты не начнешь снова, пока будешь в USC, — говорит Риман. — Есть первокурсники, которые убили бы за твое место. Моро и Новак сейчас лучшие защитники, чем вы. Я не думал, что мне нужно повторяться, Диас. — Докажи мне, что я неправ — не сейчас, в спортзале и на тренировке, — и у тебя будет свой шанс. Он рассматривает остальных троянцев одного за другим. Его взгляд, наконец, останавливается на Джереми. — Если у кого-то еще есть какие-то другие претензии, чтобы высказать их, сейчас не время. Мы собираемся пойти домой, выспаться и завтра утром разобрать отснятый материал на части из-за каждой собственной ошибки. Он ждет любого протеста, но даже Рохелио хранит молчание. — Идите в душ. Быстренько. Я хочу убраться отсюда к чертовой матери, и у нас есть шесть часов, чтобы пожаловаться на это в автобусе. * Поездка на автобусе была достаточно скверной, но вести свою команду к лифтам и подниматься на этаж здания для спортсменов, по которому разбросано большинство игроков экси, Джереми кажется несправедливым, как будто он ведет армию обратно из битвы, которую они проиграли. Всю дорогу наверх царит мертвая тишина. Троянцы никогда не бывают спокойны. Обычно Альварес, по крайней мере, есть что сказать. Но там ничего нет. Джереми даже не может произнести ободряющую речь. Когда он подходит к своей двери в конце коридора, он поворачивается, чтобы что-то сказать, и обнаруживает, что все уже разошлись по своим комнатам. Он вставляет свой пропуск в считывающее устройство, слишком быстро вытаскивает его снова и засовывает обратно. Дверь со щелчком открывается. Позади него Жан совершенно безмолвствует. Возможно, он действительно ходит на цыпочках. Они молча одеваются ко сну, по очереди чистят зубы в ванной. Только когда Жан выходит и садится на его кровать, не глядя на Джереми, Джереми нарушает молчание. — Послушай, я… — говорит Джереми. Он не может рассказать всей команде, так как команда не привязана к нему, но они услышат это от него утром. — Я беру на себя полную ответственность. Ро просто злится, что он не нападающий, это не твоя вина. Или чья-либо. Я имею в виду, это все наша вина или это ничья вина, кроме моей. Мне жаль, что твоя первая игра с нами была не так хороша, как могла бы быть, но на следующей неделе мы сыграем лучше против «Пеппердайн». Жан пристально смотрит на него. — Это всего лишь одна игра, — говорит Джереми. — Продолжай играть так, как ты играешь, и твое место будет в безопасности. Жан пристально смотрит на него. — Слушай, ладно, я не могу просто извиниться за все это, потому что… Ну, честно говоря, потому что его психотерапевт говорит, что он не должен брать на себя больше вины, чем он на самом деле заслуживает. — Очевидно, я был не единственным человеком на корте. — Но я, конечно,.. я имею в виду, я, очевидно, очень расстроен. Я не хочу, чтобы ты думал, что это не так. Я вроде как… Слушай, ты не обязан ничего говорить, но было бы приятно знать, что мой сосед по комнате не ненавидит меня за идею, с которой мы все согласились. Жан пристально смотрит на него. Затем он говорит: — Я не испытываю к тебе ненависти. — Отлично, — говорит Джереми. Это составляет одного из двадцати пяти. — Хорошо. Спасибо. Я собираюсь спать. — Хорошо, — говорит Жан. — Спокойной ночи. * Джереми просыпается на следующее утро с урчанием в животе и подумывает о том, чтобы остаться в постели на весь день. Однако сегодня суббота, а это означает завтрак с Альварес и Лайлой, встречу с Риманом, а затем собрание команды и своодный день, так как вчера вечером была игра. Верно. Вчерашняя игра. Некачественное выполнение их плана, худший результат, который они имели перед плей-офф за последние годы. Джереми сильно зажмуривает глаза, но это действие напоминает ему лишь о не менее унизительном разговоре, который состоялся у него с Жаном, когда они приехали сюда прошлой ночью. Ему нравится, что у него есть сосед по комнате, но вчера было бы здорово прийти домой одному и ни с кем не общаться перед сном. Как бы то ни было, Джереми действительно следовало больше обдумывать свои слова — у него никогда не получаются подобные спонтанные речи, если только он не несет чушь прессе. И Жан, очевидно, был раздражен на него, или разозлился, или что-то в этом роде, потому что он просто сидел там, ожидая, пока Джереми продолжит словесно блевать на него. Не важно. Джереми разберется с этим позже. Когда он встает, у него кружится голова и болят все суставы. Это из-за недостаточной растяжки после вчерашней игры, из-за того, что он втиснул конечности в угол сиденья автобуса и притворялся спящим всю обратную дорогу из Пало-Альто. Жан, о котором Джереми узнал, что он вечная ранняя пташка, уже нет в постели. Джереми растягивается посреди их комнаты, наслаждаясь ощущением напряжения в шее. Он принимает душ просто для того, чтобы попытаться вернуть жизнь в свое тело. Он ищет любую удобную одежду, на которой нет логотипов троянцев, передумывает и натягивает одну из своих шести или семи футболок команды. Он избегает смотреть на себя в зеркало, зачесывает назад влажные волосы рукой и идет в гостиную ждать, когда проснутся Лайла и Альварес. Телевизор уже включен. Должно быть, кто-то смотрел его прошлой ночью, оставил включенным, настроился на ESPN-E. По утрам в субботу они всегда делают краткие обзоры игр колледжа накануне вечером. Джереми не знает, что именно заставляет его смотреть — он не всегда смотрит эту программу, даже когда троянцы побеждают. Вчера «Вороны» выиграли свою первую игру в сезоне. Так же выиграли Пенн, Пальметто, ЮТ и Дюк. Вот сколько неприятностей приходится пережить Джереми, прежде чем они наконец доберутся до Западного побережья. Он видит свое изображение, открывающее рот, а затем канал переключается. — Боже, не смотри это, — говорит Лайла, продолжая просматривать каналы, пока они не попадают на футбольный матч. Джереми никогда не понимал ее интереса к другим видам спорта, кроме их. Позади нее появляется Альварес, униформа которой идеально соответствует форме Джереми: белая футболка, серые спортивные штаны, спортивная обувь. — Что это было? — Шоу колледжа ESPN-E, — отвечает Лайла. — Они как раз собирались добраться до нас. Ты же знаешь, что от этого тебе будет только хуже, верно? Джереми жалеет, что они не напились в автобусе, чтобы у него было оправдание тому, как капризно он себя чувствует. — Я определенно не смог бы чувствовать себя хуже. Он крепко зажмуривает глаза, снова открывает их, улыбается. — Ладно. Ты прав. С нами все будет в порядке. Пойдем поедим. — Я не думаю, что когда-либо раньше видел, как ты делаешь это лично, — говорит Альварес, прищурившись на него. — Господи, это странно. — О чем ты говоришь? Альварес открывает рот, чтобы ответить, но Лайла перебивает ее: — Ты хочешь уехать из кампуса? Может, сходим в ту забегаловку на Южной Фигероа? — Я ненавижу это место, — говорит Альварес. — Как насчет позднего завтрака «Бакаро»? Мне определенно не помешало бы немного сангрии. — Нет, давай пойдем в столовую, — говорит Джереми. Он заставляет себя встать. — Мы не прячемся. И у меня куча домашней работы, так что поздний завтрак в нетрезвом виде не получится. — Если ты уверен. Лайла пожимает плечами и оглядывается на закрытую дверь Джереми. — А как насчет мушкетера? — Он вышел, — говорит Джереми. — Это вы все так его называете? Это грубо. Альварес закатывает глаза. — Мванги сказал, что мы должны называть его Гастоном, но на самом деле это было подло, и тогда моей идеей был Жан Вальжан, но Новак отказался от нее за то, что она была «слишком литературной». Например, он, честно говоря, не знал, что «мушкетеры» тоже из книги. Тоже от одного и того же парня! — Это не тот же самый парень, — говорит Лайла. — Где он? Так рано? — О, хорошо, позвольте мне просто проверить приложение, которое я использую, чтобы отслеживать всех вас— Альварес смеется. Лайла еще мгновение пристально смотрит на Джереми, затем говорит: — Хорошо. Ты готов идти? * Лайла Абдул — сила природы, но даже она не может защитить Джереми от ритуального самобичевания, в котором он участвует после каждого проигрыша. ESPN-E загружает весь свой контент на свой веб-сайт бесплатно с помощью кабельного входа, а у Джереми был аккаунт Альварес с тех пор, как они встретились. Джереми садится за свой ноутбук после встречи их команды, имея в виду только одну цель. Поиск видео занимает минимум времени — будучи одной из самых популярных студенческих команд, «Троянцы» имеют свою собственную страницу — и Джереми, не колеблясь, нажимает кнопку воспроизведения. Это видеозапись его самого со вчерашнего вечера. — Мы экспериментировали, и у нас ничего не вышло. Это все еще ранние дни. Нам придется действительно хорошо сыграть против других соперников. Затем комментарий: — Является ли это признаком того, что дни троянцев на вершине подходят к концу? — Ну, Пит, я действительно думаю, что нам нужно взглянуть на более длительную хронологию, чтобы понять это — посмотрите на их игры против «Лисов» и «Воронов» в полуфинале в прошлом году. Они проиграли оба из них, и, вы знаете, они могут оказаться под угрозой не попасть в плей-офф. — Это первая гребаная игра, — громко говорит Джереми. Фигуры на его экране не отвечают. — Как вы думаете, изменения в их стартовой линии способствуют этому? — Послушайте, очевидно, что у их новичков будет период привыкания, особенно у такого парня, как Жан Моро — вы не можете ожидать, что кто-то вроде него идеально впишется в другую систему, но что вы собираетесь делать? Не ставить играть лучшего бэклайнера в юниорском экси? — Послушай, Пит, я не знаю, тактика это, стратегия или тренировка, но ты можешь видеть, что они действительно устали к концу первого тайма. Это не то место, где ты хотел бы быть во время первой игры сезона. — Кто виноват в этом? Это тренер Риман? Капитан Джереми Нокс? Их новые игроки? Их старые? — Похоже, что Джереми Нокс берет вину на себя — возможно, он думает, что в любом случае скоро уйдет оттуда, так что не имеет значения, если его репутация испорчена, но если он хочет стать профессионалом… Джереми закрывает свой ноутбук и утыкается в него лбом. Ему действительно нужно сделать много домашней работы. Его телефон вибрирует. Это Альварес: ​​я знаю, что ты смотришь репортаж, я буквально слышу его из своей комнаты, уменьши громкость. «Я его выключил», отвечает он и отодвигает свой компьютер за учебником. * В иллюстрированном детском словаре типов людей рядом с «экстравертом», вероятно, есть фотография Джереми Нокса, улыбающегося в полном боевом снаряжении. Джереми процветает за счет других людей, любит вечеринки, любит свою команду. Но после проигрыша единственное, что он хочет сделать, это ударить по чему-нибудь. Исключая это: тренируется так усердно, что у него все болит в течение нескольких дней. Это его вина, вот в чем проблема. Рохелио прав. ESPN-E прав. Вот о чем он думал всю пробежку ко стадиону троянцев той ночью. Он растягивается в раздевалке в наушниках так сильно, как только может, медленно, хотя у него мало времени, так как это дополнительная тренировка, и он не хочет травмироваться. Это было его капитанство, его выбор, его решения. И ты не перестаешь быть капитаном, когда находишься на скамейке запасных. Они не были готовы, или отнеслись к этому недостаточно серьезно, или, может быть, и то, и другое. Он растягивает свой пах. Они не смогут снова так рисковать с таким поражением, чтобы начать свой сезон. Им придется вернуться к полноценным таймам, медленно, может быть, начать с двадцати пяти минут. Он наклоняется, касается пальцев ног, вытягивает пальцы вперед, закрывает глаза и позволяет нижней части спины напрячься. Риман не пойдет на очные схватки — это слишком рискованно в середине недели, когда по выходным у них настоящие игры. Это проблема, так как они должны были сделать большую часть своей подготовки этим летом, и Джереми думал, что они сделали, но.. Он выпрямляется и тянется назад. Комната кружится, и именно тогда Джереми вспоминает, что он ударился так сильно, что он на секунду ничего не мог видеть. У него синяк на затылке. Предполагается, что шлемы защищают вас от подобных вещей, но, как полагает Джереми, травмы головы распространены в экси не просто так. Это больно. У него болит голова. Громкая музыка не помогает, но он вроде как и не хочет ничего с этим поделать — боль от этого, кажется, того стоит, если в долгосрочной перспективе, даже если все, что она собирается сделать, это помочь успокоить бушующее беспокойство в его животе. Он закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Надевает шлем, бежит трусцой на корт. Кто-то уже там. Джереми требуется почти целая минута, чтобы понять, кто это расставляет конусы: Жан в тренировочной одежде, без защитного снаряжения, кроме перчаток и шлема, гигантская ракетка, которой он играет, прислонена к стене. Это заставляет Джереми задуматься. В это время здесь больше никого не должно быть. Тренировка закончилась несколько часов назад, и в любом случае большая ее часть проходила в конференц-зале. Джереми думал, что Жан был в библиотеке. Жан его не замечает. Вероятно, у него самого есть наушники и все его внимание сосредоточено на расстановку конусов, которые он выстраивает. Джереми не узнает этого. — Эй, — зовет Джереми. Жан его не слышит. Он заканчивает раскладывать конусы и хватает свою ракетку, затем поворачивается к ведру с мячами. Который, кстати, находится всего в нескольких футах от Джереми. Джереми открывает рот, чтобы снова поприветствовать его, и в то же мгновение Жан вздрагивает так сильно, что чуть не падает навзничь. Джереми поднимает обе руки, чувствуя себя так, словно пытается успокоить разъяренное животное. — Черт! Прости, прости, я не понимал— Жан вырывает наушники из ушей. — Почему ты подкрался ко мне? — Я не хотел, — говорит Джереми. — Я не знал, что ты будешь здесь, я просто— Жан оглядывает его с ног до головы. — Ты здесь, чтобы попрактиковаться? Мы не должны этого делать. Джереми бросает многозначительный взгляд на ракетку в правой руке Жана. Жан закатывает глаза. — Мне нужно делать упражнения. Тебе нужно не навредить себе. — Тебе тоже, — говорит Джереми. — Какие упражнения ты вообще делаешь? Я никогда не видел их раньше. — Конечно, ты их не видел. Это упражнения «Воронов». — Так чем же ты занимаешься? Конусы ничего не выдают. Может быть, они должны представлять игроков соперника. — Загоняешь мяч в ворота? — Техника воронов — лучшая в игре. Джереми немного откидывается назад. Раньше он тоже так думал. Тогда Кевин Дэй просветил его. — Может быть, если ты не заинтересован в честной игре. — Троянцы никогда не побеждали нас, — огрызается Жан. — Ну, теперь ты троянец, — отвечает Джереми. — Лучше сделай так, чтобы это произошло. Выражение лица Жана невозможно расшифровать. — Ношение красного не делает тебя троянцем. — Нет, но это название на спине твоей футболки и в верхней части твоего контракта. — Мой контракт, — повторяет Жан. — И это все? — Почему ты вдруг разозлился на меня? — Я не злился, — говорит Жан. — Я... — Он смотрит вниз на свою ракетку, затем снова на Джереми. — Троянцы не смогли обыграть пиньяту в пятницу вечером. Просто потому, что упражнения разработаны Воронами, не означает, что они изначально плохи. Мастер Тэцудзи создал этот вид спорта. Его техника безупречна. Тэцудзи Морияма — герой каждого молодого игрока экси. Джереми провел большую часть старшей школы, мечтая тренироваться под его руководством, но «Вороны» так и не пришли набирать команду, а все знают, что «Вороны» приходят к тебе, а не наоборот. Конечно, в наши дни Джереми невысокого мнения о Тэцудзи Морияме. Он скрещивает руки на груди. — Прекрасно, — говорит он. — Надевай свое снаряжение и покажи мне. Жан мгновение смотрит на него. — Серьёзно? — Да, какой смысл заниматься командным видом спорта в одиночку? — Джереми кладет наушники и телефон на пол в углу и ждет, пока Жан сделает то же самое, затем хватает ведерко с шариками. — Я твой капитан, верно? Может быть, ты прав, и нам следует применить их на практике. — Это упражнения Воронов, — говорит Жан. — Они не должны покидать Гнездо. — Ты больше не Ворон. — Джереми подкладывает мяч в ракетку, пробуя. — Ты им ничего не должен. Он ждет. Если Жан скажет «нет», Джереми будет разочарован, но он примет это. Он пришел сюда не для того, чтобы выяснять, какие упражнения должны использовать троянцы; он пришел сюда, потому что он взбешен, и он решал свои эмоциональные проблемы на корте со времен малой лиги. Жан был игроком «Троянцев» всего несколько месяцев, сыграл всего одну игру в красно-золотом, почти ни с кем в команде не разговаривает, кроме Джереми и иногда его партнера по тренировкам Тео Новака, ходит на терапию каждый понедельник перед дневной тренировкой и после этого крадется в спортзал, как раненая кошка. У него нет причин делиться, если он этого не хочет. Троянцы могут прогрессировать и без этого — они всегда так делали раньше. — Прекрасно, — говорит Жан. — Положи мяч на пол. Другая сторона конуса. Встань вон там. Смысл этого упражнения в контроле — получить мяч, а затем удержать его. — Как ты собирался сделать это в одиночку? — Моим самым большим врагом всегда был я сам. Ни один из нападающих на западном побережье недостаточно хорош, чтобы отобрать у меня мяч. — Жан поднимает бровь. Смело: — Присутствующая компания очень заинтересована. После этого: Джереми слушает инструкции Жана о тренировке, но это перестает касаться троянцев и начинает касаться собственных разочарований Джереми, как только Жан надевает свою защиту, и они начинают бороться за мяч. Ту секунду, когда один из них это понимает, другой оказывается рядом, чтобы проверить, Джереми прижимает Жана к стене, чтобы лишить его собственности, или Жан проносится мимо плеча Джереми, ударяет своей ракеткой о ракетку Джереми с такой силой, что Джереми чувствует, как эхо пробегает по его плечу. Это больно. Это причиняет им больше боли, чем если бы они тренировались в одиночку, даже если бы они тренировались в одиночку на одном корте. Завтра у них будут синяки, и, учитывая двойную тренировку, которую они запланировали почти каждое утро воскресенья, они также будут чертовски истощены. Джереми все равно. Во всяком случае, это заставляет его играть жестче, пытаться вырвать мяч из рук Жана, даже когда Жан прижимает его к себе. Ракетка Жана тяжелее, чем у Джереми, так как он бэклайнер, но Джереми быстрее со своей. За последние два года он получал награды за мастерство игры в экси — это не было совпадением. Джереми непрерывно продвигается вперед. Жан почти каждый раз парирует. Наконец, Джереми забирает у него мяч и обегает конусы. Жан врезается в него сбоку, и Джереми падает на пол. Его шлем бесцеремонно ударяется о деревянный пол, и ему требуется секунда, чтобы подняться. Но он не потерял мяч, и Жан все больше расстраивается из-за этого. Когда они останавливаются, это только потому, что Джереми въехал плечом в спину Жана, в результате чего мяч выскользнул из его ракетки и покатился по полу. — Это был незаконный финт, — говорит Жан, пожимая плечами. — Ты видишь судью? Рана на затылке у него болит. На передней части его горла тоже есть царапина, там, где неправильно зацепился ремешок шлема. Несмотря на то, что он уже пробежал по корту около дюжины раз, идея погнаться за этим мячом прямо сейчас кажется невозможной. Вместо этого он садится на полированный клен, стаскивает с головы шлем и проводит рукой по влажным волосам. Синяк все еще там, пульсирует. Джереми думает, что Жан, возможно, отбил от него мяч. Но когда он осторожно прижимает пальцы к больному месту, он не чувствует крови. Жан плюхается рядом с ним, наклоняется вперед, чтобы положить руки на вытянутые ноги, и проверяет свой телефон. — Сейчас час ночи, — говорит он. — Черт. Я не хотел оставаться здесь так долго. — Я тоже, — признается Жан. — Ты отвлек меня. Джереми, задыхаясь, смеется на пустом корте. Он не хотел ничего говорить — они с Жаном дружелюбны, но это первый раз, когда они делают что-то наедине, кроме как спят в одной комнате, и он не хочет разрушать дух товарищества, который они создали за последние пару часов, но поскольку вы буквально не могли заплатить ему за то, чтобы он держал рот на замке, это вырывается наружу. — Господи, это было весело. Молчание Жана по-прежнему напряженное и снова Джереми засунул ногу прямо себе в рот. Он задается вопросом, получал ли Жан когда-либо удовольствие от этого вида спорта, или же он всегда был испорчен для него тщедушной тенью Рико Мориямы. Он хотел бы восстановить все, что когда-либо случалось с Жаном, и впервые показать ему экси — острые ощущения от этого, кайф — на этот раз без примеси Мориямы. Он думает, что Жану понравился бы экси, если бы он мог так играть. Он говорит: — Кто знал, что ты такой конкурентоспособный? — Буквально все, — отвечает Жан, не давая больше никаких указаний на то, что слова Джереми вообще оказали на него какое-либо влияние. — Кто знал, что Калифорнийский золотой мальчик Джереми Нокс может играть грязно? Джереми ухмыляется. — Лучше всего храни этот секрет на западном побережье. Говорил же тебе, что есть нападающий западного дивизиона, который может обойти тебя. Жан усмехается. — На тренировочном корте, может быть. Попробуй обойти меня во время игры. Джереми откидывается назад, опираясь на руки в перчатках. — К счастью, мне никогда не придется этого делать. Жан тоже потягивается, раскинув руки за спиной, прерванный гребок на спине. — У нас есть видеозапись, доказывающая, что у тебя этого никогда не получится. — Правда ли это? — удивленно говорит Джереми. Его воспоминания об игре против Жана не так уж крепки — и «Троянцы», и «Вороны» широко использовали своих заменителей, когда Жан еще был «Вороном», так что, хотя они оба могли стартовать, их фактического совместного игрового времени, вероятно, не хватало. Он немного поворачивается, чтобы посмотреть на Жана. — Я этого не помню. — Я помню… Но он обрывает себя с протяжным вздохом, как во французской мелодраме. — Нам нужно принять душ. — Он делает паузу, затем спрашивает: — Что случилось с твоей головой? — Я не знаю, думаю, я ударился, когда этот бэклайнер обошел меня, — говорит Джереми. — Я не думаю, что это серьезно. Иначе я был бы мертв, верно? Жан поворачивается к нему и не смеется. — Бобби смотрела на это? — У меня и раньше были синяки, Жан. — Травмы головы — это не шутка. — Она, вероятно, просто скажет мне принять пару таблеток тайленола и расслабиться. — Рассмеши меня. Джереми вздыхает. — Ладно. Отлично. Я навещу ее завтра после тренировки. Они принимают душ рядом друг с другом в дружеской тишине. Джереми уже приучил себя не смотреть на Жана в душе: Жан не стесняется своих шрамов, но Джереми чувствует себя достаточно застенчивым за них обоих. Джереми играет в экси, а чтобы играть в экси, нужно быть немного облажавшимся — ты слишком любишь боль, получаешь удовольствие от боли и боли — но большинство игроков не режут своих товарищей по команде. Большинство игроков не рвут своих товарищей по команде в клочья, поэтому совершенно незнакомые люди могут собрать их вместе. Когда Жан приехал в Лос-Анджелес… Внезапно в животе Джереми вспыхивает горячая ярость. Это не запоздалая защита Жана; это что-то более глубокое, какая-то связь с этим видом спорта или вера в его честность, которая заставляет его желать, чтобы Рико не застрелился, чтобы Джереми мог сам свернуть ему шею. А может, и нет. Может быть, просто доказать превосходство на корте без каких-либо судей, как сегодня вечером, как с Жаном, только без основополагающего духа товарищества в качестве товарищей по команде. Насколько хорош был Рико, когда его не окружали бэклайнеры ростом шесть футов семь дюймов, одетые в футболку с таким именем? Все еще чертовски хорош. Джереми помнит: точные пасы, быстрые, как лазер, рефлексы. Вероятно, он не помнит, как играл против Жана, потому что в те дни он слишком долго уделял внимание Рико и Кевину. Завидуя им. Джереми продвигается на дюйм вперед, еще глубже подставляет голову под струю и закрывает глаза. Вода горячая, напор сильный — ничего, кроме лучшего для отмеченных наградами, но не завоевавших национальных трофеев троянцев USC, — но это не помогает. Его мысли, на мгновение подавленные возбуждением от игры с Жаном, снова погрузились на опасную территорию, за исключением того, что на этот раз они обращены вовне. Он злится не на себя. Он зол на ERC за то, что они не расследовали поглубже дерьмо «Воронов», даже когда Кевин Дэй появился в Южной Каролине с непоправимо поврежденной рукой для игры в ракетку, даже когда Кевин рассказал всем в мире, кто его ранил. Он зол на Тэцудзи Морияму за то, что тот позволил своему племяннику так разрушать его игроков во имя собственного эго, за то, что, вероятно, сам присоединился к разрушению. Он зол на мертвеца, похороненного где-то в Западной Вирджинии, который наконец перестал вымещать все свои внутренние проблемы наружу и вместо этого застрелился. Предположительно. Его тоже бесит это — неопределенность. Раньше экси была единственной вещью в его жизни, на которую он мог рассчитывать, а теперь это похоже на то, как вода утекает у него между пальцев. Они слишком долго стоят в душе, Джереми бесполезно стоит под струей, в то время как Жан массирует свои собственные плечи. Но это не первый раз, когда Джереми злится на себя или институты, которые управляют его жизнью, и этот не будет последним. Он ополаскивает волосы и выключает воду, заворачивается в полотенце и берет другое, чтобы смыть излишки воды с волос. Они одеваются также молча, сидя по разные стороны скамейки в раздевалке. На этот раз Джереми ловит себя на том, что пристально смотрит: в лице Жана есть что-то поразительно нежное, его пики и впадины, изгиб его лба, длина его ресниц. То, как его нос вначале плоский, а затем переходит в холмик, плюшевый изгиб губ. Только тогда ему приходит в голову спросить Жана: — Почему ты пришел сюда так поздно? — Я намерен стать профессионалом, — отвечает Жан. — Если я собираюсь играть за далеко не идеальную команду, то я должен быть идеальным, чтобы компенсировать их недостатки. — Ты не намного лучше остальных игроков нашей линии защиты, — говорит Джереми, немного задетый тем, что его команда — то есть он сам — недостаточно хорош, чтобы продвинуть игроков в профессиональную игру. Троянцы — наиболее представленная команда колледжа в высшей лиге. Он думает о Рохелио, в дюйме от того, чтобы ударить его по лицу прошлой ночью. — Тебе не хватает некоторой выносливости, которую они выработали. — Итак, мои дополнительные тренировки, — почти дипломатично говорит Жан. — Тренировки, во множественном числе? Как часто ты это делаешь? — Это первая из многих. — Не навреди себе, — говорит Джереми. — Я… мы не хотим заменять тебя в стартовой линии. Жан пожимает плечами в толстовке серого цвета с темно-бордовой надписью «Троянцы». Она уже выглядит изрядно поношенной: Джереми думает, что это может быть первое снаряжение, которое Жан получил, когда переехал сюда. — Нам пора спать, — говорит Джереми, и Жан выводит его из раздевалки.