Вкус поцелуя

Их утренние поцелуи на балконе наполнены никотином. Терпкий вкус которого Чун Юнь аккуратно стирает губами с чужих, чуть задыхаясь от этого, пока меж пальцев Сяо тлеет очередной окурок. Привычку курить Сяо подцепил еще в старшей школе, когда друзей у него особо не было, да и чем заняться, в принципе, тоже. Попробовать дали уличные хулиганы где-то за гаражами, сказав, мол, это ритуал приема в их банду. Нежелательную компанию Сяо бросил в тот же вечер, а вот привычка крепко въелась в его тело, заставляя в день выкуривать по три-пять сигареток. Сяо просыпается рано, быстро умывается, перекусывает печеньем или маленьким бутербродом и идет на балкон, попутно зажигая фитиль первой. Может, отчасти, он наслаждается серым утренним городским пейзажем, выпуская в воздух через открытое окно горячий колючий табачный дым вместе с накопившимися где-то далеко внутри эмоциями. Но все же, он ждет того, кто встает чуть позже него. Того, кто сейчас шумит водой в ванной и ставит чайник на кухне. Он ждет, когда чужие, с утра еще шаркающие, шаги послышатся за спиной. Чун Юнь же не курит — закашливается, стоит только фильтру зажженной сигареты коснуться его губ. И все раз шесть, что он пытался попробовать, тихо доставая сигаретку и зажигалку из чужих запасов, Сяо аккуратно вынимал ее из его рта, только услышав первые тяжелые вздохи подступающего кашля, и докуривал сам. Не хватало чтобы его парень перенял еще и вредные привычки. — Я же говорил, чтобы ты так не делал. — Прости, хотел лучше понять тебя. Сяо никогда не злится на него за это. И каждый раз, докуривая сигарету, начатую Чун Юнем, он лишь оставляет на юношеском лбу маленький щелбан, вполголоса называя парня дураком, и после короткого, приглушенного ойка мягко прижимается губами к ушибленному месту. Сяо знает, что Чун Юнь имеет под “лучше понять тебя”. За два года их отношений он мало рассказывал о себе. Только где родился, где учился и почему бросил бывшую работу, а на все взволнованно-любопытные взгляды и тихие вопросы Чун Юня отмалчивался, отводил взгляд к окну, будто оно гораздо интереснее, чем парень рядом с ним. Конечно же это не так. Но Чун Юню необязательно знать, как он шлялся по дворам, пугая прохожих своим злым взглядом. Его утренние поцелуи наполнены никотином и нежностью, такой Сяо обычно несвойственной. Они заменяют им “Доброе утро” и еще тысячи таких же банальных и нелепых фраз. Их утро зачастую немое. Сяо невесомо сминает юношеские губы, позволяя рукам Чун Юня обвиться вокруг его талии, плеч или вовсе зарыться в волосы. Так можно только его рукам, всегда чуть холодным на подушечках пальцев и с красивыми запястьями, которые, кажется, можно сломать стоит только легонько стиснуть. Именно поэтому Сяо страшно их касаться. Чун Юнь плавно дотрагивается до чужих губ языком, ловит ртом тяжелое дыхание, насыщенное все тем же горьким табаком. Их поцелуи редко перерастают в резкий порыв страсти, после которого ноет челюсть и губы, а легкие задыхаются. Им обоим это не очень нравится. И Сяо давно запомнил, что язык парня на его губах — только подтверждение наслаждения Чун Юня от их “доброго утра”, а не начало чего-то пошлого, как это любят описывать авторы дешевых дамских романов. Чун Юнь подходит на шаг ближе, спускает руки к щекам и скулам своего мужчины, удерживая их в ладонях. А взамен едва приоткрывает рот, позволяет Сяо прикусить губы, оттянуть нижнюю и едва коснуться языком зубов. Их утренний поцелуй долог, он заряжает обоих на несколько часов работы, тех самых часов, когда прикосновения любимого еще чувствуются на коже. Чмокнув парня в уголок губ, Сяо отстраняется первым, делает небольшую затяжку и снова льнет к чужим еще приоткрытым губам, выпуская в них едкий дым. Чун Юнь тут же отворачивается от него головой в приступе сухого кашля. — Ты хотел попробовать, — шепот Сяо хриплый, а кроткий поцелуй в висок нежный. — Я понял, — Чун Юнь пытается восстановить дыхание, краснея щеками, — я больше не возьму твои сигареты, — его глаза блестят по-наивному добро и смущенно, что Сяо не может перестать смотреть в них, совсем забывая про обжигающий костяшки бычок. В выходные их дневные поцелуи наполнены вкусом цитрусовой жвачки. Только жаль, что сегодня пятница, а не суббота. И все, что может Сяо, отдыхая в обеденный перерыв, выкурив еще одну сигаретку, попытаться унять запах табака ароматизатором лимона, пока руки сами тянутся к телефону, проверяют мессенджеры и машинально набирают короткое сообщение. Конечно же, Чун Юню, спрашивая, во сколько тот сегодня вернется из института. И после этого Сяо возвращается к работе охранника в похоронном бюро. “К шести. И… я буду не один”, — ответное сообщение приходит через минут сорок, заставляя Сяо напрячься. Потому что он знает с кем придет Чун Юнь. И в этом нет ничего хорошего. Всю оставшуюся смену Сяо только и думает о том, как в этот раз ему выдержать нашествие демона в их квартиру. Наверное, надо будет добавить чего-нибудь ему или себе в чай. Домой Сяо возвращается в пять — хозяйка сегодня добрая и в честь пятницы отпустила всех пораньше. И как бы сильно ему не хотелось сейчас завалиться на кровать и тут же уснуть, он не может. Совсем скоро вернется Чун Юнь и приведет с собой живое ненастье, которое, скорее, по несчастливой случайности было еще и его лучшим другом. Сяо недолюбливает Син Цю. И не потому что он из богатой семьи, не потому что он регулярно, раза два в неделю, вместе с Чун Юнем идет из университета, по пути заглядывая в гости, поиграть в консоль и попить чаю. А потому что Син Цю — невероятный нахал, что постоянно скрывает свою лисью лучину. Но Сяо-то ее видит. Син Цю и Чун Юнь — друзья детства. Они играли в одной песочнице, ходили в один детский сад, в одну школу и даже за партой сидели вместе, а теперь еще и учатся в одном университете. На самом деле, Чун Юнь часто советуется с другом, спрашивает все ли правильно он делает в их с Сяо отношениях и не пахнет ли от него табаком. Ведь знает, что Син Цю ему всегда поможет и даст советы, правда, не без своих шуточек. — Если хочешь, я стану твоим учителем по французским поцелуям. — М, нет, спасибо… Голоса на лестничной площадке становятся все громче, а хлопок входной двери заставляет помолиться всем богам, прежде чем выйти встречать парня и его гостя. — О! Здравствуй, Сяо! — на лице Син Цю снова улыбка, что бросает в дрожь. Но Сяо молчит, только кривит брови и скрещивает руки на груди. — Он ненадолго, — сняв и поставив кроссовки на обувную полку, Чун Юнь подходит к любимому и успокаивающе целует в щеку. “Ненадолго” в понятии Чун Юня значит либо “на пару часов”, либо “на весь вечер”. В случае с Син Цю Сяо, конечно же, хотел, чтобы “ненадолго” значило “на пару секунд”, но он не может заставить парня перестать общаться с другом. Даже если этот друг прямо сейчас предлагает Чун Юню провести с ним ночь. Но Син Цю гостит у них час, второй, и вот стрелка настенных часов перевалила за десятку. И у Сяо кончаются силы. Смотреть на то, как, распивая чаи за столом, Син Цю кидает в сторону друга неоднозначные взгляды и фразы, заставляя того едва заметно краснеть ушами, становится невыносимо. Взглядом Сяо часто злобно сверлит спину гостя, смотря из кухни на то, как тот приобнимает Чун Юня за плечи, победив в очередном раунде в видеоигре. Он больше не может наблюдать за тем, как Син Цю постоянно что-то шепчет ему на ухо, при этом ехидно и нагло смотря прямо Сяо в глаза. Неужели Чун Юнь правда не понимает к чему клонит друг? И каждый приход Син Цю заканчивается примерно одинаково: — Пожалуйста, больше не води демонов в нашу квартиру. — Но Син Цю такой еще со средней школы, — да, как бы противно от этого не было, Сяо прекрасно понимает, что ничего не может с этим поделать, кроме как словно надоедливая мать, постоянно напоминать друзьям, что пора бы расходиться, скрывая сильное желание стукнуть Син Цю по затылку чем-нибудь тяжелым. Но дальше — долгий поцелуй извинение-искупление-доказательство верности, в котором Сяо, совсем не стесняясь, забирается руками под чужую футболку и жадно сминает губы. Будто он насыщается ими, будто они могут исчезнуть в любую минуту. Но Чун Юнь вовсе не против, он только ластится к чужим ладоням и приоткрывает рот, не сдерживая коротких стонов, что так и сыплются с его губ. Наверное, ради этого поцелуя стоит позвать Син Цю еще раз. Когда-то Сяо пообещал себе, что ни за что и никогда не прогнется ни перед кем. Ни за что не станет чьим-то мальчиком на побегушках или собачкой. Но в случае с Чун Юнем все совсем иначе. С ним Сяо сам нацепил на себя этот невидимый ошейник, стал самой злой немецкой овчаркой, готовой громко, не жалея горла, гавкать и скалить зубы хоть на каждого прохожего. Он выучил все привычки своего парня, будто команды: Чун Юнь тянется к нему шеей, приподнимая подбородок — хочет поцелуя; поджимает губы, печатая что-то на своем ноутбуке — занят учебой, его лучше не отвлекать; теребит пальцы или края одежды — пытается начать какой-то важный для него разговор — ему нужно дать время собраться с мыслями; неожиданно и сильно краснеет щеками, смотря на него — хочет предложить близость этой ночью. Сяо идеально знает эти и еще тысячи. Он готов отдать всего себя в эти ласковые руки с аккуратными запястьями и кое-где мозолистыми холодными пальцами. И Чун Юнь принимает его. Со всеми демонами в голове, с этой молчаливостью, вечно хмурым лицом и неприветливой, на первый взгляд, речью. Потому что Чун Юнь умеет смотреть дважды, он разглядел в нем что-то такое, что притягивает его к нелюдимому Сяо. А что именно, Чун Юнь до сих пор не знает. Он принимает его, снова и снова шепча сквозь поцелуй обещания преданности. Их вечерние поцелуи наполнены усталостью. Этот день явно был не из легких, как, впрочем, и все. Но они отдыхают, снова набираются сил, тихо касаясь губ друг друга. Они бы могли провести этот вечер в парке, кофейне или за просмотром какого-нибудь фильма на ноутбуке. Но им это и не особо нужно, если они могут просто забыть обо всем, наслаждаясь поцелуями, а для них не всегда нужен фоновый фильм, про который обязательно забудут. Сяо последний раз кротко касается губ парня и отстраняется, тянется к сигаретам, зажигалке и пепельнице. Устало вздохнув, Чун Юнь, наклоняется к его плечу, прижимается к груди, обхватив ее руками и уткнувшись носом в шею. — Не хочешь бросить? — Чун Юнь вовремя перехватывает пальцы любимого на фильтре сигареты. Сяо молчит, сжимая зажигалку в ладони. Ведь он прекрасно знает как Чун Юнь кашляет от табачного дыма, но все равно продолжает и продолжает покупать новые пачки сигарет. — Хочу, — на выдохе только и может сказать Сяо, откладывая все обратно на стол. Пожалуй, сегодня он воздержится от вредных привычек. Сяо целует Чун Юня в макушку, проводит рукой по его скулам, заставляя поднять на себя взгляд, и смотрит прямо в чистые-чистые, словно только что отполированный драгоценный камень глаза, заводит руку за шею, поднимается к затылку, ероша короткие волосы. Блаженно прикрывая веки, Чун Юнь вертит головой, льнет к чужой ладони, трется об нее щекой, невольно вспоминая, как два года назад он боялся даже посмотреть на своего нынешнего парня. Вспоминает, как впервые увидел его на вечеринке в честь дня рождения у одной их общей подруги. Уверенно расправленные плечи, приглушенный голос и этот поражающий насквозь взгляд. Чун Юнь не знал даже его имени, но безумно желал заговорить, хотя бы немного. Тогда его щеки впервые покраснели от вида Сяо, тогда он впервые сам потянулся к алкоголю. Из-за этого Чун Юнь уже и не помнит как Син Цю за руку тащил его к будущему новому знакомому. Но зато он четко помнит как утром проснулся на диване в доме друга с ужасной головной болью и номером Сяо в контактах телефона. На все вопросы Син Цю лишь слащаво улыбался и щурил глаза, сидя за кухонным столом, отхлебывая кофе из кружки. Тогда Чун Юню было девятнадцать, он и не думал даже написать Сяо первым. Нет, думал он о нем много: как только просыпался, весь день и перед сном. Ярко краснея щеками, думал, как Сяо обнимает его, может, даже касается губ. Но общались они редко. Всего несколько сообщений в неделю, по праздникам или на “случайной” встрече возле бюро, в котором Сяо работает и сейчас. Тогда Чун Юнь боялся, что семь лет разницы в возрасте — слишком много. Боялся показаться простым влюбленным ребенком, хотя, наверное, так и было. Чун Юнь неделю морально подготавливал себя к тому, что на признание Сяо ответит ему отказом, что назовет не доросшим, что отправит сначала утереть молоко с губ. Но каково было его удивление, когда на его слишком уж робкое, невнятное предложение своих чувств ему ответили согласием. “Давай попробуем”, — все, что тогда сказал Сяо, уходя на очередную смену охранника в похоронном бюро. Тогда все началось. Сейчас Чун Юню двадцать один, и его уже не беспокоят эти семь лет разницы, как и то, что он стал выше Сяо почти на голову. Наоборот, он даже понял, что ему нравится, когда партнер опытней во многих делах. Темнота комнаты, разбавляемая только светом уличных фонарей из окон, успокаивает разум, и Чун Юнь чуть приоткрывает глаза, щекоча пушистыми ресницами чужую ладонь. Сяо не прекращает ласкать его, ведь знает, как его парень любит это — оглаживает висок, скулу, чуть давит на поджатые губы. А в ответ получает маленькие поцелуи на фалангах. — Может, пойдем поужинаем? — Чун Юнь спрашивает его совсем тихо, будто боясь разрушить тишину и показаться нелепым. Но ее так не вовремя и неожиданно прерывает громкое синхронное урчание животов и смех обоих. Маленькие самодельные пиццы из всего, что было в холодильнике и шкафах, разогретые в обычной микроволновке оказались и правда хороши. Но Чун Юню гораздо больше понравилось смаковать их вкус на губах любимого. Снова и снова проводя по ним языком, тихо причмокивая. Их ночные поцелуи наполнены общим запахом, тем, что появился спустя несколько месяцев совместной жизни. Раньше Сяо казалось, что ничто так не расслабляет тело как контрастный душ и сигаретка. Он думал так ровно до того момента, пока руки Чун Юня впервые перед сном не забрались в его волосы. Они каждый раз аккуратно перебирают окрашенные пряди, заводят их за ухо, иногда даже спускаются к плечу, чтобы от него до локтя подушечками пальцев провести дорожку по татуировкам. Юношеские руки слишком прелестны, они расслабляют, но пьянят, заставляют проснуться в полудреме, чтобы отблагодарить их поцелуями в костяшки. Но этого мало. Сяо садится на постели, освобождаясь от одеяла, жестом подзывая парня к себе. Слова им не нужны, они только все усложняют. Пару секунд Чун Юнь еще смотрит на него удивленно, но все же приподнимается, оперевшись на ладонь. Сяо целует его, подхватывает под руками и тянет на себя, усаживая парня на свои бедра. Забирается руками под спальную футболку, кладет их на чужую талию и ведет ими вверх по спине, до лопаток, прижимая Чун Юня ближе, наслаждается его мягкой кожей и даже через ночную темноту видит, как начинают подрагивать светлые ресницы, а щеки наливаться цветом. Чуть ли не судорожно Чун Юнь хватается за края футболки, стягивает ее, отбрасывает на другой конец кровати и прогибается в спине, подставляется под ласки, положив ладони на чужие плечи. Сяо много не надо, он прекрасно знает, что это значит. Остается только поддаться и собственному желанию, поддаться этому жгучему соблазну и в который раз доставить Чун Юню высшее удовольствие. Сяо льнет губами к пупку, забирается языком в ямочку, смачивая ее, от чего мелкие мурашки разбегаются по юношескому животу, причмокивает и идет выше, к груди. Останавливается на ребрах, покрытых маленькими синячками — следами их прошлых близостей — тут, под одеждами, их никто не увидит. Целует немного властно, окрашивая выступающие косточки новыми засосами. Но Чун Юнь не против, он старается одновременно ластиться к рукам и губам любимого, даже не пытаясь сдерживать свои шумные вздохи, что, кажется, стали уже одним целым с контрастными, еле слышными, стонами. Пятнать грудь и шею Сяо не смеет — одно из их правил, которые они установили еще в самом начале. Там, неприкрытые одеждой, слишком заметные синячки вызовут вопросы, что им, разумеется, не нужно обоим. Но Сяо научился обходить это правило, вместо засосов на груди своего парня он языком оставляет влажную дорожку до сосков. Ими ему позволено наслаждаться вдоволь: лизать, прихватывать губами горошинки, оттягивать и не больно кусать. Но ему гораздо больше, почти до безумия, нравится смотреть, как от получаемых ощущений Чун Юнь в его руках крупно дрожит, мычит и откидывает назад голову. Чун Юню кажется, что от распирающего его наслаждения он сейчас задохнется или, как минимум, потеряет связь с миром, отключившись сознанием на несколько часов. По всему телу будто бегает шаровая молния, отзываясь то тут, то там мурашками и дрожью. А страсть начинает циркулировать по телу, от губ Сяо крупными реками разливаясь в каждую клеточку, насыщая их возбуждением и уходя потом к низу живота, скапливаясь там и набирая силу. И Сяо ведь даже не собирается останавливаться: заставляет полностью лечь спиной на его руки, что не прекращают гладить и стискивать пальцы на бледной коже; беспрерывно целует ключицы, медленно подбираясь к так любезно предоставленной ему шее; одним своим горячим дыханием на влажных следах поцелуев разгоняет абсолютно все мысли из головы. Сяо готов расцеловать каждый сантиметр тела любимого. И не останавливаться пока сам Чун Юнь не оттолкнет его от себя, назвав сумасшедшим. Хотя, это скорее уже правда. Но Сяо даже не думает сопротивляться и целиком тонет в прикосновениях к Чун Юню, да, может, это неправильно, но ему плевать. Он слишком сильно погряз в их уже не совсем невинной любви. Чун Юнь слишком сильно полюбился ему. Может, причиной тому была его самая красивая улыбка, от которой даже самые темные внутренние демоны падают ниц головой. Может, его упорный, сильный, крепкий, но в то же время мягкий, заботливый и слишком доверчивый нрав. Может, его трепетно пылающие щеки. Может, его хоть и редкая, но такая живая и неподдельная страсть, которой ему сносит голову, от которой ночью он готов творить настоящие безумства, наверное, так кипит его молодая кровь и еще тысячи и тысячи пунктов. Но Сяо так сильно полюбил именно все сразу. Каждую, даже самую маленькую деталь и черту. Сяо уверен, Син Цю — последний идиот, раз пытается отобрать у него такое сокровище, даже если шутки ради. Прихватив зубами кожу на скуле, Сяо оттягивает ее, пока с губ Чун Юня не срывается короткий полустон. Он тут же отпускает и зацеловывает маленькие следы от резцов. Несколько чмоков в щеку и Сяо останавливается в миллиметре от подрагивающих губ парня. Но Чун Юнь сам за плечи прижимает его ближе к себе и целует со всей недовавшей покоя страстью. Сяо прекрасно знает такой ответ, он словно подушечка с надписью “да”, словно зеленый свет светофора. — Я слышал, как вы говорили про учителя французских поцелуев, — шепот Сяо ровный, но его нетерпение с потрохами выдают его же руки, что уже почти массируют чужую спину. — Сяо, Син Цю шутил. — Тогда позволь мне учить тебя им, — позволив Чун Юню набрать в легкие побольше воздуха, он льнет к его губам и ртом ловит наполненное жизнью дыхание. Их ночные поцелуи имеют свойство затягиваться.