А чем закончился фильм?

      Прохладный зимний вечер смело уступает место сгущающимся сумеркам, разливающимся мягким молочным туманом по освещённым Сеульским улочкам. В парках и скверах слышны лишь тихие переговоры каких-то гуляющих людей, в уютных кафе греются замёрзшие путники, а кинотеатры вовсю шуршат пакетами, треском приготовленных снеков и сверкают огромными вывесками с новинками, выходящими на большие экраны.       Под одной из таких вывесок напротив автоматов с попкорном и билетной кассы стоит, опираясь на стену и сосредоточенно щуря большие чёрные глаза в попытках найти что-то в своём телефоне, молодой человек лет двадцати с лишним. Бежевый обод с бантом из толстых нитей в аккуратно уложенных тёмных волосах поигрывает преломлениями яркого света с помощью небольших бусинок, сливается оттенком с таким же светлым оверсайз свитером крупной вязки и сильно контрастирует цветом, в тоже время как-то неожиданно сочетаясь, с голубоватого цвета джинсами, облегающими объёмные бёдра. Парень то и дело поглядывает на часы, ясно показывающие пол седьмого, и кусает губы, не обнаруживая никого, кто мог бы напомнить ему ожидаемого уже около двадцати минут человека. «Для Ли Минхо» – гласит надпись на подаренном тем самым ожидаемым кулоне в форме замка́, запрятанном под одежду, поближе к сердцу.       Знакомая тёмная макушка показывается около лестницы спустя ещё некоторое количество времени, и вот, большие глаза уже внимательно изучают её обладателя в белой футболке с каким-то рисунком, чёрной кожанке и штанах, своими пухлыми щёчками напоминающего маленького милого бельчонка. Ладно, в данном случае немного не маленького.       — Прости, детка, еле сбежал от стаффа, — Хан виновато улыбается и легонько целует старшего в очаровательную родинку на крыле носа, после отстраняясь лишь на пару сантиметров, сверкая пляшущими искорками азарта в омуте тёмных глаз. — Пришлось изрядно помотаться по улицам, чтобы скрыться от камер. Я устал и теперь жду ласки и тепла в награду.       — Не заслужил, — Минхо упрямится лишь на словах, просто потому что характер такой, а в действительности уже давно плавится от лёгких прикосновений и липнет к парню, словно довольный домашний кот. Если так подумать, как давно они не оставались наедине вне расписания, без камер и других мемберов? Неделю назад? Что ж, этого вполне хватило, чтобы соскучиться по такой атмосфере. — Почему нельзя было просто предупредить их?       — Потому что у нас законный выходной, отчёт о котором я давать не обязан, — Джисон ловко целует изворотливого Ли в щёку и блестит усмешкой, с готовностью выслушивая упрямое ворчание и ругань.       — Куда нам идти? — Хо вздыхает после недолгой паузы и трёт переносицу. Успокаивается так.       А младший переплетает их пальцы тут же, будто этого вопроса и ждал, манит в сторону самого дальнего зала, идёт спиной, а после приоткрывает тяжёлую дверь и шмыгает за неё вместе с Минхо.       В просторном кинозале уже давно темно, горит лишь большущий экран, транслирующий одну из каких-то глупых часто проигрываемых реклам. До начала фильма всего пара минут, благо, успели.       Парни поднимаются на самый верх широкой лестницы, ведущей к разным рядам, и проходят на свои места. Почти середина, экран и всё происходящее на нём видно просто прекрасно. Кто молодец? Верно, Джисон, который выбирал билеты, не показав Ли даже название фильма, на который они пошли.       — Хани, я надеюсь, ты выбрал хороший фильм, — стальные нотки в глухом голосе, кажется, могли бы напугать кого угодно, подразумевая под собой не особо доброе продолжение фразы, но явно не тех, кто хорошо знал Минхо, и уж точно не названного. От большой ли смелости, от глупости ли, непонятно, да и не столь важно.       Фильм всё же начинается и, несмотря на скрытые угрозы старшего, достаточно интересно воспроизводит события, сразу завивая какие-то линии сюжета и интригуя. Кажется, это триллер-детектив или что-то в таком роде. Вполне неплохо. И, вроде бы, сидеть на последнем ряду при том, что почему-то ни одно ближайшее место не занято, спокойно смотреть выбранный на рандом фильм, размышляя вместе с персонажами, отвлекаясь лишь на поглаживания по мягкой шевелюре и тихое мурлыканье любимого парня, лежащего на плече, Джисона вполне устраивает. Но как же без наведения суеты?       Как только сюжет начинает сворачивать в банальное русло, Ли быстро наскучивает сей шедевр кинематографа, а простых поглаживаний по голове становится недостаточно. Очень хочется нагло полезть целоваться, наплевав на всех и вся, запустить руки под светлую футболку, почувствовать горячее дыхание над ухом и юркий язык с зубами на шее. Чёрные глаза бегают по залу, изучая всё, что только попадается, а после в светлую, – или не очень, – голову приходит идея.       Минхо аккуратно съезжает по креслу вниз и ловко разворачивается, удобно устраиваясь у самых ног парня, кладя руки по краям от себя, щекой ложась на чужие колени. Глядит в упор, словно охотник, вылавливая удивлённый взгляд и по-кошачьи довольно улыбаясь уголками губ.       — Хён, что-то случилось?       Хо не отвечает, лишь показательно прикусывает губу и скользит одной ладонью по внутренней стороне прикрытого широкими штанами бедра, ненавязчиво, легко ведёт пальцами вверх-вниз и ждёт реакции. Играется, как с безвольной куклой. Поднимается с пола и нависает над шокированным Ханом, выставляя вперёд одну руку и облокачиваясь на неё, заставляя того вжаться в кресло. Глазами, полными азарта и яркого немного даже сумасшедшего огонька, сверкает, наклоняется ближе, к самому уху, и томно выдыхает, мыча что-то неразборчивое.       — Хани, я так скучал всё это время… — горячий шёпот растекается огненным теплом по всему телу младшего, прошибая, словно сильным разрядом тока, и отзываясь где-то в улетучивающихся задних мыслях. — Скучал, пока ты был занят расписанием. Мне приходилось использовать только свои пальцы, хотя я так хотел почувствовать тебя. Приходилось лежать на кровати совершенно одному в своей комнате и представлять, как матрас мог бы прогибаться под нами…       А после, как ни в чём не бывало, отстраняется, даже не глядя на парня, и, разворачиваясь, уходит прочь по тому же маршруту, по которому и приходил, покидая зал и направляясь в санузел.       Банальные и достаточно стыдные фразы, но сейчас на это немного наплевать, ведь в собственных джинсах уже становится тесно и жарко от своих же действий и различных предательских мыслей с через чур живым представлением во всех красках в подарок. Ниоткуда взявшееся раздражение подкатывается к горлу тяжёлым комом, когда парень доходит до нужной двери, открывает её и заходит внутрь светлого помещения, в котором, на удивление, совершенно никого не оказывается.       Наверное, не проходит и секунды, хотя, может, время просто-напросто сжалось до минимальных размеров, но дверь вновь хлопает от закрытия, спина Минхо резко встречается со стеной, а в губы впиваются остервенело, будто в последний раз перед расставанием. Хан не теряет много времени, прижимается ближе уже ощутимым стояком и тихо рычит, разрывая поцелуй. Глядит в помутневшие от возбуждения глаза напротив такими же своими, пытается сфокусироваться.       — Если ты хотел потрахаться, мог бы изначально мне об этом сказать, — привычно звонкий и достаточно мягкий голос слегка понижается, запуская по телу Ли волны мурашек. Честь видеть Джисона таким предоставляется только ему, и это ещё больше заводит. — Мы могли бы никуда не идти и остаться в твоём общежитии.       — Разве так не интереснее?       — Страдать будешь ты и твоя задница. У нас ведь даже смазки нет, — хитрая кошачья улыбка, на которой младший залипает в тот же момент и всё понимает, трогает мягкие губы. — Мой бог, хён, ты серьёзно?       Минхо первым подаётся вперёд, затаскивая Хана в долгий поцелуй, перерастающий в неописуемый страстный танец языков и покусываний, пока одни руки блуждают под одеждой, осторожно оглаживая шрам на животе и впалые бока, а вторые уже успевают сбросить с широких плеч кожаную куртку, повисшую впоследствии на локтях, и принимаются расстёгивать ширинку.       — Нас могут увидеть…       — Плевать.       Несмотря на противоречивые фразы во время передышек, Минхо совсем не протестует, увлекаемый парнем в ближайшую кабинку, слышит щелчок хлипкого замка и давится воздухом, мыча что-то несуразное, когда горячие губы спускаются вниз по чувствительной шее, выстилая на коже мокрую дорожку к самым ключицам. Сильные руки будто бы невзначай задевают твердеющие горошины сосков, грубовато проводя по ним и сжимая. Хо стонет протяжно, в голос, уже начиная натурально превращаться в лужу под горячими касаниями и выгибаясь в спине навстречу, смакует имя парня на языке слишком сладко, приторно даже, и Джисону от этого крышу сносит к чертям. Край лёгкого свитера подцепляется и тянется вверх, помогая освободить тело от ненужной одежды. На груди остаётся сверкать лишь небольшой парный кулон в форме замка́.       Хан скидывает мешающую куртку с локтей и с усилием над собой отстраняется от Ли, опускаясь на колени, чтобы стянуть ремень, обтягивающие джинсы, предварительно достав из небольшого кармана лубрикант, и тесные штаны вместе с уже намокшим бельём, откидывая всё в сторону. Легко хлопает парня по ягодицам, а после, поддаваясь своему маленькому капризу, оставляет укус на внутренней стороне одного из бёдер. У Минхо коленки трясутся и подгибаются, приходится прикрыть глаза и опереться руками о тёмную макушку, чтобы не упасть.       — Котёнок, — Хан поднимается с пола и оставляет невесомый поцелуй на краю дрожащих губ, обращая на себя внимание. — Любимый, развернись, пожалуйста. Мне нужно тебя подготовить.       Ли открывает сверкающие чёрные глаза и глядит на очаровательную заботливую улыбку, изучает, как в первый раз, обрабатывает информацию, цепляется взглядом за целованную тысячи раз распустившуюся, словно прекрасный цветок из красной книги, родинку на щеке и кивает. Разворачивается, подставляя сложенные руки опорой и прогибаясь в пояснице, словно кот, чтобы было удобнее, через плечо следит за бурной деятельностью открывающего тюбик парня. Лёгкий аромат смородины не заставляет себя долго ждать, сразу же зависает в воздухе приятным невидимым облаком, как только Хан выдавливает немного смазки на пальцы, согревая её своим горячим дыханием, и, равномерно распределяя, наклоняется, срывая с покусанных губ мягкий чувственный поцелуй.       — Хён, расслабься, — и Минхо действительно расслабляется, отдаваясь действиям Джисона. Знает по своему же опыту, что он не причинит боли ни в коем случае, что и поцелует, и погладит по больному месту, что будет предельно осторожен даже при грубых рваных движениях на пике возбуждения, всегда уследит за переменчивыми эмоциями, но будто бы ждёт тех самых заветных слов.       Хан аккуратно вводит один палец внутрь, прислушиваясь к негромкому рваному вздоху снизу, и, понимая, что он входит без каких-либо проблем, добавляет второй, раскрывая их на манер ножниц и сгибая по паре раз. Ли тут же откликается: мило хмурится и подаётся назад, самостоятельно насаживаетя, сдавленно стонет, как по команде, подмахивая бёдрами, пытаясь создать трение.       Боже, этот переливчатый голос просто неземной, Джисон никогда не отрицал и, в принципе, не собирается. Уникальный сладостный тембр, не присущий больше никому из мемберов, колеблющаяся высота, контрастирующая звонкость смеха, слов и партий при глухости самого звука, яркая эмоциональность и чувственность – всё это скинуто в один котёл, перемешано и собрано в едином сосуде под названием «Ли Минхо». Не Лино, образцовый артист и про айдол, которого знают многие другие люди, который предстаёт перед ведущими всяких шоу с камерами, и является главным танцором группы, а именно Ли Минхо. Милый и добрый, хоть и по-своему странный, один из заботливых старших участников, к которому всегда можно обратиться, чудесный собеседник и парень. Волшебный, словно сказочный лесной эльф-лучник, сбежавший со страниц какой-то фантастической книги, роняющий на землю тающие частички магии. Такой, каким его видит Джисон.       — То, что ты говорил в зале – правда? — зарывается носом в тёмные волосы, вдыхая ещё не выветрившийся запах шампуня. — Ты растягивал себя, пока я был в агенстве?       Вместо внятного ответа Минхо слегка опускает голову, жмурясь и кивая, прерывисто стонет, – реагирует в один момент, – когда Хан всё же добавляет третий палец и сразу свободной рукой заботливо оглаживает выступающие тазовые косточки, талию и грудь, притягивая к себе и отвлекая, целует в загривок и открытые лопатки, жмётся мягкими щеками, улыбаясь уголками губ, чувствуя, как парень вновь расслабляется. Ощущает поверхностью ладони учащённое сокращение сердечной мышцы, зовущееся простыми словами биением. В такт с его собственным. Удивительно и по-детски волшебно для него будто бы находиться в отдельном мире, том самом, который создан лишь для них двоих, без посторонних звуков, действий и людей.       Удивителен и по-детски волшебен сам Джисон. Минхо часто кажется, что он – что-то инопланетно-космическое и нереальное, потому что невозможно нормальному человеку быть настолько идеальным. Безгранично милым и одновременно чертовски сексуальным. Джисон – чистейший ангел с белоснежными пушистыми крыльями и воображаемым ярко сверкающим нимбом над головой, краснеющий от одного лишь поцелуя, Джисон – вестник бездны, тьмы и порочности, пришедший из самых глубин огненного подземелья грешников по прогнившую душу парня, каждый раз в постели выбивающий из него сорванные стоны и хрипы. Джисон – слишком реальный сон, из-за которого старший не хочет просыпаться. Вообще. Засыпьте в него, пожалуйста, смертельную дозу снотворного, чтобы не пробуждался до скончания веков. Своих и чужих. До тех пор, пока суровый рэпер с громовым голосом, обезоруживающей улыбкой, взрывным характером и обворожительным личиком не прекратит быть рядом.       А он не прекратит.       Минхо знает.       Хан двигает пальцами аккуратно, стараясь не причинить дискомфорта, продолжает ободрительно поглаживать свободной рукой парня под ним, который уже хнычет и плавится от желания, стараясь самостоятельно принести себе хоть немного облегчения. Внимательно прислушивается ко всем звукам, чтобы не пропустить ни одной, даже самой маленькой детали, и следит за чужими действиями. Изучает границы, словно не прирученный дикий волк, защищающий свою территорию и по-тихому пробирающийся на запретную, явно что-то затеяв. В меру тихие постанывания постепенно становятся громче, и Джисон видит, как Ли теряется. Видит и ощущает, как он сам и его действия становятся причиной такой реакции обычно упрямого и саркастичного Минхо. Рядом с ним парень действительно совсем другой.       Примерно прикидывая что-то в голове и осознавая, что растяжки на этом этапе вполне достаточно, младший напоследок намеренно задевает чувствительную точку, местонахождение которой он давно выучил, и, наслаждаясь особенно громким полу-вздохом, вынимает пальцы, размазывая остатки смазки по стволу. Усмехается, глядя на подрагивающее сжавшееся от уже непривычной пустоты тело, и сам становится смелее.       — Котёнок, посмотри на меня. Хочу видеть твоё прекрасное лицо, — специально произносит над самым ухом, игриво покусывая проколотую мочку, ловит чужой подбородок и живо целует в уголок таких желанных губ.       От внезапного рывка вверх, разворота на сто восемьдесят за плечи и прижимания к гладкой вертикальной поверхности у Ли кружится голова и темнеет в глазах так, что приходится схватиться за широкие плечи, укрытые футболкой, сжимая шершавую ткань до побеления костяшек, чтобы не упасть, оставляя открытую шею на растерзание ненасытному парню. У Минхо кожа светлая, словно у молодого аристократа, нежная и очень чувствительная, так что каждое неосторожное касание мягких губ, каждое движение мокрого языка, каждый лёгкий укус и незаметный засос ощущается ярким всплеском наслаждения и бегущими по всему телу, с головы до самых пят, приятными мурашками, заставляющими, отбросив всё стеснение, сладко стонать в голос, полностью утопая в океане чувств.       Джисон аккуратно убирает цепкие руки со своих плеч и отстраняется, снимает белоснежную футболку, отбрасывая её на какое-то подобие полочки, отходящей от стены, ко всем остальным вещам. А Ли насмотреться не может на прекрасно сложенное тело, зачарованно проводит пальцами по рельефным мышцам, щекоча горячую кожу, и невольно задерживает дыхание, встречаясь с искрящимся тёмным взором. Когда он успел стать таким?.. Хо помнит его ещё юным трейни, помнит то соприкосновение тёплых рук на шоу на выживание, те ощущения, тот взгляд и поддержку. Помнит, как он на глазах взрослел и морально, и физически, как его неуверенность в себе постепенно открывала иную сторону личности-монеты.       — Каждый раз реагируешь, как в первый, — усмешка вновь слишком легко всплывает на довольном лице, и Хан приближается, опаляя тяжёлым дыханием зацелованные губы. Сам еле держится из-за плохо скрываемого возбуждения, но целует совсем ненавязчиво, а после спускает ладони на объёмные бёдра, мягко похлопывая. — Держись за меня крепко, я не хочу, чтобы ты упал и покалечился.       Минхо кивает, про себя молясь, чтобы парень сделал уже хоть что-нибудь, кроме поцелуев, вновь кладёт руки на плечи как раз в тот момент, когда его поднимают и облокачивают спиной на стену, прижимаясь стояком ко входу.       — Голова не кружится? — нет, он будто бы издевается, серьезно. — Ты точно готов?       — Джисон, твою налево, — Хо не выдерживает, несильно ударяя по голой груди. — Прекрати издеваться и трахни меня уже. Я же знаю, как ты умеешь, вперёд!       Хан вновь легко улыбается и, кажется, смотрит на старшего, как маленькая школьница, с какими-то сильно выраженными розовыми сердечками в глазах, которые смог бы заметить даже идиот, любовно разглядывает острые скулы, прикрытую веками и густыми ресницами глубокую сверкающую бездну глаз, переводит взгляд на припухшие губы. Аккуратно проводит носом по отмеченной парой засосов и укусов шее, ластится и целует подрагивающий кадык.       А потом всё же надавливает головкой на растянутое колечко мышц и входит сразу во всю длину, тут же сдавленно выдыхая, чувствуя сжимающие его стенки, останавливается, чтобы дать привыкнуть, и внимательно следит за реакцией, которая не заставляет себя долго ждать. Минхо ахает сразу же, зажмуриваясь, от ярких ощущений и чувства заполненности вздрагивает, сладко смакует родное имя на языке, будто бы оно могло иметь свой особенный вкус и запах.       Фактически, в их собственном мирке так и было.       Через пару секунд Ли всё же кивает, притягивая парня к себе ближе, настолько, насколько это вообще возможно, и самостоятельно целует, тем самым давая разрешение на дальнейшие действия.       А у младшего вновь кровь в голове шумит и проклятые бабочки под рёбрами, щекочущие внутренности своими лёгкими шёлковыми крыльями, прямо как в первый раз. Боже, этот человек просто сводит его с ума.       — Скажи, если что-то будет не так, — Минхо послушно кивает, крепче ухватываясь за широкие плечи и смыкая ноги за чужой спиной, чтобы не соскользнуть голой спиной со стены. — Ты же знаешь, как мне важен твой комфорт.       Джисон всё же не удерживается и оставляет лёгкое касание губ на родинке на крыле носа перед тем, как начать действовать, а после на пробу ведёт бёдрами, выбивая из лёгких парня весь скопившийся воздух и неожиданно громкий мелодичный стон. Припадает к выраженным острым скулам, покрывая их незримыми сверкающими цветами поцелуев, а после переключается на сверкающую серьгой мочку уха, осторожно покусывая, и, вылавливая из воздуха умоляюще «Хани», двигается увереннее, смелее, входит размашисто, настолько глубоко, насколько вообще возможно, скользит внутри, наслаждаясь чистой музыкой из чередующихся сдавленных вздохов и ярких вспышек стонов, постепенно ускоряет темп. И ни одного из парней не смущает нахождение в общественном месте, в туалете кинотеатра, куда может зайти абсолютно любой посторонний человек. Здесь и сейчас существуют только лишь они.       Ли от сбитого горячего дыхания над самым ухом трясёт, как в лихорадке, он немного неестественно выгибается в спине, в которой будто бы вовсе нет костей, словно из родниковой воды состоит, а перед глазами пляшут золотые звёзды, он стонет сдавленно и протяжно, пытаясь набрать в лёгкие побольше кислорода, но каждый раз, когда родные ладони с силой сжимают объёмные бёдра, только продолжает задыхаться.       Хану очень часто кажется, что Минхо нереальный, нарисованный, будто бы вылезший из какого-то интереснейшего рассказа, придуманного сумасшедшим мечтателем. Слишком уж эстетично и правильно он смотрится в сильных руках, прижатый сейчас к стене и пьяный от сладкого экстаза, царапающий аккуратными ногтями напряжённую спину. Очень часто хочется дотронуться, проверить, не фарфоровый ли, не разобьётся ли от лёгкого дуновения тёплого ветерка. Не рассыпется ли на сотни пуховых семян одуванчиков, развеянных впоследствии по всему свету. Минхо человек, а люди, безусловно, не безгрешны, ведь всему живому свойственно совершать ошибки и учиться на них. Но для Джисона Минхо – целая вселенная с её многочисленными неизведанными галактиками, прекрасно-мутными туманностями и сгорающими дотла звёздами.       Для Минхо Джисон – главный смысл жизни и сильнодействующий наркотик, который, стоит лишь попробовать, и отказаться от него уже не получится. «Осторожно, вызывает привыкание». Как жаль, что эта табличка упала и не смогла быть прочитанной, когда миловидный рэпер-трейни немного смущённо улыбался при взгляде на юного танцора и утягивал его за собой в бездну безграничной любви и комфорта.       Толчки всё ускоряются, доводя парней до пика, остаются рваными и беспорядочными, заставляют разгорячённого Ли с умоляющем хныканьем откидывать голову с намокшей шелковистой чёлкой, прилипшей ко лбу, назад, похныкивая и подставляя истерзанную шею под в меру острые зубы и ловкий язык.       Звуки шлепков кожи о кожу и хриплый изменённый возбуждением заниженный голос звучат громом в пустом помещении, разносятся эхом, запуская по дрожащим телам сотни мурашек.       — Позови меня по имени.       Дыхание упорно продолжает сбиваться, всё никак не желая восстанавливаться, а на Минхо не насмотреться: зажмуренные глаза, раскрасневшиеся щёки, припухшие от поцелуев персиковые губы и сведённые к переносице брови. Хан просто плавится от всего этого и от бесконечной любви в сердце. Прошло семь лет со знакомства и три с набравшейся смелости, а Ли всё так же красив и мил, как в их первую встречу.       — Хани! — старший, сам того не замечая, вскрикивает слишком громко, когда один из толчков приходится особенно глубоко по чувствительной точке.       Без промедления раздаётся звонкий шлепок по ягодицам, из-за которого парень вновь вскидывает голову вверх, судорожно хватая ртом воздух.       — По имени, хён.       Много, слишком много всего на одного-единственного Минхо.       — Джисон-а…       — М? Да, котёнок? — будто бы не зная ничего, спрашивает и специально замедляется. Дразнит. — Я здесь, что такое?       А Ли потряхивает от отсутствия стимуляции, он издаёт какой-то жалобный скулёж, случайно ударяясь головой о стенку, — Джисон замечает, сверкает своими тёмными глазами и одну руку аккуратно подставляет, поглаживая ушибленный затылок, за покрасневшим ухом украдкой целует, чтобы быстрее прошло, — и хныча.       — Не останавливайся, Хани, — будто в бреду бормочет, шаря ладонями по всему, до чего дотягивается, и сдавленно дыша через раз. — Пожалуйста, не останавливайся, прошу.       А названный только хмыкает.       Семь лет назад юный рэпер и подумать не мог ни о чём подобном, лишь увидев Минхо и поразившись его харизме и профессионализму, радуясь, что теперь он будет стажироваться с их группой. Пять представлял лишь в тайных мечтах, стыдясь их же и пытаясь убедить себя в том, что это неправильно. А сейчас вот он, сбежавший с сеанса и закрывшийся в кабинке мужского туалета, целует своего уже как три года парня в самых откровенных местах и выбивает из него смазанные стоны и выкрики своего имени. Что ж, времена действительно меняются.       Быстрый темп возобновляется слишком резко и с новой силой, так, что Хо давится своим же вдохом. Джисон проводит пальцами по линии позвоночника снизу вверх, вновь наблюдая за пластичными изгибами поясницы и меняющимися на очень эмоциональном в последнее время лице выражениями.       Все звуки в этом месте сливаются воедино и перемешиваются, словно коктейль. Выразительные стоны и громкие вдохи, развратные шлепки и негромкое хлюпанье, покачивание стенок кабинки и тихий шёпот – всё это становится прекрасной новинкой, вип музыкой, которую могут слышать лишь они. Джисон хочет написать инструментал и лирику, а после запрятать далеко-далеко в своём телефоне, чтобы никто больше не нашёл.       — Ты такой красивый…       Ли поджимает мягкие губы, стонет с придыханием, пытаясь не потерять сознание на месте от цветного фейерверка ощущений. Хана слишком много, слишком, и кажется, он повсюду: надёжные руки на стройной талии и бёдрах, проворный язык и зубы на шее, зеркало внимательных глаз в отражении его собственных. Чудесно. Слишком нереально. Приятное чувство заполненности заставляет содрогаться от желания получить разрядку.       Джисон, будто связан с парнем не только физически, но и морально, будто делит один мозг и душу на двоих, будто читает мысли любимого человека и по одному лишь блаженному выражению лица всё понимает, чувствует, немного меняет угол проникновения, попадая по простате и тем самым срывая с губ Минхо громкий вскрик.       — Ты уже близок, верно? — шепчет томно, выдыхает тяжело на самое ухо, ещё больше ускоряя и без того быстрые и глубокие толчки. — Продолжай срывать голос для меня. Давай, детка, я хочу увидеть твоё милое личико во время оргазма.       Ли просто-напросто млеет и теряется. Уже не вслушивается особо в смысл тихих слов, собирает в уголках глаз солёную влагу, всхлипывает от вырывающихся наружу чувств в перерывах между звучными стонами, сжимает цепкими пальцами крепкие плечи и задыхается, задыхается, задыхается, не в силах полноценно вдохнуть даже один-единственный раз.       — Хани! — какая-то тонкая нить внутри старшего продолжает натягиваться и, в конце концов, не выдерживает, с оглушительным треском лопаясь на пике наслаждения.       Минхо с протяжным жалобным стоном, разносящимся эхом по всему помещению, откидывает голову назад, и его неизбежно накрывает сжигающей волной оргазма. Джисон не заставляет себя долго ждать, заканчивает сразу же следом за парнем, напоследок делая несколько рваных толчков, чувствуя, как горячие стенки сжимаются вокруг него, и с низким рыком выходит, пачкая впалые животы и объёмные бёдра. А после устало утыкается в чужое плечо, пытаясь восстановить дыхание. Ли всё ещё слегка потряхивает от обострённой чувствительности и всего пережитого, резко пропавший из ушей звук постепенно начинает возвращаться вместе с проясняющимся сознанием. В последнее время у них всё никак не получалось остаться полностью наедине из-за забитого графика, поэтому полноценного секса не было уже около нескольких месяцев, а за это время, кажется, всё стало ощущаться по-новому. Он и забыть успел, какого это, чувствовать любимого человека настолько близко, кожа к коже.       Когда оба всё же восстанавливают дыхание, ещё не раскрывший глаза Минхо наугад тычется вперёд, в мягкие губы напротив, и довольно мычит, когда получает своё. Они целуются долго, лениво и без особого энтузиазма, полностью утопая друг в друге и послеоргазменной лёгкости. Сил нет даже сказать что-то.       — Хани, — первым начинает Ли, сорванным и тихим голосом обращая на себя вопросительный взгляд парня. — Это было незабываемо. Почему ты такой идеальный?       Это сейчас Минхо такой ласковый и податливый, не сопротивляется, не язвит, позволяет Джисону вытереть салфетками их обоих и аккуратно опустить его на стоявшие тут же ботинки, чтобы не стоять босыми ногами на холодном полу. Как только они выйдут отсюда, старший сразу преобразится.       Джисон знает.       Знает, и поэтому улыбается.       — Я тоже тебя люблю, хён, — вновь оставляя на искусанных губах мягкий поцелуй, а после отстраняясь, вопросительно глядя на парня. — Ты мурчишь что ли?       — ..Нет.       Хан видит смущение, — вашу мать, смущение Минхо, это когда в последний раз такое было, — и тепло улыбается, качая головой. Явно ведь мурчал.       — Как скажешь. А теперь домой и в душ.       — К тебе или ко мне? — натягивающий свитер Ли поднимает взгляд на родные глаза.       — У меня все сейчас в студии тренеруются. Надеюсь, наши младшенькие переживут одну ночь твоего отсутствия.       — О, ты не представляешь, как они будут рады, что наконец-то избавились от злого и вредного хёна.

***

      — Хани, я обод потерял, — Минхо потирает рукой сонные глаза, поднимая голову с чужой груди.       И это они выясняют уже в общежитии, после совместного купания лёжа в обнимку на кровати.       — Спи, — Джисон мягко поглаживает парня по волосам, заставляя лечь обратно, — я тебе потом новый куплю.       Перед тем, как уснуть, Ли, словно кот, обвивает тело Хана руками и ногами, вновь тянется к мягким губам, чтобы запечатлеть на них след от аккуратного поцелуя.       — Спокойной ночи, — произносит, отстраняясь и зевая, уже начиная впадать в царство Морфея.       — И тебе, котёнок.       А они ведь так и не узнали, чем закончился фильм.       Хотя, если честно, уже всё равно.