and all the fears you hold so dear

bôa – Duvet

R E L – Night City

Rosa Walton – I Really Want To Stay At Your House

and you don’t seem to understand

a shame; you seemed an honest man

and all the fears you hold so dear

will turn to whisper in your ear

 

×××

Дождь барабанил по металлической крышке мусорного бака, эхом раздаваясь по переулку как по зале храма. Это был проход между двумя небоскрёбами; как будто узкая щель между поверхностями железного пресса, готового сжать бедную жертву обстоятельств и последствий — «и», «или», неважно. Алекси не считал себя ни тем, ни другим, скорее охотник и добыча единолично — как и все они в этом богом забытом городе. Он был первым, кто совершил дорогостоящую ошибку — вот и всё, что определило его позицию за него. Только слабаки просчитывали возможные косяки, верно? Он съехал по холодному металлу мусорного бака, тяжело дыша; изнутри контейнера воняло жутко, с каждым дрожащим вздохом вбивая в лёгкие вкус городских отходов. Как будто он и без этого не был готов попрощаться с утренним завтраком. Немного мрачно он подумал, сколько там тел — и влезет ли внутрь его собственное. Впрочем, он вот-вот узнает, если не пошевелится. Он похлопал себя по куртке и выругался под нос, нащупав только пустые карманы. Ни одного запасного стимулятора, вот же. Видимо, последний всадил, пока сваливал из жаркой перестрелки. Блять. Он разлепил глаза, вглядываясь в размытые пятна неоновых огней, так раздражающе мигающих перед лицом. До ночи ещё долго, но в переулках едва ли светит солнце — хорошее место, чтобы спрятаться, и ещё лучше — чтобы напрыгнуть со спины. В его случае, скорее (и к счастью) первое. Алекси только надеялся, что этот переулок не принадлежал какой-нибудь банде, перед глазами плыло так, что он не видел, куда вообще бежал, потому что «бежать» было последней и единственной мыслью в голове. Куда-нибудь; до дома, до рипера, до какого-то безопасного места. Хотя «безопасность» для них давно стала ругательством, особенно для наёмников. Оказалось, что «ну к херам собачьим, я пошёл отсюда» было недостаточно, чтобы обеспечить себе прямую дорогу из боя — и вот он был здесь, без одной руки, истекая кровью на асфальт. Он даже задавался вопросом, как так вышло, что у него ещё были места, куда бить так, что кровь польётся рекой. Какая мразь подкупила его удачу, чтобы так много пуль пролетели мимо рёбер из металлических сплавов прямо в мягкие, ещё человеческие места? Рисковать и ковыряться ножом в себе не хотелось; если он попытается сам вытащить из себя застрявший в теле свинец, это точно ничем хорошим не закончится. Лужа под джинсами становилась всё краснее от стекающей крови, как ёбаная акварель по мокрому холсту. Чёрт. Он не любил оставлять следы, не в этом мире, кишащем нетраннерами и ещё чёрт знает каких технологий за пазухой у какой-нибудь «Арасаки»; одного хакера, готового прикрыть его задницу, на такое могло и не хватить. Он вывернулся из своей куртки; одной рукой это делать было тем ещё усилием, но у него не было времени даже на короткую передышку. Он зашипел от резкой боли и согнулся пополам, сжав зубы и пытаясь стянуть с себя косуху. Вот и возмездие за то, что ему пришло в голову надеть любимую футболку на опасную миссию. Перед пропитался кровью почти весь, так, что не было видно логотипа; местами ткань оказалась разорвана — где пули влетали в синтетическую кожу на груди и застревали в стали.  — Томми мне мозги все вынесет, — пробормотал Алекси и повязал куртку на талии, затягивая её за рукава. Хоть какое-то давление на неприятную дырку в животе. Он опёрся на чёртову мусорку и поднялся на ноги; коленки грозились подкоситься, каждая часть его тела — и естественная, и искусственная — болела просто ебейшим образом. Он замер на полпути, зажмурившись, словно это могло бы помочь избавиться от неумолимо настигающей темноты, которая уже обосновалась в уголках его зрения. Покачиваясь на своих ногах, он кое-как поковылял из переулков. Проблемы как будто на этом должны были закончиться, но ничерта. Один неудачный шаг — внезапный шум заставил его вздрогнуть — и он потерял и без того хлипкое равновесие, улетая плечом в стену; что бы не оставалось внутри его металлической руки и держало её воедино, окончательно надломилось, и вся конструкция из металлических пластин и шестерней с проводами рухнула на асфальт. Громко.  — Блять… Теперь точно без руки. Вода, которая попадала на оголённые провода, казалась сродни прижатому к коже раскалённому лому, напоминая тот первый раз. Слишком давно это было, но фантомная боль осталась. Он считал кварталы до клиники Томми — куда ещё идти-то? Далековато на своих двоих — если он был на грани того, чтобы обнулиться прямо здесь, нетрудно было догадаться, в каком состоянии он будет через пару десятков минут, — а он слабоват, чтобы позволить себе завалиться в подземку. Не то чтобы людям было не похер, чувство беспокойства Найт Сити выжимает из них первым делом — фатальный недостаток, который становится причиной множества смертей, — но они очень любят совать нос не в своё дело. Ему не нравилось быть настолько уязвимым, и не нравились места без очевидного пути побега, поэтому — нет, непозволительная роскошь. Поэтому он сделал то, что сделает любой другой наёмник — вытащил пистолет из кобуры и приставил к голове первого попавшегося водителя на улице. Просто какой-то мужик, который ехал домой; он медленно развернулся к Алекси, с большими глазами, полными страха — и раздражения. Чисто вечер в Найт Сити — хер поймёшь, в какой момент в твой висок упрётся дуло чьего-то железа.  — Вперёд, — Алекси хрипло продиктовал адрес и завалился на сиденье. Он пытался выглядеть угрожающе — ну, насколько угрожающим покажется пацан на грани нуля с проводами и обломками кибернетики, торчащими из его плеча. Он развернулся к боковому зеркалу, хмыкая, когда наконец рассмотрел своё отражение. Мокрые волосы, линии дешёвой чёрной краски, которая смешивалась с кровью на его лице — вот это видок, конечно, у него. Угрожающий? Наверное. Больше похоже на «ебать, что с тобой не так».  — Д-да, конечно, — мужчина оглядел Алекси и уставился на мокрое пятно, расползавшееся на сиденье. — Слушай, пацан, может, ты Травма-Тим вызовешь? Или, я не знаю, в сервисный центр, с такой-то тушей… Алекси фыркнул.  — Давай едь, — буркнул он.  — Ла-адно, меньше знаю — дольше живу… не помри тут, окей? Я не хочу, чтобы на меня ещё убийство повесили. Машина дёрнулась вперёд и покатилась по улицам. Водитель вцепился в руль так, словно от этого зависела его жизнь. Возможно; если чувство обеспокоенности и внимания должно было уйти, чтобы можно было выжить в этом городе, на смену ему всегда приходит что-то новое — например, «не лезь в разборки наёмников». Не то чтобы Алекси собирался пристрелить этого парня, у него ни настроения не было, ни патрон, но если общая репутация и ожидания, которые накладывались на его профессию, могли помочь ему чем-то, то почему бы и нет? Если бы он был в состоянии ещё и разглядывать «красоты» Найт-Сити, он бы подивился, может, эклектичности. В лучах вечернего солнца он выглядел приятно ярко, как калейдоскоп культур и ярких неоновых надписей, которые прикрывали безликие человейники. Свет этих самых знаков неприятно бил в уставшие глаза; он зажмурился — ещё успеет насмотреться. Уже, точнее, насмотрелся так, что тошнит. Очередной приступ боли заставил его подавиться воздухом. Даже не мог определить, что болит больше всего — всё, кажется, от жжения вокруг дырок от пуль до тянущей, скручивающей, почти фантомной боли развалившегося протеза. Грохот машины стал отдалённым, приглушённым звоном в голове Алекси, как и размеренно бубнящее радио. Все, что он слышал, — это бешеный, слабый стук собственного сердца, все ещё бьющегося с самого рождения, естественного. Томми отказался вырезать довольно функциональный орган... Кстати о Томми, чёрт, нет. Он рывком заставил себя проснуться; чуть не свалился в темноту. Какой бы приятной она ни была — не здесь.  — Останови, — буркнул он, быстро моргая, чтобы сбить чёрные точки, которые уже танцевали в уголках зрения. — Я говорю, останови.  — Ща, — машина со скрипом затормозила возле железных ворот, которые вели вглубь переулков. Только он выбрался из одного, так обратно… — Эй, слышь, может, заплатишь за услуги такси? Или хотя бы новое автокресло?.. Он быстро заткнулся, стоило Алекси поднять на него взгляд, и развернулся к рулю.  — Ёбаный киберпсих. Алекси вывалился из машины, практически падая на ворота, чтобы открыть их. Он позволил своим ногам тащить себя по уже знакомому до автоматизма пути. Дорога, правда, какой-то наклонённой была, скользила вверх и в сторону, пока он ковылял последние несколько метров. Дождь к настоящему времени превратился в сплошной ливень, так сильно контрастирующий с жаром, который разливался по его щекам. Тело требовало прилечь, отдохнуть; разум тоже едва ли соглашался на кооперацию — в этом маленьком закутке было относительно спокойно; он считал его едва ли не своим домом. Не было другого названия, и не было более удобного — на весь необъятный Найт-Сити — места, в которое можно было бы завалиться. Он даже назвал бы этот маленький проход уютным; между стенами было довольно тепло, особенно в дождливые дни, когда Найт-Сити, кажется, забывал, что находится в Калифорнии. Здесь всегда было много уличных ребят. Таких же полу-беспризорников, не нашедших другого места в этой мясорубке, как и он. Он прошёл мимо них, слишком сосредоточенный на том, чтобы идти прямо.  — О, глянь, это ж Маттсон.  — Его будто через офисный шредер пропустили. Он что, в «Арасаку» полез?  — На зомби похож… может, это искин завладел телом нашего покойного..?  — Не, сканы чистые. Просто не повезло пацану.  — Ну, с кем не бывает.  — Да никому не везёт, чувак, нам всем здесь пиздец.  — …И он всё ещё симпатичнее, чем ты со своей рожей.  — Том его починит всё равно. Он его из нуля, наверное, вытащит… знаешь, мне кажется, что док глаз положил на эту куколку.  — Да он не то что обнулится сейчас, он так в минус уйдёт.  — Эй, Маттсон, тебе это, руку подать? Тебе она явно нужна… Болтовня на фоне слилась в единый хор. Алекси вслепую нащупал дверную ручку под знакомым — безопасность, в голове постоянно крутилось одно слово, бе-зо-пас-ность — бело-небесным знаком. Может, это было и ругательство, но пара мест всё-таки была достойна так называться — и стоила его доверия. Томми стоил доверия. Он толкнул дверь — и на секунды замер в проёме, зажмурившись. Наверное, вот его человеческий предел. Даже такое незначительное действие, как движение двери, казалось агонией. На негнущихся ногах он доковылял до коридора и пошатнулся, чуть не падая вперёд. По уголкам зрения уже растекалась неприятная мгла, превращая все вокруг в искажённое, блеклое; он прищурился в тени, не уверенный, что в комнате должно было быть так темно.  — Алекс? Тёплая рука появилась из ниоткуда и поймала его под локоть, прислонив к более высокому телу. Он обернулся, уставившись на два ярко-красных рога над знакомым лицом. Йоэль. Йоэль… нормально, Алекси привык доверять и ему.  — Них… Алекс, где тебя так покорёжило? — он неловко пытался удержать его на двух ногах. Алекси моргнул. Комната опасно накренилась вбок — и вдруг пропало ощущение тяжести, веса собственного тела, все давившего на бедные усталые ноги. Какое-то время он продолжал висеть на руке Йоэля, суматошно цепляясь за куртку, пока и та не выдержала.  — Алекси? … и он оказался параллельным полу. Только приглушенный стук и тупая боль в голове заставили его вяло сообразить, что он, должно быть, упал; он попробовал подтянуться и хотя бы приподняться на локтях, но руки просто не двигались. Не откликались. Вот чёрт. Чёрт. Надо бы привыкнуть к обморокам.  — Ай, сука… Томми! Том!..

×××

Доброе сраное утро, Найт-Сити. Алекси медленно моргал, продираясь через дымку адского коктейля веществ, который Томми закачал в его тело. Живой, и даже проснулся — не первое родео, уж точно не последнее, сколько бы раз он ни обещал Томми перестать рисковать. Если он свалит из наёмников, умирать тогда вообще никак нельзя, с горечью подумал он. Умирать дорого, так что вот он здесь, посреди этого чёртового парадокса. У него слишком много долгов, которые нужно выплатить с момента его рождения, как он будет их выплачивать на том свете. Он выругался и сдёрнул маску с лица, оставив её висеть на шее, пока он собирался с силами — и мужеством — чтобы хотя бы сесть. На койке было так же неудобно, как и всегда; он мрачно подумал, что вот-вот начнёт называть её своей настоящей кроватью, потому что как-то слишком часто оказывается здесь в разной степени разорванности. На этот раз он, возможно, зашёл слишком далеко. Холодная хватка смерти нерешительно соскользнула с его шеи, благодаря Томми, чудотворцу, не меньше. Мда. Он поморщился, медленно садясь; отсутствие веса на его боку дезориентировало, заставляя его сначала упасть на бок, прямо на металлический обрубок, торчащий из его плеча. Пластик маски неприятно царапал растущую щетину на подбородке, но у него не хватило сил поднять руку, чтобы справиться с резинкой и попытаться её снять. Алекси выпутался из проводов и трубок, сбросил ноги с койки и с протяжным стоном выпрямился, не зная, куда он вообще собрался — или это его сознание всё ещё било по всем тревогам, требуя бежать, двигаться, делать хоть что-то. Он прошёлся пятернёй по своим чёрным волосам, слегка задев себя капельницей, — потом нащупал швы сквозь бинты. Чистая работа, как всегда; рука тоже была вычищена, заметил он, больше никаких осколков, масляных пятен и оголённых проводов, только аккуратная выемка там, где была целая металлическая рука, ну, и немного покалывания от фантомной боли. Так легко привыкнуть к роскоши… если наличие руки можно посчитать роскошью.  — Я тебе говорил, что можно вставать? — услышал он низкий голос, и обернулся. Томми появился из-за пластиковой занавески, вытирая пальцы пушистым полотенцем. Похоже, что только от клиента, подумал Алекси; колени на штанах были заляпаны кровью, да и руки по самые локти тоже. Он с трудом повернул голову — шея затекла — и попытался рассмотреть что-то через мутную занавеску. Всё, что он мог заметить, это резкий свет хирургической лампы. Он зажмурился, снова чувствуя головокружение.  — Как долго я?..  — День, — отозвался Томми. Он бросил полотенце в раковину и взял с полки пачку бинтов. — Девятнадцать часов тридцать пять минут, если быть точнее. Сказал же не нарываться, Аллу. Стоило того, хоть?  — Да не особо. Просто задачка ради кучки евробаксов, которые тут же на что-то улетят. Томми вздохнул и присел на край к Алекси, занявшись упаковкой. близи он был намного крупнее — намного — чем Алекси, возвышаясь над ним даже сидя; когда они встретились в первый раз, он подумал, что Томми, должно быть, такой же наёмник, как и он, с таким-то телом, но почему-то в этих огромных руках не было оружия, только скальпели и иногда непослушные пациенты. И вот его ох как стальная решимость про свои принципы о «заботах», «безопасности» и «доверии» растворялась в дымке, слишком много раз переломленная вот этими самыми руками. Снова и снова. Он договорился с собой, объявил, что только пару — ну, может, троих — человек посчитает друзьями, но… дружба легко сжигается предательством из-за выгоды, влюблённость становится дорогой для трагедии. Это был вопрос времени, денег и хорошей выгоды; он видел, как наёмники, которых он считал не соперниками, направляли на него своё «железо» в тяжёлых, липких снах. Где-то среди тех ночей он видел даже направленное ему в голову дуло дробовика Олли. Томми тоже. И он даже не мог назвать их кошмарами — кошмары рождаются из страхов, а он… боялся ли он предательства или же спокойно ждал неизбежного? Он ожидал того от Томми, что он приспособится, сформирует себя так, чтобы не думать о других людях, но. Он сказал тогда, глаза в глаза с Йоэлем, когда у него была возможность переброситься с ним парой слов перед тем, как они отправятся в разные стороны разбираться каждый со своими демонами, что… он бы предпочёл, чтобы количество людей, за которых он готов был бы принять пулю, был равен нулю. Он бы разорвал нежелательные узы; забавно, что для города с таким переплетением связей, уходящих даже в другие измерения, из физического мира в киберпространство, Найт-Сити категорически противился созданию тех самых уз. Он сказал — и повторил, что забота, это беспокойство, всегда будет фатальным недостатком. Доверие к людям рано приводит к могиле, Алекси усвоил это на собственном горьком опыте. Рука-то болит. Йоэль согласился с ним, но частично — он сам был каким-то одиноким волком, может быть, поэтому они и оказались в более или менее хороших отношениях; и хотя его окружали люди, которых он иногда звал «братьями», вроде Йоонаса, всё-таки в глазах было что-то от соло. Вероятно, проникло в его разум от Найт-Сити, так же глубоко, как и другие мудрости, которыми он время от времени делился. Но всё-таки… Головой, что ли, ударился, или близость к реальной, необратимой смерти что-то сотворила с его сознанием, потому что последний раз, когда он оказался на этой кровати — не так давно, если подумать, много говорит о инстинктах самосохранения Алекси — было не так плохо. Томми, наконец, выпрямился и потянулся к торсу Алекси, заставляя его затаить дыхание; его мозг дико глючил, даже буквально, но не из-за коктейля из обезбола и ещё чёрт знает чего, что намешал Лалли, и не из-за потери крови. Что-то перевернулось внутри, как жующая дыра, и это, кажется, была не совсем часть его тела. Или… часть чего-то, что все ещё делало его человеком, а не кучей проводов и механизмов. Хорошо. Хорошо, но бля… Широкие ладони Томми обернулись тёплой, твёрдой тяжестью на его рёбрах, и Алекси выдохнул, расслабляясь под прикосновениями. Томми освободил его от кислородной маски, все ещё свисавшей с его шеи, и начал осторожно разматывать тонкий слой марли.  — Швы на месте, — сказал он, тоном почти механически холодным. — Всё ещё выглядит красным, вот этот вот, — он осторожно постучал по маленькому шву под рёбрами, — похоже, что всё-таки воспалился. Ничего, на всякий случай я вколол тебе хреновую тонну антибиотиков. Знаешь, твоя куртка не стерильна.  — А что ещё ты мне предлагаешь использовать? — фыркнул Алекси.  — Не знаю, но явно не это. Даже не говори мне, где ты в нем ползал, — покачал головой Томми. Снова это чувство — на этот раз после нежного прикосновения рук, пока рипер заново протирал дезинфектором все дырки в искусственной коже — щёки Алекси начало пощипывать теплом. Между ними почти не осталось дистанции; Томми был такой огромный, что ему пришлось наклониться. Он сухо сглотнул, уставившись на середину груди Томми. Смотреть было больше не на что и некуда.  — Всё в порядке? — спросил рипер.  — Мгм.  — Сердечный ритм увеличился. Точно всё в порядке? Да к чёрту эти машины. Вот главные предатели десятилетия…  — Да, — заверил Алекси. Иногда механический насос вместо органа, который был неподвластен эмоциональным реакциям, звучал неплохой такой перспективой. Чувствовал бы он меньше? Если за его рёбрами было что-то другое, не связанное больше с длинными метафорическими ассоциациями, которые люди придумали для простой мышцы?  — Хм. Это продолжалось, как пытка и для нежной кожи вокруг его ран, и для его предательского сознания, с каждым витком белой марли на коже. Шорох заставил его подпрыгнуть и резко дёрнуть головой — кто там ещё — слишком резко, так, что в следующее же мгновение Алекси согнулся пополам от пульсирующей боли в черепе.  — Да не дёргайся ты так, швы разорвёшь, — прошипел Томми. Алекси всеми силами постарался не заметить, с какой скоростью широкие ладони оказались на его щеках, придерживая его голову. — Дурак, не двигайся.  — Прости, чумба, не заметил. Нико. Просто Нико, который вышел из другой комнаты клиники. Ещё один наёмник из недлинного списка людей, которым Алекси вроде как доверял — и, возможно, один из совсем куцего списка тех, кому он разрешил называть себя как-либо ещё, кроме «Алекс». К его удивлению, тот был без верха — на ходу только выворачивал свою майку. Редкое зрелище; Вильхельм нечасто показывал своё тело — а количество хрома в нём было внушительное. Куски металла и искусственной кожи указывали на места, которые он в себе изменил за всю жизнь; над грудной клеткой явно виднелась титановая пластина, а острые зиг-заги швов скрывали лезвия в предплечьях. Смертельно впечатляющий вид. Нико был невысоким парнем, но своей летальностью он этот недостаток компенсировал — до той степени, что это уже и не недостаток вовсе.  — Круто, — подметил Алекси. — А что у тебя?  — Сяб, — Нико улыбнулся, довольно хищно. — Поменял «Сандевистан», почти за бесценок, зацени! Он развернулся; Алекси не успел сказать, что он бы предпочёл ограничиться просто знанием, что Нико теперь ещё быстрее, чем раньше, но — как же мерзко оно выглядело. Цепочка металлических блоков шла вверх по его позвоночнику, оканчиваясь чуть ниже основания черепа, окружённая ещё алеющими кусками заживающей кожи. Впрочем, кто бы говорил — сколько раз Алекси перекраивал своё тело? Не ему судить о работе одного из лучших риперов во всём Найт-Сити.  — Окей… — пробурчал он, отводя глаза.  — Эй, док, я свободен?  — Да, только не перенапрягайся и обязательно прими свои чертовы таблетки, — проворчал Томми. — Иначе окажешься у меня на столе, как этот парень каждую грёбаную пятницу.  — Сегодня вторник, — возразил Алекси. — И не каждую. Реже, чем ты думаешь.  — Мне кажется, что я только и делаю, что перешиваю тебя, — вздохнул Томми. — Иди уже, Нико. Я не в настроении возиться с кассой. — Эй, тебе тоже нужно поесть, чувак, — ответил Нико. — Ладно, звякни, когда закончишь нежничать с Алекси, я скину тебе пачку эдди. Когда Алекси поднял взгляд, медленно оторвав взгляд от рук Томми, которые все ещё были на его талии, Нико сиял широченной ухмылкой, выдавая все его дурацкие мысли.  — В общем, я пошёл, — пропел он и захлопнул за собой дверь. Томми фыркнул и продолжил туже затягивать марлю. — Плакал, как ребёнок, пока я менял его позвоночник, — пробормотал он.  — Да это больно, — пожал плечами Алекси. — Подожди, что, ты меняешь операционные системы без анестезии? Томми взглянул на него. Затем на стойку с капельницей. Многозначительно.  — Я не меняю, — коротко сказал он. — Подумай сам, куда весь обезбол делся. И, насколько мне известно, в обозримом будущем обезболивающих для меня больше не будет. Отстойно быть тем, кто собирает крошки по мусоркам, без крутых спонсоров в мегакорпорациях, да? Ой. Алекси поморщился. Звучало не очень приятно; странно, что Нико даже не возмутился, с его-то характером…  — Блять. И что теперь?  — Я не думаю, что он возражал особо, Аллу, — сказал Томми. — И… без понятия, если только Йоонас что-нибудь не придумает. Он занимался контрабандой наркотиков и прочего дерьма по Найт-Сити и за пределы, может быть, он найдёт какие-то связи…  — Я тоже могу, знаешь ли. Риппердок, с которым я работал… — Алекси посмотрел на разъём, оставшийся от руки. Та, которую он разнёс в последний раз, уже была не оригинальной, заменой от Томми, но разъём — работа того парня, как его там. Интересно, где он сейчас… хотя как будто в Найт-Сити особая наука — исчезнуть без следа. — Я разберусь. Томми поднял голову; его глаза, темно-синие — Алекси вдруг снова осознал, насколько они естественны, без единого разреза и без штрих-кода от «Кироси» на глазном яблоке — мерцали в тусклом свете.  — Только не обнулись ради этого, Алекси, — просто сказал он.

×××

 — Да без проблем, малой. Когда Алекси усадил Нико за стол, чтобы прочистить свою совесть и от всего своего («беспокойство — это фатальный недостаток») сердца принести свои извинения за то, что все имевшиеся в запасе у Томми анестетики ушли на него, тот только пожал плечами и продолжил заливать в себя содержимое своего стакана. А Алекси остался пялиться на него. По-дурацки. «Посмертие» кишело людьми — должно быть, жаркая ночь для соло, предположил Алекси. Не для них с Нико; они были здесь не для того, чтобы найти работу, Томми поставил им обоим срок на восстановление, а вот кому перечить не хотелось, так это риппердоку — и, впрочем, он мог позволить себе неделю ничего не делать. Нико, вероятно, не мог, так что неудивительно, что он был скорее на волне с шумным баром, чем с Алекси, гудел от невысвобожденной энергии. Наверное, хром чесался. Он сгорбился над столом, свесив ноги с высокого стула, и разглядывал других наёмников. Они приходили и уходили, некоторые садились за стол прямо за его спиной — Алекси мог слышать обрывки их планов, — а некоторые толпились у дальнего VIP-ложа, пытаясь добиться аудиенции с королевой «Посмертия». Та самая фиксерша, к которой так хотелось однажды попасть, но… может быть, ему не хватило уверенности или просто дерзости. Обязательно хватит однажды — и он тоже станет живой легендой. Если он выберется целым из сточных канав и попадёт в высшую лигу. Вечно это проклятое «если». Всегда эта проклятая потребность помнить, что они каждый день бегают наперегонки со смертью — и каждый неудачный заказ только вбивал это глубже и глубже. Нико поставил стакан обратно и вздохнул, довольный, прежде чем положить в рот целый чили. Даже не поморщился, ублюдок, подумал Алекси, кто тут ближе к чёртовой машине, он или…  — Ну, это Найт-Сити, — продолжил Вильхельм, — если кого-то и следует винить в нехватке лекарств, так это корпоратов и «Травма Тим». И послушай, — он двинулся вперёд, из зелёного света над прилавком, чуть не задев Алекси своим покрасневшим лицом. Разумеется, оно приобрело цвет, близкий к окраске суперострого перца чили, которым это чудо закусывало текину. — Ты херово выглядел, так что не сочти за грубость, что я просто сжалился.  — Не стоило, — возразил Алекси. — Я проебался, я разгребаю последствия.  — М-м-м, хорошо, но подумай вот о чём — Томми бы вздёрнул меня за седьмой позвонок, если бы я попытался с ним спорить.  — Что?..  — Защитника себе нашёл от души, не отдавай никому, — Нико снова одарил его пьяной ухмылкой. — Хочешь, я по-братски тебе разложу твои мыслишки?  Алекси фыркнул. По-братски не стоит — не для него. Впрочем, как будто это остановит Нико, он как чёртов джаггернаут, как в работе, так и в том, как он влился в их маленькую банду наёмников без возражений. Алкоголь, должно быть, тоже проник в его мозг, если вернулось то отдалённое желание не заниматься хернёй и не грузить себя поисками предателей. Утомляло. Настолько, что он просканировал тело Нико, когда ему представилась возможность, просто чтобы оценить, каких масштабов его ждал бы пиздец, если тот встанет по другую сторону баррикад. Этот парень умел много чего полезного — убивать, калечить, уничтожать, взрывать и вычищать, например; ему даже удалось проникнуть в волчье сознание их одиночки-Йоэля. Со своей проблемой соло он тоже справился, видимо, но Алекси не мог позволить себе потерять свою. Упёртый идиот, сказал бы Йоонас, с тем же хохотом, с каким доставал Йоэля. Бедняжка, сказал бы Олли. Как будто те, кого он размазывал по стенке одним выстрелом из дробовика, не были бедняжками. И… так много всего сказал бы Томми, прежде чем нежно похлопать его по спине и развернуться в свою операционную.  — Не, мне кажется, что ты кидаешься на этих вот всех бандитов только затем, чтобы потом Томми тебя щупал за все места, не? — Нико пошевелил бровями. — Как-то много лишних шагов. Подошёл, взял и… — Ты пьян, Нико, — вздохнул Алекси. — Ладно, всё с тобой ясно. Я пошёл. Он встал, пытаясь скрыть резко покрасневшие щёки, и быстрым шагом вышел из бара, оставив Нико пытаться слезть со стула. Йоэль однажды пожаловался на то, что Йоонас часто бьёт прямо по больному; видимо, такой друг нужен всем, но… чёрт возьми. Чёрт. Он давно признал, что с ним что-то не так, где «так» было бы полным, мать его, одиночеством без тупых влюблённостей. И не то чтобы у него не было никакого опыта, нет, у него была своя вереница и «вводов», и «выводов», это было просто, сука, сложно. До такой степени, что нейронные связи между его мозгом и рукой выглядели такими же простыми, как детская игрушка. Ничего удивительного. Забавно, что в эпоху невероятного технического прогресса заниматься чисто человеческими вещами оказалось труднее, чем создать целый искусственный интеллект или что-то в этом роде. Ему не хотелось признавать, что Нико был прав — в какой-то степени, пока он не погрузился в свои фантазии; но Алекси нахрен не нужна была защита. Ему нужно было место, где он мог бы завалиться отдохнуть, отвести мозг от адреналина и напомнить, кто он есть и куда идёт. Путь становился всё тоньше и тоньше с каждым кусочком металла, входящим в его тело. Нужно было место, которое имело для него чуть больше значения и причин возвращаться — кроме арендной платы. Он закрыл глаза, ступая в неоновые огни вечернего города, идя по своим следам обратно в этот маленький уголок в целом мегаполисе. Снова туда же. Он побежал, как только смог встать и не упасть в течение пяти минут, и всё-таки… именно к Томми его ноги вели его почти что автоматически. Запрограммировал, что ли…

×××

Он не нуждался в защите. Или же не хотел нуждаться? Но это совсем другое. Когда дерьмо случается, оно льётся на голову как лопнувшая труба канализации в мега-здании. Одна ошибка приводит к другой; Алекси понятия не имел, что пошло не так и в какой момент, но жизнь, в которой этих ошибок было слишком много, научила его думать об этом куда позже, после того, как он позаботится о последствиях, или вообще никогда не думать, потому что иногда причины просто не было. Что, почему… да ради прикола, вот и всё, вот и вся реальность — иногда охотник становился тем, за чем охотился. Снова и снова. Он вздохнул, откинув назад вспотевшие волосы; на языке был металлический привкус — довольно приятный, по сравнению с вонью северных доков. Его уже успело стошнить от неё. Заполненный мусором залив был не самым приятным местом. Но самым тошнотворным здесь был полубезумный взгляд нескольких алых глаз, направленных на него. Он знал, куда идёт — не то место, не то время, не тот город, не то занятие, чтобы обойтись милой прогулкой по набережной Ватсона; впрочем, будь он чуть меньше похож на наёмника, всё равно получил бы пулю в висок, в тот же момент, как стальные арки доков «Арасаки» бы нависли над головой. Наделал уже достаточно шума; учитывая, насколько вездесущими были эти парни со своими тёмными делишками, то, что они знали о его существовании, вообще ни разу не сюрприз. Херово. Он скорее смирился бы с тем, что на него набросятся «Мусорщики», как на золотую жилу. Он мог бы убежать от «Животных», выступить против «Валентино», если понадобится, и позаботиться о парнях с «Шестой улицы». Эти же… заставляли его чувствовать себя странно. Неловко. И не только потому, что их взгляд мог и должен был внушать страх даже ему — тому, что давно уже должен быть выше страхов и беспокойств. Или… нет, может, именно из-за этого. Он был киборгом, даже без «почти», живого в нём едва ли наскребут на десять кило — так зачем беспокоиться, если хрома достаточно, чтобы стать успешным соло? С натяжкой, хорошо, кибер-тело не спасло его от избиения случайным хулиганьём с улиц, даже не частью какой-либо крупной силы Найт-Сити, но всё-таки, какая-то разница между ним и теми парнями была. По крайней мере, выжил-то он. Но эти существа напоминали ему о той единственной, едва ли не чудесной нити, которая удерживала его воедино, дальше от пустоты, которая сверкала из-под той тоненькой, почти как верёвка, линии, по которой он шагал по жизни. Один неверный шаг, и… кто знает, сможет ли он вернуться с другой стороны живым и здоровым. Или в сознании. Имя тому чуду он знал. Он рассчитал расстояние между красноглазыми убийцами и нужным ему грузовиком. Всего лишь одним, единственным грузовиком, больше ему ничего не нужно было, он же не собирался гнать целый грузовой корабль. Можно было пойти другим путём, но, как известно, у «Мальстрёма» был своеобразный подход к сделкам, которые ничем хорошим не оканчивались. Помощь бы не помешала здесь, обойти доки так, чтобы не нарваться на самую смертоносную банду в городе; может, он бы поступится парой принципов, в том числе и своим одиночеством. Забавно, что из их компании, только он продолжал упорно выполнять заказы в полном одиночестве. Даже Йоэль, некогда образец слова «соло», привык кататься вместе с Нико. Вот, кстати, Йоэль бы пригодился. Не то чтобы Алекси не хотел спросить у него, какого лысого у него нашлись связи в «Мальстрёме», но увы — Хокка был вне зоны доступа, опять, занятый своими делами. Как бы он отреагировал, если бы Алекс сказал ему, куда он направляется и что собирается делать. Не только потому, что потенциальная стычка с «Мальстрёмом» ударит по нему в первую очередь — опять же, какого лысого Йоэль так часто ошивается в «TOTENTANZ» (ладно, любитель электронной музыки в нем сказал бы, что у этих монстров был вкус) — и… нет, Алекси не хотел. Нужное число быстро появилось на его HUD — если по прямой, задорным паркуром через трубы и складской бардак. Была, не была… он рванул вперёд — без прикрытия, без запасной силы, которая бы отвлекла банду на хвосте. Только он, отвратительная вонь доков и странное покалывание в глубине полуметаллического тела. Странное и плохое, но ему действительно нужно было прочувствовать его насквозь, потому что оно было таким же приятным, насколько было пугающим. Тянуло его вперёд, жгло уголки его сознания и сворачивалось в узел либо внутри его мозга, либо в желудке, он не мог сказать точно — синяки равномерно распределяли боль по всему его телу. И когда он нырнул за здание, отрываясь от «Мальстрёма» на третьем повороте. И когда он чувствовал, как его хром сталкивался с пулями, так и не достигнув мягкой плоти. Неприятно.

×××

 — Что опять ты натворил? Голос Томми звучал устало. Он поднял голову, когда Алекси зашёл — по крайней мере, на своих двоих, хоть и немного шатаясь, и оставил всего лишь одно неприятное красное пятно на стене, — и вздохнул, почти машинально убирая свои инструменты. Он бросил взгляд на календарь.  — Олли, — крикнул Томми. — Олли, скажи Теему, чтоб зашёл попозже, через час где-нибудь, у меня тут… Олли что-то крикнул в ответ, и Томми похлопал по койке.  — …ты, — закончил он намного тише. Алекси неуверенно двинулся вперёд и навернулся на первом же проводе; сильная рука успела ухватить его до того, как он снёс столик. — Ты меня беспокоишь. Не прошло и двух дней, как ты снова здесь. Может быть, он так и планировал. Может быть, нет, и у него попросту отсутствовал инстинкт самосохранения.  — Притащил, — выдохнул Алекси и со стоном взобрался на койку.  — Что притащил? — Томми вздёрнул бровь. У него были естественные глаза, и ими он не сканировал — но долгий взгляд, которым он пробежался по телу Алекси, казался детальным сканером. Он моргнул, и отвернулся к шкафчикам.  — Контейнер маленький спиздил. Он предназначался «Травме», — Алекси хмыкнул. — И ты посмотри, даже не обнулился. Томми замер.  — Только не говори, что ты пошёл в Ватсон. Ты что, его из-под носа «Мальстрём» утащил?  — Ну. Да?  — Блять, ты бессмертный, что ли? В тоне Томми не было удивления. Просто какое-то раздражение и ещё что-то, что Алекси отказывался называть — но оно заставило его сердце (ещё своё, человеческое) защемить от чувства вины. И, м-м-м, наверное, облегчения. Неожиданно. Может, Нико и был прав, хотя Алекси так хотел, чтобы было по-другому. Он вздохнул, осторожно улыбаясь, когда Томми устроился на табуретке перед ним.

×××

 

 and all the fears you hold so ____

 

×××

Всё имеет тенденцию возвращаться кругом; словно природа просто обожает круги как идеальные формы и решения проблем, не было бы ошибкой ожидать того же от всего, что выше материи и плоти. Как круговорот охотников и добычи в этом чёртовом городе, как круговорот товаров — и действий, и последствий. Всё возвращалось обратно. Иногда результирующее напоминало петлю на шее. Найт-Сити никогда не спал. Он никогда не переставал быть шумным, даже глубоко за полночь, на грани между «слишком поздно» и «слишком рано»; никогда не переставал сиять яркими огнями — так, что неон давно стал альтернативой дневному свету. Синие и розовые цвета отражались на лицах людей, почти бессмысленно снующих по улицам взад-вперёд. Как будто они пытались убежать от чего-то. От ужаса, может быть. Или от холода. Сегодня ночью было чертовски холодно. В лицо Алекси дул влажный, морозный даже ветер; изморось полуночного дождя неприятно колола щёки. Тяжёлое мрачное небо нависло над городом, поглотив вершины небоскрёбов в мутных облаках. Алекси даже не поёжился. Кибернетическое тело так не реагировало на прохладу, как полностью живое — только отдельные части, которые он рано или поздно заменит. Было даже приятно, отчасти; дождь быстро намочил футболку. Ощущение мокрой ткани только заставило его слегка содрогнуться — он бы обвинил плохое тепловое сопротивление и металлические соединения, передающие низкую температуру туда, где они соединяются с живой плотью, и контраст между искусственной кожей и уютной тяжестью приготовленного в микроволновке супа внутри. Ему куда-то было нужно идти. Найти себе битву; в этом же суть этого города, нет? Сунуть свой нос в чужие дела и получить пару тысяч евродолларов на счёт за бессмысленную миссию, которые исчезнут буквально в следующем месяце. Испарятся в квартплате, или в чеке на продукты… как сраная подписка на существование. Временами он ловил себя на том, что обдумывает слова Нико, понимая, почему тот выбрал тот самый путь; почему в его словах про Найт-Сити столько ярости. Временами он хотел разделить эту ярость. Так или иначе, он возвращался к тому, чем они являются на самом деле. Винтиками. Алекси шагнул в мутную пелену холодного дождя, тенью шагая по улице; мягкое равнодушие города позволило ему просто побыть, не обращая внимания на него — до того момента, пока он не стал чем-то громче. Громом взорвавшейся гранаты, или стрекотом автоматов, который давно уже вошёл в обычный звуковой фон Найт-Сити, парнем на крыше корпоративной цитадели, угрожающим сжечь полгорода, чтобы что-то о себе доказать. Последнее звучало как Йоэль. Короткое «здравствуйте» сорвалось с губ кассира в магазине, усталое и тихое. Найт-Сити поглотил его; ещё не выплюнул, у него был аппетит к надеждам и мечтам — особенно сладкими они, видимо, казались, когда растворялись в его прожорливом брюхе. И если бы он когда-нибудь это всё-таки сделал, в каком-то подобии милосердия, Алекси бы обнаружил себя изломанным. Не обязательно физически. Изнутри. Застрявшим в неком пограничном состоянии, не мёртвым, но догорающим. Он признал эмоции Нико; злоба Йоэля временами давала ему мотив бороться против города. В конечном счёте, правда, всё, чем он оставался — это паразитом, ползающим во внутренностях этого города. Едва ли зловредным, едва ли… кто он, для такой монстроподобной машины? Он промолчал; пусть Нико ответит на этот вопрос, и пусть Йоэль заявит это на весь город. Кассир тихонько передал ему пакет, полный лапши быстрого приготовления и немного быстрой, (не)питательной еды. Для такого шумного города сегодня было странно тихо. Его мысли, наоборот, оглушали. Дождь грозился смыть его; точно так же, как он пытался несколько ночей до этого, и месяцы, и, возможно, годы. Он задавался вопросом, не окажется ли он сегодня вечером в таком же переулке, избитый и надеющийся, что у него хватит сил доползти до Томми. Уже не впервой. Ему стоит бросить это занятие, подумал он, но дороги наружу нет и не будет. Из сети наёмников ему не выпутаться уже, стал «соло» — считай, подписал себе смертный приговор, потому что в большинстве случаев, если не всегда, наёмники быстро оказывались в одном и том же месте. Иногда хватало одного случайного выстрела. Он бездумно коснулся своих мокрых волос; на пальцах остались следы дешёвой чёрной краски. Дождь — как бы Алекси ни хотел — не собирался смывать тяжесть с груди, но она там давно уже обосновалась. Может, с самого рождения; или пришла с осознанием того, что ему никогда не стать по-настоящему собой. Не то время, не то место, не тот он. Не то будущее. Не то не-будущее. Дождь шёл уже второй день, раздражающе мелко моросил с самого утра и до поздней ночи. Наверное, кислотный, но ему было все равно. Ни его коже, ни его хрому; дождь не мог причинить вреда жителю Найт-Сити до мозга костей. Нити, которая скрепляла его мысли? Может быть. Он проследовал по паутине улиц обратно к тому месту, которое называет домом. Улыбнулся — или горько ухмыльнулся при этой мысли.  — Эй. Алекси почему-то не слышал город. Дождь продолжал приглушать шум, гам, который никогда не покидал улицы Найт-Сити, и его мысли были всяко громче, чем рёв спортивной машины, которая только что промчалась мимо него на шоссе. Этот звук принадлежал другой частоте. Он не оглянулся; правда, по привычке он остановился, резко на пути. Кто-то крикнул ему пару нецензурных. Подумал, что кто бы это ни был, он, должно быть, перепутал его с кем-то другим. Тем не менее — шаги приблизились, чавкая по мокрому асфальту, и тёплая рука твёрдой тяжестью легла ему на плечо.  — Что ты делаешь, — дождь смыл и вопрос из интонации, сделав голос безэмоциональным и далёким. Алекси пожал плечами. Поднял глаза. Томми выглядел так, будто собрался рвать кого-нибудь на финский флаг. Дети обычно пугались этого хмурого и пронзительного взгляда. Алекси ребёнком не был. Но Томми всё же заставил его немного вздрогнуть. Даже почувствовать себя виноватым. У Томми всегда было такое лицо, когда он волновался.  — Ничего, — отозвался Алекси. — Гуляю.  — Посреди ночи, без шарфа и в тонкой футболке?  — Я киборг?  — Пиздец откровение. Ты у меня потом прожрёшь дыру в запасах, а потом будешь бегать по Ватсону, чтобы стащить сироп от кашля у «Мальстрёма»? …и Томми всегда оборачивал всё в сторону «запасов» и клиники, когда волновался очень, очень глубоко. Лично. Как он вообще его нашёл? В таком большом городе? Алекси опустил взгляд — на тяжёлые берцы, на пакет с продуктами в собственной руке, и на маленькую коробочку подмышкой у Томми. Дробовик Олли свисал с его плеча. Работа, значит. Он работал — но Найт-Сити, город, который так цеплялся за свои устоявшиеся связи, что боялся позволить простым людям создавать новые, всё же обожал дёргать за ниточки.  — Пойдём, — Томми вздохнул. — А то опять найдёшь себе банду, о которую можно убиться.

And you don't seem the lying kind

A shame that I can read your mind

And all the things that I read there

Candle-lit smile that we both share