абонент снова в сети

У Киры кривая искусственная улыбка куклы барби, у барби короткая стрижка Киры: Ксюша раз-другой щелкает канцелярскими ножницами с маленькой полоской скотча, налипшей на правое лезвие, мол, «не ревнуй» (кого и к кому? а если очень хочется, то можно?). Подсолнухи вдоль дороги плывут в душном покрывале пыли плечом к плечу, задрав головы к солнцу — пятки вместе, носки врозь; стой вместе со всеми в одном ряду и не выделяйся. Не умеешь — научись; поломаешь себя, попробуешь снова три-пять-двадцать раз — и получится. «Глаз» качается на цепочке у Ксюши под блузкой, льнет к спасительному теплу кожи — Ксюша льнет к Кире, молча гладит ту по плечам, слушает приглушенные всхлипы, дышит в унисон; уязвимость уродливо лезет сквозь битчфейс и пудру как розовая майка из-под косухи, как белый свитер в аляповатых стразах, стразах, стразах... Все даже проще, чем детская песенка «до-ре-ми-фа-соль-ля-си, кошка села на такси». У умницы Ксюши сплошные «до», «ре» и «ми», сольфеджио и пятилетние вундеркинды; у Киры забитый бутылками холодильник и сплошные «бля», хотя должно же быть наоборот, но такой вот баланс вселенной, кармический закон: не убий, не кради, не лезь, не спи с чужим мужиком — прилетит ведь за это всем троим. Барби едет на море в своем лучшем (единственном) наряде и с руля мотоцикла салютует пластиковой рукой пролетающим мимо машинам; колесо сансары марки «BMW», пробитое насквозь, со свистом выпускает воздух. «Абонент снова в сети», и через один час сорок минут можно будет попробовать начать жить дальше. (слона из комнаты, не сговариваясь, выталкивают взашей)