***
Рассвет еще не наступил. До рассвета еще было время. Дени мысленно умоляла ночь задержаться — ту самую страшную, самую долгую ночь, чьего завершения так ждала. Она выбежала из замка, не заботясь о том, как выглядит перед подданными — всем было не до того, чтобы рассматривать королеву и судачить о ней. А если и было — пусть думают, что хотят. Алая фигурка Мелисандры виднелась не в таком уж отдалении от Винтерфелла. Она сказала, что умрет на рассвете… еще до рассвета… Нужно обязательно успеть остановить ее! Дейенерис побежала за ней. По мерзлой, засыпанной снегом земле бежать было сложно, она пару раз чуть не поскользнулась — откуда вообще взялись силы бежать после всего, что перенесла сегодня? — Леди Мелисандра! — закричала Дени, понимая, что сил не хватит. Ее крик унесло порывом морозного ветра. «Дрогон», — подумала Дейенерис, и, как только она мысленно произнесла имя своего дракона, снежное поле накрыла черная крылатая тень, и перед жрицей Р’Глора опустился Дрогон, преграждая ей путь. — Леди Мелисандра! — еще раз отчаянно закричала Дени. Она остановилась. Обернулась. Так спокойно, будто прямо перед ней не было ни огромного огнедышащего чудовища, ни запыхавшейся от бега королевы. — Да, ваше величество?***
Сир Давос попытался возразить, что Мелисандра должна уйти, иначе будет казнена по закону, но Дейенерис Таргариен ответила, что если Сиворт как-либо попытается навредить жрице — сам в тот же миг будет убит Безупречными, которым лично приказала следить за ним. Никто не имел права прикасаться к Мелисандре — к последнему шансу Дейенерис на возвращение ее рыцаря. — Скажите, вы можете? Вы ведь можете? — с надеждой спросила она. Мелисандра осматривала тело Джораха. Коснулась кончиками пальцев каждой его раны и каждого шрама. Провела по следам на коже, оставшимся после лечения серой хвори. Молча, сжав губы, с нечитаемым выражением лица. Дейенерис ждала ее слов, как приговора, впервые готовая молиться богам, в которых никогда не верила. — Могу, — наконец сказала Мелисандра, вызвав у Дени восхищенный вздох. — Но не просто так. Этот человек один раз ушел от смерти. Он был на самой грани. Его жизнь уже почти досталась Тьме. Ему удалось победить Смерть, и второй раз… Это слишком часто. Поэтому нужна замена. Жизнь в обмен на жизнь. Тогда Владыка Света дарует ему воскрешение снова. — Но Берик Дондаррион был воскрешен не раз, — возразила Дени. — Ибо его воскрешал Торос из Мира по воле Владыки Света, — ответила Мелисандра. — Джорах Мормонт же был вырван из лап Смерти не жрецом и без благословения Р’Глора. Я смогу воскресить его, но только в обмен на другую жизнь. Решайте, королева. У вас есть час. — Кто должен умереть вместо него? — спросила Дейенерис, кусая губы. — Кто угодно, — Мелисандра усмехнулась. — Это неважно. Значит, вы уже решились? Дени кивнула. Она решилась в тот самый момент, как бросилась догонять жрицу — любой ценой, неважно, как, пусть она повторит ту же глупость, что однажды с Дрого… но она хотя бы попытается. — Как этот кто-то должен умереть? — Вы ведь и сами знаете, как, — мягко сказала Мелисандра. Конечно, она знала. — Огонь.***
Дейенерис сразу поняла, кого следует казнить — как только услышала от Мелисандры «жизнь в обмен на жизнь». Она и без того начинала задумываться, что этот человек рядом с ней только плетет паутину заговоров и интриг, как плел всегда. Однажды он уже пытался убить ее, и был прощен, но также Дени поклялась сжечь его заживо, если поймет, что он предает ее. Возможно, он не был предателем. Скорее всего, ее объявят безумной. Но у него единственного здесь была явная и доказанная вина перед ней, и он единственный здесь был тем, кого ни северяне, ни южане не стали бы жалеть. — Лорд Варис, вы обвиняетесь в измене и будете казнены через сожжение. Он не протестовал — для вида пытался возражать, и то — Дени не слушала. Безупречные повиновались бы ей в любом случае — даже если бы она приказала им сжечь весь Винтерфелл с женщинами и детьми. — Что вы делаете? — спросила Санса, глядя на то, как посреди двора мастерят позорный столб. — Зачем вы делаете это сейчас? — Леди Старк, вы когда-нибудь кого-то любили? Того, кто был готов умереть ради вас? — спросила Дейенерис, не удостоив ее взлядом. Санса побледнела. — Да или нет — мне без разницы, можете не отвечать, — резко сказала Дейенерис. — Но если попытаетесь помешать — окажетесь на месте Вариса. — Она безумна! — спустя минуту шептала Санса на ухо Джона. — Она опасна! — Она влюблена, — ответил Джон. — Все влюбленные люди опасны, когда речь заходит о жизни и смерти их любимых. Если бы я мог вернуть Игритт ценой чужой жизни… я бы тоже не колебался, Санса. Если бы я мог. — Но разве ты и ее величество не… Джон покачал головой. Он не стал бы говорить правду, никому и ни за что. Даже Сансе. Даже Арье. Никому. — Как видишь, мне предпочли другого. Давай больше не возвращаться к этой теме?***
Вариса привязали к столбу. — Вы поступаете неразумно! — Тирион подбежал к Дени, ковыляя на коротких ногах. — Вы не понимаете, что делаете! — Я все прекрасно понимаю, Тирион, — губы Дени дрогнули. — Я понимаю, что вы мне скажете. Но ответьте, здесь и сейчас, ответьте честно, я казню Паука абсолютно безосновательно? Вы знаете и помните, на каких условиях я взяла его на службу, вы знакомы с ним близко, вы, как мне показалось, друзья… Я казню его без причины? Тирион замялся. На его лице отразилась внутренняя борьба. — Нет, — наконец сказал он. — Не без причины. Но слишком внезапно. Сразу же после битвы, когда множество людей не пришло в себя от ран и потерь… — Я тоже еще не пришла в себя от потерь, — ответила Дени. — Поэтому скажите мне еще одно. Если бы вы могли вернуть Тишу… да, я знаю о Тише! Если бы вы могли вернуть ее к жизни, вы бы сделали это? Тирион шокировано распахнул глаза. Помолчал, глядя в пустоту. — Да, — ответил он. — Любой ценой.***
Мелисандра торжествовала. Она не желала зла евнуху. Она не желала зла никому из своих жертв — ни Ренли Баратеону, ни Ширен, девочке-принцессе, дочери Станниса, никому из тех, кто умер на костре или жертвенном алтаре. В ней не было ненависти. Отчасти ей было, наверное, даже жаль — особенно принцессу Ширен. Ширен не была виновата ни в чем. Ей просто не повезло. Мелисандра не была жестокой, как о ней говорили. Ее боялись, но она не была убийцей — о нет, она не убивала. Наоборот, она возвращала жизнь. Есть только две стороны, и в эту ночь Свет победил Тьму, а Жизнь победила Смерть, но Смерть тоже желала собрать свою жатву и получить свое — к Смерти у Мелисандры было не то отношение, что ко Тьме. Великого Иного она искренне ненавидела, а Смерть… Смерть иногда была нужна Владыке Света. И с ней стоило считаться — со Смертью. Мелисандра помнила Вариса. Помнила их встречу на Драконьем Камне. Помнила, как Дейенерис ответила, что прощает жрицу, как простила его. Паук, конечно, тоже это помнил, и смотрел на нее без ненависти — с интересом. Будто они стояли в саду или зале, собираясь поговорить о чем-то обыденном. Будто он не был привязан к обложенному хворостом столбу, а стоящая напротив Мелисандра не держала в руках факел, озаряющий ночь красноватым сиянием. Она улыбнулась краем губ. Кивнула в знак приветствия и одновременно уважения — и то ли заговорила, то ли запела. Все свидетели этого зрелища, собравшиеся во дворе замка, одновременно вздрогнули. «Заклятие», «колдовство», «ведьма», «мейега», — слышала Мелисандра шепотки. Слышала, но не слушала. Ее очень часто называли ведьмой, так часто, что она больше не считала это оскорблением, как в юности. Мелисандра поняла — в них говорит неведение, незнание, непонимание. Неверие. То, что она творила, даже близко не походило на колдовство мерзких мейег, служительниц Тьмы, но не Света. То, что она выговаривала-выпевала, было не заклинанием. Это было молитвой. Здесь и сейчас Мелисандра Асшайская говорила с Владыкой Света, с Жизнью и Смертью. Здесь и сейчас она вела переговоры с высшими силами, такие же переговоры, какие наверняка вели леди Старк и королева Дейенерис. Она говорила, и ей отвечали — но ответы слышала только одна Мелисандра. Согласие было получено. Замену сочли достойной. Смерть согласилась, что этот человек подходит — Мелисандра мысленно тоже одобрила выбор Дейенерис. Знала ли она, что была права, избрав на роль жертвы того, кто предавал ее, подобно Мормонту, того, кто раскаялся, подобно Мормонту, того, кто стал служить ей, а не узурпатору, сменив сторону, подобно Мормонту, того, кто так же был рабом и того, кто был примерно близок ему по возрасту? Молитва закончилась на высокой ноте. В повисшей тишине Мелисандра продолжила говорить теперь уже на всеобщем языке: — Жертва одобрена и жертва будет принесена во славу Огненного Бога, Владыки Света. Да будет рассеян мрак ночи, да победит свет, да познаешь ты милость огня, Варис, прозванный Пауком, зовущийся, но не ставший лордом. В ее глазах не сверкали отблески пламени — ее глаза, почти алые, вправду горели огнем. Все защитники Винтерфелла уже убедились, что Мелисандра способна создавать огонь без факелов, без лучин, без приказа дракону — но она не стала бы тратить эту силу, дар Р’Глора, на обычное жертвоприношение. И ритуалу требовалось другое пламя. Мелисандра шагнула ближе и поднесла факел к вязанке хвороста. — Валар моргулис. Приветствие. Прощание. Слова о том, что все мужи — смертны. Все смертны. Варис вспыхнул, как свеча. На миг стало светло, как днем — и без того горизонт начинал светлеть. Рассвет после Самой долгой ночи наступил, как всегда наступает, а Мелисандра, вопреки обещанию, данному Давосу и себе самой — была жива. Ее жизнь понадобилась королеве. Р’Глор не был против — Р’Глор одобрил решение Мелисандры не умирать. Она не смотрела, как Варис горит, не слушала его крики — отвернулась и быстро зашагала туда, где ее ждал другой, тот, кто нуждался в ней больше.***
Мелисандра это уже делала. Тогда у нее дрожали руки, тогда ей было сложно собраться, поверить в себя, в свои силы, в то, что Р’Глор не отвернулся от нее. Тогда она сомневалась, что у нее получится. Теперь же у Мелисандры не было ни капли сомнений, и она действовала спокойно и уверенно, точно зная — все будет, как надо. Проделывая манипуляции с телом, отстригая прядь волос с головы и бороды, поливая тело водой и водя ладонями над ранами, Мелисандра уже не пела — проговаривала молитву, уверенная, что Р’Глор ее слышит. Она не обращала внимания, что у двери неподвижно замерла королева. Так даже лучше — присутствие рядом крови дракона облегчало ритуал. Мелисандра ни капли не удивилась, когда Джорах Мормонт судорожно вздохнул, открыв глаза. Опустила руки, отойдя от стола, позволяя Дейенерис броситься к своему рыцарю, и не стала более мешать им объясняться друг с другом — жизнь Джораха была в безопасности. Он вернулся. Все его раны зажили, оставшись лишь шрамами, как на теле Джона Сноу.***
В коридоре Мелисандру ожидаемо встретил Давос. — Вы обещали, что умрете до рассвета, — жестко сказал он. — Я обещала это не вам, — отозвалась Мелисандра. — Вы сожгли человека. Снова. — И вернула к жизни. Снова, — эхом отозвалась жрица. — Я не понимаю, — Давос накрыл лицо рукой. — Кто вы? Вы говорите, что действуете во имя добра, но вы убиваете… и вы воскрешаете… и многие этой ночью остались живы благодаря вам… Кто вы, Мелисандра? На чьей вы стороне? — Я уже говорила, — она улыбнулась ему почти нежно. — Есть только две стороны, Луковый Рыцарь. Я выбрала свою. Вам решать, на которой — вы.***
Утром Дейенерис Таргариен будет сжигать тела павших защитников Винтерфелла вместе с Джоном и Сансой — и вместе с Джорахом, который будет стоять рядом с королевой, держа ее за руку. Спустя некоторое время, собрав силы, они двинутся с войском к Королевской Гавани. После взятия столицы на Железный Престол взойдет королева и ее муж — принц-консорт. И править они будут долго и справедливо.