Прости меня, моя любовь

Навязчивая мелодия звонка не даёт собраться с мыслями, отвлекая. Парень медленно потянулся к телефону, несколько раз моргая и стараясь сфокусироваться на имени звонившего. Он проклинал и благодарил весь мир за свое везение. С трудом ответив на звонок, проведя мокрым пальцем по экрану, он включил громкую связь, откладывая телефон на полку и закрывая глаза от бессилия. — Солнце, ты чего так долго не брал? — голос как всегда мягок и заботлив, в нем никогда не было жестокости или злости, когда они говорили. — Прости, я просто… Был немного занят, — а ведь он не соврал. Руки соскользнули с бортиков, ударившись о воду, от чего парень слегка зашипел сквозь зубы, молясь, чтоб микрофон не уловил эти тихие звуки. — Ну что ты, не извиняйся. Тебе не за что, — конечно, совсем не за что. — Я не отвлек тебя? — получив отрицательное мычание, парень продолжил, воодушевленно вздыхая. — Отлично. Я тут подумал. Как насчёт встретиться через пару дней? Знаешь, скоро премьера одного фильма, тебе должно понравиться, думаю. — Хорошо, — просто, без лишних слов, сил на которые уже не было. Как и на что-то иное. Они сидят в тишине. — Как прошёл твой день, Арс? Расскажи, мне интересно послушать, — Попов тихо и горько смеётся — Антон такой милый и заботливый. Совсем ребенок, которого хочется оберегать и защищать от всех бед мира. — Ну… Я даже не знаю, — Арсений продолжал тихо посмеиваться, переходя почти на шепот, — обычный день. Школа, дополнительные занятия, уроки, подготовка к экзаменам. И так по кругу, — он слабо улыбнулся, зная, что Шастун уловит это мягкое крохотное изменение. — Что у тебя? — Сегодня было весело, — парень пожал плечами, беспечно вспоминая прошедший день. — Вот дома сейчас, из душа только, в магазин зашёл за творогом вечером. Правда, не ел пока- — А вообще ел сегодня? — молчание. — Тош, ну что такое. Есть нужно, ты же знаешь. Давай, быстро иди на кухню, потом фото пришлёшь. Я буду ждать. — Да, пап, конечно, — Антон закатил глаза, посмеиваясь. — Я кофе пью, это считается? — Нет. Ты же знаешь, он вообще вредный. Тебе стоит больше отдыхать, не думаешь? — иронично. — Знаю, я знаю это. Но всё ведь нормально, я не устал, — Арсений слишком хорошо знал его, чтоб догадаться, что это ложь. Но ещё лучше он знал, что Антон не хочет говорить на эту тему. Тихий разговор окутывал парня, обволакивал его дрожащее тело. Холод волнами проходился по коже, унося с собой силы. Вода окрашивалась в розовый, звон в ушах становился всё громче и громче, оглушая монотонностью. Мысли путались, он уже не мог говорить, лишь слушал. Внимательно, запоминая голос своего чуда, наслаждаясь им в последний раз. Жгучее, будто даже согревающее чувство разнеслось по венам, обдавая кожу пламенем. Жалел ли он? Он и сам не знает. Он уже ничего не знает. Затуманенный разум подкидывает все больше воспоминаний. Вот, он чувствует, как его обнимают, как держат за руку. На мгновение он даже разлепляет глаза — проверяет. Голос из динамика кажется настолько близким, что воображение рисует картины их воспоминаний. Он не знал, что должно произойти. Лишь знал, что это конец. Что он был слишком слаб, чтоб попросить о помощи. И чтоб справиться самостоятельно. Он никогда не позволял себе рассказать что-то, зная, что у его солнца проблемы намного серьёзнее, как он сам думал. Всегда старался помочь, никогда не прося об ответной услуге. Каждый нервный срыв, каждое падение, каждая проблема — он старался всегда быть рядом, поднимая, поддерживая, спасая. Он смог спасти свою любовь. Но не себя. Теперь остаётся лишь проживать последние минуты в бесконечных муках. Глаза уже не открывались, вода остыла, слабое тело крупно дрожало. На место мыслей пришла пустота, пугающая и всепоглощающая. Он уже не понимал, что чувствует, что происходит. Лишь слушал, изредка издавая звуки согласия, показывая участие. — У тебя есть… любимый стих? — слова давались с трудом, язык заплетался и еле поворачивался. Горло саднило, и было бы удивительно, если бы на том конце услышали его вопрос. Ему просто хотелось напоследок услышать это. — Есть, конечно. — Прочитай. —»Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль. То ли ветер свистит Над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, Осыпает мозги алкоголь…», — крохотные слезы болезненно скатывались по щекам, оставляя после себя обожженый след. Голос утих. И лишь звенящая тишина на том конце провода встретила увлеченного чтением парня. Лишь она подарила овации Антону, который ещё даже и не подозревал, что натворил Арсений. — Да ладно, все не так плохо, Арс. А он уже и не ответит. Никогда. Он ушёл, слушая голос своей любви. Ушёл, ничего не сказав. Лишь прошептав «прости, я люблю тебя» напоследок, разбивая на мириады осколков хрупкое сердце.