Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Обняв, его держит и греет старик.
— Отец, неужели нам обязательно было ехать через эту чащу? – подрагивая от шорохов ночного леса, спросил темноволосый мальчик. Уж лучше бы он остался дома сидеть с невыносимой младшей сестрой, чем вот это вот всё. Пробираться во мраке сквозь заросли – то ещё удовольствие! – А если на нас нападёт упырь? Или оборотень? — Сынок, не говори глупостей. Всё это сказки для несмышлёных деток. А ты ведь у меня взрослый мальчик? – отец ребенка взъерошил и без того всклокоченные волосы сына, после чего пришпорил коня. Что бы он не говорил, но оставаться в таком месте и ему не очень то хотелось. Нет, Джеймс не боится всякой нечисти, байки о которой взрослые рассказывают младшему поколению. Разбойники. Вот чего по-настоящему боялся мужчина. В это время суток их особенно много в этих краях. Мальчик, сидящий на коне перед отцом, закрыл глаза, мечтая поскорее вернуться в их теплый домик, прижаться к любящей матери, погладить сестрёнку по её ведьмовско-огненным волосам, посидеть у жаркого камина, согревая замёрзшие ладони.***
«Гарри...» Ненадолго уснувший мальчик открыл слипшиеся глаза. Его звали. И это был явно не отец. Оглядевшись мальчик подметил, что они всё ещё находятся во мраке леса, куда даже лунный свет не попадает. «Гарри» И вот опять. Чей-то тихий голос манил куда-то в даль, за собой. Шептал в самое ухо. Мальчику даже показалось, что он почувствовал хладное дыхание на затылке. Страшно. «Иди ко мне...» В груди мальчонки что-то зашевелилось, забурлило желание, потребность. Хотелось идти на голос, следовать за ним, куда бы он не звал, куда бы он не привёл в конце концов. «Ко мне.. иди.. Гарри, ко мне..» Перед глазами у мальчика стали плясать лепестки ярких цветов, только-только раскрывшихся бутонов. Их запах пленил, их запах манил. Гарри дышал полной грудью и всё никак не мог надышаться. Начала кружится голова. Гарри одёрнул себя. Это всё не по-настоящему, сейчас середина октября, цветы не могут цвести, их запах – фальш. Неожиданно на смену цветам пришли золотые монеты, драгоценности, всевозможные украшения, самоцветы – всё это лилось рекой, засыпая ребёнка с головой, блеск и звон золотых слитков привлекал, соблазнял. Нет-нет-нет, Гарри вновь махнул головой – всё это неправда, это лишь вымысел, злые шутки фей и пикси, о которых ему на ночь читает матушка.«Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
Веселого много в моей стороне:
Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
Из золота слиты чертоги мои».
— Пап, я слышу голос, – наконец признался мальчик, крепко обнимая родителя. Он был напуган. — Какой голос? – Джеймс настороженно оглянулся, вновь ускоряя коня. Только разбойников, этих негодяев окаянных им не хватало! — Не ведаю я, отец. Голос.. тихий голос. Быть может то Эрл? – с ужасом предположил ребенок. — Кто-кто? — Эрл! Сам Лесной Царь, – Гарри резко перешёл на тихий шёпот, сам пугаясь собственного крика. — Не говори ерунды, мой сын, это всё сказки. То видно приснилось тебе, что глас ты чей-то страшный слышал. Привиделось тебе. Гарри замолчал, веря отцу. Быть может ему и вправду всё это приснилось?«Родимый, лесной царь со мной говорит:
Он золото, перлы и радость сулит». —
«О нет, мой младенец, ослышался ты:
То ветер, проснувшись, колыхнул листы».
Тьма окутывала мальчика со всех сторон, заволакивая, утягивая за собой. На землю опустился туман, плотный и непроглядный, вязкий как смола. И в этом тумане, в этой тьме Гарри разглядел чей-то силуэт. Силуэт, что преследовал их весь путь, тот, что говорил с ним, напуская морок. Красные очи сверкали во мраке ночи, пылали как два рубина. Как две капли алой крови. «Иди же ко мне.. Ко мне, дитя..» Неожиданно Гарри услышал ещё несколько голосов, но все они отличались от первого – это были девичьи голоса. Мягкие, нежные и звонкие, как перезвон весенних колокольчиков, они смеялись, мило шептали, влекли за собой, усыпляли бдительность. «Идём же с нами, Гарри!» – методично пели они. «Идём со мной» – тут же шептал жуткий голос.«Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
Узнаешь прекрасных моих дочерей:
При месяце будут играть и летать,
Играя, летая, тебя усыплять».
Решившись оглядеться, мальчик сразу же заметил силуэты прекрасных девиц, они плясали, водили хоровод, выглядывали из-за ветвей, улыбались и весело махали руками. — Это всё неправда, – уверенно заявил мальчик, зажмурив глаза. — Что ты бормочешь? — Отец, родимый, это точно Лесной Царь! И его дочери. Они зовут меня с собой. — Гарри, милый мой, всё то вымысел. Не думай об том. — Но, отец, я вижу их, они стоят и смотрят на меня из-за ветвей. — Как же ты в такой тьме хоть что-то разглядеть способен? То всё мерещится тебе во мраке.«Родимый, лесной царь созвал дочерей:
Мне, вижу, кивают из темных ветвей». —
«О нет, все спокойно в ночной глубине:
То ветлы седые стоят в стороне».
«Дитя, ко мне!» – голос растерял свою прежнюю, хоть и скудную, ласку. Он явно был рассержен. Напуганный ребенок сильнее прижался к отцу, желая укрыться от этого гласа. «Как ты прекрасен, мой младенец. Иди же ко мне..» Из зажмуренных глаз брызнули слёзы. Мальчику страшно, мальчику жутко. «Иди ко мне по доброй воле, дитя.. Иди ко мне сейчас.. хочешь, не хочешь, а будешь со мной!» — Родимый, скорее, прошу, погоняй, – шептал ребёнок, умоляя отца поспешить. Гарри увидел знакомую поваленную ель – значит осталось совсем недолго. – Скорее, скорее, скорее... «Не выберешься из лесу, не скроешься от меня.. не выйдешь из чащи, не сможешь сбежать..» — Отец, родненький, скорее, Лесной Царь нас догонит! Он нас не выпустит, скорее-скорее, – ребёнок задыхался, не мог нормально дышать, словно цепи сковали его грудь. Страх пробирался в каждый сантиметр, в каждую клеточку.«Дитя, я пленился твоей красотой:
Неволей иль волей, а будешь ты мой». —
«Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».
Джеймс и сам напуган, сын кричит, если не вопит на весь лес, говорит о жутком голосе, о Царе Леса. Становится действительно не по себе. Джеймс погоняет коня, злиться на время, на дальний путь, на ночь и на себя самого. Какой чёрт его дёрнул ехать именно через этот лес?! Гарри всё никак не затихал. То скулил, тихо и жалобно, то выл, подобно раненному зверю, крутился, вздрагивал от любого шороха, бился, всё норовил свалиться с коня. Неожиданно мальчонка замолк, видно сорвал голос, и теперь лишь, поникнув, мелко подрагивал в седле. — Гарри, родной.., – звал отец своего сына. «Гарри, дитя..» — Всё хорошо. Осталось совсем немного. Ещё чуть-чуть и мы будем дома.. «Ещё чуть-чуть и ты будешь моим.. Мой лес станет тебе домом..» Гарри разрывался надвое – голос отца, такой теплый и родной, знакомый с детства, и в противовес ему холодный и властный глас Царя, один окутывает любовью, уверяя, что всё будет хорошо и они вот-вот окажутся дома, а другой манит за собой, заставляя остаться с собой.Ездок оробелый не скачет, летит;
Младенец тоскует, младенец кричит;
«Останешься со мной.. со мной..» Глаза вновь стали слипаться, Царь Лесной вновь навёл морок, а быть может то были его дочки – девы с ликом прекрасным и голосом дивным. И вновь в воображении малыша появились степи, луга, усыпанные яркими цветами, реки и озера с кристально-чистой водой, леса и поляны, наполненные нежностью птичьих песен. Вот из-за деревьев вышла статная фигура человека, которого Гарри, казалось, знал всю свою жизнь. Мужчина громко смеялся, довольный собой, подмигивал своими алыми глазами, а мальчонка бежал к нему на встречу, бежал так, словно хотел этого так долго, так сильно, что и описать не дано. Гарри слышал, видел и чувствовал всё как наяву, словно и не спит он вовсе. Мальчик был счастлив и весел здесь, в этом придуманном Царём мире, в его теплых и одновременно холодных объятиях. Счастлив и рад, словно это не его сердце билось с каждым ударом всё тише и тише. «Мой и только мой»***
Наконец дикий лес выпустил ездока из своих жутких, удушающих объятий. Тьма расступилась, на горизонте занимался рассвет, освещая путникам дорогу домой. На душе у мужчины было так светло и радостно, словно он только что спасся из лап хищного чудовища. Хотелось смеяться так громко, чтобы услышали все-все-все! И вот наконец вдали показалась их деревня, родной край. Дом. Джеймс погоняет и без того запыхавшегося коня, мечтая поскорее обнять жену и малышку дочку. — Вот-вот мы будем дома, Гарри! – весело заявил он спящему сыну. Если бы он только знал, что Гарри его боле не слышит...***
— НЕ-Е-ЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ!Ездок подгоняет, ездок доскакал…
В руках его мертвый младенец лежал.