Ланселот, запуск

— Нервничаете? — осведомляется Сесиль, когда Ллойд переодевается из лабораторного халата в парадный костюм жениха. Переодевается прямо в небольшой подсобке технического отдела — Сесиль вежливо не заходит внутрь, хотя когда она меняла одежду, Ллойд не покидал помещения. Просто не смотрел на нее. — В смысле? — из-за двери высовывается растрепанная макушка графа. Временно растрепанная. Сесиль знает, что еще минута или две, и Ллойд полностью приведет себя в порядок, так, что и не скажешь, что этот ухоженный аристократ только и делает, что разрабатывает новейшие технологии, и настолько погружен в работу, что даже о браке договорился у консоли. Он пригладит волосы, сам завяжет себе галстук и преобразится. — В смысле, вы ведь женитесь, — смотреть на коллегу Сесиль больше не стесняется — Ллойду не хватает только галстука. — Это ваш первый брак, разве нет? — Ну да, — Ллойд снова скрывается за дверью. Оттуда слышится, — И что? — Разве это не волнительно? Стать чьим-то мужем, официально скрепить отношения, смотреть на девушку и знать, что она — ваша жена… — мечтательно произносит Сесиль. — К тому же, вам повезло. Леди Милли — само очарование, не находите? — А еще семье Эшфордов принадлежит Ганимед, — говорит Ллойд, выходя из подсобки уже не ученым, а графом. Сесиль тихо охает — обычно Ллойд предпочитал цветные вещи для светских приемов, теперь же он надел черный смокинг, и контраст черного костюма с серебристыми волосами и бледной кожей выглядит очень красиво. Очки Ллойд тоже сменил — вместо круглой оправы выбрал продолговатую. — Да что? — он понимает оханье Сесиль по-своему, оглядывается, ища в своем облике недостатки. — У меня где-то пятно? Дыра? — Нет-нет, — успокаивает его Сесиль. — Вы выглядите идеально. Послушайте… Вам действительно неинтересен противоположный пол? — Если честно, я вообще не понял, откуда ты это взяла, — ворчит Ллойд. — Еще и сказала при моей невесте. Между прочим, ты прекрасно знаешь, что у меня был роман с Ракшатой. Щеки Сесиль заливает яркий румянец. — Просто я… не видела, чтобы вы проявляли интерес к кому-либо… к любому полу… и подумала, что вы сменили ориентацию, то есть, стали асексуальным… — как же стыдно. И вправду: угораздило же ляпнуть… Но, с другой стороны, Ллойд тогда не спорил. — Потому, что я не проявлял интерес к тебе? — уточняет Ллойд, и Сесиль краснеет еще сильнее. — Вы забываетесь! Он не хамит. Он не поддевает ее, как поддевают и дразнят людей высокомерные заносчивые типы, прикрываясь своим статусом, чтобы оставаться безнаказанными. Ллойд — другой случай. Ллойд — социопат, и часто не понимает, что его слова звучат обидно. Или же не придает этому такого значения. Но обидеть кого-то намеренно он не хочет никогда. — Прости-прости, — Ллойд поднимает руки в жесте капитуляции. — Но ты ошибаешься. Меня интересуют женщины. Причем исключительно женщины, если речь об ориентации. Просто мне не так необходима половая жизнь, и я могу спокойно обходиться без удовлетворения физиологических потребностей. Наверное, с тех пор, как мы с Ракшатой расстались, у меня не было сексуальных контактов, в том числе мастурбации, ибо я не считал это необходимым… Сесиль, что с тобой? Сесиль трет щеки. Они едва ли не дымятся. — Ничего, просто мне не очень-то важно знать подробности вашей… половой жизни. И все же, если так, то брак должен быть для вас вдвойне волнующим событием! После церемонии ведь наступит брачная ночь! Ваша первая ночь с супругой! — Это романтика, да? — Не время играть в слова! — сжимает кулачки Сесиль. — Я могу дать вам советы по поводу будущей ночи, если хотите. Потому и спрашивала. — То есть, давая мне советы, ты не смущалась бы? — спрашивает Ллойд, вновь вгоняя Сесиль в краску. — Н-не настолько. — Не волнуйся, — он взмахивает рукой. — Этот брак по расчету. Мне нужен Ганимед, а Эшфордам нужно дворянство. Вот и все. Леди Милли — умная девушка, мы сможем с ней договориться, и, возможно, никакой брачной ночи не будет. — То есть? — Сесиль забывает о костюме и привычно сгребает начальника за воротник, как всегда, когда тот говорит что-то, по ее мнению, из ряда вон выходящее. — Как это? Вы хотите сделать брак фиктивным? Это же преступление! Это кощунство! Вам достается невероятно красивая, умная и яркая жена, а вы — вы даже не прикоснетесь к ней? Ллойд растерянно моргает. — Такое ощущение, Сесиль, что тебе самой нравится леди Милли. — Нравится! — выпаливает Сесиль. — Она прекрасный журналист, чудесная телеведущая, у нее потрясающая харизма и она заслуживает большего, чем равнодушный к ней мужчина, сосредоточенный только на найтмерах! И если вы считаете, что леди Милли привлекает меня сексуально — ошибаетесь! Люди могут нравиться и без желания спать с ними! Она так сердится, что даже не краснеет, но вовремя отпускает Ллойда, чтобы не измять галстук-бабочку. — Но я же не знаю, нравлюсь ли я леди Милли, — Ллойд пожимает плечами. — Именно потому, что она умная девушка. — Так спросите у нее, — сердито говорит Сесиль. — Спросите, нравитесь ли вы ей. И только тогда решайте, будет ли брак фиктивным. Но… но вам же она нравится? Ллойд задумывается. — Наверное… наверное, да. Как ты говоришь, она яркая. Когда она появляется в помещении, то у меня возникает чувство, словно вместе с ней туда проникли солнечные лучи. И она не похожа на скучных дворянок, которые говорят только о сплетнях. Хотя леди Милли вряд ли способна понять тонкость устройства найтмеров и ее склад ума гуманитарный, в отличие от леди Нины, все же у нее высокий уровень IQ. — Только ей последнее не говорите, — советует Сесиль.

***

Ничего особенного в грядущем браке Ллойд не видит и не видел с самого начала, еще с тех пор, как нарядная девушка в платье и шляпке появилась в его лаборатории. Решение пожениться пришло сразу, и причиной тому стал Ганимед. Ничего, кроме сделки. Разве в мире аристократов бывает иначе? Но, когда Ллойд видит Милли в подвенечном платье — что-то у него внутри переворачивается. Это не та романтика, о которой твердила Сесиль, это не любовь — Ллойд не верит, что способен любить. Это другое. Милли Эшфорд — не девушка, не женщина, не человек, Милли Эшфорд в белоснежном платье с обтягивающим корсетом, пышной юбкой, с золотым шитьем на подоле, с белыми цветами в золотых волосах, с длинными пушистыми ресницами и большими небесно-голубыми глазами — не девушка. Но и не ангел, спустившийся на грешную землю, не богиня, не фея, не какое-либо другое неземное создание. Милли Эшфорд — искусство. Раньше на вопрос «что такое искусство?» Ллойд прочитал бы целую лекцию, упомянув все известные виды творчества, всех известных творцов, все жанры живописи, литературы и музыки, но теперь, если бы кому-то вдруг вздумалось спросить «что такое искусство?» Ллойд ответил бы двумя словами. Милли Эшфорд. Он собирается с мыслями за секунды. Церемония проходит по всем правилам, как нужно, после церемонии они отправляются в ресторан, где шумят друзья Милли, где Ллойду улыбаются Сесиль в синем платье и Ракшата в золотом сари, где чуть позже появляется сама ее величество императрица Нанналли в сопровождении Зеро… Ллойд отвечает на поздравления, говорит о чем-то светском с Сесиль, с Ниной, с Джеремией, Вилеттой, Джино и Аней, с Ракшатой, которая на брак бывшего парня реагирует так же философски, как на все, что происходит вокруг. Милли тоже увлеченно болтает со всеми — они устроили фуршет и шведский стол, так что никто не обязан сидеть рядом с другим, и Милли сразу же окружает толпа людей. Нина, которая больше внимания уделяет подруге, Каллен, Ривалз, все выпускники Академии Эшфорд, наконец, Нанналли — они дружили, вспоминает Ллойд. Друг с другом новоиспеченные лорд и леди Асплунд не говорят.

***

Они остаются наедине в номере для новобрачных лучшей гостиницы Пендрагона — и вот тогда Ллойд понимает, о чем говорила Сесиль. Милли была искусством в обличье девушки там, в церкви, а здесь она — девушка, особенно когда вместо платья на ней халатик, и в волосах нет цветов, просто распущенные по плечам золотые кудри. Жаль, думает Ллойд, он бы сам хотел снять с нее это платье, сам бы вынул цветы из локонов, но Милли исчезает в ванной комнате, чтобы появиться — нет, не обычной. Даже в шелковом халатике, коротком, едва скрывающем колени (Ллойд не уверен, халат ли это), она остается искусством. Дело не в платье. Дело не в украшениях. Дело в ней самой — наверное, раньше он не замечал. Ничего, кроме того, что появление Милли будто делает все вокруг светлее. Полумрак спальни она тоже освещает — Ллойд вспоминает, что он до сих пор одет, и принимается развязывать галстук-бабочку. А потом вспоминает, почему не хотел никакой брачной ночи. Определенно, все это влияет на его разум не лучшим образом. Это не касается технологий, науки и исследований. Вне этих областей Ллойд не такой гений, хотя знает все, но что его знания на практике, если речь не о боевых машинах? — Милли, — говорит Ллойд. — Нам надо поговорить. Для начала: я могу обращаться к вам на «ты»? С Сесиль у него таких проблем не было. С ней Ллойд всегда говорил свободно, а то, что она говорила ему «вы», было ее решением. Всегда и со всеми вежливой, наверное, ей было так комфортнее. — Можешь, — кивает Милли. — Почему нет? Даже по имени можешь звать. И я тоже — потому что, согласись, это очень странно, когда люди женаты и зовут друг друга официально. Женаты. Милли его жена. Милли Эшфорд, живое искусство — его жена. Милли Асплунд. У Ллойда пересыхает во рту. — Ага. Ладненько, — весело кивает он. — И еще… Как бы сказать… Ну, помнишь, тогда, во время фестиваля, когда вы в Академии готовили огромную пиццу… Как давно это было. Вроде бы недавно — а вроде бы в прошлой жизни. Были живы Сузаку и Юфемия, Шнайзель не стал марионеткой Зеро (впрочем, по этому поводу Ллойду не было грустно), Нина еще не изобрела Фрейю… Ностальгия, думает Ллойд. Это ностальгия. — Я помню, — улыбается Милли тоже по-особенному, не так, как все люди — очень солнечно. Ллойду постоянно кажется, что от нее исходит невидимый ему свет, и он становится ярче от ее улыбки. Теплый согревающий нежный свет. — Все это ради Ганимеда моей семьи, и тебя не интересуют женщины, — продолжает Милли. — Ничего страшного, не переживай об этом, я понимала все, и… — Погоди-погоди-погоди! — перебивая ее, машет руками Ллойд. — Все не так! Все совсем не так! Сесиль ошиблась! Мне, конечно, пригодится Ганимед, так же, как тебе пригодится дворянство, но все не так! Милли удивленно моргает. — То есть… — Меня интересуют женщины, — договаривает Ллойд. — Именно женщины, — он ощущает дежавю. — Просто так вышло, что… — Сесиль сказала, чтобы Ллойд даже не заикался при Милли про свои отношения с Ракшатой и отсутствие секса, а как иначе объяснить — он не знает. Но Милли кивает с таким видом, будто все поняла. Может, и поняла. — Но это не значит, что ты что-то должна, — сбивчиво объясняет Ллойд. — То есть, все может остаться, как есть. Если ты не хочешь, просто ложись спать, а я на диван пойду или в кресло, и потом — договоримся, как все будет устроено… Черт, думает он, как же это сложно. Все, что связано с чувствами. С Ракшатой было намного проще, с Ракшатой все произошло само собой, они учились вместе и ничего не могло быть естественнее, чем однажды оказаться в одной постели, а потом еще раз, и еще, и никаких обязательств — Ракшата четко сказала: замуж не собирается, а потом все так же, как началось — само собой закончилось. Но Ракшата — это Ракшата, она ученый, она гений, она такая же, как Ллойд, ее не шокируют слова про половую жизнь и не обидит признание о первой любви, а Милли… Ллойд думает, что он совсем не знает Милли. Времени не было познакомиться. Восстание Черных Рыцарей, возвращение Зеро, разработка найтмеров, у Милли тоже хватало дел, а потом — заварушка с Китайской Федерацией, инцидент с Фрейей, Реквием по Зеро… Ллойду катастрофически мало известно о собственной жене. — В общем, ты же понимаешь, да? — с надеждой спрашивает Ллойд. Милли прикладывает к губам указательный пальчик. — Ага. Понимаю. Это очень благородно с твоей стороны, особенно если ты все же интересуешься женщинами. Если честно, у меня было несколько вариантов информации о тебе, и наконец, кажется, я поняла верный. У тебя было что-то с… я могу ошибаться, но почти уверена — с мисс Чаулой, потом вы расстались, судя по всему, с обоюдного согласия сторон, и с тех пор ты не был замечен в отношениях или интрижках, что и позволило Сесиль считать, что ты асексуален. Однако ты просто не хотел тратить время зря, или же никто не мог зацепить тебя так, как однажды зацепила мисс Чаула. Или одновременно. Я права? У Ллойда отвисает челюсть. А он думал, что Милли не способна рассуждать в столь серьезном тоне — но забыл, что говорить серьезно можно не только о науке. Милли же легко удается разобрать все устройство его личной жизни, как детали машины. И откуда она все это знает? — Не переживай, — Милли усмехается. — Я люблю знать чужие секреты, но никому их не рассказываю. — Неплохо, — наконец выдавливает Ллойд. — Дай угадаю: чуть позже ты предложишь мне вариант, где я завожу любовника. Того, кого я полюблю. Ты скажешь что-то вроде того, что не будешь мешать мне быть счастливой, возможно, этот договор будет распространяться и на тебя — брак на бумаге, де-юре, де-факто — свободные отношения, где главное — не привлекать чрезмерное внимание и не вызывать слухи. Ллойд поправляет очки. Все оказывается, наоборот, чересчур легко — ему не пришлось ничего говорить, все озвучили за него. Четко и ясно. Снова разобрали на детали, только и разницы, что детали не материальны. — Да, я это и собирался сказать. Милли довольно кивает. — А ты хороший человек, Ллойд. Или очень хороший, или безразличный. Но в этом случае твое безразличие сойдет за благородство. Ллойд со вздохом садится на кровать. Милли опускается в кресло напротив него, забросив ногу на ногу — так, что он замечает ее кружевное нижнее белье. — Почему ты не отменил помолвку? — спрашивает Милли. — Нет, меня, конечно, это радует. Но почему? Эшфорды после Реквиема не дворяне. Наш Ганимед — неплохое оружие, однако на фоне Фрейи… как соковыжималку сравнить с Феррари. И все-таки ты ничего не отменил и мы женаты. Ллойд разводит руками. Наверное, Сесиль бы за такое признание его убила. — Забыл. Милли не обижается. Кивает, принимая к сведению. Ну забыл и забыл, с кем не бывает, как будто все периодически заключают помолвки и из головы вылетает. — А потом? Когда мы встретились на приеме по случаю свадьбы Одиссея и Тянь Цзы? Ты уже знал, что я не дворянка, Нина уже работала над Фрейей, и все равно — помолвка осталась в силе. — Потом я не посчитал нужным ее разрывать, — честно говорит Ллойд. — И решил, что пока ты не отказываешься, мне тоже смысла нет. Ганимед, между прочим, хоть и устарел по сравнению с Фрейей, но у него есть любопытные детали, которые мне интересны. — А другие любопытные детали? Милли снова забрасывает ногу на ногу, меняя их положение. — Кхм, ну… Это ведь вопрос не насчет совместного имущества? — спрашивает Ллойд. — О нет, этот вопрос мы обсудим потом. Сейчас речь о другом. Ты сказал, что можешь уйти из номера ночевать где-нибудь еще или спать на диване, если я не хочу. А если я хочу? Ллойд моргает. Хочет? Почему-то такой вариант развития событий он не рассматривал. Не потому, что не был уверен в себе или считал себя недостойным Милли, просто… он отвык, что женщина может быть женщиной. Не ассистенткой, как Сесиль, не начальством, как Корнелия, не частично подопечной, как Нина — даже Ракшата со временем стала соперницей, а не женщиной. И он не сомневался, что Милли согласится на все его предложения, и сегодня он уйдет ночевать в соседний номер, а потом она найдет себе какого-то парня, что сумеет скрыть от публики, и все будут счастливы. — Если ты хочешь? — Да. Что тогда? Вот о чем говорила Сесиль. Вот почему он должен был нервничать. — Тогда… ну тогда… переспим, — Ллойд пожимает плечами. — А что еще? — Забавный ты, — фыркает Милли. — То есть, все зависело от моего решения? Моего желания? А тебе что — совсем все равно? Не подумай, это не ревность, не обида, мне просто интересно. Была бы на моем месте, допустим… — она снова прижимает пальчик к губам. — …какая-то почтенная титулованная дама лет пятидесяти. Тогда тоже все зависело бы от ее выбора? — Естественно, — невозмутимо отвечает Ллойд. — Я не люблю обижать женщин. Конечно, в случае пятидесятилетней дамы я бы испытал определенные сложности, но можно закрыть глаза и представить кого-то другого. Кажется, это «эротические фантазии»? Милли смеется в кулачок. — Правда забавный. Нет, я не совсем то имела в виду. Не так выразилась. Что, если бы выбор дали тебе? Если бы я сказала, что я могу уйти или остаться? — Ты хочешь знать, хочу ли я тебя? — Не совсем. Видишь ли, я не думаю, что меня можно не хотеть, — Милли покачивает стройной ножкой. — Если мужчине нравятся женщины, то я априори буду его привлекать. И я ни капли не сомневаюсь, что ты меня хочешь. Но, кажется, я начинаю понимать. Неважно, кто был бы на моем месте — престарелая дама, Сесиль, Нина, Корнелия, Вилетта… ты бы с ней переспал. — Нет, — вдруг возражает Ллойд. — С Вилеттой, Корнелией и Сесиль — нет. Вилетта замужем, это не в моих принципах, Корнелия явно и взаимно влюблена в Гилфорда, а Сесиль… это Сесиль. Она мой друг, помощница, и все. — Вот как… Да у нее же вид ученого, понимает Ллойд. Ее взгляд, ее интонации, ее выражение лица — все почти в точности такое же, как у Сесиль или Ракшаты, когда те изучали или изобретали новую технологию. Возможно, у Ллойда тоже такой же взгляд и такое лицо, но он не видел себя со стороны. Научная область Милли не связана с известными Ллойду областями. Это совершенно другой уровень научных исследований, и все же она исследует — на данный момент его. — Значит, дело не в личности женщины и не в ее внешнем виде, — продолжает Милли. — Тогда в чем? — Ты что, психолог? — не сдерживается Ллойд. Не возмущается — спрашивает. — Журналист, — отвечает Милли. — Ты это знаешь. Все знают. Ладно, неважно, в чем дело. Мне-то что. Я замужняя дворянка, леди Асплунд, у меня добавилось несколько нолей на личном счете и мой муж — не старик, не урод и не домашний тиран. Мне повезло. Но ты мне скажи… Она встает с кресла и садится на кровать рядом с Ллойдом. От нее пахнет тонкими цветочными духами, и ее теплое мягкое плечо касается его плеча. — Мы будем спать вместе? — Я не моделировал эту ситуацию, — говорит Ллойд. — Но если ты не против, то ты права, тебя невозможно не хотеть. Только я… как бы тебе сказать… — Из-за долгого перерыва мог забыть, как это? — подсказывает Милли. Ллойд кивает. — Это тоже не проблема. Она садится к нему на колени — вес ее тела приятный, ее пышная грудь прижимается к его груди, и благодаря столь тесной близости Милли может в полной мере ощутить его эрекцию. — Ты не сможешь меня разочаровать. — Это комплимент? — репутации дамского угодника у него точно никогда не было. Скорее наоборот — все леди старательно избегали общества Ллойда на светских мероприятиях, ограничиваясь вежливыми приветствиями. Никто из них не хотел выслушивать лекции о технике, а Ллойду, в свою очередь, были абсолютно неинтересны обычные темы в стиле «кто с кем спит», «кто на ком женился» и «кто был модельером чьего-то платья или костюма». — Это факт, — Милли почему-то смущается. — Мне не с кем сравнивать. Я девственница. — Ого, — говорит Ллойд. Все, что он может сказать. Девственница… Он ни разу не лишал девушку невинности. Ракшата успела набраться опыта и до него, а больше никого и не было. Ну и сам Ллойд, еще до Ракшаты, специально сходил в публичный дом со своим кузеном — чтобы там всему научиться и не облажаться с дамой, если таковая появится. — Удивлен? — Да, — Ллойд уже понимает, что с Милли можно не притворяться, более того — она легко раскусит любое притворство. — Учитывая твою сексуальность. Неужели ты все это время береглась ради брака? Которого могло и не быть? — Нет, брак тут ни при чем. Я не принцесса, чтобы моя невинность имела особое значение. И я могла бы заполучить любого, — Милли проводит язычком по губам. — Но я не хотела. Никто не мог меня заинтересовать. Никто не мог зацепить… настолько. Знакомо? Ллойд тихо смеется. Надо же, а они с Милли в чем-то похожи. Возможно, больше, чем он думает. — А я цепляю? — спрашивает он. — Ты хотела узнать, хочу ли я тебя. Но ты сама — ты меня хочешь? Я привлекаю тебя внешне? — Не знаю, — говорит Милли. — Ну, выглядишь ты неплохо. Вполне интересный мужчина. А сравнивать, как я уже говорила, мне не с кем. — Тогда приступим? — осторожно интересуется Ллойд. — Ланселот, запуск, — шутливо командует Милли, и почему-то это звучит сексуально — хотя Ллойд никогда не сравнивал себя с Ланселотом, чье имя получил его найтмер, и команды запуска отдавала Сесиль. — Да, миледи, — он перенимает игру, поворачиваясь так, чтобы Милли оказалась внизу. — Стоп-стоп-стоп, — тормозит она Ллойда. — Мы на краю кровати. Давай устроимся удобнее. Они забираются выше, к центру брачного ложа, такого широкого, что упасть по случайности попросту невозможно, да и по желанию тоже затруднительно — разве что несколько раз перекатиться. Милли деловито взбивает подушку. Ллойд поправляет очки. — Надо было линзы надеть, — ворчит он. — А я не подумал. — Не надо линзы, кажется, мне нравятся твои очки, — сообщает Милли. — Но тебя только это смущает? — А что еще… а, точно. Он все еще в костюме. При полном параде. Хоть ботинки скинуть додумался, уже хорошо. — Кстати, очень хорошая модель. Сам выбирал? Или это эксклюзив? — обычно разговоры про одежду вводят Ллойда в ступор, но Милли не использует непонятных ему терминов, и он отвечает, как есть: — Каннон помог выбрать. — У него хороший вкус, — Милли тянется к галстуку Ллойда, развязывая его. Расстегивает рубашку, пока он снимает пиджак. — А твое платье? Кто его разработал? Милли смеется. — Ширли. Она хорошо шьет, хотя обычно у нее все валится из рук. Но она только сшила. Дизайн платья разработала я. — О, — говорит Ллойд. Он снимает пиджак, рубашку, путается в ремне брюк, мысленно чертыхаясь — почему руки дрожат? Что за внезапный сбой мелкой моторики? — Ух ты, — тянет Милли. — А ты ничего. — В смысле? — Ллойд следит за ее взглядом. Она рассматривает мышцы у него на груди. — Я думала, ты будешь… — Милли подбирает слова. — Менее… — Что я буду тощим и дряблым? — подсказывает Ллойд. — Ну… да. Ты худощавого телосложения, и ты ученый, а не военный. Но ты меня приятно удивил. Ты в отличной форме. — Я ученый, но это не мешает мне заниматься фитнесом. К тому же, найтмеры — большие, часто приходится залезать на лестницы, чтобы что-то сделать. Ты удивишься, но я еще из пистолета умею стрелять, езжу верхом и плаваю. — Да, заметно, — Милли гладит его по груди. Спускается к прессу, ниже… — Эрекция, — констатирует Ллойд, стаскивая штаны и оставаясь в трусах. Милли краснеет. Она много знает о сексе. Она много читала, она много смотрела, она никогда не была стеснительной, как Нина и Ширли — и то, Нину такие вещи не смущали. Все просто. Есть мужчины и женщины, их тела устроены по-разному, и когда между ними происходит химия, то все может закончиться сексом. В постели нормально все, что устраивает обоих партнеров. Но Милли краснеет. Ллойд снимает халат с ее плеч — и снова замирает. Ее комплект нижнего белья — очередное произведение искусства. Такие кружева, такие узоры, такие цвета — серебристый с золотым… Он прикасается к ней, как к святыне — так бы он трогал шедевр мирового искусства, если бы ему разрешили. Бережно расстегивает лифчик, предельно аккуратно снимает трусики, откладывая в сторону. Милли наблюдает. Ее обнаженное тело — тоже искусство. Нежная чистая кожа персикового оттенка, пышная грудь с розовыми сосками, тонкая талия, упругие ягодицы, длинные стройные ноги. Сесиль говорила — ни в коем случае не сравнивать с Ракшатой, но как тут можно сравнивать, если они совершенно разные? — Презервативы и смазка, — деловито говорит Милли. — Тумбочка ближе к тебе. Достань. Ллойд послушно тянется за перечисленным. Надевает презерватив, греет в ладони флакон со смазкой, и понимает — он может феерически облажаться. Все, что он помнил о занятиях любовью, вылетает из головы. Вдобавок, Милли девственница, значит, он может сделать ей больно. Это нормально, но что, если будет очень больно? — Наверное, надо поцеловаться, — осеняет Ллойда. Во время бракосочетания после слов «можете поцеловать невесту», они просто соприкоснулись губами на одно мгновение. Теперь Ллойд целует мягкие, горячие и податливые губы Милли по-настоящему. Целует, чувствуя, как все больше заводится, как хочет ее, как ему нужно… это забытое чувство, но такое потрясающее. Милли отвечает, обвив руками его шею. Ее грудь прижимается к его груди, и Ллойд тает, как снег под лучами солнца. Грудь. Точно, грудь. Ллойд обхватывает ладонью одну грудь Милли, обводит пальцами напрягшийся сосок, от чего она стонет — стонет, потому что ей приятно, подмечает Ллойд. Соски — чувствительное место женщин, да и мужчин тоже. Милли разрывает поцелуй и говорит: — Давай немного отложим предварительные ласки? Не пойми неправильно, но я немного боюсь, что мой первый раз окажется болезненным, и это в целом волнующее событие, поэтому мне хотелось бы, чтобы это произошло поскорее, и чтобы дальше от процесса было только удовольствие. — Я постараюсь аккуратно, — обещает Ллойд, устраиваясь между ее разведенных бедер. Наносит смазку на пальцы и сначала прикасается к ее лону только пальцами — надо было заранее почитать какую-то специальную литературу, он же понятия не имеет, как правильно обращаться с девственницами, и Сесиль тоже ничего такого не говорила… Наверное, Сесиль, как и Ллойд, не допускала мысли, что настолько красивая и сексуальная девушка, как Милли, может быть невинной. А она, внезапно… — Надеюсь, крови будет немного, — Милли шутит, но не очень весело. Ллойд вспоминает — правда ведь, еще кровь. — А может, вообще не будет больно, и крови только капелька, — продолжает Милли. — Ты в тот момент, как войдешь, меня отвлеки чем-то. Поцелуй, например. Если я тебя укушу, то заранее извини, я нечаянно. И если поцарапаю, тоже извини. Главное, потом дай мне привыкнуть, и когда я скажу двигаться — двигайся. Но не быстро. Медленно, потом быстрее. — Ты как будто все знаешь, — удивляется Ллойд. — Мы с Ниной перешерстили все источники на тему, — Милли издает смешок. — Я подготовилась. Не отвлекайся, продолжай. Ллойд продолжает. Милли закрывает глаза — это приятно. Это до сих пор приятно, так, что хочется постанывать и даже вести бедрами навстречу мужской руке. И нет никакого желания прекращать, наоборот, тело переполняет жар и хочется большего. Милли никогда не думала, что будет хотеть Ллойда. Брак был по расчету, секс она предложила тоже скорее из интереса — в конце концов, можно было закрыть глаза и представить другого мужчину. Но, как ни странно, Ллойд оказался… красивым и без одежды. — Кажется я… уже… готова. Презерватив… — Есть, — хрипло говорит Ллойд. — Все под контролем. Как ты говорила, медленно? Он приставляет член к ее входу. — Целуй меня, — командует Милли. Ллойд не может не отозваться коротким смешком: — Да, миледи. Милли целуется с большей страстью и жаром. Ллойд отвечает, устраивается удобнее. — Сейчас жди, — говорит ему в губы Милли. — Жди, я скажу, когда. И целуй меня. Не прекращай целовать. — А как ты тогда скажешь, когда? — логично интересуется Ллойд. — Действительно, как… — Плечи мои сожми, — предлагает он. — Сильно сожми. Это будет сигнал к запуску… тьфу. В общем, ты поняла. — Ланселот, запуск, — повторяет Милли свою шутку. Ллойд целует ее, ласкает ее грудь, плечи, спину — она искусство от кончиков золотых волос до кончиков пальцев ног. Милли стонет ему в губы, трется коленом о его бедро, а потом — резко сжимает его плечи. «Ланселот, запуск». Ллойд толкается внутрь нее, и Милли его кусает — конечно, нечаянно. Она хотела сдержать вскрик, а вышло так, что прикусила чужую нижнюю губу. Ллойд замирает внутри нее, чувствуя, как что-то течет — кровь? Если так, то немного. Просто он это чувствует. — Не больно, — удивительно тянет Милли. — Немножко… и все. Хорошо. Двигайся, когда я скажу. Она первая тянется поцеловать его, зализывая укус. Забирается пальцами в серебристые пряди волос, перебирает, и Ллойд понимает — Милли вообще не двигалась, пока он входил. Теперь, уже уверенная, что не больно, она ведет себя совсем иначе — одной рукой проводит по его спине, пока другой путается в его волосах, со спины спускается к ягодице, кончиками ногтей щекочет кожу. Разрывает поцелуй и всматривается в его лицо — пристально, внимательно, словно они встретились впервые. Ллойд радуется, что все свои очки всегда априори прикрепляет так, чтобы они не съехали даже во время стремительного полета найтмера — иначе он не смог бы в свою очередь разглядеть лицо Милли — возбужденный блеск глаз, припухшие губы, все еще розовеющие щеки, спутавшиеся золотые локоны. Милли гладит его по щеке — такая невинная ласка, учитывая их позу. — Ланселот, — она проводит язычком по губам, — запуск. — Да, миледи. Он начинает двигаться — медленно, как и говорила Милли. Она обвивает ногами его талию, тянется ближе, ее грудь под его ладонями вздымается, он ловит губами ее стоны, и все становится каким-то вихрем, полным солнечного света, несмотря на глубокую ночь и полумрак спальни. — Быстрее, — говорит Милли раньше, чем думал Ллойд. — Быстрее! Он ускоряется, стараясь все же оставаться аккуратным и не переборщить. И не кончить раньше барышни, что было бы по отношению к ней некрасиво — это Ллойд помнит. — Я… сейчас… Ллойд… Милли выговаривает его имя по-особенному, певуче, мелодично, звонко, не так, как говорила раньше, не так, как говорят другие. Солнце вспыхивает у него перед глазами.

***

— И совсем-совсем не больно, — восхищенно щебечет Милли, лежа на боку и водя кончиком пальца по груди Ллойда. — И крови чуточку. Они оба сходили в душ, улеглись обратно в постель и собирались спать — или не спать. Как получится. Все равно впереди обоих ждал медовый месяц. От Милли пахнет медом. Медом и солнцем. Ллойд был уверен, что ее кожа без духов будет пахнуть именно так, и не ошибся. — А ты очень хорош, — мурлычет Милли. — Тебе же не с кем сравнивать. — Тем лучше для тебя, не так ли? Когда мужчина становится у девушки первым — это же повод для гордости, я не права? — она лукаво щурится. — Говорят, что да, — признает Ллойд. — А как думаешь ты? — Не знаю. Мне кажется, главное — получать удовольствие от процесса. Я не романтик. Я социопат, — он смеется, потому что его щекочут за бок. — Милли! — Мне не кажется, что ты социопат. — Ты просто оптимист и экстраверт. И это идеально, потому что из двух социопатов семьи не получится, — говорит Ллойд. — Семьи? — Милли хлопает глазами. — Ты же не хочешь сказать, что… — Ну, если ты не будешь против, то я бы хотел иметь детей. Одного ребенка, в идеале, но как получится, потому что нельзя исключать возможность рождения близнецов, тройни и так далее… ой! Ллойд получает щелчок по носу. — Один ребенок, только один, и точно не сейчас, — твердо говорит Милли. — Потом. Видишь ли, я не только оптимист и экстраверт, я карьеристка, и матери семейства из меня не получится. — Можно нанять няню, а потом гувернантку, — Ллойд трет нос. — Саёко! — Милли хлопает в ладоши. — Она давно служит моей семье, она была моей горничной, потом — горничной Нанналли, и, я думаю, ей нравится возиться с детьми. — Вот и хорошо, — Ллойд взбивает подушку. — Будем спать, леди Асплунд? Засыпая, Милли обнимает его, как плюшевую игрушку — крепко-крепко. Ллойд совсем не против. Ему нужно как можно больше ее солнечного тепла.