Помоги, ты нужен мне, очень

Маринетт около часа ворочалась в постели, пытаясь заснуть. Выходило плохо. Она переодически лежала на спине, повернув голову на Адриана. Лунный свет, который слабо пробивался из-за штор, обволакивал скулы и грудь скрытую под одеялом. Это завораживало, как бы странно не звучало. Размеренное дыхание, прикрытые глаза, растрёпанные волосы — это как-то успокаивало, было уютно и той тревоги, что была всегда и без причины, не ощущалось. Умиротворение — вот, что она чувствовала, лёжа рядом с ним. В один момент глаза начали слипаться. Все же она заснула, хоть и слышала каждый шорох. Благо было тихо. По крайней мере, пока не наступило три часа ночи. Маринетт услышала и почувствовала, как Адриан тихо встал с кровати. Через некоторое аремя она перевернулась на правый бок — лицом к нему. Зачем-то открыв глаза, она увидела Адриана, который шептался с каким-то черным летающим существом. Это маленькое существо, которое Маринетт увидела лишь на долю секунды, было до боли знакомым. Плагг. Она зажмурилась. — Сегодня моя очередь. Она до этого патрулировала. — Послышался злой шепот Адриана. — Я хочу спать, отвали от меня-я. — И голос Плагга тоже она услышала. — Черт с тобой. Двойная порция камамбера. — Меня это не подкупит. Попроси лучше свою подружку, чтобы она завтра вышла одна. Тогда ладно, сегодня соглашусь. — Ты совсем обнаглел? Я тебя, конечно, понимаю, я тоже спать хочу, но если ты прямо сейчас не заткнешься, то есть вероятность, что она проснется. — Хотел запугать Плагга Адриан. Знал бы он, что «она» уже проснулась. — Принцесса твоя? Или как ты там ее еще называешь.. — Хватит паясничать. Быстрее начнем — быстрее закончим. И оба потом ляжем спать. Плагг цокнул языком и снисходительныи тоном сказал: — Ладно, уговорил. Зелёная вспышка уже тогда, когда Адриан сидел на окне. Он напоследок глянул на «спящую» Маринетт и спрыгнул вниз. *** Стоило Нуару уйти, как Маринетт открыла глаза и села на кровати. — Выпила один бокал, а глюки, будто бутылку в одиночку.. — Тихо сказала она, нервно посмеявшись. Маринетт очень хотела, чтобы она этого не видела и не слышала. Хотела, чтоб хотя бы это были галлюцинации или нелепый сон. Она хотела думать, что Нуар не являлся Адрианом. Хотела думать, что это она не с Адрианом была так откровенно. Она хотела, чтобы об этом знал только Нуар. Но никак не Адриан. Без сигареты тут не обойтись. Именно поэтому Маринетт встала с постели, тихо открыла дверь комнаты и пошла в коридор, где висело ее пальто с сигаретами и зажигалкой в кармане. Пока Маринетт шла на кухню, она ощущала, как паника начинала ее душить. Дыхание учащалось, а сознание, как назло, подкидывал все те моменты, проведенные с Нуаром. Она не с первого раза смогла достать сигарету из пачки. Не со второго закурила ее. Зато довольно легко, хоть и дрожащими руками, открыла окно нараспашку. Едкий дым медленно заполнял лёгкие. А мозг очень четко и ярко нарисовал картину, как Маринетт сидела у себя в комнате, порезав руки так, что голова начинала кружится, а встать с пола не было сил. А потом ее успокаивал и забинтовывал руки Нуар. Получается, это был Адриан. И после этого он а колледже делал вид, будто ничего не знал. Получается, это был Адриан, когда он просил больше не резаться и не курить. Получается, это был Адриан, когда он пришел посреди ночи успокоить ее, когда приснился кошмар. Получается, это был Адриан, когда он признался в любви и заверил, что все будет хорошо. От его любви и заботы было легче, но все же на все сто процентов хорошо не было. Любовь не могла сделать так, чтобы все проблемы исчезли. Как бы ни хотелось. Маринетт облопотилась о подоконник, который был пуст, и выдохнула дым в окно. У Нино в доме не было цветов или каких-либо растений, в отличии от нее. Как было бы славно, если бы растения оберегали от проблем. Жаль, что они просто поглощают углекислый газ, а не проблемы. Глубокая ночь, слабый, но холодный ветер. На часах было примерно пол четвертого. Маринетт старалась успокоиться, чтобы потом пытаться делать вид, что она ничего не слышала и не видела. С первой задачей она справлялась, откровенно говоря, плохо. Хорошо получалось лишь смахивать пепел тлеющей в пальцах сигареты, раз за разом вдыхать в дым и выдыхать его в окно. Ещё хорошо получалось тревожиться с поводом и без. А ещё отлично получалось забывать что-либо. К примеру то, что патруль много времени не занимал. Это означало, что Нуар должен был скоро вернуться. Она планировала постоять ещё пару минут, но увидела, как неподалеку на крыше стоял Нуар. Он смотрел по сторонам, выискивая акуматизированных или просто каких-то хулиганов. В сторону Маринетт тоже посмотрел. А она особо и не отреагировала, пока он не начал приближаться. — Принцесса, а ты чего не спишь? — Это был первый вопрос, последовавший от Нуара, как только он оказался на оконной раме. — Будто ты не знаешь. — Ответила Маринетт, пряча сигарету за спину. После этого надо было оставить окно открытым, чтоб запах табака выветрился. — Бессонница мучает. Он тяжело вздохнул. — Ты нарушила обещание. — Не глядя ей в глаза, сказал он. — Я ведь просил тебя, чтобы ты больше не курила. — Черт. — Выдохнула Маринетт, злялась на саму себя. — Кот, я… Извини. Ненавижу себя за то, что не могу сдержать слово. — Она опустила голову, достав почти докуренную сигарету и посмотрев на пачку, лежащую на столе. — Мне очень жаль. — Дай сюда. — Он выставил ладонь, на которой через несколько секунд была пачка сигарет, где теперь был ещё окурок. Нино жил на пятом этаже — не так уж тяжело попасть в мусорный бак, тем более он был прямо под домом. Нуар глянул на Маринетт, у которой на лице читалась то ли печаль, то ли отрешённость. — Ты в порядке? — Спросил он и добавил, выдержав паузу: — Я имею в виду, насколько это возможно в связи с обстоятельствами. — Да, все нормально. — Не выражая каких-либо эмоций, ответила Маринетт. — Можешь не переживать, я все равно не смогу ничего сделать с собой, если ты об этом. До нее только спустя несколько секунд дошло, что она ляпнула. К ее сожалению, Нуар заговорил первым. — Стоп, что ты имеешь в виду? — Он настороженно уставился на нее. Маринетт просто поджала губы, немного отстранившись от окна. Нуар, пользуясь моментом, оказался внутри квартиры, усевшись на широком подоконнике. — Маринетт, в каком смысле не сможешь? — В ответ лишь тишина. — Я услышу ответ? — Он не хотел, но надавить все-таки пришлось. — Я оговорилась просто.. — Хрипловатым голосом сказала она. — Я хотела сказать, что не хочу.. Ну ты понял. — В том-то и дело, что нет. — Он вздохнул. — Ты понимаешь, что твое желание причинить себе боль — ненормально? — У меня нет такого желания.. — Начала было Маринетт, как Нуар перебил ее. — Не ври. У тебя это плохо получается. — Зато у тебя отлично. — Раздраженно буркнула она себе под нос, но он услышал. — Когда я тебе, скажи мне, врал? — Нуар начинал постепенно злиться. Маринетт хотела промолчать, но возмущение подставило ее. — В колледже ты мне постоянно врешь, Адриан. — Прошипела она, прищурив глаза. — Делаешь вид, будто ничего не знаешь. Да и когда трансформирован тоже делаешь заинтересованный вид, словно я не говорила об этом с тобой же. Нуар округлил глаза, пытаясь осмыслить то, что он только что услышал. Маринетт знала его тайную личность. Эта негативная тирада и раскрытие походили на катастрофу. — Что? — Он нахмурил брови, взяв Маринетт за руку, когда она отвернулась, собираясь уйти, тем самым остановив ее. — Откуда ты.. — Не спала я. Слышала и видела. И тебя, и квами твоего. — Она дернула плечом, сбросив руку. — Я в зале на диване посплю. Спокойной ночи. — Нет, мы еще не закончили. — Он перегородил ей путь. — Закончили. Мне не о чем больше разговаривать. — Она отошла вправо, желая уйти, но Нуар снова встал перед ней. То же самое было, когда она шагнула влево. — Прошу тебя, отойди. Маринетт имела ужасную, просто отвратительную вещь — ее злость, зачастую, перерастала в слёзы. Она ненавидела это даже больше, чем саму себя. Сейчас это и произошло. Глаза наполнялись слезами, голос дрожал, как бы она не старалась говорить уверенней. — Мари, да, я врал. Но так было нужно. Я обязан врать всем из-за талисманов. Пойми, я ведь не хотел, чтобы мои друзья и ты пострадали из-за этого. — Хватит. Просто дай мне пройти. — Ради всего святого, выслушай меня. Если бы у меня была возможность не врать по поводу своей личности, я бы с удовольствием. Если Бражник акуматизировал бы кого-то, кто знал мою личность, то это была бы катастрофа. Самое ужасное — не потерять талисман, а то, что могло бы случиться с другими. Он мог бы впоследствии шантажировать меня моими друзьями и тобой. — Говорил Адриан, крепко держа Маринетт за плечи, пока она стояла, опустив голову вниз. — Адриан, дело ведь даже не в этом. Откуда я могу знать, что ты не врал мне во всем остальном? — Спросила она, пытаясь подавить слезы. — У тебя хорошо получается врать. — Что значит в остальном? — То и значит. У меня столько сомнений, я.. — Она запнулась, совсем не желая расплакаться, показав тем самым, насколько слаба. — Я сомневаюсь даже в том, действительно ли ты не хочешь меня подставить. — Что? Конечно нет! — Адриан не знал, как убедить ее в том, что ничего плохого он для нее не хотел. — Мари, я люблю тебя, о какой подставе ты говоришь? Клянусь, у меня даже мыслей таких не было. — Откуда я могу знать, что ты действительно меня любишь? Как мне тебе верить? Меня ведь не за что любить. Ты со мной из-за жалости, Хлоя была права. — Первая слеза потекла по щеке. — Боже, какой ты бред несешь... — Он тяжело вздохнул и поднял ее подборок двумя пальцами. — Ну как мне доказать, что я тебя люблю? Я готов все сделать, лишь бы ты мне поверила. — Он вытер слезу большим пальцем, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обнять и не зацеловать ее. Сейчас она, скорее всего, оттолкнула бы его. Все раздражение и злость сошли на «нет» у обоих, но контроль над своими действиями и эмоциями потеряла лишь одна. Маринетт крепко прижалась к нему и закрыла глаза. Она не осознавала, что делала. — Я уже не знаю, что думать, я.. Я каждого подозреваю во лжи... — Тихо лепетала она, чувствуя, как сильные руки обвились вокруг ее талии и спины. — Пожалуйста, если ты действительно со мной не из-за жалости, если ты меня любишь.. Просто будь рядом, я не смогу одна, ты нужен мне, очень... — Успокойся, я буду с тобой, что бы ни произошло. Я позабочусь о тебе и твоих чувствах. Сделаю все, чтобы ты доверяла и была счастлива. — Последнюю фразу он произнёс практически шепотом. — Я так люблю тебя, моя милая Мари... Сквозь слезы Маринетт смогла только невнятно промолвить слова благодарности. *** Было уже примерно пол пятого, может больше. Адриан не знал, сколько он после этого разговора просидел с Маринетт, будучи в спальне. Она долго плакала, — во всяком случае дольше, чем обычно, — не в силах успокоиться. Судя по всему такая новость выбила ее из колеи. Адриан утешал ее, приносил воды, салфетки. Почти все это время он обнимал ее, шепча слова поддержки и переодически целуя туда, куда мог достать, так как она сидела к нему спиной. Слыша, как Маринетт затихала и всхлипов становилось меньше, он облегченно выдохнул. Вскоре он услышал размеренное дыхание и почувствовал, как она положила голову ему плечо. Посидев так немного, боясь ее разбудить, Адриан все же уложил ее и накрыл по плечи покрывалом. Засыпая, он ощутил, как Маринетт прижалась к нему, носом уткнувшись в шею. Он положил руку ей на талию, нежно поглаживая кожу, случайно задрав там футболку. *** Двадцать седьмое октября, суббота.  Адриан, на удивление, проснулся раньше всех. На часах было пол десятого. Нельзя сказать, что он выспался, он бы поспал еще пару часиков. У него просто было ощущение, что остальные встали, а он единственный ещё нет. Оказалось же наоборот. Только Адриан открыл глаза, как увидел мирно спящую Маринетт, которая использовала его руку вместо подушки и прижалась к торсу. За то время, что она проспала ее волосы успели растрепаться, но это даже придавало некого шарма. Розоватые губы были приоткрыты, а ладонь лежала у него на груди. Выглядела она мило, если не учитывать мешки под глазами и нездоровый румянец на щеках, что смутил Адриана. Он коснулся губами горячего лба. Слишком горячего, чтобы списать на то, что просто в комнате жарко.  Маринетт заворочалась, а потом открыла глаза, недоуменно смотря на взволнованного Адриана. — Доброе утро? — Сказала она, а затем зевнула, прикрыв рот ладонью. — Что-то случилось?  — Ты очень горячая, меня это беспокоит. — Сказал Адриан, тыльной стороной ладони касаясь ее щеки, что была такой же горячей. — Не волнуйся, я в порядке, чувствую себя хорошо. — Сонным голосом проговорила Маринетт, прижав его ладонь к щеке своей рукой. — Это просто ты холодный. Можешь спать дальше. — Мари.. — Начал было он, но оказался прерван. — Спи, Адриан, спи. Я тебя до утра доставала, ты имеешь право отдохнуть и выспаться. Уверена, что ты спал максимум пару часов и очень устал.. — Она постаралась улыбнуться, дабы заверить в том, что действительно хорошо себя чувствовала. Адриан вздохнул и уже хотел сказать, что выспался, что ему важнее ее здоровье, но вдруг дверь спальни открылась. — Доброе утро, народ! — Конечно, это был Нино. А за ним стояла не очень-то и бодрая Алья. Адриан повернулся и привстал, нехотя убрав руку. Маринетт же накрылась покрывалом с головой, пробурчав что-то невнятное. — Доброе. У тебя градусник есть? — Нино аж растерялся и впал в ступор от такого вопроса. Но быстро оклимался. — Есть, в аптечке, вроде, лежит. А что? Плохо чувствуешь себя? — Не я. — Адриан кивнул на обмотанное в одеяло тело. — Она, судя по всему, заболела. — Я здорова! — Послышался голос Маринетт. — Сейчас я принесу градусник. — Сказала Алья, уходя из комнаты, не слыша обречённый стон. Маринетт скинула одеяло и быстро встала с кровати, крикнув что-то наподобие «Аль, я в порядке, успокойся!». Сделав буквально два шага она остановилась, рукой вцепившись в сидящего на краю кровати Нино. В глазах потемнело. — Воу, что такое? — Нино повернул голову к ней. — Да все нормально, просто встала резко... — Только она начала видеть все вокруг себя, как тут прибежала Алья. — Сначала ходят в пальто лёгком, а потом заболевают. — Возмущённо сказала она, встряхнув градусник и насильно всунув его подмышку Маринетт. — Все. Держи крепко. Маринетт хотела сказать, что Алья напоминает маму, но дело в том, что ее мама не так уж и часто вела себя подобным образом. В детстве она беспокоилась больше, а со временем стала относиться к этому спокойно. «Заболела и заболела. Выздоровеешь, ничего страшного. Лучше принеси дневник.» — Примерно так Сабин и отвечала в большинстве случаев. Обидно, на самом-то деле. Но бывало и такое, что заставляло Маринетт болеть «на ногах», как говорится. Если это обычная простуда, температура, кашель — это не должно было мешать ничему. — Так, Адриан, следи за ней, мы с Нино пока пойдем завтрак приготовим. — Сказала Алья, на что Адриан кивнул. Маринетт села на постель, невольно вспомнив неприятные моменты с мамой. Она поняла одну простую вещь: оценки важнее собственной дочери. Лет пять назад она этого ещё не понимала, думала, что Сабин просто хотела лучшего. Да и раньше она относилась мягче и за шестнадцать не сильно ругала. А потом все пошло по наклонной. «Чем же я, мамочка, так тебе не угодила, что ты меня теперь не любишь?» — Мари, все нормально? — Спросил Адриан, подвинувшись ближе. — Задумалась просто. — Маринетт ответила резко. Слишком резко. Это даже звучало грубо. — О чем? — Кажется, Адриан не обратил на этого внимания, он лишь приобнял ее. — О том, что будет, если я заболею. — Она нервничала. Это было понятно по тому, как она заламывала пальцы. Адриан, увидев это, сразу взял ее за руки, поглаживая большими пальцами тыльную сторону ладоней, пытаясь успокоить. — А что будет? Попьешь лекарств, полежишь дома. — Не могу я дома полежать, пары ведь. — Ничего страшного, пропустишь пару дней или неделю. — Сказал он. — Это для тебя ничего страшного.. — Маринетт отвела взгляд и слегка сжала его ладони, сама того не заметив. — У меня.. Мама. Ты, думаю, помнишь наш с ней разговор из-за оценки. — Ты думаешь, она будет тебя ругать за то, что ты заболела? — Адриан с ужасом вспомнил, как Сабин ругала свою дочь за какую-то шестнадцать. — Я не думаю, я знаю. Она будет ругать не из-за того, что я заболела, а из-за того, что я учебу пропущу. На то, что я заболею ей плевать. — Не скрывая боли и печали, сказала она. Маринетт хотела сжать руки в кулаки, но забыла, что не могла. — Не волнуйся, — сказал Адриан, поднеся к губам обе руки, оставляя на них невесомые поцелуи. — Я заметил, что ты очень нервничаешь когда разговор заходит за твою маму. Ты ее боишься или что? — Вдруг спросил он. Он хотел ещё относительно давно задать этот вопрос, но все не решался. Искал подходящий момент. — Только честно. Маринетт до боли закусила щеку, во рту мгновенно ощутился металлический вкус. — Можно не отвечать? — Тихо спросила она, опустив голову. Адриан и так понял. — Можно, конечно. — Он вздохнул и решил спросить то, что тоже его волновало. — Последний неприятный вопрос. Она тебя била когда-нибудь? От неуверенного кивка сердце сжалось. — Она могла дать подзатыльник, пощёчину раньше. Сейчас такого нет, но она.. Ты сам слышал. Просит поблагодарить за то, что не бьёт. — Маринетт было стыдно рассказывать это. Она душу открывала. Это было очень сложно. Она не привыкла говорить о каких-то подобных моментах. Даже Алья не в курсе, что происходило у Маринетт. Она считала, что таким образом проявит слабость, а ее учили, что слабых не любят, что над ними издеваются. Поэтому ей пришлось стать «сильной». Она просто подавляла слезы, улыбалась через силу, говорила, что в порядке, хотя кричать хотелось от боли, что душила ее. Она все терпела, ведь не хотела быть слабой. По итогу она курила, чтоб не сорваться на ком-то, причиняла себе физическую боль, чтобы забыть о моральной. Но что осталось неизменно, так это то, что она старалась все ещё подавлять эмоции. По крайней мере на людях. — Моя девочка.. — Адриан притянул ее к себе, обхватив руками ее худое тело. — Как мне тебя жаль, ты даже представить не можешь. Маринетт не нашла ничего, чтобы ответить. Да и это было ненужным. Поэтому она достала градусник, убрав его одну руку. — Тридцать восемь и один. Отлично просто.. — Сказала она, смотря на цифры градусника, словно они поменялись бы от этого. — Ты точно нормально себя чувствуешь? — Адриан положил подбородок на ее плечо. — Да, просто голова болит. И чувствую себя выжатой, как лимон. — Она устало вздохнула, готовая уже заплакать от бессилия и безысходности. Как ей учиться? Сабин могла не разрешить сидеть дома. Если бы она и была дома, то делала бы все домашнее задание, несмотря на то, как ей плохо ни было бы. Такое было всегда. — Попроси свою маму посидеть дома. Скажи, что тебе очень плохо. Можешь преувеличить — плевать. Для меня главное, чтобы ты не была в колледже. Может тебе станет хуже там, я не знаю.. Волнуюсь за тебя очень. Адриан не знал, что сделать, чтобы Маринетт осталась дома. — Я не могу с ней поговорить. Она не любит, когда я жалуюсь... — Тогда поговорю я. — Вдруг заявил он. Она хотела возразить, но Адриан не оставил никаких шансов. — Твое здоровье важнее всего на свете. Ты в целом важнее всего. Ты будешь сидеть дома, и меня не волнуют ее принципы. Он говорил твердо и был непреклонен. По тону было понятно, что это был не блеф, и отступать он не собирался. Маринетт же рискнула попробовать отговорить. — Адриан, не надо. Тебе делать нечего? Я сама как-нибудь разберусь, все хорошо. — Ласковым голосом говорила она. Проблемы ей были не нужны. Мало ли, как себя поведет мама. — Да не хорошо это. — Адриан хотел ее вразумить. То ли Маринетт не понимала, то ли она просто не хотела признавать, что у нее все плохо в отношениях с матерью. — Это не хорошо, когда родителю плевать на здоровье своего ребенка. Это не хорошо, когда оценки важнее ребенка. Это не хорошо, когда ребенок не слышит похвалы и поддержки. Это не хорошо, когда тебя любят только за достижения. Это ужасно, понимаешь? — Я уже привыкла к этому, поэтому.. — Она положила ладони на его руки, не закончив фразу. — Просто не говори с ней, ладно? — Ты её боишься. — Констатировал он, услышав, как Маринетт сглотнула. — Даже если и так, то ничего страшного. Я просто буду делать то, что она хочет. И все тогда будет нормально. — Маринетт не верила в лучшее, поэтому, чтоб не создавать конфликтов, она просто решила смириться. — Так ведь нельзя, Мари. — У меня нет другого выбора, я хочу чтобы меня любили. И снова Адриан почувствовал, как боль кольнула в сердце. В этих словах было то, что Маринетт не сказала. В них было столько горечи и отчаяния. Она отчаянно стремилась получить маминой любви и одобрения. Но не могла. Было недостаточно. — Я просто хочу, чтобы она меня любила, как в детстве.. — Она сказала это практически шепотом. По щеке потекла горячая слеза, когда она выдохнула. — Я хочу, чтобы она не кричала на меня. Я хочу, чтобы мной гордилась. Я ведь это для нее делаю. Чтобы она была довольна. Она закрыла глаза, позволяя слезам течь по лицу. Адриан вытирал их, желая сказать, что Сабин ее любила до сих пор, но понимал, что это бред. От этого внутри все неприятно сжималось. Ну как так можно было поступать со своей собственной дочерью? Это ведь просто по-скотски. Сабин просто ломала ее, разбивала сердце раз за разом, и Адриан боялся представить, сколько всего слышала Маринетт за все годы. Ему хватило лишь один раз услышать их «разговор». Вдруг дверь спальни распахнулась, от чего Маринетт вздрогнула, пытаясь закрыть покрасневшие лицо. — Ну что, вы температуру померили? — Спросила стоящая в дверном проёме Алья. — Тридцать восемь и один. — Ответил Адриан вместо Маринетт, которую он все ещё обнимал за талию, что не укрылось от глаз Альи. Она сначала протянула «ого» насчёт температуры, а потом решила узнать кое-что другое. — А что тут, собственно, произошло, пока нас не было? — Она намекала на позу, в которой они сидели. А затем, когда повисло молчание, она услышала всхлип. — Что случилось? — Она подошла к кровати, убеждаясь, кто всхлипнул. Маринетт сжала запястье Адриана, как бы говоря тем самым «Только не рассказывай ей». — Нервы сдали просто. Захотелось выплакаться, ну ты понимаешь. — Адриан все же не рассказал. — Ой, ну да, понимаю. Я сама иногда тоже заплачу без причины, а Нино меня успокаивает. — Сказала Алья, а затем легонько сжала ляжку Маринетт, как бы пытаясь подбодрить. — Эй, ну чего ты? Давай успокаивайся, у нас завтрак там уже готов. Сейчас воды принесу, заодно и жаропонижающее найду. Алья ушла на кухню, а Адриан поближе прижал Маринетт. — Почему ты не хотела, чтобы я сказал причину? — Спросил он, оставив поцелуй на шее. — Она не знает о наших с мамой отношениях. Если мы не одни, то она ведёт себя совсем по-другому. Никто об этом не знает, кроме тебя. — Маринетт, почувствовав ещё одно касание губ, шумно выдохнула. — Так странно. Вроде долго дружите, но при этом о твоих проблемах она не знает. — Ты ведь Нино тоже много про своего отца не говоришь. Да ты никому из нас не говорил ничего. — Она шмыгнула носом и поежилась от поцелуев, хотя было приятно, как ни крути. — Ну прекрати, мне неловко. — Привыкнешь скоро. — С улыбкой сказал Адриан, покрывая всю шею и открытые участки кожи вокруг. Маринетт сначала сопротивлялась, было очень непривычно, но было необходимо. Надо было действительно успокоиться, отвлечься и Адриан смог ее отвлечь и утешить. — Скажи, что тебе не нравится, я прекращу, если хочешь. — Сказал он, оставившись. Блефовал. Он ведь знал заведомо ответ. Маринетт слегка сжала его руку и тихо сказала, чувствуя, что плакать уже и не особо хотелось: — Нравится, конечно. Запомнил ведь, что я вчера сказала тебе. Для нее многое значило, если человек запоминал такие мелочи.