Голос из детства

Коко Ривера умерла через месяц после своего сотого дня рождения. Последние годы ее жизни были серым туманом, смазанными лицами и именами из детства и юности. Только благодаря своему правнуку, маленькому солнышку по имени Мигель, она смогла уйти в здравом уме, зная, что у ее постели сидит не незнакомка, а ее дочь Елена, а в углу комнаты играет не ее папа, а ее драгоценный Мигелито. (Сыграешь мне, Мигель?) (Твою песню, мама Коко? Всегда) (Спасибо, малыш) (У тебя улыбка твоего прапрадедушки) Коко, честно говоря, давно была готова уйти. Но она не была готова к тому, что снова откроет глаза в незнакомом месте с ослепительно белым потолком. Она поворачивает голову, и ее взгляд падает на скелет. Коко медленно моргает. Ах. Значит, та сказка, которую рассказал ей Мигель о Земле Мертвых, была не сказкой. (Твой папа очень сильно тебя любил) (Я знаю, малыш) (Но почему ты…) (Мама Коко… я… Я видел его. Я видел папу Гектора) Коко не привлекает внимания скелета, молча осознавая свое тело. Боли в спине, в руках, в ее старых костях исчезли. Она снова ощущает себя маленькой девочкой – но теперь не умственно, теперь физически. Но она не маленькая девочка. Она мертва, а ее тело – скелет. У скелета не могут болеть мышцы и суставы. (Добро пожаловать в Страну Мертвых) (Могу я узнать ваше имя?) (Коко. Коко Ривера) (Ах! Сокорро Ривера! Приятно познакомиться) (Коко, всю жизнь Коко) А потом белая комната стремительно наполняется людьми – скелетами – и, несмотря на годы расставания и отсутствие плоти, Коко безошибочно узнает свою семью. Они обнимают ее, плачут и смеются, снова обнимают и приветствуют, снова плачут и обнимают. И Коко плачет и смеется вместе с ними. А потом она видит еще один скелет. Нелепо высокий, глядящий на нее блестящими карими глазами, его кости отчетливо желтые на фоне остальной ее семьи. Несмотря на чистую одежду, он выглядит потрепанным и отчужденным. До тех пор, пока Коко не улыбается ему так широко, как только может. (Папа) (Коко, сердце мое!) (Прости меня!) (Папа пытался вернуться домой!) (Я никогда не думал оставлять тебя так надолго!) (Я знаю, папа, я знаю) (Я никогда не забывала) (Я люблю тебя, папа) (Я тоже тебя люблю, Коко) Тогда она не обращает внимания на то, насколько молод его голос, на то, что его глаза точно такие же, как она помнит, на то, что на его голове нет ни единого седого волоса. Она не замечает это в этот день, она не замечает это на следующий. Лишь спустя долгие две недели, когда она осознает, что ее отец ни разу за это время не притронулся к гитаре, она просит его сесть рядом и внимательно рассматривает растерянно улыбающееся лицо. (Ты думал обо мне, когда путешествовал?) (Ты хотел вернуться к семье?) (Когда ты умер, папа?) (Коко, сердце мое, это…) (Расскажи мне, папа) (Пожалуйста, больше не оставляй меня наедине с догадками) (Когда ты умер, папа?) (Сколько… Сколько тебе было лет?) (Двадцать один, Коко) (Через неделю после моего дня рождения) (Папа...) (Я умер через четыре месяца после того, как ушел) (Я умер, когда шел на поезд, который должен был отвезти меня домой) Она не плачет. Она крепко обнимает высокий скелет, который кажется таким хрупким – ничего общего с ощущением жилистого живого тела ее отца, но и она уже не та маленькая девочка, которая не может обхватить его за пояс. Она старуха, которая с силой прижимает содрогающегося в рыданиях молодого мужчину к своей грудной клетке, укачивая, будто это он – ее маленький сын, нуждающийся в объятиях после ночного кошмара. Он был мертв почти столько же, сколько она была жива. (Ты сыграешь мне, папа?) (Я не играл годами, Коко) (Нашу песню, папа) (Пожалуйста, сыграй ее правильно) (Так, как я ее помню, папа) (Сыграй для меня один раз) (Для тебя, мое сердце, я буду играть, пока ты не заставишь меня замолчать) (Никогда, папа) (Пожалуйста, играй) Они одни в доме. Ривера не нарушают свой распорядок дня – они делают лучшую обувь в обоих Мирах. Они не подводят своих клиентов. И поэтому в доме только две души – музыкант, который не играл долгие годы, и его дочь, которая долгие годы мечтала эту игру услышать. Пальцы ее отца ложатся на струны так комфортно, так правильно, что ее метафорическое сердце разрывается от боли. Но она улыбается, когда слышит его голос. Закрывая глаза, она не может сдержать слез – почему скелеты вообще могут плакать? – потому что голос ее отца такой молодой и родной, что она может поверить в то, что ей снова четыре года. Что она сидит на своей кровати, свесив крохотные неумелые ножки в еще старых ботиночках – мама Имельда пока что не начала делать обувь – а ее отец стоит перед ней на одном колене в своем костюме мариачи пыльно-бордового цвета и поет ей ее – пока еще действительно только ее – песню. (Не уйти нам от судьбы) (Не забывай) (И будем снова вместе мы) (Помни, что своей любви я не скажу: «Прощай») Она улыбается, чувствуя комок в горле. Будто она снова в своем старом инвалидном кресле, снова проваливается разумом на долгие годы назад, в свое детство. Она словно слышит свой детский звонкий голос вместо того старческого скрипа, который она на самом деле издает сейчас. На мгновение ей даже кажется, что она ощущает запах дома – того дома, который принадлежал только им троим – папе, маме и ей. (Пока я не вернусь к тебе) (Не забывай…) Ее разум продолжает играть с ней злую шутку, когда она открывает глаза. Это больно, так больно снова видеть живого отца, чье лицо так близко, что она может прикоснуться к нему ладонями. Она мгновение разглядывает пушистые длинные ресницы и коротко улыбается. Она, наверное, заснула. И ей снова снится тот день, когда папа ушел из ее жизни навсегда. Она знает этот сон слишком хорошо. Коко смеется – детским заливистым смехом – и тянет руки, чтобы положить крохотные ладошки на острые скулы отца, который смешливо фыркает, морща свой нелепо огромный нос. (Как жаль, что это снова сон) (Что ты говоришь, Коко?) (Мне так больно просыпаться вновь) (Коко?) (Мне так жаль, папа) (Что с тобой, милая?) А когда она чувствует, как большие – теплые, живые, настоящие – руки ее отца хватают ее и поднимают с кровати, она распахивает глаза в неверии. Он смотрит на нее своими блестящими карими глазами – такие же глаза были у того высокого скелета – и она не может больше держаться. Она громко и некрасиво рыдает, прижавшись к шее отца, цепляясь за воротник его рубашки, сминая и безвозвратно порча красивый блестящий бант. (Папа, папа) (Я здесь, малышка, почему ты плачешь?) (Не уходи, пожалуйста) (Пожалуйста, не нужно) (Коко, я…) (Пожалуйста, папа, нам хватит денег) (Ты будешь работать, мама будет работать) (Я буду помогать) (Потом я подрасту и тоже буду работать) (Коко…) (Мне не нужны наряды, папа) (Мне не нужны игрушки) (Мне нужен ты) (Пожалуйста, папа) (Не уходи, папа) (Коко, малышка…) (Я никогда не забуду тебя, когда ты уйдешь) (Но я никогда не смогу тебя простить, когда ты не вернешься) Ее крохотное тело болит от громких рыданий, сотрясающих ее грудь, ее руки цепляются за одежду отца так, что ее пальцам больно. Она не понимает, откуда она берет слова, которые так горько кричит своему отцу, откуда в ее голове такие мысли. Она помнит тишину, постоянную болезненную тишину там, где должна быть музыка. Она помнит солнечного мальчика с милой ямкой на одной щеке, который почему-то зовет ее мамой Коко. Она помнит толпу странных скелетов, которые почему-то кажутся такими родными и любимыми. Она помнит один измученный хрупкий грязный скелет, глядящий на нее блестящими карими глазами ее отца. (Боже мой, Коко, малышка) (Не уходи, папа) (Пожалуйста…) (Ты не можешь уйти!) Она смотрит на отца, когда он слегка отстраняет ее от себя, чтобы вытереть ее лицо, мокрое от слез. Он глядит на нее серьезными карими глазами, обрамленными пушистыми длинными ресницами и нежно целует ее в лоб, опуская обратно на кровать. Он уходит – она едва сдерживает рыдание, он не должен уйти, случится что-то плохое, что-то очень плохое – но его гитара продолжает лежать у ее кроватки. Ее папа оборачивается, нежно ей улыбаясь. (Мне придется поговорить с дядей Эрнесто, Коко) (Мне жаль, что я так тебя расстроил) (Ты права) (Я не могу уйти) (Твоя мама обругает меня за то, что я довел тебя до слез) (Прости меня, малышка) (Я люблю тебя, папа) (Я тоже люблю тебя, Коко) Пятнадцать лет спустя Коко Ривера, дочь лучших сапожников Мексики, дочь женщины, чей певческий голос продолжает завораживать жителей Санта-Сецилии, дочь мужчины, который является соавтором песен известнейшего в стране музыканта, Коко Ривера, которая учится делать обувь и почти каждый вечер танцует на главной площади города под музыку своего отца и пение своей матери, встречает скромного забавного юношу, который краснеет от ее взгляда и прячет лицо за большой шляпой. Она хватает его за руки и втягивает в танец. И по какой-то причине она знает, как его зовут. (Привет! Я Коко Ривера!) (А ты, я знаю, Хулио) (Пожалуйста, потанцуй со мной) Через год ее отец, не скрывая слезы счастья, ведет ее к алтарю, а Коко знает, что где-то в глубинах ее памяти есть странный сон, в котором она просила грустный долговязый скелет с глазами ее отца спеть ей ее песню.