thunderstorm.

— ты спать? — да. сегодня гроза, мне лучше пойти спать пораньше, — машихо улыбается слабо, когда йошинори обнимает его и целует в лоб. — ты пропустил — прости, просто не дотягиваюсь, — тихий смех сопровождается лёгким ударом в плечо и коротким поцелуем в губы. — спокойной ночи, машихо. я буду в кабинете, если что таката кивает, улыбаясь счастливо и прячась за дверью спальни. старший улыбается умилённо, в голове прозывая парня мышонком и уходя в кабинет, чтобы разобрать оставшиеся документы с офиса. где-то через двадцать минут отдалённо действительно стал слышен раскат грома, и хлынул резкий ливень. канемото прикрыл глаза на секунду, улыбнувшись и вслушиваясь в стучащие в окно капли. с улыбкой пришло осознание, что завтра машихо заставит его пойти в ботинках или плотных кроссовках, чтобы не промочить ноги. и не важно, что в ближайшие полтора километра всё вокруг заасфальтировано, он всё равно проверит. вообще йошинори любит дождь. в дождь всегда легко думается, когда холодные капли воды медленно стекают по оконному стеклу, пока думаешь о чём-то своём. дождь всегда был самой любимой погодой канемото, он вслушивался в поясные звуки и это помогало сосредоточиться на каком-то событии, которое легче отпустить под раскаты грома, чем в полнейшей тишине. парень прикрывает глаза, почти впав в дрёму прямо за столом, как спокойствие и псевдотишину разрезает тихий стук в дверь и чужая макушка в проёме. глазки-бусинки смотрят, кажется, прямо в душу, будто умоляя выполнить ещё даже не озвученную просьбу, а покрасневшие от частого покусывания губы тихо дрожат от некого страха. — можно? — голос немного дрожит то ли от страха, то ли от чего-то ещё йошинори в такие моменты никогда не понимал машихо. вроде и не настолько младше, а поведение иногда совсем детское. большой ребёнок. канемото встаёт из-за стола и тянет парня на небольшой диванчик, гладит по мягким волосам, когда тот садится рядом и по привычке кладёт голову на плечо. — такая отвратительная погода, — шепчет, немного успокоившись, когда его обнимают за плечи, поглаживая по голове и оставляя короткий поцелуй на макушке машихо боится грозы до ужаса. особенно боится ходить в этот момент по коридору, потому что не хочется включать свет: вдруг ещё молния ударит. но таката обожает грозу за моменты, когда йошинори откладывает все дела и позволяет прижаться ближе, лишь бы младший успокоился поскорее и не тревожился сильно. канемото приятно пахнет книгами и какими-то снеками, которые ел, пока смотрел фильм в гостиной; машихо — кухней и сладким персиковым шампунем, который купил недавно вместо любимого с ромашкой. — хочешь, пойдём в спальню, мышонок? — говорит тихо, пока младший жмётся сильнее из-за раската грома, от страха даже не заметив, как оказался на коленях старшего — да… пожалуйста, — кивает коротко, пропуская мимо ушей прозвище и прижимаясь сильнее, хотя, казалось бы, куда ещё, но таката смог канемото улыбается нежно при виде такого младшего, вновь целуя его в макушку, и берёт за руку, пока ведёт обратно до спальни, укладываясь рядом и укрывая их обоих одеялом, в котором машихо теряется почти, заставляя тихо рассмеяться — что смешного? — обиженно почти выдаёт, дуя губы — ты просто слишком милый. ложись спать. сам сказал, что обещали грозу на всю ночь, — целует в лоб, поправляя осветлённые пряди и покрепче обнимая — ненавижу грозу, — шихо бубнит почти беззвучно куда-то в плечо старшего, засыпая, — но зато ты рядом йошинори улыбается нежно в который раз, прикрывая глаза и прижимаясь губами к макушке младшего, пока тот крепко обнимает его всеми конечностями, не оставляя и шанса выбраться. они оба любят грозу. каждый по-своему, но любит. один за возможность заглушить мысли и подумать о чём-то постороннем, другой — за чужие-родные руки на своём теле, обнимающие крепко и прячущие в себе.