В обе стороны

      Лавочник поставил бутылёк с фиолетовой жидкостью на прилавок, но не отпускал. В жиже мелькали белые и желтые мелкие звёзды, отражая отблеск свечей на ройном канделябре.       — Прежде чем я вам продам это, ответьте на один вопрос. Вы уверены, что этот человек вас не любит? — вопрос ввёл меня в ступор.       Как это так, чтоб он меня любил? Ну не может человек, который издевается над лучшим учеником академии, быть влюбленным в свою жертву.       — Как это может быть, чтобы эта жертва интеллектуального изнасилования любил меня? — ответил я продавцу.       — Уж извините, юноша. Это моя работа, таковы правила для продажи любовных зелий, — мы помолчали пару секунд, и он продолжил: — С вас пять золотых.       Я положил на прилавок золотые монеты и забрал зелье. Продавец их пересчитал, но там было ровно столько, сколько он и попросил. Не зря же я сначала узнал об этом зелье и сколько оно стоит у девчонок перед тем, как прийти сюда. Только я отличаюсь от них: если они и любили своего человека ещё до, я не люблю его и хочу отомстить.       Зашёл в тёмный переулок, пройдя пару кварталов, и достал склянку. Она наполовину наполнена этой жижей. И этого мне надо? Каким-то образом заставить свою жертву это выпить и готово? Вот я идиот! Я даже не придумал, как он это выпьет! А потом что? Он в меня сразу же влюбится? Как им вообще надо пользоваться?.. Я могу его угостить… Да, могу угостить чем-нибудь, что будет пропитано этим зельем. Главное, чтобы он принял угощение и съел сам. Я опёрся спиной к каменной стене, а потом сел. И что я творю? Григорий… Нет, я его не люблю, и он меня не любит. Ну правда, как такой человек может влюбиться? А я? Как я могу влюбиться в человека, от которого я постоянно терплю издевательства? То Григорий запрёт меня в тёмной уборной или чулане, то вещи мои заберёт или каким-нибудь колким словом насчёт меня поделится. Такого человека нельзя полюбить. Просто невозможно. Так ещё этому сынку богатейшего купца в округе всё спускают с рук!       Я сидел в этом темном переулке, вертя в руке бутылёк ещё несколько минут. Начался небольшой дождь. Капли звонко бились о каменный город. Такой родной и такой незнакомый. Зонтик или плащ я не брал — и как мне до дома дойти?       — Опа-на! А чего это наш сладенький тут сидит поздно вечером? — услышал я знакомый голос справа. Это был Григорий. Он стоял, глядя на меня сверху вниз, одетый в кожаную черную куртку поверх тёмно-синей формы нашей академии, и держа в руке зонт. Григорий поправил круглые очки на носу, сложил зонт и присел. Его слегка мокрые блондинистые волосы выглядели как просто чёрные. И даже без привычных кудрей.       — Ах, и тебе привет, — начал я быстро убирать в карман бутылёк. Парень схватил мою руку.       — Чё это ты прячешь? — богатенький сынок вытащил мою руку, которая в оцепенении всей имевшейся силой держала бутылёк. Он вырвал зелье у меня из рук и стал разглядывать его. — Это чё за фигня? Опиум какой-то необычный?       — Не пей это, — сказал я, когда Григорий открыл бутылёк и понюхал.       — А чё так? Что это?       — Это лекарство. Для мамы, — соврал я по поводу содержимого. Только я не врал о том, что мама больна.       — Ути, наш сладенький о маменьке заботится, — ехидно посмотрел он на меня несколько секунд и выпил содержимое стекляшки, разбив её об стену броском. Осколки посыпались прямо передо мной. Казалось, что те звездочки из бутылька посыпались на землю и потеряли свой цвет, хотя Григорий мог их просто выпить, вот и нет их на земле. — Странное оно. Обычно лекарства алхимиков горькие, а это сладкое…       На этой фразе он посмотрел на меня и застыл. Тогда я и понял, что случилось. Он выпил любовное зелье и влюбился меня раньше времени. Нет, это мне на руку будет, ведь, как говорили девочки, оно долго действует. От позора Григорию не скрыться. Каким образом только его родители будут от всего этого отмываться. Идеально! Но парень всё ещё был в шокированном состоянии, поэтому я сказал:       — Ты как? Чего ты застыл?       — Мне кажется, я заболел… тобой…       Григорий оперся о каменное здание. Какое это ж любовное зелье, если он заболел? Точно! Мне продали яд! Что если он умрет здесь? Можно сказать, я дал ему эту проклятую склянку! Я стану убийцей? Нет, я этого не хочу! Надо что-то делать, надо быстрее реагировать!       Я моментально сорвался с места, взяв его зонт, подставляя обидчику свое плечо. Его немедленно нужно отвести к врачу! Или к тому алхимику! Но этот идиот встал как вкопанный и не желал идти со мной. Не хватало мне, чтоб эта амёба, необыкновенно тупая, прям здесь и померла! Я паниковал, но тут Гриша встал и посмотрел на меня с прояснившимися глазами. Он жив? Зелье сработало? Парень нежно взял мою руку, поднёс к своей щеке и сказал:       — Я заболел. И мне нравится эта болезнь.       Я покраснел. Наверное, выглядел как королевский краб. Григорий теперь будет со мной флиртовать?! Не, это вообще не в какие рамки!       — Слушай, сейчас мы с тобой сходим до лавочника. Это недалеко. Я у него кое-что спрошу, а потом тебя домой отведем. Тебе нужно поспать.       — А ты будешь со мной? — ехидно улыбнулся Гриша.       — Нет, дурень, не буду! — от этого вид его стал печальным. Но это не было важно. Я перехватил его руку и так пошёл к алхимику, что продал мне это зелье. Идти далеко не нужно было. Лавочник уже собирался домой.       — Извините! Я у вас любовное зелье купил.       — Помню-помню! И что же ты хочешь?       — Когда эффект пройдёт?       — Боюсь, никогда, — пожал алхимик плечами и пошел дальше. Я стоял как вкопанный.       — Как это — никогда?       Ситуация все больше пахла пережаренной гнилью. Алхимик отдалялся все дальше и дальше вместе с возможностью избавить Гришу от надоедливого зелья. А ещё он забирал с собой мои последние шансы не быть изнасилованным, потому что руки Гриши по-хозяйски, как любого другого мужлана, расположились на моих бедрах, постепенно приближаясь к ширинке. Я отпрыгнул от Гриши, как кошка отпрыгивает от огурца или слон от мыши, но тот лишь ехидно ухмыльнулся.       — Так. Гриша, домой.       Догнать алхимика более не представлялось возможным. Я слишком долго стоял в ступоре, и ведь вся эта ситуация случилась из-за моей жажды мести. Уже даже скучаю по жестокому Грише. Флиртующий был действительно жутким типом, действительно странным. Григорий тогда повёл меня к себе домой. Шли минут десять или пятнадцать. Оказалось, мы живём в квартале друг от друга.       — Ну что же ты, мой пирожочек? Давай сходим в кондитерскую и купим для тебя самые дорогие плюшки!       Гриша вновь приблизился, повисая на моей шее.       — Но главной плюшечкой в моей жизни все равно останешься ты…       Я окаменел. Буквально. Странность и жуткость «нового» Гриши заставляла меня буквально каменеть. Я с божьей помощью (и не без помощи обмана) смог дотащить Гришу до его дома. Кто же мог подумать, что эта жертва аборта — ещё более тупая и наивная, чем я предполагал? Он держал меня, не хотел отпускать и плакал, пока его отец и мать плакали на фоне, осознавая, что их сын гей. И не просто гей, а они вырастили гея. Какой же позор их ждал от людей. Какой позор ждал их сына.       — Да успокойся ты! Я за хлебом схожу и вернусь!       Если человек говорит, что он за хлебом и вернется, это значит: он не вернется никогда. Вот так и я, как только вышел из их фамильного поместья, сразу же со скоростью леопарда побежал в закат. Вот черт меня потянул за этой сраной склянкой! Надо же было до такого мне додуматься! Месть! Это же почти самое низкое, на что способен человек! И я опустился на этот уровень!       Я еле как смог отвязаться от недо-любовника и уйти домой. Но это мелочь моего бытия! Что произошло дальше — самое идиотское, что могло со мной быть!       Прошло четыре урока — настало время обеда. Всё спустились в столовую. Это просторное помещение с — как мне кажется — огромным количеством столов на четырех человек и стульев. Я сидел один, ел тогда перловку с котлетой, запивая чаем. О вчерашнем не думал, и в голову за день не приходила ни одна мысль об этом. Уткнуться в тарелку для меня всегда было сложно — постоянно разглядывал других учащихся. В нашей академии учились совершенно разные расы. Здесь были и эльфы, которые получали одни пятерки по магическим предметам, и люди, и гномы. Пару раз видел орка и кенку. Сейчас они стояли в очереди и о чем-то весело болтали. Эта пара была вместе всегда. Может, кто-то из них тоже выпил любовное зелье? Да не, бред какой-то. Они даже не в магическом классе учатся.       Пока я разглядывал всех впереди, присело из-за спины моё забытое этой ночью несчастье. Григорий долго сидел, улыбаясь мне в лицо, и не приступал к еде.       — Ты чего сидишь? Ешь давай! — сказал я ему.       — А ты меня любишь? — спросил парень. Он посмотрел на меня чуть ли не плачущими глазами.              — Нет, дурень! И не надо так громко!       — Опа-на! Нифига! Гриша походу чё-то придумал! — кто-то из его компании выкрикнул. По всей видимости они услышали наш разговор и заинтересовались: чего это у них там происходит?              — А почему не надо? Я готов сказать всем о своей любви! — вдруг Гриша встал, обошел меня и закричал на весь зал. — Я его люблю! Слышите! Люблю Эмиля Асфельда!       — Чего? — стали вокруг шептаться. — Это как так? Он же только вчера чуть ли его в канализацию не окунул.       Все внимание теперь на нас. Григорий повернулся ко мне, встал на одно колено и выдал ещё одну нелепость:       — Выйдешь за меня?       — Совсем спятил, дурень! — вскочил я, чуть ли не уронив еду. Стал уходить, крикнув напоследок. — Ненавижу тебя!       Гриша, как мне рассказывали потом, расплакался тут же и убежал куда-то. Его не видели несколько дней. А как появился в школе — так какой-то мрачный и неразговорчивый. С ним даже наставники ничего не смогли поделать. В принципе, как и всегда. И вот же я и идиот! Мало того, что я забыл о зелье, так ещё ему отказал. Ещё и позора нам двоим сделал!       Удивительно, что я тогда подумал о нас, а не о нём или обо мне. Куда-то эта эгоистичность резко пропала, испарилась. А чувство вины — нет. Удивительно, как человек может быстро переметнуться: сначала ненавидел, а теперь и переживаешь.       Ещё около месяца мы не общались, а только подхватывали то неловкие, то грустные взгляды друг друга. Скорее, я ловил взгляды Гриши, когда он печально смотрел на меня. Только взгляну на него, он тут же отвернётся.       Но вот и прошёл месяц. Гриша, словно всё позабыв, снова стал приставать ко мне.       — Эми-и-иль! — повис он у меня на шее прямо в классе. Тогда я очень сильно удивился его перемене в поведении.       — Привет, Гриша, — улыбнулся я. — Тебе что-то нужно?       — Пойдем, мне надо с тобой поговорить, — он взял меня за руку и повёл на лестницу Академии, где никого нет — под самую крышу. Почти её чердак. Он был заперт, и это не удивляло — никому же не разрешали входить туда. Мы стояли только вдвоем очень близко друг к другу. Я чуть ли не дышал ему в шею.       — Гриш, что случилось? — сказал я, смотря ему прямо в глаза. Только сейчас я заметил, что я на голову ниже его.       — Мне… нужно извиниться перед тобой…       — Нет, за что? Это я…       — Нет, ты послушай. Всё, что было до того момента, как я встретил тебя в переулке… Это было моей ошибкой, — его голос стал тихим, руки и губы дрожали. Казалось, он начинает плакать. — Мне очень жаль, что ты столько от меня терпел. Я теперь понимаю, почему ты тогда сказал, что ненавидишь меня… Я мудак, вот и всё. Просто… Я тогда не мог поверить, что я такой, что я… тебя люблю. Вот поэтому я пытался как-то избавиться от этого чувства… А теперь я просто сдался. Если ты не примешь мои извинения, я пойму. Просто, я устал держать это всё в себе…       Тут я обнял его так крепко, насколько мог, за его шею. Слышал, как Гриша всхлипывал. Он обнял меня и плакал.       — Я прощаю тебя, Гриш. И это… — я отодвинул его немного, увидев его заплаканное лицо, и поцеловал в губы. Не понимаю, почему я так сделал, зачем. Но мне было так приятно. Да и Гриша быстро успокоился. Он оторвался от поцелуя и, посмотрев в мои глаза, спросил:       — Ты меня любишь?       — Да. Конечно, люблю, — ответил я.       Мы закончили учебный год, все предметы сданы на отлично. Лето быстро прошло и настал новый учебный год, ещё не последний. У нас как раз появилась новая дисциплина — алхимия. И на ней я узнал то, что должен был узнать намного раньше.

      Любовное зелье работает сразу в обе стороны.