❝В каждой жизни происходит момент,
когда окружающий тебя мир с неописуемой
скоростью начинает меняться.
Кажется, для одного Ким Тэхена настал тот самый момент.❞
｢• • •❀• • •｣
Когда в наушниках заиграл горячо любимый им трек, разноцветный красно-синий автобус уже въезжал на территорию деревни, что находилась в самом сердце Южной Кореи. Разморенный от продолжительной поездки на вечно гудящем транспорте, Тэхен натянул свою соломенную шляпку с широкими полями на глаза — это помогло спастись от назойливых и горячих лучей полуденного солнца и наконец-то ненадолго задремать. Автобус пересек ту невидимую границу между вечно шумным и неспокойным городом и въехал на бесконечные просторы рисовых полей и могучего леса, шум автострады стих. И чем дальше уезжал Ким от Сеула, тем больше погружался он в сон. Наконец-то все окружающие шумы стихли, а проезжающие мимо машины стали настолько редки, что уже и не ощущались вовсе. Мир все больше отдалялся от него и даже переливающийся голос певца в наушниках, что играли на полную полоску громкости, казалось, пел из-под толщи воды, а затем, несколько недолгих мгновений спустя, и он бесследно исчез. Тэхен наконец-то погрузился в звенящую и абсолютную тишину пустоты. Там, куда направлялся восемнадцатилетний Ким, почти не существовала цивилизация. Почти — это, когда одна школа, совмещенная и с начальной и старшей одновременно; когда телефон на столбе и куча провисших проводов. Почти — это крошечный бульвар с магазинчиками — собственностью постоянных жильцов поселения. О модных бутиках в торговых центрах размером с несколько здешних домов и уж тем более о клубах с другими не менее увеселительными мероприятиями вечно живого города можно забыть. На этот учебный год точно. Но, несмотря на все это, нельзя сказать, что Тэхен разочарован этим — ему откровенно все равно, а новость о возможности пожить с горячо любимым дедулей воспринялась им более, чем положительно. Он даже рад этому незапланированному переезду. Когда Ким был младше и все еще не посещал школу, то частенько навещал своего старика — хоть воспоминаний о приключениях в деревне у него и не осталось вовсе, он уверен: там ему всегда рады. Кроме этого, Киму безумно симпатизируют местные пейзажи и, как человек глубокой душевной организации, он посчитал кощунством упустить возможность насладиться многовековыми деревьями, что стройно тянулись вверх. Бордово-красный кленовый лес являлся местной достопримечательностью много лет, а в конце ноября, когда солнце уже не так приветливо лизало кожу теплом, а утренний морозец крепчал и щедро покусывал щеки, начинался самый настоящий листопад багровых осколков. И Тэхен искренне рад, что ему удастся запечатлеть волшебный танец листьев в этом году. Все в деревне было волшебным — само её существование лишь чей-то вымысел или план. Рисовые поля, с тонкими колосьями; домишки похожие друг на друга, словно выстроены под копирку одной совершенно-умелой рукой; крупная кладка кирпичных улочек и широкая песчаная дорога от поселения до местного храма на склоне горы — туда Ким как раз и направлялся. Его семья из поколения в поколение присматривает за этим местом в чаще густого кленового леса, неся службу как хранители — жрецы дома божеств. Но об этом сам Тэхен знал ничтожно мало — в детстве не интересовался, а когда подрос сказки дедули перестали доставлять столько же неподдельной радости. В детстве все кажется более ярким и каким-то слишком нереальным, а живое воображение позволяло рисовать и без того волшебному месту еще больше волшебных существ.«Конечная станция.»
В месте, где оказался Тэхен темно и почему-то очень холодно, хотя он уверен: совсем недавно солнце, обвенчавшее центр небосвода и светившее над самой головой, жадно обнимало его за хрупкие плечи. И от этого и без того душный салон автобуса казался настоящей жаровней — к телу неприятно липла просторная футболка. Сейчас же ощущения были иные и настолько явственные, что граница реальности на мгновение стрелась. По телу выступил неприятный холодный и липкий пот. Тэхен не видел ничего: ни вытянутой вперед руки, ни собственных ног — только черное полотно. Такое, словно смотрел он вверх — на небо — и это была самая беззвездная и безлунная ночь в его жизни. А потом пошел дождь; багряно-алый дождь из кленовых листьев и он, правда, готов поклясться, что в этом шуршащем шепоте он услышал чей-то далекий голос.«Конечная станция.»
Когда Техен распахивает глаза, холодный голос громкоговорителя вторит о проезжающей конечной. И видит он в заляпанном чьими-то жирными, но крошечными ладошками окне как стремительно отдаляется от него автобусная остановка с красноречивым знаком «STOP». — Я выхожу, — подскакивая с места и хватая коричневую сумку, что всю долгую дорогу стояла в ногах, голосит Ким, — Выхожу. Водитель средних лет, явно не заметивший уснувшего мальца на задних рядах, по-доброму улыбается. Они обмениваются несколькими короткими фразами, пока автобус, развернувшись на небольшой площадке чуть поодаль, не возвращается на обратный маршрут в сторону города и не выпускает уставшего подростка из душного салона. — Навеивают воспоминания, — Тэхен поудобнее перехватывая портфель в руках, когда наконец-то ступает на землю, — я помню это поле. Он делает глубокий вдох и ненадолго задерживает дыхание. Оказавшись на свежем, прогретом солнцем воздухе, окружающее, ничем не опороченное пространство воспринимается иначе. Желая подольше насладиться полуденной свежестью горного воздуха, он закрывает глаза. Тэхен не дышит, пока в легких не начинает гореть. Все же сам мир и атмосфера этого места значительно отличается от привычной ему — в городе кислород тяжелый: с вечной примесью выхлопных газов и пыли, табачным дымом и чьими-то навязчивыми духами. Иногда от всей этой какофонии ароматов у шатена кружится голова, от чего желание закрыть нос рукой и как можно скорее сбежать из этого места почти им овладевает — за восемнадцать лет жизни подросток научился контролировать это стремление. И сейчас, окунувшись в совершенное измерение у дедушки в деревне, Тэхен понимает, насколько здесь все отлично; его встретил легкий, сентябрьский ветерок, что нес на себе ненавязчивый аромат диких цветов, кислой малины, что широким кустом росла прям за остановкой — местные детишки давно оборвали все ягоды — и совсем чуть чуть пылью, которая еще не успела осесть от недавнего отъезда автобуса. Взбудораженное сознание подростка только сейчас медленно подкинуло мысль, что Кима, собственно говоря, должны были здесь встретить — его заранее предупредили об этом по телефону, но на деле никто не спешил к нему нам встречу и приветливо не махал рукой, подзывая. — Точно, — юноша осматривает перед тем, как заострить своё внимание на наручных часах: — я же раньше времени приехал. Разговаривать сам с собой Ким начал еще раньше, чем научился отвечать на вопросы родителей. Нравилось ему вести вполне логичный и последовательный диалог со своим невидимыми друзьями — так, по крайне мере, думали взрослые. С богатым воображением своего чада родители бороться не пытались, а на слова деда, что мальчонка их с духами говорит — отшучивались, мол дескать не бывает такого. А как известно: детские привычки часто остаются с нами на очень долго. Вообще, желания торчать добрых двадцать минут под палящим солнцем и без воды не было никакого желания и хорошо, что на дворе двадцать первый век — придумали такой незаменимый для общества гаджет, как телефон. Тэхен выуживает из кармана смартфон, на дисплее которого красовалась огромная трещина, с красивым белоснежным зайчиком-брелоком. — Как так? — Мычит юноша, — нет сигнала, — он правда хотел позвонить и сказать: «приехал я, куда идти», но у судьбы, как оказалось, совершенно иные планы. Еще раз осмотревшись, Тэхен покрепче перехватывает свой багаж: — кажется дом дедушки в этой стороне. — Поправляет свою голубую льняную рубашку, что была одета поверх белой футболки, и, развернувшись на одних пятках, направляет к узкой тропинке в лес, — Пойду проверю, не буду сворачивать и, в случае чего, смогу вернуться назад. Протоптанная дорожка, что была единственным направлениям к подножью горы, ввела через небольшую рощу. Высокие, стройные деревья, выстроенные в ряд, тянулись к небу, скрывая своими ветвями солнце над головой и создавая спасительную прохладную тень. В ней скрывались мелкие кустарники и редкие цветы, с опущенными к земле бутонами, словно и не знали они, что там — наверху — на кронах деревьев танцуют солнечный зайчики. Вокруг ни души — лишь переливающийся шепот все еще зеленой листвы и говор мелких птиц. Тэхен выключает музыку в своем плеере, чтобы как следует насладиться по-истине девственной природой этого места. Но каким бы не был романтизированным его подъем в живописном окружении природы, усталость и жажда всё еще его спутники. Несколько раз он останавливался, чтобы перехватить грамоздкий портфель за спиной, который сейчас казался запредельно тяжелым, а неудобные сандали, так поспешно уступившие место кроссовкам, заставляли чуть ли не изнывать от своей беспомощности. Его предупреждали о неблизком пути от остановки до дома дедушки, но Тэхен, посчитав себя прирожденным путешественником на дальние дистанции в пешем походе, лишь усмехнулся. Сейчас же он вынужденно признает своё неблагоразумие — все же старших, действительно, стоит хоть иногда слушать. Ну, или в крайнем случае, хотя бы прислушиваться. За рассматриванием диковинок глубинки, Ким не замечает, как далеко, на самом деле, он ушел. Тишина уже не казалась ему настолько великолепной, а когда сбоку от него что-то с пронзительным хрустом ломается, он останавливается. Выпрямляясь и поправляя свою соломенную шляпку, что сползла на глаза, шатен осматривается — нет ни чего. Ни пробежавшего мелкого зверька, ни человека, что мог идти ему на встречу. Значит: ему показалось? Тэхен, конечно, знал, что диких кабанов встретить здесь можно, но те стараются не приближаться к людским тропам, а хищники вовсе давно извелись, новый всё равно почему-то напряженно поджимает плечи. Как-то в этой безмолвной тишине уже не так комфортно и хочется поскорее встретить хоть кого-то, чтобы спросить дорогу. Уйти ещё глубже Ким не успевает — стоило ему только сделать несколько несмелых шагов, как все тело разом пронизывает резкая боль. Не настолько сильная, чтобы вскрикнуть, но достаточная для того, чтобы выронить сумку, которую он приличное время несет в обеих руках — иначе тащить сил уже не было. Он обхватывает свои плечи, чуть наклонившись вперед, и, не успев осознать только что произошедшее, как в стороне от него, в высоком кустарнике, вновь шуршит трава — так, словно кто-то очень маленький, но быстрый и юркий бегает по кругу. Только в этот раз звук был отчетливым и не был подкинут разыгравшимся воображением. Кто-то или что-то окружали со всех сторон сразу, заставляя Тэхена не просто осмотреться, а несколько раз обернуться, чтобы проследить тот невидимый след, оставленный призраками. Вновь ни-че-го. Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Даже боль, возникшая на пустом месте, бесследно отступила. На мгновение подросток успевает подумать, что пора бы пропить курс успокоительных, а то с такой настороженностью ему недалеко до паранойи, но… Но воображение, явно сегодня разыгравшееся, подкидываем ему вполне реалистичные образы. Перед ним на тоненьких ножках, что не принадлежали ни зверю, ни человеку и были размыты подобно сизиму дыму, стояло маленькое нечто. Не призрак, ни зверь — существо, похожее разве что на те, что рисовал Тэхен, когда был маленький — огромные широко раскрытые глаза, такие же тоненькие ручки и пушистое, словно соткано оно было из облака, тело. Дедуля называл таких божествами, самому же Киму они напоминали оживший клуб пыли. Дух делает несколько шагов, почти прыгая, на встречу — в ответ Тэхен делает несмелый шаг назад. — Подношение? — белый комок ещё ближе подпрыгивает, теперь протягивая свою ручонку вперед. — Разговаривает? — удивляется Ким. Так такового страха перед неизвестным объектом юноша не испытывал — любопытство. Не более. Он даже успевает детально рассмотреть не моргающего духа, перед тем, как тот в одно мгновение растворился в воздухе — словно маленький клуб табачного дыма. Тэхен никогда не отличался крепким задним умом, всегда говорил что думал и никогда не спешил со своими действиями, создавая впечатление весьма простодушного, временами глупого мальчика. К тому же еще и с заторможенной реакцией. Поэтому, когда солнце над головой резко исчезло, словно было оно лишь вкрученной кем-то лапочкой, а теперь выключенной за экономией энергии, а за спиной кто-то низко захрипел, он не сразу решился обернуться. То ли дело было все же в страхе, что он испытал, то ли в его природной глупости. За ним стоит тень — густая, черная тень, витавшая в воздухе, словно подвешенная за невидимые нити к ближайший ветви высокого дерева. Но ни веревок, ни человека за этой сгущающейся мантией Ким не увидел. Лишь огромные глаза, горящий красным, и густые тени, расползающиеся по земле. Наверное, только сейчас, столкнувшись с чем-то таким, что никогда ранее не видел, Тэхен испытал должный страх и ужас. Черные призраки один за одним появились из воздуха — пространство преломлялось и являло на свет еще больше омерзительных чудищ. Они тянули свои исхудавшие руки такой же тягучей, как их тело, тьмы к парню, шепча слова, которые Ким никак не мог разобрать. Мысли в его голове остановились. Вокруг сыро и холод кусает его оголенные руки, а ноги словно засасывают в себя зыбучие пески — они стали ватными и тяжелыми одновременно. Ему бы бежать, но он медлит. Сморит как все ближе волочат за собой тьму монстры и проглатывает вязкую слюну. Рывок. Получается сделать лишь один спасительный рывок, чтобы не быть растерзанным и не схваченным за руки этими существами. И этот самый рывок позволяет бежать вперед не разбирая ни дороги, ни пейзажа перед собой. — Стой, — чья-то теплая и широкая ладонь перехватывает его за локоть, — Не туда. Мужской баритон раздается откуда-то сбоку. Юноша, что был не старше самого Кима, тянет его на себя. С головы спадает соломенная шляпка и каштановый волос, что вился на самых кончиках, касается лба и ушей. Тэхен не успевает ни пискнуть, ни возразить — незнакомец закрывает ему рот рукой и, развернув лицом к монстрами, прижимает к себе. — Не шевелись, — брюнет, с выкрашенными в алый кончиками волос, пристально и без страха смотрит на существ перед собой. С каждым мгновением их становилось все больше и Тэхен искренне не понимает, почему они не убегают, а встали на месте и просто смотрят на них: — Не бойся, иначе падшие станут сильнее. — Падшие? Кажется, получить ответ на свой вопрос шатену не удастся, потому что его мнимый спаситель не спешит отвечать вовсе. Юноша только лишь все так же сосредоточенно смотрит перед собой туда, где скапливались и медленным шагом подползали ближе те самые падшие — мерзкие осязаемые тени, с болотным, гнилостным запахом и глазами ярко-ярко красными без век и зрачков. Тэхен упускает из внимания момент, когда незнакомец извлекает из кармана прямоугольной формы бумажку и выставляет ее перед ним; на ней зеркально отображены не знакомые ему иероглифы — это он понимает по отпечатавшимся на обратной стороне красным чернилам. — Держи, используй его, — горячий воздух щекотал ушную раковину, страх и паника охватывали изнеженного городской жизнью Тэхена. Руки его не слушались и он лишь машет головой на просьбу незнакомца, у которого терпения и манер, стоит отметить, нет совершенно: — хочешь чтобы они тебя с собой забрали? Эмоции и мысли Тэхен скачут так, словно он на дешевых детских аттракционах просаживает свои последние деньги: совсем не успевает обрабатывать поступающую информацию и скоп вопросов в голове растет в геометрической прогрессии. Тэхен парень хоть и слабовльные и легко поддается влиянию, все же желание добраться до дома дедушки живым и почти что невредимым звучит лучше, чем быть съеденным по среди леса какими-то неизвестными и страшными существами. Качнув головой из стороны в сторону, безмолвно отвечая на вопрос: «нет, блять, не хочу я, чтоб меня тут съели». — Как нам вообще поможет эта бумажка? — Повторяй за мной, — голос со спины звучит крайне уверенно, а на вопросы юноша с красными волосами так и не отвечает: — Небо — отец мой, Земля — мать моя. Тэхен несколько раз немо открывает рот, как выброшенная на берег рыба. Он правда пытается выдавить из себя хоть пару произнесенных ранее слов, но дрожит настолько, что вот-вот рухнет на землю — и плевать уже будет, сожрут его или нет. Лишь бы быстро и без боли — боли Тэхен боится больше всего. — Быстрее. Я не силен в заклинаниях. — Грубо одергивает замешкавшегося Кима высокий юноша в черной форме старшеклассника, после чего вновь начинает читать заклинание: — Небо — отец мой, Земля — мать моя Голос, что потоком бурной реки врывается в сознание Кима, словно унося его далеко-далеко от всего происходящего, прячет в своем глубоком подводном царстве спокойствия. Благодаря нему Тэхен наконец-то собирается с силами и едва прикасается к бумаге, сжав его между двумя пальцами. Амулет принимает неестественно прямую форму. — Ладно-ладно, я сделаю это, только не нервничай, — голос дрожит, а когда чужое напряжение и недовольство ощущается спиной, шатен заговорил: — Небо — отец мой, Земля — мать моя. Только сейчас красноголовый позволяет Киму самому держать амулет и, лишь робко придерживая того сзади за плечи, продолжает диктовать в самое ухо слова заклинания: — Я слуга и сын Ваш. — Я слуга и сын Ваш. — Сипло повторяют. Казалось бы, что с каждым неуверенным словом падшие божества становятся только злее и тьма вокруг лишь усиливается: сгущается, становясь плотнее. Словно коснуться ее можно было руками. — Синий дракон слева, белый тигр справа, кровавая птица передо мной, чёрная черепаха позади — помогите мне. И, если для брюнета все слова были простыми и не связными, словно ничего не происходит в этот самый момент вовсе, и он ведет не принужденную беседу со своими старыми знакомыми, то для Тэхена они оказываются почти что физически тяжелыми; силы покидают его с каждой секундой, так, будто бы кто-то вытягивал их из него. — Синий дракон слева, белый тигр справа, кровавая птица передо мной, чёрная черепаха позади — помогите мне. Голос Кима обрывается на последнем слоге и он пятиться назад. Закрывая глаза по велению здравого разума, потому что чудища все ближе и ближе. Он спотыкается о собственные ноги и падает в руки страхующего парня тряпичной куклой. — Успокойся, все хорошо. Я рядом с тобой и подстрахую если что. — Произнесенные слова спасательный круг для утопающего и те, в которых отчаявшийся Тэхен нуждался больше всего. Он наконец-то полностью расслабляется в крепких руках парня и кивает, готовый продолжить читать «заклинание»: — Протяни руку вперед и скажи: «вперед сила истины». — Вперед сила истины. — Получается по девичье пискляво. Ранее простоя белоснежная бумажка с подтекшими красными иероглифами резко начинает искриться; вспыхивает алым цветом, озаряя своим ярким свечением потемневшее средь белого дня пространство вокруг. Падшие божества загипнотизировано смотрят на амулет и, словно пригвозжденные к месту, перестали шевелиться. Даже их размазанная тень застыла. — Это наш шанс, бежим: — хватая за руку опешившего Тэхена, произносит незнакомец. Он сильно тянет городского мальчишку с нежной кожей тук за собой, поддавшись вперед — в сторону подножья, к которому изначально направлялся приезжий, — но у самого Кима были совершенно иные планы. Видимо почувствовав себя окончательно бессмертным, Тэхен дергает рукой и вырывается из хватки своего спасителя. Возвращаясь к брошенному чуть поодаль портфелю и слетевшей с головы шляпке, поднимает их, чтобы только потом последовать за своим спасителем. Парни бегут сквозь постепенно светлеющий и преображающийся в привычный лес. Не было уже и той густой, холодной тени и низкого, гортанного хрипа чудишь. Впереди проскальзывают блики солнца и голубого небо, крик одинокой стойки оповестил округу о своем пробуждении. Деревья больше не кажутся такими страшными и одинокими. И лишь за их удаляющимися спинами все еще продолжают толпиться падшие, не сводя своего пронзительного взгляда с догорающего, подобно подожженной спичке, амулета. Тот потухает лишь пол минуты спустя, выводя их транса божеств и те, никого не найдя перед собой, исчезают словно по щелчку пальцев.«Что, мать Вашу, здесь вообще происходит?»
Спустя нескольких долгих минут, продолжать идти в напряженном молчании надоедает. Напуганного до тошнотворного кома в глотке, Кима все еще терзают вопросы о произошедшем и сейчас, наконец-то отдышавшись и вернув себе голос разума, он медленно переваривает всю информацию. Перебирает в скопе сбиывшихся мыслей все произошедшее, четко соблюдая последовательность. Составляет интересующие вопросы, отсортировав их строго по принципу «от главного к не нужному.» Что-то останется неозвученным, а что-то может повториться несколько раз, пока ответ не удовлетворит все потребности Тэхена и вопросы, с этим связанные, не перестанут возникать. Все же что-то да умеет этот несмышленый, на первый, взгляд парень. Первым делом необходима как следует отблагодарить за свое спасение — отличный повод начать хоть какой-то диалог, потому что брюнет его начинать, видимо, не собирался вовсе. — Спасибо за помощь, — мнется шатен. Тэхен разлепляет свои пересохшие губы и проходится по ним языком, следуя по пятам за единственным встретившимся на пути парнем. Поправляет рукой соломенную шляпку и удобнее перехватывает ручку коричневого портфеля: — Я Ким Тэхен. — Я так и думал. — Цокает в ответ красноволосый. Хоть Ким и бывал раньше в деревни у дедули, все же не упускает не единой возможности, чтобы рассмотреть пейзажи вокруг и сдавленно ойкает, когда врезается в спину не слишком болтливого парня, идущего впереди и резко решившего остановиться. Юноша оборачивается, чтобы кинуть оценивающий взгляд ореховых глаз на приезжего и представиться: — Я Чон Чонгук, господин попросил меня встретить тебя. Тэхен встречается глазами со своим спасителем и, кажется, впервые может детально рассмотреть лицо юноши перед собой: Чонгук выглядит немного моложе него самого, под его нижней губой красуется очаровательная точка — родинка, а еще, не смотря на жизнь в полной глуши, у него очень много пирсинга в ушах. Кажется Киму даже удалось рассмотреть штангу в брови, вечно скрытую, спадающей на миндалевидные глаза, челкой. Одна из отличительных черт Чона — его рост (он же почти на голову выше Кима) и дьявольский, манящий взгляд. Он не только гипнотизировал, но и увлекал за собой в самые пучины адского пекла. Загадочный и молчаливый тип; совсем не во вкусе солнечного Тэхена, что являлся чуть ли не полной противоположностью замкнутого Чонгука. Хотя, может это лишь первое впечатление и не такой он угрюмый — Ким достаточно воспитан и не спешит судить людей по обложке и лишь одному непродолжительному разговору, может Чон не такой уж и плохой парень. Кто знает? — Господин? — удивленно переспрашивает Тэхен, отвлекаясь от изучения парня и нахмурив брови: — Дедуля? Представившийся Чонгуком, парень вновь ничего не отвечает и как ни в чем не бывало продолжает свой путь по протоптанной дорожке, не обращая никакого внимания на застопорившегося позади шатена. Даже не оборачивается. На смену могучим стволам стало приходить все больше низких кустарников и пестрых цветов, и теперь можно было во всей красе насладиться видом деревни: домишки были крошечными — со спичечный коробок, с одинаковым оттенком черепицы крыши. На поле, что раскинулось вперед до самого подножья, работали селяне, не смотря на палящее солнце и стоящую в воздухе духоту. Отдаленно слышался заливистых смех ребятишек, что играли возле небольшого самодельного пруда. — Эй, постой. — Догнав Чонгука, Тэхен решает задать интересующий его больше всего вопрос: — Эм… — Запинается, стараясь подобрать слова: — а только что… Закончить ему не дают, нагло перебив. Словно все вопросы Чонгук знал на перед, вот и отвечает: — Падшие боги и их подопечные. Опять. Даже взгляда на запыхавшегося Кима не бросает. Идет настырно вперед, запихнув руки в карманы школьных брюк. Так, словно все произошедшее меньше десяти минут назад дело для него обыденное — все равно, что отделаться от назойливого майского жука, а не тварей, что взялись из ниоткуда. И это ещё не говоря о странном амулете, почти бессмысленном заклинание и всех других случившехся странностях. — Падшие боги? Вроде бы весьма логичный вопрос для человека, который ни в зуб ногой, но вот в янтарных глазах Чонгука, который вновь останавливается, Тэ бегло читает лишь о том, как он безнадежен и туп — оскорбляет вообще-то. — Ты что, ничего не знаешь? — Нет? — Как-то сомнительно и не спеша отвечает Тэхен, отрицательно качнув головой для полной убедительности. — Не мне объяснять тебе все это. Когда доберёмся — сам спросишь Господина, — заканчивает Чон и, резко выдернув из рук Тэхена его портфель, грациозно прыгает с небольшого обрыва вниз, спускаясь на широкую песчаную дорогу, ведущую прямиком в деревню. От неожиданности Ким только и успевает пискнуть, прижимая руки к груди. Он смотрит сверху вниз на красную макушку парня и несколько раз глупо моргает. — Нам сюда, — как ни в чем не бывало отзывается брюнет, пожав плечами и оставляя городского неженку один на один с метровым спуском. — Сюда? Ким неуверенно осматривается и короткое мгновение спустя все же прыгает: он вообще-то не из трусливых. Нет, как бы провести пару месяцев в гипсе он все же не желает, но казаться совсем беспомощным в глазах надменного Чон Чонгука он хочет все же меньше. Он вообще-то городской парень и не неженка, каким его с первой минуты считает сам Чон. Тэхен еще покажет на что он способен. В отличии от Чонгука, грациозной ловкостью прекрасной лани Ким не обладал. Приземлившись, он не удержал равновесие, неудачно ступив на камень. Тэхен рисковал пропахать носом землю, поддавшись корпусом вперед, но в последний момент его за локоть ловит Чонгук, удерживая шатена в воздухе. Парень продолжал стоять на одной ноге в опасной близости лица с землей. Ким облегчённо выдыхает. Выпрямившись и гордо задрав нос, он поправляет одежду: — Спаси… — Ты такой неуклюжий. За словом Чонгук определено в карман не лезет. Он одарил приезжего холодным и безразличным взглядом полного презрения и продолжил свой путь, оставляя негодующего Тэхена один на один со своими переполняющими эмоциями. — Неуклюжий? А я думал он ничего, вот гад. Будь бы Ким хоть на капельку не таким сдержанным и грациозным, как учила его мать, то он давно бы уже использовал все своим познания в матерном лексиконе и показал надменному мальчишек его место, но он все еще человек уважающий себя. Именно поэтому, подавив шквал эмоций, что разливались в нем обжигающей лавой, юноша продолжает свой путь, гордо дернув аккуратным носом с красивой родинкой на самом кончике.｢• • •❀• • •｣
Иногда изменения — это вынужденная мера, но чаще всего они приходят совсем неожиданно. Ким Тэхен не мог и предположить, что трансформация собственного «я» застигнет его врасплох в один из осенних дней, наполненных легкой дымкой беловатого тумана и, выступавшей на зеленой листве, росой. И, как бы стремительны не были хрустальные потоки Вселенной, встретил их он с гордо поднятой головой; не сломленный миром и творящимся вокруг хаусом взломанных врат. Мальчишка, готовый принять удар судьбы достаточно уверенно, чтобы не сломаться под гнетом разгневанных Богов, с непоколебимой верой взял на себя всю возложенную предками ответственность и выстоял в этой войне. Ким Тэхен проходил бы вновь и вновь трансформацию собственного «Я», но не ради первоначальной цели, которую преследовали Жрицы дома из поколения в поколение, а человека, что помог ему эти самые изменения принять и протянул к нему руки.｢• • •❀• • •｣
Иногда — тишина давит, размазывая собой по земле. Тяжелые, звенящие голосами падших, облака давят своим весом, не позволяя и вздохнуть. Тишина заставляет беспомощно задыхаться, и даже мольбы не будут услышаны; в этой призме Вселенной нет Божественному никакого дела до маленьких букашек, чьи дни скоротечны и не наполнены сакральным смыслом. Но иногда тишина позволяет собой насладиться и не коснуться острыми лопатками каменистого дна реки сожалений. В такие моменты, особенные по-своему, можно вспомнить каждый тихий шелест падающих багряно-алых осколков, едва уловимые слова клятвы, что соединили два сердца. Две души, друг другу обещанные. И тихий звук последнего поцелуя — первого, прощального поцелуя. В этот самый момент можно услышать, как трепещет в груди сердце, и как напряженно скулят натянутые до своего предательского предала красные нити, повязанные на тонких запястьях. Эти самые нити — путы странствующих душ; нити могут провисать, местами путаться и завязываться узлами, но никогда — никогда, слышите, — им не оборваться. Рано или поздно две разлученные души обретут свой дом вновь. Сейчас тишина была спасительной — это позволяло Тэхену внимательно исследовать глазами окружающий вокруг него мир; небо над головой было лазурным с кучерявыми облаками-овечками, что медленно тянули свои белесые хвосты куда-то к горизонту, что невидимой кривизной обнимал пространство. Птицы ровными стайками летели за ними, переговариваясь на своем особенном, непонятном городскому мальчишке, языке. Не долгий путь по извилистой и истоптанной временем дороге вел их сквозь золотистые колосья ржи, что уже опускала свои тяжелые головы к земле — совсем скоро селяне начнут собирать дань природы и начнется день Осеннего Равноденствия. Тэхен помнит, какие празднования устраивают в городе и поэтому ему с нетерпением хотелось увидеть, как праздник гуляют здесь: в маленькой глуши, без всех привычных благ цивилизации и, наверно, это по-своему волшебно. Затем шумные поля медленно стали меняться густым кленовыми лесом, уже ближе к подножью горы, дорожка становилась каменной, а совсем скоро и вовсе стала вымощена из бело-серых пород камней. Подниматься в городу, к храму, где жил дорогой дедуля Кима, они будет по такой же каменной лестницей, что изящной параболой уходила вверх. Каждые триста-четыреста метров стояли деревянные арки, выкрашенные в темный красный цвет. Между ними тянулись провода с желтыми бумажными фонариками — служители храма медленно начали подготавливаться к Чхусоку. После захода солнца они преломят темноту своим теплым желтым светом, притягивая к себе все внимание крупных мотыльков. Тэхен завороженно осматривается по сторонам и ему кажется, что ему на очень долго удастся запечатлеть в своей голове двух огромных драконов, что серой, замершей статуей стояли в самом начале подъема к храму. На горе — тихо, словно Ким попал совершенно в иное пространство; на полях путь был чуть шумным, он периодически здоровался с жителями, что были наслышаны о приезде внука местного смотрителя храма. Здесь же все иначе, сказочно и пугающе одновременно; изредка из чащи темного леса выбегали дикие зверьки — зайцы и куницы в основном, один раз удалось увидеть двух поднимающихся по стволу ели рыжих белок с пушистыми хвостами. Весь остальной шум создавал неторопливый шаг и спуганные с гнезд вороны. Когда Тэхен видит перед собой площадку с паребриками перед входом, что со временем, кажется, совсем не изменилась, до него обрывками доносятся голоса незнакомых людей. Но это совсем не важно — ведь как можно отвлечься, когда перед тобой неописуемая красота. Со времен, когда шатен был у дедушки в храме последний раз, прошло, по крайней мере, тринадцать лет и, хоть многое осталось неизменным, все же что-то потерпело свои преображения. Многое стерлось из его памяти и он с особым любопытством и восторгом осматривал двор перед главным храмом: вычищенный до блеска колодец для подношений посетителей, каменные лестницы вели к главному зданию с обеих сторон, несколько павильонов в одной тематике, соединенных с Храмов маленькими и узкими коридорчиками. А вот центр двора обвенчал трехъярусный пагод — на каждой стороне света сидел свой высеченный из камня символ: Белый тигр Запада, Лазурный Дракон Востока, Красная птица Юга и Черная черепаха Севера. Кажется, Тэхен только что осознал, что означили те бессмысленные слова заклинания. — Ну, что ж. — Незнакомый мужчина в темном костюме тройке и легкой небрежностью в своем внешнем виде, разговаривает в последней арке — воротах храма: — Передавайте мои благодарности господину, Юми. По всему периметру раскинулись мелкие зеленые кустарники, ровно выстреженые словно под копирку, ряд пестрых и разнообразных цветов — глаз не оторвать, но приходится. Отвлеченный красотой храма, Тэхен упускает момент, когда Чонгук, шедший перед ним, останавливается. Он жалобно мычит, прикасаясь к своему носу — да, почему, он вечно сталкивается со спиной этого парня. И, кажется, это не остается не замеченным и на них обращает внимание мужчин. Он пожимает плечами и, убрав руки в карман брюк и развернувшись на каблуках туфель, приближается к пришедшим: — Ты его внук? — обращается незнакомец к Киму: — Прости, что тебе пришлось прибыть именно сейчас. Чонгук реагирует быстро и заслоняет собой шатена, не позволяя взрослому подойти еще ближе. Он сохраняет между ними безопасное расстояние. Для самого же Тэхена это действие было не особо ясным, ведь опасности от этого смуглого мужчины не исходило, и такая настороженность вызывала лишь лишние вопросы, которых у него, стоит отметить, накопилось и так не мало. — Надеюсь ты простишь нас за это. Подозрительный мужчина с темными волосами и недельной щетиной лишь на мгновение останавливается возле подростков, словно оценивая их, после чего окончательно покидает храм, не попрощавшись. Только тогда Чонгук расслабляется, заговорив: — У него было какое-то дело к Господину? — Да. — Отзывается служанка, одетая в темно-синее хаори: — Похоже на то. — Девушка любезно улыбается и, складывая руки в уважительном жесте на животе, слегка кланяется. Её черный смольный волос спадает и касается белого пояса: — С возвращением, Чонгук. Это он? — Собственной персоной. Изящная леди кланяется еще раз, но гораздо ниже: — Мы ожидали Вас чуть позже. Я — одна из дома Кимов, Юми. От такого внимания Ким на мгновение теряется, тушуется и сильнее прячется за широкой спиной Чонгука, но, убедившись, что опасности действительно нет никакой и гнетущая атмосфера была подкинута лишь богатым воображением, толкается ногами и прыжком показывается из-за Чона. — Я Ким Тэхен, рад знакомству. — Все и так знают кто ты. Невзначай замечает Чонгук, а Ким лишь растерянно смотрит то на красноволосого, то на Юми, что продолжала улыбаться. Он засматривается на ее миловидное лицо, аккуратные черты лица и темные глаза с совершенно пустым взглядом. От синевы в них веет смертельным холодом, от чего на коже на мгновение выступают мурашки. А высокий голос, приглушенный, лишь усугубляет ощущения. Складывается стойкое впечатление, что девушка — кукла. Безвольная пустышка без чувств и эмоций. — Господин ожидает Вас в своей комнате. — Дежурно улыбаясь, Юми указывает раскрытой ладонью путь, словно подтверждая закравшуюся догадку. И отточенные точенные действия лишь подтверждали: — прошу. Кажется, все же многое здесь изменилось и Тэхену придется тяжело адаптироваться к новой подкравшейся реальности.｢• • •❀• • •｣
В задней части старого храма пахнет деревом, немного моющим и еще хвоей. Тэхен медленно шагает по темному коридору, под его весом старые половицы поскрипывают. Не смотря на то, что Солнце все еще лениво катится к горизонту распухшим диском, что пожрало всех птиц и придавало небу все оттенки перламутрового и персикового, здесь темно и сыро, отчего становится даже как-то не уютно, хотя раньше это место переполняло позитивной энергией, что, казалось, ломилась из всех возможных щелей. Внутри храм не изобилует декором, так и скромно застыв во времени: совсем немного мебели, скудные полочки с книгами, пару мягких кресел и однообразный оттенок коричневого — что уж не изменилось здесь, так это унылый интерьер со множеством пустого пространства. Сейчас Ким начинает задумывать о том, что спать ему придется не на мягкой, роскошной кровати, а на футоне. Зато больная спина скажет ему за это спасибо. Осматриваясь по сторонам, шатен подмечает, что провожающая его девушка садится на колени перед огромной дверью — хотя скорее это была раздвижная шарма с рисовой бумагой, вместо привычного деревянного полотна. — Господин, Ваш внук прибыл. Когда служанка раскрывает перед Кимом дверь, мальчишка оживленно проскакивает в комнату: — Дедуля. За катацу сидит пожилой мужчина. На столе перед ним раскрыта книга, рядом лежат письменные принадлежности. Обстановка в кабинете дедушке такая же скудная как и во всем доме. Не смотря, что седина тронула волос мужчины и морщин прибавилось после последней их встречи, Господин Ким выглядел все еще прекрасно: карие глаза, аккуратные родинки точь в точь как у внука, только ранее ласковый, лучистый взгляд, наполненный словно самим солнцем, совсем потух и был пронзительным и холодным. — Рад тебя вновь видеть, Тэхен. — Голос старика скрипучий и слабый: — Как поживают твои родители? Хотелось как в детстве прыгнуть горячо любимому родственнику на шею, обнять и вдохнуть его изменивший с возрастом аромат: хотя, почему-то Тэхен уверен, что дедушка так и пахнет мятой, но от такого холодного и сдержанного приветствия, шатен замирает по среди комнаты, где единственным источником света была старенькая настольная лампа. — Все хорошо. — Тэхен спешит снять с головы свою шляпку и, повторяя позу девушки, садится перед Господином Кимом: — Я слышал их отправили по работе в командировку в Африку. Мама была против, но отец сказал, что там они будут строить школу для местных детей. Юнец, активно жестикулируя, рассказывает о том, как продвигаются дела на учебе в старшей школе и прелестях городской жизни, на мгновение он даже забыл, что все это теперь осталось позади. Теперь ему предстоят скучные и однообразные будни в глуши. Одно спасение — местные пейзажи. Он замолкает, прикусив губу, когда вспоминает о вопросах, которые снежным комом копилось на протяжении всей дороги сюда. — Кстати, дедуля. Я видел кое-что странное по дороге. — Я знаю. Я стопроцентно уверен, что ты и раньше мог видеть Богов. — В отличии от самого шатена, Ким старший не многословен и сдержан, кажется, даже возвращение любимого и единственного внучка не растопило его очерствевшее сердце. — Они взволнованы твоим возвращением сюда. — Видеть Богов? — Верно. — Кивком подтверждает старик: — Сначала ты видел маленькое Божество, а затем тех болотных. Кровь принцессы Аматэрасу пробуждается, вот почему ты и стал видеть их чаще. — О чем ты говоришь, дедушка? Какие еще Божества и кто такая принцесса Аматэрасу? — Ты слышал когда-нибудь о девяти миллионах богов? В подтверждение слов шатен метает головой из стороны в сторону: — нет. — Божества — это не просто бессмертные создания. — Голос мужчины низкий. Он рассказывает с таким не возмутимся видом, словно ежедневно сталкивается с чем-то необъясним и не понятным обычному смертному: — Когда Божеству никто не поклоняется, он становится Ёкаем. Они — две стороны одной медали. — Старик Джехен щурит глаза, продолжая: — Слушай, Тэхен, деревню окружает барьер и то, что здесь запечатано Кусанаги, сводит… — Кусанаги? — Нетерпеливо перебивает Тэхен. — Божественное оружие, способное уничтожить мир. Данным-давно принцесса Аматэрасу запечатала его. Теперь, когда печать ослабла, Божества вновь пробудились. Скоро моя роль, как наследника, подойдет к концу, именно поэтому, Тэхен, как тот, в ком пробуждается кровь принцессы Аматэрасу, ты обязан вновь запечатать Кусанаги. Именно для этого я позвал тебя. — Позвал? — Тэхен вопросительно вскидывает бровь. Он даже не стал заострять внимание на каком-то божественном оружие и крови принцессы Аматэрасу: — Дедуль, но я приехал из-за отцовской командировки. — Не переживай, скоро путь тебе откроется. А пока отдохни. Разговор с горячо любимым родственником прошел вовсе не так, как предполагал юный Ким. Он планировал мило поужинать, обсуждая дела дедули в храме, рассказать о своих друзьях и увлечениях, прогуливаясь вечером по саду, но все вышло совершенно иначе. Словно у судьбы были совершенно иные ланы на это. Тэхен, получивший долгожданные ответы, остался с ними один на один, но легче от этого ему совершенно не стало. И чтобы хоть как-то облегчить свое состояние, шатен решает позвонить родителям, может они все же внесут хоть какую-то ясность в происходящее, а раз связи нет, то придется использовать стационарный телефон. Это определенно должно облегчить головную боль. Да. — Мама… — О, Тэхен-а, как у тебя дела? Как добрался до дедули? — изнывает в трубку женщина. — Сейчас не об этом, ма. — Глубоко выдыхает Ким, собираясь с мыслями: — Ты слышала что-нибудь о принцессе Аматэрасу? Дедуля сказал, что я её потомок и должен стать ей. — А-а-а-а. — Протяжно слышится в трубке, — Это как жрицы в храме, а ты против? Помню, когда я была в твоем возрасте, тоже занималась чем-то подобным. В трубке слышится какое-то копошение и еще несколько голосов, не знакомых Тэхену. Он поудобнее перехватывает в руках трубку и облокачивается спиной о стену, скрестив ноги. А когда в трубке наконец-то вновь говорят, он лишь качает головой и по-доброму улыбается. — Поговорим попозже, мне надо идти. Передавай привет дедушке и обязательно подружить со всеми в новой школе. Звонок обрывается и Ким удрученно выдыхает, вешая трубку обратно. В зале, где стоял телефон, вид из огромных раздвижных дверей-окон выходит на горы и лес. Сквозь вечно зеленые и краснеющие макушки деревьев виднеется красный диск солнца, что уже на половину скрылся за горизонтом. Преломленные лучи падают на пол и жадно лижут голые ступни теплом. Совсем скоро на смену этому приветливому свету придут слабые осенние заморозки. « … и, что же это получается?» Тэхен смотрит перед собой, полностью провалившись в свои мысли. На него столько свалилось разом, что усталость сморила его раньше обычного. Обычно эта сладкая нега приходит далеко за полночь. Слабость расползлась по телу невидимой рукой, сконцентрировавшись где-то внизу живота. Бездумно и неспешна юноша проходит к деревянному балкончику, что не был огорожен, и опускает ноги на прохладные камни. В несколько метрах от него декоративные пруд с пестрыми красными карасями и самодельным фонтанчиком. На гладкой воде медленно отцветали водные лилии. Наслаждаясь девственной природой и невероятно завораживающей атмосферой, Ким нежится в лучах заходящего солнца, впитывая в себя последние остатки уходящего тепла. Шатен закрывает глаза, подставляя под солнечные лучи лицо. Из раздумий всепоглощающей и быстротечной реки подсознания его выводит протяжный писк, смешанный с фырканьем и, наверное, коротким рыком. От удивления подросток распахивает глаза и встречается взглядом с голубыми глазами двухвостого лисенка. Его шерстка была белоснежна, как девственный выпавший снег. На лбу, таким же синим оттенком, что и глаза, вырисовывается узор, чем-то напоминающий корону или какой-то похожий на нее иероглиф. Животное склоняет голову и Тэхен повторяет за ним: — Ух ты… — Разновидность аякаши, — голос Юми Тэхен узнает сразу и даже не придает внимание тому, что появилась она откуда-то сбоку совершенно бесшумно, хоть и ступала по старым, поскрипывающим половицам. Он переводит вопросительный взгляд на пришедшую: — они веками защищают глав дома. — Аякаши? — Именно. — Подтверждает девушка: — Большинство людей не могут их видеть. Лиса чувствует, что Вы принц Аматэрасу и отныне будет Вас защищать. После этих слов-объяснений Тэхен возвращает взгляд к лисе и внимательно ее изучает, впервые улыбнувшись после своего прихода в храм: — Она миленькая. Маленькое существо ловким прыжком взбирается на руки к шатену, ластится, трется шерсткой о чувственную шею. После чего удобно устраивается на плече и размашисто лижет горячую щеку парня несколько раз. Крайне довольная проделанной шалостью, лисица удовлетворенно урчит и спрыгивает. Она проваливается под землю, словно под лапам открылся с серебряными переливами портал, закрывшийся сразу после полного погружения в него. Это вызывает в Тэхене сразу несколько чувств, от удивления его губы складываются в трубочку с приглушенным «о», после чего сразу же, расслабляются, когда макушка зверька вновь показывается из пола. — Ты и так умеешь? — Восхищенно смеется Ким. Но каким бы чудесами не был он окружен, разговор с дедушкой все еще не давал покоя. Он быстро переключает свое внимание обратно, переводит взгляд ореховых глаз на румяный закат, вновь погружаясь в раздумья. Ветер невидимой рукой ласкает кроны деревьев, склоняя могучие стволы к земле. Он принес на себе прохладу гор и Тэхен ежится, поджав плечи. На коленях горячим клубком свернулась задремавшая лисица Ким правда старательно пытается вспомнить, приходилось ли ему сталкиваться когда-либо с чем-то подобным, но кроме нескольких сказок из детства на ум ничего не приходит совершенно. У него не получает вспомнить, когда он мог видеть нечто подобное ещё, кроме сегодняшнего дня. Тщетно — на ум ничего не приходит совершенно.｢• • •❀• • •｣
— А он что здесь делает? Тэхен негодует. Он вовсе не ожидал, что когда его проведут в собственную комнату, в которой ему суждено провести целый год, он увидит в ней надоедливую рожу Чонгука, что бесцеремонно уснул, используя портфель Кима, как подушку. — Простите. — Юми слегка кланяется, застопорившись в дверях: — Это я попросила его отнести ваши вещи в комнату. — Спешит объясниться служанка. — Должно быть он устал после использования заклинания, к которым не приспособлен. — Он, конечно, спас меня. — Ким качает головой. — Но это не отменяет того факта, что он чурбан. — Сам ты чурбан, городская неженка. — Сипло отзывается Чонгук, приоткрывая один глаз. — Раз не спишь, вали отсюда. — Вскрикивает Тэхен и пинает ногой поднимающегося парня. — И сам ты городская неженка, придурок! Догоняет возмущением уже в самую спину уходящего Чона Ким, наконец-то оставаясь один. Этот образовавшийся вакуум одиночества позволяет наконец-то расслабиться и, завалившись на подготовленный футон, шатен мигом проваливается в сон, даже не переодевшись. Первый день в деревни у любимого дедули принес много новых неожиданностей. Кажется, легко Ким Тэхену не будет однозначно.｢• • •❀• • •｣
Утро выдалось достаточно спокойным. Тэхён проснулся незадолго до того, как первые горячие лучи восходящего солнца заполнили его просторненькую комнатушку; в ней, к слову, как и во всем доме, не было никаких излишеств. Немного однотонной мебели из дерева, расставленной в комнате совсем хаотично: небольшой шкаф с зеркалом во всю дверцу, напротив низенький комод и письменный стол, на западной стене весела полка, уставленная старенькими книгами — сказками, которые в детстве ему читал любимый дедушка. А еще в его комнате, как и во всем храме целом, нет привычных стеклянных окон — по всему периметру расставлены какемоны с символическими рисунками кленовых листьев на белом полотне. Только сейчас шатен стал это замечать. Наслаждаясь умиротворенным спокойствием и слушая пение цикад, Тэхён то и дело прокручивал в голове все сказанное и произошедшее за вчерашний день: ему вообще не давало покое происходящее. Это тревожило его настолько, что он постоянно прибывал в прострации, складывал пазлы и умножал два на два. В такие моменты, преследуя поток быстрых мыслей, все больше и глубже погружаясь в себя, он только сейчас смог зацепиться о край забытых слов; о чем-то подобном ему в детстве рассказывал дедушка, но тогда это казалось лишь сказками. «с давних времен храм Исэ-Дзингу посвящен божеству Аматэрасу о-миками. Когда Боги были взволнованы и снизошли с небес, а земля окрапилась кровью войны, именно принцесса Аматэрасу смогла принести мир этому месту. Умытая кровью божеств и смертных, земля впитала в себя всю ненависть и навек окрасила некогда зеленый кленовый лес в алый навечно…» Слова лишь моментом пронеслись в подсознании и особой ясности за собой так и не принесли. Солнце успело окончательно встать из-за гор; его тепло уже во всю ласкало остывшие за ночь кроны вековых деревьев и ломилось пронырливыми лучами в распахнутые ставни, прежде чем, погруженный в себя, Тэхён смог перевести свой взгляд с горизонта на фырчащую рядом лисицу — имя он ей так и не выбрал, хотя следовало бы. Ведь теперь она будет его постоянным спутником. — Уже иду-иду. Как бы подтверждая свои слова, Ким кивнул и поднялся с разложенного на полу футона. Утром в храме безлюдно. И это, пожалуй, на руку, ведь только сейчас он смог спокойно пройтись по темным коридорам и понастольгировать, вспоминая как в детстве эти же самые коридоры казались гораздо длиньше — почти бесконечными. Плутая по второстепенному зданию храма, Тэхён наткнулся на одну из послушниц, что, зарядев, коротко с ним поздоровалась и удалилась. Юми так и не получилось найти и, оставив вопросы на потом, Тэхён поспешил в уборную, чтобы привести себя в порядок и наконец-то собраться в школу. Точно! Школа. Раньше Ким носил красивую красную форму элитной академии в Сеуле, а теперь на плечиках в его спальне висела весьма не примечательная черная с золотистым гербом — довольно уныло. Но это ведь не на долго, всего на год, верно? Покрутившись перед зеркалом еще пару раз и, поправив одежду и серьгу в виде полумесяца, Тэхён наконец-то соизволил покинуть храм. К школе его проведет соседский мальчишка, что каждое утро приходит помолиться за пропавшую сестру.｢• • •❀• • •｣
В классе резко стало тихо и это Тэхён понимает, только когда все шумы резко смолкают и до него доносится лишь мягкий голос его нового учителя: — Это Ким Тэхен. На своем имя шатен отреагировал бурно. Выдернутый из своих мыслей, он низко поклонился, быстро проговорив что-то на подобии: «Приятно познакомиться, позаботьтесь обо мне, пожалуйста» И, пока светлое помещение оживилось и ученики в нем с любопытством перешептывались между собой, поднимая гам, сам Тэхён быстрым взглядом изучал кабинет: просторный, с большими панорамными окнами с видом на горы и лес, откуда видна лишь небольшая часть подъема к храму, и бесконечные, казалось бы, желтые поля. В классе нет привычных ему одиночных парт, здесь же кабинет больше похож на лекционную аудиторию: столы предназначены, по крайней мере, для двух учеников. Но многие места так и не были заняты, ребята разбрелись по группкам, концентрируясь по углам. За изучением помещения, что пахло какими-то полевыми цветами, что стояли позади и были, скорее всего, принесены самими учениками, и шкафчиков вдоль стены, Ким смог подчитать, что ему предстоит учиться всего с пятнадцатью людьми, считая его самого: «— Еще и в одном классе с ним…»: Тэхен закатывает глаза и с удовольствием бы прошипел, когда взгляд зацепился за скучающего Чонгука. Казалось бы, того вообще не интересовал новенький ученик, а пейзаж за окном был таким нереальным, будто окна являлись порталами в иной мир, что взгляд оторвать не посильно — сродне пытке, не иначе, потому что другого объяснения Тэхён не находит. Одно становится ясным — этот высокомерный мальчишка предпочел бы тупо глазеть в стену (окно), чем хоть немного одарить своим драгоценным вниманием какого-то там Ким Тэхена. И почему это вообще так сильно беспокоит и выводит из себя? — Так, ладно! Оставьте свои расспросы на потом, а сейчас перейдем к уроку. Тэхён, можешь выбрать любое место и сесть. Мужчина легонько подталкивает парнишку в спину и продолжает объяснять тему, царапая на доске какую-то информацию: тригонометрия — это Ким понял, когда усаживаясь на третий ряд, прям перед носом Чонгука, заметил уже знакомую ему формулу. Что ж, сильно напрягаться ему не придется, программа, судя по-всему, немного остается от программы в его старой школе и многое будет даваться с легкостью: смотри он так и лучшим сможет стать. Но, стоит ли этим гордиться, если учеников тут всего человек семьдесят. В Сеуле только в его параллели было около трехста. Не считая нужным внимательно слушать преподавателя, Тэхён полностью отзеркаливает позу, сидящего за ним, Чонгука, и устремляет взгляд глаз к горизонту. На небе мягкой ватой плыли облака, совсем скоро начнется сезон дождей. «Кстати говоря, я ведь не видел дедулю перед школой». Тэхен складывал свои учебники, подготавливаясь к следующему уроку, когда такая немаловажная деталь озарила его. Может дедушка ушел на службу и поэтому пропустил завтрак с внуком, мама ведь рассказывала, что семья уже очень много лет является жрицами в храме. Только вот почему она сама сбежала в город — не известно. — Эй-эй, ты ведь на меня смотрел? Шатен подпрыгивает на месте, когда спинка стула одноклассницы ударяется о его парту, а сама она резво наклоняется к нему, сокращая расстояни до каких-то тридцати сантиметров. Только сейчас он осознает, что уже достаточно долго смотрит перед собой и мог этим самым смутить девушку. Тэхён не успевает ответить, когда болтливая юница вновь заговорила, самостоятельно отвечая на свой вопрос. — Так и думала, нам судьба быть вместе, раз мы переведённые. Теперь юноша окончательно выныривает из своих мыслей и сосредотачивается на завязавшемся диалоге — это позволяет рассмотреть девушку перед собой: совсем юная, с большими лазурными глазами и двумя смешными хвостиками, что каждый раз плавной русой волной спадали на плечи, стоило ей в очередной подскочить на месте, активно жестикулируя. — Хоть я и переведенная, но все же бывала здесь. Я Куён, приятно познакомиться, Тэхен. — Стекло на её красных очках блеснуло от упавшего луча солнца и она смешно скуксила нос, чуть отстраняясь от парты. Но напора этого не убивало: — Можно тебя звать Тэхен-и? Ты ведь из Сеула, да? — Да? — совсем неуверенно отвечает юноша. За короткое мгновение Тэхена наделяют бесконечным вниманием, новые одноклассники стали облеплять его со всех сторон, предлагая свою помощь. Особенно настырными были девицы, все строили глазки, пытались как-то неловко коснуться — раздражало если честно, но выставлять себе высокомерным совершенно не хотелось. Не в первый же день. А ещё в его голову забредает гениальная мысль. — Спасибо, знаете, все же один вопрос у меня есть.— Ким на мгновение задумываться, опустив взгляд на парту, после чего продолжает, для пущей убедительности осмотрев всех собравшихся: — кто-нибудь из Вас знает о Аматэрасу. Гениальная до некоторого времени. — Можно тебя? Резко подскочивший с места Чонгук, так что ножки стула с пронзительным скрипом заскребли по полу, хватает шатена за шиворот пиджака. От настолько сильного рывка Ким услышал, как трещит ткань. Но, кажется, даже это не останавливает красно-волосого и Чон вытягивает Тэхена со своего места за пределы класса. Он продолжает его волочить за собой даже после того, как они покинули кабинет и прошли к лестничному пролету. — Эй, ну, ты чего делаешь? — возмущается шатен, явно недовольный хамским поведением. — Иди за мной. — Голос Чонгука низкий, почти рычащий на гласных. — Отпусти говорят! Тэхён совершает безуспешную попытку выбраться и брыкается в не по-человечески сильной хватке. Он даже дотягивается до спины Чонгука в звонком хлопке, что слону, как укус комара, — спина у того, стоит отметить, очень широкая и крепкая. Если бы на нем не был просторный пиджак, то Ким уверен, что мог бы наблюдать, как перекатываются напряженные мышцы под белой школьной рубашкой. И как только восемнадцати летний школьник из глуши смог стать таким — таким, значит накаченным, угрюмым, с вечно недовольным лицом, и чертовски｢• • •❀• • •｣
Оставшаяся часть учебного дня была спокойной. Чонгук так же продолжал его мастерски игнорировать, как утром, даже не удосужившись помочь Тэхену объясниться перед одноклассниками о случившемся инциденте. Многие были уверены, что эти двое подерутся — так громко вопил Тэхён, пока они не скрылись в лестничном пролете. Пришлось придумывать оправдания на ходу. Врать Ким любил меньше всего, но и распыляться теперь обладающей информацией тоже не спешил. Для начала необходимо разобраться в этом самому, а потом, возможно, и обсудить наконец-то хоть с кем-то. Это должно помочь ему спать спокойнее. И жить в целом. Когда последний урок был завершен, шатен попрощался с девчонками, что хотели вместе с ним пройтись до окраины деревни и, извинившись, объяснил, что хочет зайти еще в библиотеку, так что идти им лучше без него. На этом и решили, попрощавшись возле класса. Библиотеку Тэхён нашел быстро. — Я пришел, как и договаривались, но почему-то мне боязно. Шатен замер перед самыми дверьми. Только сейчас ему почему-то стало страшно, ведь он не знал с какой целью Пак позвал их сюда; с другой стороны для драки это место было меньше всего подходящим. Значит, ничего страшного быть не должно, может ему наконец-то удастся разобраться со всем и получить ответы? Последнее время он слишком часто стал задумчивым, ведь в городе Тэхён был весьма активным и открытым парнем, любящим шумные вечеринки и говорящим все, что на уме. Умерить свой пыл было тяжелее всего. Ведь такой Ким нравится всем. И, не важно, что это было лишь созданной оболочкой — иллюзией для окружающих людей что его настоящего не принимали: Тэхён был крайне не уверенным в себе, а новые вещи в жизни встречал ершась. Как дикий ежик, встретивший на своем пути людей, покрывался иглами и грозно шипел, отпугивая любопытных. Жить за маской простодушного мальчишки было легче всего. Никто лишних вопросов не задает и не требует каких-то серьезных решений, которые Тэхён принимать совершенно не любил; он не спешил брать на себя ответственность за свои действия и решения, оттого, наверное, и стал таким. Но он все еще чуткий парень с безграничным простором души: добрый, понимающий и совет может дать дельный, только все это уже очень давно скрыто напущенной глупостью. Так легче, да. Помявшись около тридцати секунд перед закрытой дверью, он наконец-то решается пройти внутрь. — Чимин-хён, — тяжелая дверь со скрипом поддалась и скользнула в сторону. Тэхён робко проходит внутрь и осматривается: — Никого еще нет? Ким ожидал увидеть здесь захудалую библиотеку с несколькими небольшими стеллажами и пару столов для приличия, но он был крайне удивлен, когда всего его ожидания моментом рухнул под ноги. Его встретило просторное помещение, больше похоже на актовый зал. Не каждая школа в Сеуле может похвастаться таким изобилием книг, а здесь, в глухой деревне, библиотека была по-истине великолепной. Через аккуратные ряды однотонных стеллажей прокрадывались лучи солнца, что уже начало приближаться к линии горизонта. Совсем скоро будет закат. К площадке второго этажа, чуть левее от входа, вела деревянная лестница, там было гораздо солнечнее и, преследуемый желание хорошенько осмотреться, Тэхён поднимается. Старые половицы под его весом скрипнули. Там его встречает тройка столиков, рассчитанных на четыре человека каждый, несколько таких же, как и на первом этаже, стеллажей в потолок. Разноцветных книг было бесконечное множество. Блуждая среди знаний миллионов выдающихся писателей прошлого, среди их трудов, Тэхён натыкается на высокого юношу. Тот настолько увлечен чтением, что совсем не замечает разглядывающего из-за угла Кима. У юноши красивый, как у тангарских статуэток, профиль лица. Мягкие, пышные губы, покрытые бальзамом, от чего они слега поблескивали в лучах солнца, или, быть может, это была лишь слюна, потому что старшеклассник то и дело проходился по ним языком. Серебристый волос, что словно был соткан из холодных лучей Селены, касался острой челюсти. Сам Аполлон спустился на землю и предстал перед Тэхёнон — все красоту юноши не возможно описать одними лишь словами. А еще, Ким от чего уверен, что незнакомец пахнет розами. Настолько он был в этом уверен, что прекратил пялиться, только когда на плечо парня запрыгнула, взявшаяся из ниоткуда, лисица. Только это, казалось бы, заставило отвлечься от страниц книги. — Лиса-осаки точно такая же, как и её хозяин. Будет слабой или сильной зависит от тебя. — Незнакомый юноша наконец-то переводит взгляд на полностью показавшегося Тэхена: — надеюсь ты будешь хорошим мальчиком. И к кому он обращается? За спиной послышались шаги и шум закрывшиеся двери, вскоре показался Пак. Следом за ним медленно плелся Чонгук. Интересно, куда он пропал после занятий, если в библиотеку можно было пойти вместе? — Что тут? — потягиваясь, интересуется Чимин: — Уже познакомились? — Ой, привет, хен. — Чонгук, кажется, более добродушен, он даже помахал парню с лисицой рукой. Невиданное преображение. Того, стоит заметить, кажется вообще не волнуют пришедшие. Он полностью поглощен заботой о маленьком зверьке, что ютился у него в руках. — Он тоже из семьи Сёнгоку. — Поясняет Чимин, уперевшись руками в бока. — Ким Сокджин. На мгновение Тэхён замолкает, не проронив ни слова. Он несколько раз пытается произнести хоть какое-то слово или звук, но только и продолжает немо открывать рот. Словно разом забыв как разговаривать. Тонущий в багряных лучах заходящего солнца, силуэт Ким Сокджина завораживает: шатен невольно засматривается на парня перед собой; настолько тот был гармоничен в этом свете, что Тэхён оторваться вовсе не способен. Только толчок под бок от Чонгука возвращает в реальность. — Рад знакомству, я Ким Тэхен.｢• • •❀• • •｣
Путь до дома оказался не настолько воодушевленным; в надежде пройтись в городом одиночестве до храма, рассуждая обо всем произошедшем и продолжая складывать в своей голове разноцветную мозаику минувших дней, Тэхён был полностью разочарован: все трое поперлись следом за ним, потом и вовсе обогнав и, идя лишь немного впереди, болтая о своем. Пейзаж вокруг тоже больше не доставлял столько неподдельного восторга и радости. Поля больше не манили своей красотой и казались уже совершенно обычными полями с поспевшей пшеницей. А солнце, что еще совсем недавно казалось таким приветливым к мальчишке, теперь обжигало. Жарко. Вмести с этим закипал и сам Тэхён: поговорить он ни с кем не может, все считают его глупым и наивным, мастерски игнорируя. Спасибо хоть милашка Чимин внес немного ясности и объяснил почему они преследуют его. Кажется, единственным понимающим собеседником на весь год пребывания в деревне, будет лиса, сидевшая теперь на плече у Тэхена: — Все они похожи на кучу придурков… — Животное согласно урчит. Если бы лиса могла смеяться, то обязательно бы это сделала максимально ехидно, тем самым подтверждая слова Тэхена. В этом он почти сто процентно уверен. — Чего? — Пак, что шел впереди всех остальных, вскрикивает. Тэхён понял, что его услышали: — Чонгук! Сейчас врежу! Чимин резко разворачивается и, кинув свою сумку на землю, невпопад машет руками. Кажется, он достаточно вспыльчивый парень, но, как показало недолгое знакомство, он так же быстрой успокаивается и вновь ведь себя сдержанно. Всего на секунду Киму кажется, что его вспыльчивость напрямую подвязана с маленьким ростом. Но стоит ли комплексовать из-за такой мелочи, когда сам Чимин выглядит так, словно сошел с обложки глянцевого журнала: все его действия были плавными и грациозными, как у танцора балета, пухлые губы, а когда он улыбался, то узкие глаза, цвета неспокойного моря — темно-синие, если быть точным, превращались в щелочки полумесяцев, придавая лицу еще больше детской невинности. Ангел одним словом. Чимин располагал к себе, жаль, что характер не сносный, но с этим вполне можно жить. Тэхен даже отчего-то уверен, что немного времени погодя они с Паком подружиться. — Опять что ли? Чонгук, недовольно цыкнув, был уже готов отражать нападки старшего, но его спасает Сокджин, перетянувший внимание разбушевавшегося на себя; на одну головную боль меньше. — Чимин, принимаешь кальций? Если не будешь пить молоко, то никогда не вырастешь… — Сокджин. — теперь Пак подходит к старшему товарищу, направляя весь свой гнев на него: — тоже получить захотел? Все происходящее вызывает в Тэхене сначала недоумение, а потом добрый смех; он смотрит за всей развернувшейся баталией, остановившись в тени раскидистых ветвей дерева: — Вы хорошо ладите. Все были настолько увлеченным своими разборками, что не сразу обратили внимание на стоящего позади Тэхена. Господи, да они даже оборачиваются синхронно. Насколько же эти парни дружны? — Вроде того. — Отзывается первым Чонгук, пожав плечами. — Мы ведь товарищи, как никак. — Задрав нос, объясняет Чимин. — Такова наша судьба, как Сёнкогу, защищать Аматэрасу. Кажется, эти трое не только хорошо ладят, но еще и предложения друг за другом заканчивают. Иначе как объяснить то, что все вместе разом, не сговариваясь, дали логичные пояснения на вопрос. — Судьба? — Мы будем защищать тебя даже по пути домой и теперь, когда наш драгоценный принц появился, он в нас не верит. — Чимин недовольно фыркает, отвернувшись от Тэхена. Кажется, его все это действительно очень сильно задевает. — Я ничего не понимаю. — Чуть повысив голос, резко начинает Тэхён: — Я ведь совсем недавно встретил вас и, хоть вы не знаете меня, говорите что будете защищать меня даже по пути домой, потому что я како-то там наследник Аматэрасу. Думаете это так просто понять и принять? Я не понимаю, что здесь происходит, чего от меня хотят. Я то и дело думаю о происходящем! Это раздражает! На одном дыхании выпаливает шатен, даже не успев осмыслить суть своих слов. Да оно и не важно, пусть все знают! — Не думаем, — отзывается Чонгук, — Мой отец и дед думали и задавались вопросами так же, как и каждый в твоей семье тоже. — Тогда почему? — Мы все связанны кровью и никто этого не изменит. Чонгук, кажется, впервые улыбнулся Киму. Но эта улыбка была настолько измученной и робкой, что Тэхену, лишь на мгновение, удалось ее запечатлеть, перед тем как от нее не осталось и следа. Сейчас же ему показалось, что никто из них троих не был рад свалившийся на них участи. Просто они перестали задавать вопросы и смирились с положением дел — ведь именно так их растили с самого детства: готовя стать наследниками своего клана и дела, в то время как самого Тэхена растили, как миллионы детей по всему миру — совершенно обычно. До вчерашнего дня он никогда не сталкивался ни с чем подобным, его никто не принуждал заниматься тем, чем он сам не хотел. А сейчас, оказавшись загнанным в угол, совсем растерялся и не знал, что же ему теперь делать. Это выбивало из привычного ритма жизни. — Но ведь… — Тэхён сглатывает, отпустив взгляд к земле и разглядывая носы своих туфель: — это не правильно. Вас заставляют заниматься тем, чем вы не желаете, а как же ваши интересы? Сегодня Чон Чонгук познакомился совершенно с другой стороной Ким Тэхена и, кажется, эта его сторона нравится ему чуточку больше.｢• • •❀• • •｣
Когда Тэхён и трое его сопровожатых наконец-то поднялись к главному входу в храм, солнце уже успело окончательно закатиться за горизонт и погрузить мир в приятные сумерки перед плотной темнотой. На улице стало совсем прохладно, а ушедшее тепло лишь напоминало, насколько отличен мир вокруг от привычного: в Сеуле всегда шумно, звук автострады никогда не стихает, улицы пестрят неоновыми вывесками баром и мотелей, а в сердце города на улице Мендон вечный праздник — громкие басы музыки, говор пьяных людей; здесь же, действительно, все иначе. Если бы не тихие шаги школьников, перешептывание листвы деревьев и пение цикад — стояла бы абсолютная, девственная тишина этих мест, с полагающейся непроглядной тьмой, что сейчас едва ли разбавлялся подвешенными фонарикам вдоль ступеней. И может лишь дикий зверек смог бы побеспокоить земли Богов, как это было здесь до прихода людей. Ближе к храму становилось все светлее, а на самом входе стал проявляться темный силуэт — Юми вышла встречать Тэхена и его спутников: — Добро пожаловать домой. — Как всегда любезна и грациозна. И без лишней болтовни и эмоциональности: холодно и только по делу: — Сегодня мы отмечаем приезд Тэхена. Жрицы уже накрыли на стол, я Вас провожу. Спектор восхищения и недоумения Кима можно прочесть в беглой смене эмоций, он одновременно и восхищается этой девушкой, с кроткой покорностью, и не может понять, что так сильно заставляет его напрягаться в её скромном присутствии. Он уже не раз замечал за собой, что только взгляд на эту миниатюрную девушку заставляет сердце в груди замирать — словно страх сковывал все тело невидимыми цепями, как жертву перед самым свирепым хищником. Что-то было в служительнице храма такого, что не поддавалось его объяснениям. Из раздумий вытаскивает отозвавшийся Чимин: — Шикарно! Не зря шел. Он украдкой смотрит на Кима и, одарив его ярчайшей улыбкой, что ослепляла не хуже тысячи ярких солнц, переводит взгляд на вышедшего встречать их высокого мужчину, когда все вместе они подходили к жилому павильону. — Добрый вечер. — вышедший, что выглядел лет на пять старше самого Тэхена и являлся обладателем очаровательных ямочек, что показались, когда он растянул тонкую полоску губ в приветственной улыбке, низко поклонился: — Рад знакомству, Тэхен. Я тоже являюсь членом семьи Сёнгоку — Ким Намджун. Тэхён, кажется, третий раз за день подвисает, когда ему в очередной раз приходится знакомиться с людьми — все они, кроме Куён и одноклассников, так или иначе были связаны с ним и его семьёй. Он низко кланяется в знак приветствия, решаясь, что третий раз за день не стоит предоставляться, ведь как сказал великий и всезнающий Чон Чонгук все и так осведомлены кем он — неприметная мышка Ким Тэхён — является. — С этого момент я буду приглядывать за вами. Рассчитываю на вас. Кажется, все же в окружении Кима появился хоть один хороший и воспитанный человек, который не пытался накричать или быть не вежливым с юношей, что только привыкает к новому укладу, выдернутый из привычного ритма жизни вовсе не по своему желанию. Тэхён действительно в открытую рассматривал человека перед собой. Намдужн высокий, статный мужчина с драконьими глазами оливкового отлива и черными волосами, собранными в густую косу, что касалась пояса его хаори: такого в городе точно не встретишь. Он больше похож на выходца из благородной семьи — самурая эпохи Чосон: красиво сложен, воспитан и грациозен — идеал, если совсем коротко. Стиль его был весьма минималистичен, а единственным украшением являлся серьга формой головы китайского дракона, что поблескивала в ночи от блеклого освещения. Определенно все девушки в округе хотят заполучить Намджуна себе. Еще чуть-чуть и у Кима отвиснет челюсть. Что нельзя было отнять, так это то, что абсолютно все окружающие его люди до не возможного красивы. Кажется, он в городе не встречал настолько прекрасных людей. А там, как правило, любят устраивать целый показ мод по средь белого дня — настолько важна внешняя составляющая в мире, где он живет. Сейчас же даже девушки меркнут перед обаянием старшего члена семьи Сёнкогу. И Тэхен стал себя ощущать разве что мерзкой букашкой, что портила собой всю целостность картины. — На что ты уставился? Из уст Чонгука это звучит даже как-то ревностно, но, не желая придавать этому и малейшего значения, Тэхён обращает внимание, что у красноголового Чона в ухе серьга в виде маски Они — демона. Это выглядит, как минимум, необычно и он отслеживает глазами, что у Сокджина и Чимина тоже есть серьги: морда лисы и голова ворона соотвественно. — Нет, ни на что… Качает головой Тэхён и наконец-то проходит в павильон. Он еще недолго думает о серьгах — наверное, это отличительная черта семьи Сёнкогу. Больше значения этому он не придает, потому что никто не захочет поведать неосведомленному мальчишке об этом. Все и без того с ним загадками общаются. А это, между прочим, очень сильно задевало. Выстроить доверительные отношения хоть с кем-то почти не предоставлялось возможным, когда каждый то и дело показывал насколько им не приятно общество Кима; с каждой секундой он все явственнее ощущал, как напрягаются люди, вынужденные не по их воли присматривать за ним. Единственное, что должно было хоть как-то скрасить и без того тяжелый день — это ужин. Еще на самом входе Тэ учуял, что пахнет раменом с говядиной, свежими овощами и самгепсалем — Юми постаралась на славу. В просторней комнате стол ломился от изобилия еды и был накрыт всего на пять персон. Школьники покидали сумки в самом углу, разбредаться по своим местам и, только когда все расселись, Ким озадаченно осмотрелся: — А дедуля к нам не присоединиться? — Этот вечер он проведёт у себя в комнате. — Ответил Намджун, поспешив наполнить миску Тэхена лапшой. — Вот как. Настроение заметно поубавилось и, кратко кивнув, Тэ принял поданные ему лакомства и начал трапезу. Горячо любимый дедуля, по которому мальчишка безумно скучал, даже не удосужилась показаться и отпраздновать с ним приезд; взамен этого он делит ужин с парнями, которых едва знал. Свое одиночество и беспомощность Ким стал ощущать камнем, что медленно его погружал на самое дно. Вовсе не так он представлял свое пребывание в деревне. За столом шумно, Чимин и Чонгук о чем-то спорят, но слов и смысла уловить Тэхен не может, настолько он погружался в свои размышления. Совсем скоро он остался один на один со своими мыслями, окружающий мир вокруг растворился и погрузил его в темноту.｢• • •❀• • •｣
К моменту, когда с ужином было покончено, из-за горизонта выкатился серебряный диск луны. Своими холодными лучами она преломляла пространство, запутываясь паучьей нитью — тонкие лучи отливали хрусталем и казалось, что этот пронзительный треск, сама мелодия ночи, наполнил собой небольшой сад, где в одиночестве находился Тэхен. Он блуждал вдоль невысоких кустарников, пробираясь по дорожке к небольшому пруду с беседкой. Очень хотелось уединиться. Постоянное внимание начинало раздражать. «мы связаны кровью…» — отзывается в голове низким голосом Чонгука, когда на землю падает ветер. Он принес на себе прохладу ночных гор и леса, заставляя зябко поежиться и обнять себя руками. Несмотря на то, что Ким считал своих новых друзей по неволе кучкой придурковатых подростков, одного из них так вообще высокомерным чурбаном, он все же смог разглядеть в них нечто такое, что было похоже на, скрытую за масками, доброту. Отчего-то складывалось впечатление, что все они знакомы очень давно и то, что происходит сейчас лишь путь становления к истинным намерениям. Все же Тэхен им благодарен, все как один готовы его защищать, а это уже много стоит, но все же важным и главным оставалось лишь то, что в первую очередь они присматривают за ним лишь из-за навязанного долга — предназначения, что до сих пор оставалось ему не ясным. — Они все добрые и хорошие, так почему… Ему не однократно успели сказать о долге, о его принадлежности к принцессе Аматэрасу, но все равно это никак не укладывалось в голове. Неужели все легенды — это правда и на земле все же существует нечто такое, что не поддается логичному объяснению. Принимать это было тяжелее всего, да и не хотелось, не смотря и на то, что Тэхену приходилось сталкиваться с необъяснимыми вещами после приезда сюда. Скорее всего дело было в том, насколько быстро в его жизни пришли эти самые изменения: потоку информации, да и людям, что его изолгали, было откровенно наплевать на чувства какого-то там мальчишки — все лишь преследовали свои цели. От этого себя ощущаешь жалко. А еще в Тэхене проснулись невиданные ранее чувства: сострадание, боль и эмпатия к ближнему; он и не помнит, был ли он хоть когда-нибудь настолько расположен к сознанию и эмоциям других. люди стали для него открытой книгой, он мог прочесть даже самые сокровенные желания. Но так было не совсем, лишь несколькими. С недавних пор наития сконцентрировались в нем и обжигали, он разделял страх, волнение, отрицание, покорность парней, которые лишь волей судьбы и Богов станут для него теперь спутниками — тенью, что проследует и не отстает ни на шаг. Тэхен ощущал, как за бунтарством скрывались истинные эмоции всех: все до единого боялись и не хотели мириться с судьбой, но покорно опустили голову и выполняли свой «долг хранителя». Так им навязали семьи, теперь же и ему надо покориться судьбе. Но он не хочет и будет этому противиться. Или хотя бы просто постарается. А еще, наверное, именно это помогло ему разобраться в том, что Чонгук совсем не чурбан и очень любит сентиментальные вещи, а скромный Сокджин весьма громкий и веселый парень, любящий пошутить, только вот шутки его мало кто понимает. А Чимин не такой уж и высокомерный, он вообще цветочек — вся его напористость и вспыльчивость лишь ответная реакция. Этим же и обусловленна сдержанность Намджуна — он просто так воспитан, хоть в душе он тот еще ребенок. Теперь Тэхен понимает, что не он один заложник этой ситуации. — Вы простудитесь. — Намджун наклоняется, чтобы накинуть на плечи, вышедшего в одной рубашке, Кима мягкий плед: — сентябрь уже подходит к концу, — Спасибо. Тэхен зарывается носом в ткань, продолжая смотреть на чернеющее полотно, ушитое разноцветными сапфирами. В городе такого точно не увидишь — звезд бесконечное множество. Парень хотел бы стать одной из них и так же ярко светить, сопровождая чей-то путь. Может быть ему бы удалось стать той самой путеводной звездой для одного единственного — особенного человека, который бы устремлял на него свой взгляд несмотря ни на что: ни на пасмурное небо с тяжелыми облаками, налитыми свинцом, ни на ясность яркого солнца, что слепит глаза; этот человек обязательно бы, с поразительной точностью, знал где находится его любимая звезда с любой точки планеты. В другом обличие, стране или даже Вселенной. Продолжительный вдох не остается незамеченным, Намджун робко касается локтя Кима, заставляя обратить на себя внимание: — Вы в порядке? Похоже вас удивило все это… Тэхен молчит несколько секунд, перед тем как тихо заговорить: — скажите, дому Сёнгоку, зачем вам это? Все говорят, что это их судьба, но я не могу понять этого. Джун коротко улыбается самыми кончиками губ, проходится по ним языком и с любопытством рассматривают парня перед собой. Совсем юный. — Вы уже слышали, что кровь принцессы Аматэрасу самый важный элемент для защиты кусанаги. — Мужчина сцепляет руки в замок за спиной и устремлять свой взгляд в небо: — Именно с помощью крови можно наложить печать на меч; с годами она совсем ослабла и Боги, чувствуя мощь пробудившегося кусанаги, вновь стали просыпаться и буйствовать в этих землях. Хоть сила их сейчас и не так сильна, как прежде, но это лишь дело времени. Они все еще спят. — Тэхен почти не дышит, потому что боится пропустить хоть одно слово, упавшее из уст старшего. Даже не шевелится и не перебивает. — Для этого вы здесь, чтоб в назначенный день провести обряд. И защищать Вас наша обязанность, как Сёнкогу. В каждом из нас течёт не обычная кровь. — Не обычная кровь? — Все же не удерживается и спрашивает Ким. — Другими словами мы не совсем обычные люди. И дело не в том, примите ли вы это или нет. В семью приходят хранители, когда рождается новый наследник. Мы будем существовать только ради Вас, не стоит принимать все сразу. — Торопится объяснить Намджун, когда видит озадаченное лицо младшего: — У нас всех еще есть время, чтобы принять нашу судьбу. После объяснения в воздухе повисает молчание, которое совсем не было напряженным. Кажется — это было тем, что казалось таким необходимым в данный момент. В тишине и спокойствие просто осмыслить все сказанное и постепенно, не спеша, принять. — Намдуж-хен. — Чонгук, взявший словно из воздуха, преломляя собой остывшее пространство: — что вы тут делаете? — Разговаривали. — Коротко отвечает Джун и переводит взгляд драконьих глаз на Тэхена: — Вернемся в дом? — Конечно. В перламутром потоке небо плачет звёздами. Они падают и хрупко ломаются, крошатся стёклами под ноги и Тэхен танцует на них босиком, стиснув зубы. Чувство незримой боли и тоски пронзили стрелой, заставляя лишь на мгновение вновь направить ореховые глаза в небо: «Не стоит принимать все сразу, да?» Солнце будет светить и завтра, а значит время разобраться во всем у него все еще есть.