не занимайтесь ссорами, занимайтесь любовью

— Прости меня. Мишель, ворочаясь на кровати, сквозь попытки уснуть, обрушившиеся из-за головных болей, слышит эту фразу. — Я не хотела. Мне жаль. Мишель узнает её голос из тысячи. Приоткрывая глаза, она видит силуэт девушки в темноте. Переподруги? Недодевушки? Судя по всему, Лиза не заметила, что блондинка не спит, говоря в пустоту. — Я бы никогда не сказала что-то плохое в твою сторону. Если бы я знала, что это тебя обидит, я бы не сказала эту “шутку”, — Мишель видит, что брюнетка показала кавычки в воздухе, — мне жаль. В Гаджиевой сейчас непонятная буря чувств. Каких? Если бы она их различала, девушка была бы счастлива. — Ты меня не слышишь, наверное… А как ты вообще можешь меня слышать во сне? Я глупая… Что я вообще несу? — Лиза проводит ладонью по лицу с тяжелым выдохом, — Хоть мне и не особо нужно общество, как ты сама знаешь, но… мне нужна ты. У Мишель перехватило дыхание. Такой искренности она не ожидала от этой брюнетки. Хоть девушка и видит, что Андрющенко вообще не злой человек, который ежиком сворачивается от всех, чтобы никто никогда о ней не узнал, но такого, особенно в свою сторону ей трудно было представить. Да, с самого первого дня они, можно сказать, нашли общий язык. Мишель сразу заприметила эту Красную шапочку среди всех остальных девочек. Стоит ли говорить, что она вообще не задумывалась о своем выборе, когда кого-то нужно было вытащить из ямы? Хоть блондинке и было ужасно стыдно в тот момент, когда Мишель поняла, что не знает её имени, она все равно очень часто вспоминает его с полнейшей нежностью в груди. Казалось, что все бабочки в Мишель превратились обратно в гусениц, но с появлением Лизы оказалось, что эти бабочки были лишь в коконе, а сейчас машут своими крыльями, задевая абсолютно все органы. После ситуации с неудачной шуткой Андрющенко… Сложно сказать конкретно, какую эмоцию чувствовала Гаджиева. Грусть. Потому что человек, которому хотелось довериться задел неприятную для неё тему. Злость. Из-за того, что её снова поставили ни во что. Тревогу. За Лизу. Теперь она правда одна. Кажется, даже вероятно, что так и есть, все девочки ополчились против нее за этот конфликт. Вину. За то, что этот конфликт в принципе произошел. Никому ничего хорошего из него не прилетело. За то, что она игнорирует Лизу. За то, что они в считаные минуты перестали общаться так, как было раньше. Запутанность. В своих чувствах. Что она испытывает к Лизе? Что будет дальше с их коммуникацией? Чтобы не задаваться этими вопросами, Мишель стала проводить время с Кристиной, которая точно к ней что-то чувствует. После её выгона Гаджиевой трудно не падать в яму сомнений и размышлений о своих чувствах. Сквозь поток мыслей, спустя минуту тишины, Андрющенко так же шепотом произносит: — Я очень хочу с тобой общаться. Я очень хочу заниматься с тобой всем, — Лиза усмехнулась от того, как двусмысленно это звучало, — хотя, даже этим. Я просто хочу… — брюнетка внезапно замолчала, будто бы хотела сказать что-то запретное, плохое, — Хочу… Быть ближе с тобой. Мишель замерла. Это реальность? Это правда говорит Лиза? Это правда, что сейчас Андрющенко сидит рядом с её кроватью, признаваясь так искренне, произнося эти слова так сакрально, что кажется, что это сон? Гаджиева в момент открыла глаза. Она увидела Лизу, сидящую в усталой позе на полу рядом с ее кроватью, её опущенные в пол печальные и смущенные глаза. «Она похожа на котёнка», — проносится в голове у Мишель. — И знаешь, я так давно не ощущала этого… Можно даже сказать никогда. Что-то нежное и лёгкое. Хочется просто держать тебя за руку, лежать на открытом летнем лугу и смотреть на звёзды… Фу… Вот видишь как меня накрыло этой романтичной хуйнёй из-за тебя, — Лиза улыбнулась, — а ты даже не слышишь этого. — Слышу, — подает голос Мишель. Он привычно хриплый после дозы алкоголя и пары часов бессонницы. Андрющенко вздрагивает и поднимает глаза. Блондинка ловит её взгляд и подмечает, что Лиза выглядит чересчур милой в этом лёгком свете луны. Они сидят и смотрят друг на друга в абсолютной тишине. Кажется, что проходят минуты, часы, как девушки сидят, утопая во взглядах друг друга. Эту идиллию нарушает храп Амины, доносящийся от кровати на другом конце комнаты. Девушки одновременно улыбаются и начинают тихо смеяться, чтобы не разбудить других. В моменте Мишель берёт руку Лизы и сцепляет их пальцы. Смех Андрющенко мгновенно прекращается. — Знаешь, мне так трудно что-то говорить о чувствах в принципе, — начинает Гаджиева, — но одно сказать я могу: мне очень жаль, что эта ситуация произошла. Я не хотела, но мне действительно было обидно, — Мишель опускает взгляд, — Ты… Я очень боялась того, что я снова испытываю симпатию к человеку, которому я не нужна, — блондинка переводит глаза на Андрющенко, — но я хочу быть близка с тобой настолько, что ебанёшься не встанешь просто, — Лиза улыбается. Снова пауза. Приятная пауза. Они смотрят друг на друга, не прекращая улыбаться. «Как влюблённые нищенки, ей богу», — думает Мишель и не сдерживает лёгкого хихикания от этой мысли, от чего брюнетка ещё сильнее улыбается, хотя казалось, куда ещё больше. — Эй, голубки, — хрипит Виолетта с верхней кровати, — давайте ка вы либо ложитесь уже на кровать — сами разберётесь на чью — либо идёте сосаться куда-нибудь и не мешаете нам спать, — договаривает Вилка, издавая зевок. — Согласна, кстати, — подала не менее хриплый голос Пчёлка из кровати напротив, — я, конечно, рада за вас, но спать мне хочется больше, чем слушать ваши сопли. Уши Лизы розовеют, а Мишель хихикает. — Ну что, какой вариант тебе нравится больше? — ухмыляясь, говорит Андрющенко. На это Гаджиева лишь поднимается с кровати, звонко чмокает брюнетку в щёку, и походкой, словно она выпила не менее пяти шотов водки, направляется в ванную, держа Лизу за руку, на что Андрющенко остается лишь подняться, слыша хруст своих коленок, и идти вслед за ней, придерживая блондинку за талию, чтобы та, не дай боже, не упала. Придя, наконец, в ванную, Мишель опирается на ванну. Блондинка похотливо улыбается и переводит взгляд то на губы, то на глаза. — Это с кем я сейчас стою? Мишель, да вы опасная женщина! — цитирует свою же фразу из первых дней их знакомства брюнетка, на что Гаджиева смеётся, складывая голову на девушку напротив. — Ну что, будем выполнять то, что Вилка говорила? — говорит Лиза. На это блондинка говорит лишь короткое «Угу» и целует Андрющенко. Кажется, что мир замер. Существуют лишь они: Лиза и Мишель, которые целуют друг друга так нежно, насколько они могут. Брюнетка перехватывает инициативу, впуская в рот девушки язык, очерчивая её зубы. Гаджиева цепляется за её плечи. Она хочет раствориться в Лизе, раствориться в этом моменте, остаться в нём навсегда. Андрющенко кладёт руки на её талию, наваливаясь вперёд, от чего Мишель наклоняется, оказываясь в не очень удобном положении. Больная спина даёт о себе знать, и Мишель, хоть и не хочет этого, разрывает поцелуй, говоря: — Блять, Лиз, у меня спина сдохла, это пиздец. — Переберёмся в ванну? — улыбается Андрющенко, а Гаджиева, перенимая её улыбку ложится туда спиной. Мишель благодарит всё, что можно за то, что в Школе Леди удобные ванны. Лиза нависает над ней, сохраняя улыбку, и чмокает её в губы. Они продолжают целоваться. Нежные поцелуи перерастают в более грубые. Руки Мишель сцепляются на затылке у Андрющенко, а ладони той, в свою очередь, заходят под футболку блондинки, очерчивая тонкую талию. В помещении становится так жарко, что невозможно дышать. Хотя Гаджиева бы поспорила, горячее здесь воздух или Лиза. — Ты такая красивая, — в перерывах между поцелуями бормочет Андрющенко, — просто ангел, — брюнетка спускается ниже, целуя её шею и ключицы, — мой ангел. Мишель издаёт тихий стон и сильнее цепляется за волосы Лизы. Неизвестно, сколько точно продолжались их поцелуи и горячие прикосновения, но через форточку уже пробиралось солнце, слепя девушкам глаза. В конце концов, брюнетка падает на грудь Гаджиевой и говорит: — Мне, конечно, это всё нравится, и я хочу, чтобы это продолжалось всё время как я существую, но я пиздец хочу спать. — Согласна, — поддерживает Мишель, укрепляя её слова зевком. Она обнимает Лизу за шею, а та обхватывает её талию, — споки ноки. — Сладких снов, ангел. Их не волновало, что они уснули в ванной. Их не волновало, что они проснутся с болью по всему телу, а Гаджиева с засосами по всей шее. Их не волновало, что они проснуться от радостного крика Вилки, которая зашла первая в ванную, со словами: «А я говорила!». Их не волновала, что к Виолетте подтянулась Амина и сказала со своим акцентом: «Это всё, конечно, замечательно, но я бы хотела принять ванну, так что пиздуйте отсюда». Их не волнуют другие. Их волнует только то, что сейчас они вместе, в руках друг у друга с счастливыми улыбками на лице.