…
7 октября 2022 г. в 19:03
Молчание — это самое страшное наказание для любящего сердца. Медленно тишина обвивает своими корнями грудную клетку и разрывает израненное сердце на куски.
Северус считал, что вот уже очень давно никому ничего не говорил. Лекции, собрания и прочая бесперспективная болтовня — он не считал это настоящими словами. Просто куски текста, которые он печатает в голове, чтобы заменить этим пожирающую изнутри тишину.
Северус полагал, что вот уже очень давно ему ничего не говорили. Нелепые отговорки учеников, просьбы заменить на дежурстве, приказы директора. Иногда казалось, что людям просто нечего сказать такому человеку, как он, и все они делают это лишь бы заполнить неловкий серый шум рядом с ним.
Всё это было передачей информации, а хотелось пообщаться на языке чувств. Увы, он словно раньше делал это только в каком-то чудесном сне, но после проснулся и забыл, что умел когда-то.
И это недостающее, эту пустоту заменяло лишь её ровное, тихое дыхание. Совершенное умиротворение на бледном лице, но сколько же он чувствовал боли, глядя на это безмятежное, безмолвное, безнадёжное равнодушие.
Напиток живой смерти. Яд, уничтожающий сонный гомеостат, вынуждая жертву спать всю оставшуюся жизнь. Противоядия нет и быть не может. Восстановительный курс не найден. Остаётся лишь горько наблюдать, как медленно гаснет слабая жизнь человека, имевшего несчастье быть убитым таким способом.
Но Северус не смирился. Он искал, изучал, варил, делал, колдовал, тестировал, но ничего не привело к полностью успешному результату. Никакое из противоядий не сумело выкорчевать яд из тела. Никакое из восстановительных не смогло пробудить её.
За эти десять лет он провёл около пятисот операций. Восемь лет назад, пусть всего на пару минут, он сумел её разбудить. Он был так рад, что не мог перестать смеяться, но слабая улыбка любимой, казалось, была предупреждением о том, что ничего ещё не закончилось.
И вряд ли когда-нибудь закончится.
Она закрыла, как клетку, свои глаза также легко, как и открыла. И Северус понял, что его трудов было недостаточно, но проделал то же самое, что и в прошлый раз. Только это не сработало, будто яд, осквернивший её тело, моментально привыкал ко всему, чем с ним можно было бороться.
Северус был в отчаянии, был готов на всё, лишь бы вновь увидеть эту печально-сонную улыбку, какую она сумела вызывать у него даже в самое кошмарное время, когда Лили умерла, когда хотелось забиться в угол и кричать от боли, тихие, нежные, крылатые слова были огоньком для души, боль которой крепко вмёрзла, оставив много шрамов после себя. Она сумела исцелить его, а он не может подарить ей ещё хотя бы год жизни, чтобы исполнить все её, пусть и наивные, но волшебные мечты.
И он продолжил, пристроив дрожащие руки к работе и заглушив внутри собственные крики.
Спустя ещё три года Северус добился пятнадцати секунд её жизни. Несколько мгновений она пыталась сосредоточиться, сфокусировать взгляд на нём, хотела что-то сказать, но отключилась.
Прошло пять лет, в сумме десять. Северус не сдался. Пытаться спасти её вошло в привычку, без которой жизнь казалась невозможной. При этом была невыносимой. Вот он провёл очередную операцию. Ресницы медленно зашевелились, распахнулись любимые глаза. Для неё прошло мгновение, а для него мучительные годы. Если бы у Северуса спросили, сколько он готов смотреть в её глаза, то он, не раздумывая, ответил бы — до тех пор, пока не упадёт замертво. Бледные, слипшиеся губы слегка открылись, и осипший голос вымолвил:
— Милый, просто похорони меня, ради себя. Спасибо…
Надо уметь отпускать. Северус ещё долго ожидал чуда, что глаза вдруг откроются, и она вернёт свои слова обратно. Он перестал держать её за руку.
Варианта было всего три: дальше пытаться исцелить любимую, отпустить её или…
Он принял решение удивительно быстро.