Ты моя вселенная.

Мужчины держались несколько впереди учеников. Лань Ванцзи вдруг вспомнил с каким остервенением хотел забрать Вэй Усяня его шиди. Не может быть, что он не догадался об истинной сущности незнакомца. Слишком настойчиво глава Цзян пытался вырвать Вэй Усяня из цепких рук нефрита. Он все время думал о том, пойдет ли Вэй Усянь к нему, если они все-таки помирятся. Сколько раз его Солнце с ностальгической тоской рассказывало про Пристань Лотоса. Как он мечтал хотя бы одним глазком взглянуть на родные места. Так скучал! В сердце закралась тревога. Несмотря на ненависть со стороны брата и племянника, Вэй Усянь не держал на них абсолютно никакого даже намека на обиду. А за жизнь Цзинь Лина он готов был без колебаний отдать свою только что обретенную жизнь. С одной стороны он и хотел, чтобы они всё-таки выяснили отношения и поговорили в мирной обстановке. А с другой он тревожился за жизнь дорогого человека. Была еще третья сторона, в которой он боялся признаться самому себе. Он и хотел их перемирия и боялся. Его всегда напрягала странная ревность Цзян Чэна к Лань Ванцзи и постоянные клинья, которые вбивал он между Лань Ванцзи и Вэй Усянем. Он всегда ревниво бдил, чтобы они не общались между собой. Постоянно нашептывал своему шисюну о том, как сильно ненавидит его Лань Чжань. Но это было не так! А возможности поговорить нормально не было, Цзян Чэн все время ревниво охранял своего брата. Это казалось странным. Если Вэй Усянь вернется в Лотосовую Пристань, будет ли он общаться с нефритом? Или тут же забудет о нем? Забыл же он про него через год после того, как уехал из Гусу Лань. Забыл так, что даже не узнал! И это было очень обидно тогда молодому Лань Чжаню. Лань Ванцзи вспоминал это сейчас с улыбкой. Да, он слишком был тогда сосредоточен на своих чувствах и на игнор ответил игнором. А как было больно тогда в душе, он повернулся уходить, но как кричало сердце! Так что он не выдержал и ноги сами понесли его в сторону клана Юньмэн Цзян. И как он был ошарашен, когда его лента оказалась в руках Вэй Усяня! Вот тогда и надо было серьезно поговорить и обьяснить все, возможно он бы понял, возможно… Но что говорить! Он слишком был взволнован тогда. Да и зрителей было слишком много. Там где появлялся этот мальчик-звезда, всегда была публика. Слишком многие любили наблюдать за его жизнью. Да и вообще он всегда был на виду, всегда волновал сердца людей. Вот эта его звездность и сыграла над ним злую шутку, слишком много глаз были прикованы к Вэй Усяню. Он слишком яркий и заметный для этого мира! Да и зачем ему чопорный зануда со своим скучным гусуланьским распорядком, множеством правил, когда рядом дорогие сердцу места, красивые девушки, вкусная еда, великолепное вино и полная свобода? Тем более его шиди явно не переваривает Лань Ванцзи. И это было тоже весьма странно, сам Лань Ванцзи относился ко всем ровно и никогда неприязни к Цзян Чэну не испытывал и не враждовал с ним. А во время аннигиляции они даже неплохо справились вдвоем с парой сложных заданий. Хотя натянутые отношения конечно присутсвовали, так как Лань Ванцзи сам был неразговорчивый. Но помнил, как напрягался глава Цзян, когда он спрашивал про Вэй Усяня. У самого главы Цзян не было причины ненавидеть Лань Ванцзи. Но он явно брызгал ядом в сторону нефрита, словно тот перешел ему дорогу или зверски отобрал самое дорогое. Это было весьма странно. Не может один человек ненавидеть другого без причины. Да, должна же быть какая то причина. Или эта причина как раз идет сейчас рядом с ним? Как то надо поговорить. Ну и явно сказать, что он теперь долго выдержать не сможет без своего солнышка не предоставлялось возможным. Через некоторое время он все-таки решился начать этот разговор. Лань Ванцзи подал голос: — Цзян Чэн знает, кто ты. Вэй Усянь ехал верхом на осле, неспешно трусившем по дороге: — Ага, знает. Но что он может поделать? У него нет доказательств. Да, доказательств не было. Это был несомненный факт. Даже если бы Цзян Чэн решил вдруг развесить повсюду объявления, сообщающие, что Вэй Усянь боится собак, все скорее бы поверили в то, что Саньду-шэншоу наконец-таки тронулся умом после всех безуспешных попыток изловить Старейшину Илин. Да и последнюю их встречу он явно выглядел не совсем нормальным. Безумное лицо, взгляд полный ненависти в сторону второго молодого господина Ланя, полные злого сарказма слова, трясущаяся челюсть, перекошенный в яростной усмешке рот с брызжущей из него ядовитой слюной. Зрелище явно не для слабонервных. Лань Ванцзи не нашелся что сказать и вознамерившись все таки продолжить этот щекотливый разговор. Пока он обдумывал, как бы это сказать поделикатнее, Вэй Усянь спросил: — Я, кстати, сгораю от любопытства. Как же ты всё-таки меня узнал? Лань Ванцзи спокойным тоном ответил: — А я сгораю от любопытства, отчего твоя память столь плоха. «Он притворяется или правда забыл? «--кольнуло в сердце. Нить разговора была потеряна. «Может пока не стоит забегать вперед?"--подумал Лань Ванцзи, --пусть пока события развиваются своим чередом. Потом посмотрим. " Тем же днём они прибыли в Таньчжоу и по пути навстречу Лань Сичэню наткнулись на декоративный сад. Они зашли внутрь, юноши весело обежали каждый его уголок, восторженно восклицая его великолепию и величию. Но, видно было, что за садом давно уже не ухаживали. В восторге побродив вокруг кустов вместе с остальными юношами, Лань Сычжуй спросил: — Это же сад Дамы Распускающихся Бутонов? Лань Цзинъи растерялся: — Дама Распускающихся Бутонов? Кто это? Значит, у этого сада всё-таки есть хозяин? Почему же он тогда столь запущен? Кажется, за ним уже давно никто не ухаживает. Поглаживая рукой колонну каменной беседки, Лань Сычжуй на секунду задумался, а затем произнёс: — Если память меня не подводит, то наверняка это тот самый сад, и когда-то он был довольно известен. Я узнал о нём из одной книги. Там говорилось, что в Таньчжоу есть сад, а в саду обитает Дама. Любой смельчак может попытать счастья и под светом полной луны продекламировать в том саду стихотворение. Если Дама сочтёт его прекрасным, то одарит человека распустившимся бутоном, чей аромат не зачахнет в течение трёх лет; если же Дама решит, что стихотворение никуда не годится, то она бросит цветок ему в лицо, а затем растворится в воздухе. Лань Цзинъи сказал: — Выходит, если ты вдруг запутаешься в строчках, Дама начнёт швыряться цветами тебе в лицо? Надеюсь, у тех цветов нет шипов? Так что это за оборотень? Лань Сычжуй ответил: — Я бы не назвал её оборотнем, скорее духом. Легенды гласят, что первый владелец, собственноручно посадил все эти цветы и каждый день декламировал в саду свои стихотворения. Здешняя флора впитала поэтическое настроение и обратилась Дамой Распустившихся Бутонов. Когда в сад приходил человек и читал ей красивые поэмы, Дама преподносила в дар цветок. Но если строчки не содержали рифмы, она возникала из кустов и кидала цветок в лицо. Человек этот тут же терял сознание, а приходил в себя снаружи сада. Десятки лет назад люди шли сюда нескончаемым потоком. Вэй Усянь заметил: — Романтично, романтично. Но я абсолютно уверен, что в библиотеке Ордена Гусу Лань фолиантов подобного содержания никогда не хранили. Сычжуй, признавайся, что за книгу ты читал, и кто тебе её дал. Лань Сычжуй зарделся и украдкой взглянул на Лань Ванцзи. «Сычжуй, не смотри на меня так. Если бы ты знал, что я тоже увлекся этой книжкой.» Лань Ванцзи вдруг на грани интуиции почувствовал, что Сычжуй догадывается о том, что его отец, серьезный Хангуан Цзюнь взахлеб зачитывался подобной литературой. В конце концов Сычжуй перестал смотреть в сторону Лань Ванцзи и тот смог свободно выдохнуть. Он улыбнулся и продолжил: — Скорее всего, так и есть. В конце концов, обличие её соткано из столь великолепных цветов, а нрав столь романтичен. Но на самом деле никто никогда не видел лица Дамы. Большинство людей, заучивали наизусть несколько поэм и читали их Даме, получив в дар свои неувядающие цветы. Изредка, конечно, появлялся человек, запутавшийся в строчках, но и ему не удавалось встретиться с Дамой, потому что он немедленно терял сознание. Однако… одно исключение всё же имелось. Другой юноша спросил: — Какое? Лань Ванцзи услышал как Вэй Усянь тихо кашлянул. Лань Сычжуй ответил: — Старейшина Илин, Вэй Усянь. Вэй Усянь кашлянул еще громче: — Слушайте, почему опять он? Может быть, поболтаем уже о чём-то другом? Но его никто не слушал, все немедленно хотели услышать романтическую историю. Лань Сычжуй ответил: — Совсем не так. Вэй Усянь проделал долгий путь из Юньмэна в Таньчжоу только ради того, чтобы увидеть лицо Дамы. Он из ночи в ночь нарочно читал ей плохо рифмованные стихотворения, добиваясь гнева Дамы, брошенного в лицо цветка и выдворения прочь. Приходя в сознание, Вэй Усянь вновь спешил в сад и продолжал декламировать поэмы, путая их строчки. В конце концов, повторив сей трюк двадцать с лишним раз, он всё-таки смог разглядеть лицо Дамы, а после вознамерился пойти по миру, прославляя её красоту. Но Дама Распустившихся Бутонов настолько рассердилась, что на долгое время перестала появляться в саду, а чуть завидев Вэй Усяня, окатывала его целым градом пустоцветов, и зрелище это изумляло сильнее самых удивительных картин. Юноши хором прыснули со смеху: — Вэй Усянь и впрямь кого угодно разозлит! Ему что, больше делать было нечего?! Вэй Усянь коснулся подбородка: — Кто в юности не совершал пару-тройку подобных поступков? И кстати, с чего вдруг люди вообще заботятся этой историей? Да ещё и на полном серьёзе увековечивают её в письменном виде. Как по мне, вот кому точно нечего делать. Лань Ванцзи думал: " Вэй Ин! Солнце мое! Прошло 13 лет, а ты все еще легенда! Только с чего это ты так разволновался? Неужели подобное все-таки имело место? Похоже тебе стыдно вспоминать столь романтичную историю. Да. С тобой точно не соскучишься. Легенда ты моя! Интересно, что ты скажешь, если привести тебя в книжную лавку в любом городе. Ты бы еще и не такое там увидел! Ты бы много интересного о себе узнал! Ну ничего, в следующий раз не в винную лавку пойдем, а в книжную. Посмотрим что ты скажешь. Легенда моя. " Незаметно наблюдая за ним, он заметил как лицо его Солнца помрачнело, словно вышла грозовая туча, он метал молнии в сторону Лань Ванцзи, как будто это он написал подобное произведение. Он помолчал, потом громко возмутился, метнув напоследок еще одну молнию в сторону нефрита, тому показался весьма забавным его праведный гнев: — Дети, в ваших сердцах бушует буря, далёкая от добродетели. Вы явно почитывали низкопробную литературу вместо того, чтобы усердно совершенствовать тело и дух. Вернувшись домой, призовите Ханьгуан-цзюня и получите своё наказание. Перепишите правила Ордена Гусу Лань десять раз. Юноши побледнели от страха: — Десять раз, и при этом стоя на руках?! Ошарашенный Вэй Усянь повернулся к Лань Ванцзи: — В твоём ордене заставляют переписывать правила, стоя на руках? Это уже чересчур сурово. Лань Ванцзи спокойным тоном ответил: — Всегда найдётся кто-то, кого обычное переписывание правил ничему не научит. А стойка на руках помогает не только лучше усвоить материал, но и одновременно совершенствует тело и дух. Про себя же подумал: «Меня ведь тоже переписывание правил мало чему научило. Вэй Ин! Если бы ты, только знал!» Ученики сделали привал в саду, так им понравилось это место. Лань Ванцзи отправился с дозором, чтобы уберечь жизни своих людей от неприятностей. Обходя дозором сад и близлежащие окрестности, он встретил брата, которому рассказал про то, что произошло в деревне Мо и в призрачном городе И. Они обсудили некоторые моменты подробнее. Лань Ванцзи не стал пока говорить брату ничего лишнего. Он все время ждал вопросов, но видно тот ничего не знал. Он знал только то, что они забрали молодого господина Мо, которого преследовал глава Цзян. И теперь он помогает им в расследовании. Если брат молчит, значит не знает как его строго воспитанный и вежливый младший братик тащил молодого Мо за шкирку к себе в цзиньши. «Ах, да, --вздохнул неслышно с облегчением Лань Ванцзи, --все ученики, которые были свидетелями моего безобразного поведения здесь рядом со мной. Остальные ничего не видели. Главное чтобы они сейчас не проговорились при брате, а то не знаю чем это обернется.» Как только они собрались идти к ученикам в сад, как раздались громкие крики сразу нескольких голосов: — Ханьгуан-цзюнь! Эй, Ханьгуан-цзюнь! Хангуан-цзюнь, ты уже вернулся? Спаси нас! Лань Ванцзи и Лань Сичэнь сразу поспешили на помощь. Они быстро вытащили свои музыкальные инструменты и начали играть. Быстро войдя внутрь сада, они заметили высокую человеческую фигуру. У нее не было головы. Лань Сичэнь перестал играть, а Лань Ванцзи обнажил свой меч. Безголовый человек ловко увернулся от меча и схватил его за рукоять. Затем он начал наносить мечом рубящие удары, словно это была сабля. Лань Ванцзи опять вытащил гуцинь, ущипнул струну, звук полетел словно стрела в сторону безголовой фигуры. Он разрубил этот звук мечом. Лань Ванцзи попеременно пробежался пальцами по каждой из семи струн, и все они затрепетали с нарастающей мощью. В ту же секунду Вэй Усянь выудил из-за пояса флейту и присоединился к гуциню, извлекши крайне пронзительную и режущую уши трель, словно с неба градом посыпались остроконечные мечи и сабли! Лань Сичэнь незамедлительно присоединился к ним на своей Лебин. Вскоре безголовая фигура зашаталась, развалилась на части и рухнула на землю. Это был их дражайший друг! Лань Ванцзи вынул новые мешочки и они вместе с Вэй Усянем принялись заново запечатывать части тела. Юноши, всё ещё не опомнившиеся от испуга, окружили их. Лань Ванцзи, ощущая что сейчас кто нибудь из них может проговориться про недавние события в Облачных Глубинах. Он тут же решил, что надо бы отправить их отдыхать. Первым делом ученики поприветствовали Цзэу-цзюня, но едва они открыли рты, намереваясь загалдеть, Лань Ванцзи произнёс: — Время отдыхать. Лань Цзинъи растерялся: — А? Ханьгуан-цзюнь, но ещё же не девять. Лань Сычжуй же, напротив, дёрнул его за рукав и с почтением ответил: — Слушаемся. Больше он ничего не спрашивал и повёл остальных юношей в дальний конец сада, чтобы развести новый костёр и приготовиться ко сну. Лань Ванцзи в душе поблагодарил своего догадливого сына. «Сычжуй, мой дорогой, как хорошо что ты у меня есть! Как я благодарен! «--Лань Ванцзи вздохнул с облегчением. Брату пока не нужно знать лишнего. Лань Сичэнь попросил: — Прошу… подождите минутку. Позвольте мне увидеть тело. Вэй Усянь остановился: — Цзэу-цзюнь, вы знаете, кто этот человек? Лань Ванцзи уже составил части головоломки. Лань Сичэнь еще не успел сказать ни слова. Лань Ванцзи, опередив его, медленно кивнул. Вэй Усянь сказал: — Раз так, то и я знаю, кто он, — он понизил голос: — Это Чифэн-цзунь, верно? Лань Ванцзи подумал: «Мы оба догадались. По сабле.» Вэй Усянь произнёс: — Цзэу-цзюнь, Ханьгуан-цзюнь, должно быть, уже поведал о наших странствиях? Деревня Мо, могильщик, город И и прочее. Лань Сичэнь кивнул, и Вэй Усянь продолжил: — Значит, Ханьгуан-цзюнь наверняка рассказал и о том, что человек с лицом, скрытым туманом, пытавшийся забрать труп с кладбища Ордена Чан, знал стиль фехтования Ордена Гусу Лань как свои пять пальцев. Тут есть два варианта: либо он из Ордена Гусу Лань и с малолетства изучал ваше искусство ведения боя, либо он не из Ордена Гусу Лань, но порядком осведомлён о вашем способе управления холодным оружием. Этот человек или часто тренировался на мечах с адептами вашего ордена, или же настолько умён, что способен запомнить уникальные движения, лишь наблюдая их. Лань Сичэнь хранил молчание. Вэй Усянь добавил: — Он сражался за труп, потому что не может допустить, чтобы остальные узнали о расчленении Чифэн-цзуня. Если все части тела воссоединятся, он окажется в крайне невыгодном положении. Этот человек знает о тайнах родовой крепости-некрополя Ордена Цинхэ Не, возможно, тесно знаком с Орденом Гусу Лань, а с Чифэн-цзунем их связывает… весьма сложное прошлое. Лань Сичэнь выглядел напряжённым, но, тем не менее, быстро проговорил: — Он ни за что бы не поступил подобным образом. Вэй Усянь спросил: — Цзэу-цзюнь? Лань Сичэнь пояснил: — Вы встречались с могильщиком и шли по следу расчленённого трупа в течение месяца. Но весь этот месяц он почти каждую ночь проводил в беседах со мной: всего несколько дней назад мы обсуждали грядущий Совет Кланов в Ордене Ланьлин Цзинь. Он физически не сумел бы появиться ни в каком другом месте. Могильщиком не может оказаться он. Вэй Усянь предположил: — А что если он использовал Талисман Перемещения? Лань Сичэнь покачал головой и ответил мягко, но категорично: — Использование Талисмана Перемещения требует дополнительного изучения, постичь его весьма сложно. Он же никогда не выказывал никаких признаков владения подобным знанием. Кроме того, применение этого искусства расходует колоссальное количество духовных сил. Но мы охотились на тварей всего несколько ночей назад — и он прекрасно проявил себя. Я твёрдо убеждён, он не прибегал к помощи Талисмана Перемещения. Лань Ванцзи сказал: — Ему было не обязательно действовать самому. Лань Сичэнь по-прежнему отрицательно качал головой. Вэй Усянь добавил: — Глава Ордена Лань, в глубине души вы знаете, кто попадает под наибольшее подозрение. Просто отказываетесь признавать. Тени от костра плясали на лицах погружённых в думы мужчин. В глуби заброшенного сада всё застыло без движения. После длительного размышления Лань Сичэнь ответил: — Я отдаю себе отчёт в том, что в силу некоторых причин большинство людей превратно относятся к нему. Но… сам я верю тому, что наблюдал все эти годы. Я уверен, что он не такой человек. Лань Ванцзи вполне понимал своего брата. Они дружили Цзинь Гуаньяо уже много лет и этот человек был со всеми ласков и предупредителен, на его лице всегда играла улыбка. Хотя эта улыбка выглядела неискренней, как будто приклееной. И она как раз напрягала второго нефрита. Но остальные превозносили его за гостеприимство и незлобивый нрав. Даже Вэй Усянь не чувствовал неприязни к этому человеку. Но было одно но… На момент смерти Не Мицзюэ, орден под его управлением почти достиг славы, которую имел верховный орден Ланьлин Цзинь. На тот момент гибель главы ордена Цинхэ Не было выгодно только главе ордена Ланьлин Цзинь. Казалось смерть от искажения ци на глазах у всех имела под собой основание. Но… Не все так просто.