Ты моя вселенная.

Счастье свалилось к нашему нефриту сверху прямо на голову. Он вовремя поймал его, иначе тот опять сломал бы себе ногу. А может и еще что другое, все-таки вес у него был не ребенка, а взрослого мужчины. Лань Ванцзи поймал его, покачнулся и отступил на шаг назад, но все-таки устоял. Он выпрямился и только собирался отпустить Вэй У Сяня, как понял, что чужие руки плотным кольцом сжимают шею, не давая отстраниться. Он не видел лица Вэй У Сяня, но тот так доверчиво прислонился к нему, что стало трудно дышать. «Неужели?» —пронеслась мысль в затуманенном сознании каким- то лучиком призрачной, совсем малюсенькой нереальной надежды. Но он тут же одернул себя: «Лань Ванцзи! Что ты себе уже надумал? Он просто поддался чувствам от тоски по шидзе. Это всего лишь воспоминания. Да! Это воспоминания о детстве. Остановись! Ты тут совсем не при чем! Умерь свои фантазии!» И действительно, через мгновение Лань Ванцзи показалось, что Вэй У Сянь смутился. Конечно тут было отчего смутиться! Ты вдруг ощущаешь что обнимаешь мужчину, пусть даже и машинально, обьятый воспоминаниями. Вэй Усянь охрипшим голосом прошептал: —Спасибо. Услышав благодарность, Лань Ван Цзи замер. Он понял, что это лишь на мгновение Вэй Усянь представил внизу дерева тоненькую девочку Цзян Янли. Он снова представил, как она тянет к нему руки и он падает в её обьятия! Цзян Янли! Сколько в ней силы духа! Хрупкая девушка, как она любила его! Она пожертвовала ради него самым дорогим что имела--своей жизнью! А чем пожертвовал Лань Ванцзи? Чем? И разве он достоин того, чтобы его сейчас так обнимали?! Определенно, сейчас его солнце на месте зануды нефрита видел свою шидзе. Руки, которые он в минутном порыве опрометчиво собирался положить на спину Вэй У Сяня, застыли, а потом все-таки опустились снова вдоль тела. Стало вдруг грустно. То ли от того, что обьятия предназначались не ему, то ли от того, что его солнышко сейчас находилось в душевном смятении. Немного помолчав и приведя в относительный порядок мысли, Лань Ван Цзи ответил: —Не нужно. Он думал, что его голос выведет из состояния оцепенения Вэй Усяня и тот, внезапно очнувшись от воспоминаний, сразу оттолкнет его. И уже после этих слов, внутренне похолодев, со страхом во внезапно окаменевшем сердце, ожидал подобной реакции. Однако Вэй Усянь не торопился отстраняться. Он продолжал стоять. А Лань Ванцзи очень не хотел, чтобы эти мгновения когда нибудь закончились. Ну и пусть эти объятия не для него, пусть это навеяно душевной тоской и воспоминаниями. Не важно. Возможно это никогда больше не повторится. Он побудет для него сейчас девой Цзян. Он будет для него всем, кем он захочет. Лишь бы он вот так стоял, доверчиво прижавшись к нему. Лань Ванцзи стоял и боялся дышать, чтобы не спугнуть этот сказочный миг, который казалось, сейчас вспорхнет и рассется звездными брызгами, оставив после себя ослепление собственными чувствами и иллюзиями. Время остановилось, земля остановилась, все остановилось, даже небо над головой. Замерла ночь, замер ветерок, шелестящий густой листвой. Замер на небе серебристый диск луны, звезды смотрели вниз на этих двоих. Замерли их сердца, Лань Ванцзи казалось, что у них одно сердце сейчас на двоих. И это сердце сейчас благоговейно притихло, прислушиваясь к абсолютной тишине и всеобьемлющему покою. Они стояли так довольно долго, почти вечность. Все казалось сейчас таким нереальным в этом мире. Все, кроме этих рук и тепла этого тела на его груди. Так хотелось прижать к себе крепко—крепко и с восторгом вдыхать запах этих волос. Но… Нельзя… Он не поймёт. Возможно сразу оттолкнет, оставив зануде нефриту чувство вины и пустоты. Приходилось просто стоять и наслаждаться этими счастливыми минутами. В сердце разливалась невозможно всеобьемлющая нежность. Послышался какой то посторонний шум, словно кто то раздвинул ветки деревьев. Но Лань Ванцзи не обратил абсолютно никакого внимания. Не хотелось портить себе красоту момента. После долгого объятия Вэй У Сянь наконец отстранился, оставив после себя тепло и тонкий цветочный запах волос на груди нефрита. Стоя с прямой как никогда спиной, он, словно ничего и не произошло, заявил: —Пойдем обратно! Лань Ван Цзи спросил: —Больше ничего не хочешь показать? Вэй У Сянь воскликнул: —Хочу! Но здесь больше нет ничего интересного. Там пустырь, а мы на такое за последние дни насмотрелись. Давай возвращаться в Пристань Лотоса. Я отведу тебя в последнее на сегодня место. Вдвоем они вернулись на причал и еще раз вошли в ворота Пристани Лотоса. Пересекли тренировочное поле. Проходя мимо небольшого здания с резным орнаментом, Вэй У Сянь остановился и внимательно присмотрелся. Выражение его лица заметно изменилось. Лань Ван Цзи спросил: —В чем дело? Вэй У Сянь покачал головой: —Ни в чем. Раньше здесь было место, где я жил. Теперь его нет. Его и правда сравняли с землей. Все эти постройки — новые. Кажется, он опять грустил. Лань Ванцзи так хотелось утешить его. Но как? Обнять? Нельзя. Можно нарваться. Что то сказать? А что сказать? Что мог сказать зануда- нефрит, когда в голове только правила и древние трактаты? Хотя… Все слова были сейчас бесполезны. Здесь прошло детство и юность Вэй Усяня. Здесь он учился и совершенствовался, играл и дурачился. Затаив дыхание, любовался пейзажами. Вся эта красота, красота лотосовых озер, этих нежных цветов оставила свой отпечаток в душе Вэй Усяня. И не только в душе, вся его внешность была словно пронизана цветами лотоса, их нежность и аромат сопровождали Вэй Усяня повсюду, в каком бы теле он ни находился. Это было так прекрасно. И его грусть тоже сейчас была прекрасной. Лань Ванцзи не стал ему мешать. Это надо пережить, перестрадать, переболеть. И все равно родные места таковыми и останутся. И неважно сколько лет пройдет. Они миновали множество зданий и пришли к тихому местечку в самой глубине Пристани Лотоса, к черному храму с восьмиугольной крышей. Вэй У Сянь очень тихо открыл двери и вошел внутрь. В передней части храма плотными рядами стояли таблички. Это был Храм Предков ордена Юнь Мэн Цзян. Вэй У Сянь нашел подушку и преклонил колени. Взяв из ящика три палочки благовоний, он поджег их от горящей свечи и поставил в бронзовый треножник перед табличками. Вэй У Сянь трижды поклонился двум табличкам и обернулся к Лань Ван Цзи: —Раньше я часто приходил сюда. Лань Ван Цзи с пониманием спросил: —Преклонял колени, отбывая наказание? Вэй У Сянь задумчиво протянул: —И как ты узнал? Все верно. Мадам Юй наказывала меня чуть ли не каждый день. Лань Ван Цзи кивнул. —До меня доходили кое-какие слухи. Вэй У Сянь удивился: —Это было настолько общеизвестно, что даже вышло за пределы Юнь Мэн? Даже вы в Гу Су знали… какие же это «кое-какие слухи»? Но, если честно, за всю жизнь мне ни разу не встречалась женщина с характером хуже, чем у Мадам Юй. Она приказывала мне идти в Храм Предков и стоять на коленях за любую, даже самую мелкую провинность. Он коротко засмеялся, а Лань Ванцзи подумал: «Конечно все знали такие подробности. Жизнь мальчика —звезды была у всех на виду. Вэй Ин! Солнце! О тебе всегда ходили слухи! Один невероятнее другого! Настолько у людей нет своей личной жизни, что они принимают участие в чужой, более яркой. А ты, без сомнения, всегда сиял как звезда! Нет, как солнце!» Вэй Усянь посмотрел на табличку и именем мадам Юй и извинился: —Простите, простите. Вэй Усянь зажег еще три палочки благовоний. И только он поднял их над головой, как у Лань Ванцзи появилась сумасшедшая мысль. Мысль эта была настолько нереально смелой, что он сам поразился своей наглости. Повинуясь внутреннему порыву, он тоже опустился рядом с Вэй Усянем на колени, также взял три палочки благовоний и, аккуратно подобрав рукав, поджег их от одной из красных свечей. Ощущая всю торжественность момента, он больше всего сейчас хотел сделать это. И пусть Вэй Усянь никогда не станет его спутником на тропе самосовершенствования, все равно он свяжет свою жизнь только с ним. И больше ему никого не надо. Пусть даже он в конце концов останется один, не будет же это солнце бесконечно терпеть возле себя столь скучного человека. Но лучше одному, чем с кем попало, он больше ни с кем не свяжет свою жизнь. Он будет навсегда принадлежать только ему одному душой и сердцем. Всегда. Больше никого он не подпустит близко к себе. На его плечах, как печать, будет всегда лежать воспоминание об этом единственном обьятии, которое пусть и спонтанно, подарил ему его дорогой человек. Навсегда. Вэй Усянь повернулся и удивленно посмотрел на второго молодого господина Ланя рядом с собой. Ему стало смешно, но Лань Ван Цзи взглянул на него и напомнил: —Пепел. «Солнце моё, ты смеешься. Смейся. Ты ведь ни о чем не догадываешься! Нет! Да и не надо! Ты все равно это не поймешь! Но, если бы ты знал! Как это сейчас серьезно для меня! Ты об этом, конечно, никогда не узнаешь! А я не хочу тебя напугать.» Три палочки благовоний в руках Вэй У Сяня горели уже довольно долго. Пепел начал собираться на вершине и грозил вот-вот упасть. Вдруг Вэй У Сянь произнес: —Давай вместе. Лань Ван Цзи не стал возражать, пусть он шутит, но этот момент был весьма кстати. Вэй Усянь словно угадал намерения нефрита сделать это вместе. И так, каждый с тремя палочками в руках, они преклонили колени перед рядами табличек и вместе поклонились именам Цзян Фэн Мяня и Юй Цзы Юань. Один раз. Второй. Абсолютно синхронно. Вэй У Сянь сказал: —Ну вот, — и наконец поставил благовония в треножник, потом повернулся и опять с любопытством посмотрел на Лань Ванцзи, Затем сложил ладони в молитвенном жесте. Кажется, ему были не совсем непонятны действия зануды —нефрита. А может и совсем непонятны. Но это уже не важно. Главное, эти действия понятны самому Лань Ванцзи. Его выбор сделан. И он не отступит, никогда, чего бы это ему ни стоило. Лань Ванцзи мысленно про себя говорил: «Глава Цзян, мадам Юй, пусть эти два земных поклона, совершенных нами сейчас, посчитаются за поклоны Небесам и Земле, Отцу и Матери. (1) Остался еще один. Но его возможно не будет. Я мысленно поклонился сейчас Вэй Ину, Вэй Усяню. Я принадлежу только ему. И больше у меня никогда никого не будет. И пусть он этого не знает, даже не догадывается, но он у меня один на всю жизнь. Вся моя жизнь теперь принадлежит только ему! Мое сердце и душа, тело и мысли только ему! Только он! Мое счастье, мое солнце, моя вселенная!» (1)В Китае, согласно традиционному свадебному обычаю, кланяться, преклонив колени и касаясь лбом земли, положено три раза: один раз Небесам и Земле, второй раз Отцу и Матери, а третий раз Мужу и Жене, то есть друг другу. В этот момент за их спинами раздался холодный смешок. Лань Ванцзи уже понял кто за ними следил.