Ты моя вселенная.

Вэй Усянь улыбнулся уголками губ, давая понять своему крайне обеспокоеному зануде, что все нормально и он ничем не рискует. Этот жест и улыбка немного успокоили. Потом Вэй Усянь обратился к Цзян Чэну: —Цзян Чэн, послушай меня. Прежде чем пойти к тебе, я установил защитный купол над всей территорией. Он к вам сюда не проникнет. Мои барьеры еще никто не разрушал. Но он может завязать разговор с вашими людьми. Собери людей и предупреди под страхом смерти. Чтобы они не вступали в разговоры с посторонними, если сюда кто то захочет проникнуть. Хотя, сдается мне, что он еще в том же теле. А этого юношу знают ученики. Цзян Чэн ответил: —Ладно. Но если он все-таки сунется, я его цзыдянем попотчую! Вэй Усянь посмотрел на своего братца: —Ладно, ладно, делай как знаешь. Только не вступай с ним в разговоры. Хорошо? Ты знаешь уже, чем это кончается. Хотя он и не достиг достаточных высот в заклинательском искусстве, в искусстве заболтать человека он преуспел больше других. Запомни, ты никогда не победишь его в словесном поединке. Так что даже не пытайся. Запомни, слова —его самое главное сейчас оружие. Цзян Чэн кивнул. Той же ночью по тревоге подняли всех учеников и передали приказ, который не обсуждался. После этого, Вэй Усянь спросил: —Цзян Чэн, а ты помнишь двух женщин, которые приходили по делу Гуаньяо? После битвы на горе Луанцзан. —Чего не помнить? Они тогда попросили у меня убежище. Очень боялись, что Цзинь Гуаньяо найдет их и убьет. Я пообещал, что сохраню им жизнь. Они теперь здесь. Помогают шить и гладить нашим служанкам. Вэй Усянь обрадовался: —Какая удача! Цзян Чэн, утром надо будет их навестить. Цзян Чэна ответил: —Я могу их пригласить сюда. Так что приходите утром в зал, поговорим. —Нас сейчас интересует только одна. Подруга Мэн Ши. Сы Сы. —Хорошо. Мужчины откланялись и пошли к себе спать —Хангуан Цзюнь, как ты думаешь, стоит ли навестить Незнайку на предмет поэзии? —спросил Вэй Усянь, —наверняка мы у него найдем что нибудь интересное. Лань Ванцзи согласился: —Мгм. Хотя ему самому не очень хотелось знакомиться дальше с поэзией неадекватного воздыхателя. Но, ничего не поделаешь. Если это поможет делу, то придется стерпеть. —Как ты думаешь, пойдет ли он к Хуайсану? —опять спросил Вэй Усянь. Лань Ванцзи ответил: —А ты как думаешь? —Думаю пойдет, но позже, когда будет достаточно силен. Ему не нужен Незнайка. Скорее всего ему выгоднее просто убить его. Разговаривать с ним он не будет. Тот сам артист, каких поискать, раскусит сразу. А вот убить, это вероятнее. Чтобы под ногами не путался. А Незнайка будет путаться. Потому что Гуаньяо —его самый заклятый враг. И он это дело так не оставит. Хотя, в конечном итоге, разгребать придется, как всегда отличникам. А хитрый троечник останется в стороне. Но это не важно. Сейчас у нас враг общий. И этот троечник нам будет полезен, нельзя его сбрасывать со счетов. Так что завтра надо будет его навестить. Лань Ванцзи ответил, обнимая свое солнце: —Тебе придется лететь на мече. —Э, нет, если за нами следят, он не должен знать, что я уже в состоянии это делать. Пусть думает, что мое тело по прежнему слабое. Лань Ванцзи поцеловал его в нос: —Мгм. Мой Вэй Ин наконец то стал сильным. Сознание этого так возбуждало второго нефрита, что он до дрожи сжал в обьятиях свое счастье. Так приятно было сжимать его крепкое тело в своих руках, с наслаждением гладить накачаные мускулы под атласной кожей. Вэй Усянь действительно окреп уже настолько, что его тело стало довольно-таки сильным, даже чуточку подросло, они уже могли сражаться на равных. В некоторых моментах Лань Ванцзи чувствовал, что уже не может одолеть его. Была ничья. Лань Сичэнь, присутствуя на таких поединках, улыбался и спрашивал потом: —Молодой господин Вэй снова стал весьма сильным. Он догнал тебя. Ты сражаешься с ним на равных? Лань Ванцзи только удовлетворенно улыбался. Вспомнил, когда такой же вопрос брат ему задал 25 лет назад. Тогда юный Лань Чжань сжал рукоять меча, аж костяшки хрустнули. Он тогда сам не понял, почему так разволновался. Любые разговоры об этом мальчике звезде волновали его так сильно, что приходилось сдерживаться изо всех сил. Теперь же разговоры о свом спутнике вызывали счастливую улыбку. Ему было приятно, когда хвалили его любимое солнце. Решено было слетать в клан Не когда стемнеет. —Солнце мое, жизнь моя, —шептали губы зануды нефрита между нежными поцелуями порхая по атласной коже дорогого солнца. Его солнце, между тем, изящно выгибало соблазнительный стан и стонало от невыразимого удовольствия. Горячие ладони скользили по стройным изгибам родного любимого тела, даря изысканные ласки. Все эти годы они не уставали любить друг друга. Их ласки стали намного разнообразнее. Лань Ванцзи знал каждую точечку, каждую родинку на этом прекрасном теле. И это тело с каждым годом расцветало и становилось все изящнее и прекраснее. От этого любовь молодого господина Ланя расцветала как изысканный прекрасный цветок, который манит своим ароматом и никогда не вянет. А с годами становится все свежее и ароматнее. Сердце сладко трепетало от одного только взгляда на свое солнце. А от мимолетного прикосновения он вообще улетал за облака. Такое счастье видеть рядом с собой это настоящее чудо, эту красоту. И эта изящная красота имела впридачу ко всем прелестям незаурядный ум, убойную мощную силу и выдающуюся отвагу. Столько всего в одном лишь человеке! И это было настолько невероятно, что придавало прекрасному облику Вэй Усяня дополнительную изюминку. Лань Ванцзи удивлялся и влюблялся каждый раз заново. Он вспомнил тот момент в Илине, когда он узнал, что Вэй Усянь воспитывает чужого ребенка. Это привело молодого Лань Чжаня в такой невыразимый восторг! Он тогда подумал, что невозможно любить еще сильнее, но оказалось можно. И это был еще не предел! Можно и даже возможно! А иначе это не любовь! До самого вечера они никак не могли просто оторваться друг от друга. Лань Ванцзи в такие минуты казалось что он парит над облаками. Восхитительное ощущение полета не отпускало ни на секунду, когда они находились в обьятиях друг друга. Но, были дела. Пора было навестить Незнайку. Он с трудом оторвался от своего любимого солнца. Уже, когда они летели на мече и Лань Ванцзи обнимал того за талию, почувствовал, что пару раз чуть не потерял контроль. Подобное случалось каждый раз, когда они стояли на мече, плотно прижимаясь друг к другу. Лань Ванцзи крепко обнимал свое солнце за талию. Это было настолько волнующе, что он частенько забывал, куда они летят, потерявшись во времени и пространстве от близости своего прекрасного мальчика звезды. Бичэнь, уже привыкший к эмоциональным перепадам своего хозяина, уже сам выровнялся и полетел в нужном направлении. И как тут не потеряться, когда прямо возле губ нефрита соблазнительный завиток на виске? На момент Лань Ванцзи закрыл глаза и потянулся губами к сладкой прядке. Вэй Усянь, почувствовав как его горячее дыхание щекочет ухо, повел плечом: —Лань Чжань. —Мгм. —Не увлекайся, разобьемся. —Невозможно. —Что именно? Не увлекаться или разбиться? —И то и другое. Вскоре они уже были возле тяжелых ворот клана Цинхэ Не. Доложили о себе привратнику. Через некоторое время их провели в кабинет Незнайки. Обменявшись приветствиями, Вэй Усянь сразу спросил: —Не-сюн. Ты мне кое что забыл показать. —Что именно? —удивился Незнайка. —Помнишь те записки, которые Цзян Чэн находил у моей двери? Это было, когда мы учились в Гусу. —А, да, да. Там были просто великолепные стихи. Я их забрал себе. Вэй Усянь улыбнулся: —Хуайсан, сохранились ли они у тебя? Я знаю, что ты ценишь красивые вещи. Любишь искусство. И такое коллекционируешь. Незнайка тут же спросил: —Так это не второго молодого господина Ланя стихи? Это как то связано с… Этим делом? —Нет, не его стихи. Ты совершенно прав, братец Не. Только не проси принести их сюда. Давай сами сходим и посмотрим. —Да, да, —закивал тот и пригласил их следовать за собой. Его комната выглядела как настоящая сокровищница. Статуэтки, картины, веера, различные книги в дорогих переплетах, резные шкатулки, вышивки и гобелены, красивая посуда. На одной из полок он взял шкатулку; —А вот здесь я собирал поэзию. Он открыл и нашел нужные листки. Протянул Вэй Усяню бережно, как реликвию. —Вэй-сюн. Их тут не так уж много. Но, вот именно те самые стихи, которые отдал мне Цзян Чэн, когда мы учились в Облачных глубинах. —Он тебе их сам отдал? —Как бы точнее сказать? Не… Совсем, —неуверенно ответил Незнайка. —Говори как есть. —Ну, в общем, мы как то утром вышли от тебя, Вэй-сюн. Хангуан Цзюнь, извините меня. —Ничего, —ответил Лань Ванцзи, —продолжайте, глава клана Не. Хотя, конечно, так хотелось наподдать этому нахалу. Каждый раз, когда юный второй нефрит наблюдал эту картину, ему хотелось поубивать этих приятелей мальчика звезды прямо там на месте. Надо бы наказать, но тогда придется наказывать и Вэй Усяня тоже. Было жалко. Один раз только он наказал его, когда они упали со стены. Во первых, потому что уже пообещал. А во вторых, когда увидел вповалку спящих юношей, просто не мог уже поступить иначе. Выдернул этого красавчика из этой кучи балбесов и потащил. Нервы были на пределе от увиденного. Но и себя тоже наказал. Не мог поступить иначе. Теперь он нашел обьяснение своему поступку уже будучи взрослым. Наказал он себя в первую очередь за жестокость к любимому, за то, что пришлось причинить боль. Можно было бы и не наказывать его, но что бы он тогда думал о втором нефрите? Что тот не держит слово? Все таки мнение этого наглого красавчика много значило тогда для юного зануды. Незнайка кивнул: —В общем, мы вышли из дверей и увидели конверт. Цзян Чэн сразу заворчал: «Опять этот нефрит-воздыхатель. Как надоел!» и хотел уже порвать конверт. Я уговорил посмотреть что там. Оказались весьма красивые стихи. Я попросил их себе, поскольку собираю такие вещи. Он сказал, что это уже не первое такое послание в стихах он находит возле твоей двери. Я попросил больше не выкидывать, а пополнить мою коллекцию. Он отдал с условием, что я не буду говорить никому про эти письма, даже тебе. Так что никто об этих письмах не знает. Так у меня их собралось несколько штук. Вэй Усянь спросил: —Хуайсан, а ты не мог бы припомнить, Мэн Яо тогда приезжал к тебе в качестве помощника твоего брата? Незнайка поскреб веером голову: —Не припомню уже сейчас. Да, он там укак раз был и находился у меня. Он тогда больше месяца пробыл в Гусу. Приглядывал за мной после письма Лань Цижэня, чтобы я больше не пил. Вэй Усянь сказал: —И ты, конечно же был умницей, всю неделю вы подбирали с Цзян Чэном эти письма. —Да, конечно, Мэн Яо все равно не смотрел, чем я тогда занимаюсь, все это было чистой формальностью. Кстати писем тогда у меня собралось штук семь. —А почему ты их связал с Хангуан Цзюнем? —Потому что мы каждый раз видели, как Хангуан Цзюнь прогуливается мимо твоей комнаты, извините меня, —Незнайка глянул на второго нефрита и прикрыл лицо веером. Лань Ванцзи подумал: "Чего извиняться, знаю, что вы пили." —Вот как, —рассмеялся Вэй Усянь, —ладно, давай глянем, что насочинял мой воздыхатель. На первом листке было написано: «Прекрасному Вэй Ину посвящается. Ты нежный персик мой, ты хрупкое созданье. В твоих ладонях солнце и луна. Ты само солнце, ты очарованье. Глазами красоту я пью до дна. Дай насмотреться, вдоволь надышаться. Хочу смотреть я на тебя всегда. Я не хочу с тобою расставаться. Как жаль, у нас дорога не одна!» Лань Ванцзи почувствовал, как хрустнули пальцы, сжимающие Бичэнь. Вэй Усянь взял следующий: «Самому очаровательному юноше Вэй Ину. Сметает ветер перемен Обиды, старые измены. И ничего не даст взамен. И красота лишь драгоценна. Твоя лишь вечна красота. Ты словно бабочка в полете. В моей душе вновь пустота. Я возвращаюсь вновь к работе.» Лань Ванцзи подумал, что бы было наглецу, если бы он тогда прочел это стихоплетство и поймал бы этого поэта? Страшно подумать, но глава Не точно бы лишился тогда помощника! —Кстати, я их тогда пронумеровал и поставил дату. После того писем одно время не появлялось, —сказал Незнайка. —Мэн Яо уехал. Его как раз ждала работа. Точно? —спросил Вэй Усянь, —мне странно, почему никто из вас не заподозрил его? Незнайка ответил: —Да всё очень просто. Наше внимание все было приковано за вашими развивающимися отношениями со вторым молодым господином Ланем. Вэй Усянь покачал головой: —Так уже тогда было заметно? —Конечно, Вэй-сюн, ты такой наивный. Все это видели. Один ты только не замечал. Простите Хангуан Цзюнь, что так откровенно. —Ничего. Все нормально, —ответил спокойно Лань Ванцзи. —И потому вы беззастенчиво поощряли меня изводить его? —возмутился Вэй Усянь. Незнайка хихикнул: —Так ведь интересно же было! Да и кто в юности не шалил? —Ох, братец Не. Вы и занозы, однако, — Вэй Усянь хлопнул того по спине. Ладно, давай глянем последний стих. —О, последний мне принес Цзян Чэн, когда ходил на Луанцзан. Ты как раз ушел туда с остатками клана Вэнь. Открыли последний листок. «Прекрасному старейшине Илин посвящается. Хочу сравняться я с тобой по силе. Опасный и сильнейший мой кумир. Пылаю страстью я, старейшина Илина. С тобою вместе завоюем мир. Во имя счастья поднимаюсь на вершину. С тобой готов я до конца пройти. Ты будешь мой, старейшина Илина. Лучше чем я тебе уж не найти. Таоей любви лишь только я достоин. Тебя я за могущество ценю. Ты мой герой, ты мой прекрасный воин. Я вновь у красоты твоей в плену.» Лань Ванцзи почувствовал, как зашумело в ушах. Запечатал сильнее эмоции и продолжил слушать с каменным лицом. Вэй Усянь бросил на своего зануду момолетный взгляд, улыбнулся: —Вот оно что. Собирался завоевать мир. Как красиво он тут просит тигриную печать. Прям поэт. И где он такому научился? Незнайка сказал: —Наверняка в публичном доме. Где же еще? Вообще не замечал в нем способностей к поэзии. Очень интересно. Конечно, твоя красота, Вэй-сюн может сразить кого угодно. Но тут прям одержимость какая то. —Ладно, мы уже пойдем, —сказал Вэй Усянь, —думаю тебя не надо предупреждать об осторожности. Незнайка закивал: —Да, конечно. На воротах надежная охрана. Вэй Усянь серьезно сказал: —Это хорошо. Но я на всякий случай поставлю защитный купол над вашей территорией. —А если его кто то попытается взломать? —Тогда у меня сработает система оповещения. И мы с Хангуан Цзюнем сразу примчимся. Распрощавшись с Незнайкой, они снова вернулись в пристань Лотоса. Уже перед сном у них состоялся разговор. —Лань Чжань, как ты думаешь, можно ли прикинуться влюбленным, для того, чтобы завладеть таким оригинальным образом тигриной печатью? Лань Ванцзи возразил: —Но в пятнадцать лет у тебя ее не было. —А знаешь, ты прав. Неужели любовь? А я ничего и не подозревал. —Это хорошо, —обнимая свое солнце, ответил Лань Ванцзи, —но я не понимаю такой любви, когда делают пакости за твоей спиной. —Это верно. Скорее это одержимость. За что он мне так мстил тогда? Ведь я ему ничего не сделал. Сначала то стихи вполне невинные. А дальше все агрессивнее и агрессивнее. Все из-за печати? —Если бы ты догадался, возможно и проследил бы. —Но я и про тебя не догадывался, —возразил Вэй Усянь. —Ничего. Теперь знаешь, —зануда нефрит все-таки поймал непослушную прядку губами и теперь с удовольствием таял от счастья. —Ох, Хангуан Цзюнь, ты меня так красиво научился соблазнять, —засмеялся Вэй Усянь. —Пора уже всему научиться, —ответил Лань Ванцзи, укрывая обоих одеялом и обнимая поудобнее свое счастье, устраиваясь спать. Утром, придя в зал познания меча, как и договорились с Цзян Чэном, застали там немолодую женщину. Это была Сы Сы, давняя подруга матери Гуаньяо.