-То, что между нами-

      Сумерки опустились казалось в мгновении ока, да к тому же начался дождь, отнюдь не добавляющий настроения никому на съёмочной площадке. Оператор и осветители кляли по матери матушку Природу потому что хоть плачь, а надо было снять ту самую сцену притяжения Луки и Элиотта, а режиссёр был озабочен лишь тем, чтобы актёры не заработали переохлаждение, как никак не май месяц. С другой стороны, такой поворот сцены ему даже очень нравился: создавалась особая атмосфера таинственности, некоего занавеса, лёгкого флёра волшебства, что спадает как только две томимые поиском друг друга души наконец воссоединяются. Олицетворение сбывшейся тайной мечты одного и долгожданного осознания для другого. Эта сцена была без преувеличения значимой и трогательной, и не должно было быть совершенно никаких мешающих факторов или отвлечённости. Он знал конечно что парни с самого первого дня совместной работы прониклись друг к другу доверием и симпатией, каждую сцену играя с душой и уж если они увлечены процессом, то ни что в мире не способно было их от того самого процесса отвлечь. Так что, оставался лишь треклятый дождь, но и он похоже ребятам не был помехой. И Макс, и Аксель уже полностью перевоплотились в своих экранных героев и даже не утруждались вычиткой текста сцены потому что чувствовали друг друга уже на духовном, телепатическом уровне. Здесь не было каких то длинных фраз, а лишь язык тела, коим они оба прекрасно владели. Только вот Макс чувствовал, что партнёра вот уже какой день явно что-то тревожило и это самое что-то не давало покоя уже самому Максу. Аксель выглядел взволнованным и немного напряжённым, не знал куда деть собственных рук и постоянно облизывал губы, избегая при этом встречаться взглядами с Фовелем. Поэтому улучив момент до команды «мотор», Макс подошёл ближе и приобнял парня за плечи, всматриваясь в его уже начинающее намокать под дождём лицо. — Аксель, у тебя всё в порядке? — тихонько прошептал он, неотрывно смотря на его губы, затем в его ясные, словно раннее весеннее небо глаза. Юноша собравшись с силами лишь прерывисто вздохнул, кивая и это не убедило Макса. — Нет, я же вижу. Лучик, прошу тебя, скажи мне всё как есть, ты ведь знаешь что можешь мне во всём довериться. — парень едва коснулся ладонями его скул, затем провёл ими по его ещё слегка влажным волосам. Аксель гулко сглотнул, затем проморгался, на инстинктах поддаваясь уже таким родным за столько времени ладоням и прошептал: — Макс, я…я очень долго думал, анализировал нашу с тобой совместную работу и внезапно ощутил… — он на миг смолк, поднимая взгляд на приятеля и тут же ощутив его тёплое дыхание всего в сантиметре от своих губ. Сердце заколотилось, набатом стуча ещё и в висках, в горле мигом пересохло, а по спине холодный пот от страха перед тем, как среагирует приятель на его слова. Но Макс как заворожённый всё глядит ему в глаза, но не торопит. Ждёт. Лишь шепчет в ответ: — Что ощутил? — — То, что между нами на площадке, не игра. Не для меня так точно. — на одном дыхании выпалил Аксель, неумолимо алея точёными скулами. Ну вот, всё. Арэвуар, что называется дружбе и тёплым отношениям. Парень клянётся, что прямо сейчас готов себя по лбу шлёпнуть за неуёмную откровенность, когда Макс вдруг отпускает его лицо и отходит на то же расстояние, что и прежде. На лице его появляется нежная улыбка, словно бы говорящая обо всём на свете и ни о чём одновременно. Весь промокший, но такой тёплый и желанный, что его хочется коснуться, но Аксель сейчас и думать боится о таком. Лишь собственное тело, не желающее ни молчать, ни лгать тянется к нему и юноша поднимает руки на уровень пояса, молясь о том, чтобы Макс увидел посыл. И будь что будет, перед смертью не надышишься. Лишь миг, показавшийся вечностью и Макс накрывает его ладони своими, сцепляя их в замок. Всё смотрит и смотрит, безмолвно шепча ему прямо в губы «всё хорошо, Лучик, я чувствую то же самое». Аксель богом готов поклясться, что именно это он и прочёл сейчас в тёмных, колдовских глазах напротив. Поэтому ни секунды не думая, он прильнул ближе и тут же угодил в крепкие, уверенные объятия Макса, что страстно и горячечно прижимался губами к его губам, испивал до дна, иссушал, даря тем самым чувство неописуемой радости и блаженства. Они были так близко друг к другу, что бросало в жар и подгибались колени, было слышно только шумящую в этот момент в висках кровь и сумасшедший грохот двух сердец, бьющихся в унисон. Не хотелось останавливаться ни на секунду, только лишь обнимать, прижимать теснее и целовать, целовать, целовать… Это не было игрой. Не для них. Это лишь между ними — святое и сокровенное. И плевать, что они сейчас на виду у всей съёмочной команды. Они ещё успеют обсудить то, что между ними. Хотя всё и так уже было ясно. И только один лишь режиссёр, тряся за воротник оператора, словно мантру шептал: — Ты ведь отснял, да? — ***