One shot

Look, if you had one shot, or one opportunity To seize everything you ever wanted In one moment… Would you capture it, or just let it slip? (Eminem)

Дуло к виску. Нервы на пределе. Слезы на глазах, дрожащие губы, паника-паника-паника. Но ты ведь это заслужил, не правда ли? Ты сам во всем виноват! Как же так вышло, как же так?! Он всего лишь отправился в клуб, хотел покутить с друзьями, но тех срочно куда-то вызвали, а он, хорошо выпивший, решил еще немного повеселиться! Всего лишь! Стакан за стаканом, вымотанные постоянными репетициями, концертами и съемками нервы требовали разрядки, и так отчаянно хотелось забыться, что когда какой-то прилично одетый, явно богатый тип предложил сыграть в карты, мысли об отказе и не промелькнуло! А может, всё дело было в выпитом алкоголе, ведь его употребили слишком уж много… Смешная детская ставка — «на желание». Да чего тот тип мог попросить? Денег? Кай без проблем бы с этим разобрался, платили за невыносимый график в агентстве очень хорошо! Какую-нибудь глупость, вроде фанта? Ему не привыкать дурачиться на публике! Автограф, в конце концов? Встретиться с какой-нибудь сестрой или подругой, фанаткой TXT? Вариантов не так уж и много! Ведь правда?.. Вот только, выиграв, мужчина в строгом деловом костюме, не вязавшемся с разбитной атмосферой элитного клуба, поправил галстук и, довольно ухмыльнувшись, протянул: «Проигравшие должны сыграть в другую игру, на этот раз в нашем клубе, чтобы развлечь завсегдатаев. Всё просто. Два игрока, один победитель, который получит крупную сумму. Идете со мной?» Кай хотел было отказаться, хотел сказать, что никуда не поедет с незнакомцем, вот только тот нехорошо усмехнулся, снова, и многообещающе прошептал: «Ты же не знаешь, с кем связался, мальчик. Таким, как мы, не отказывают. Мафия не любит, когда ее обманывают. Мы тебя найдем, и то, что ты звезда, от пули не убережет». Кай не знал, почему поверил этим словам. Наверное, потому что в стальных глазах игрока не было ни тени сомнений, тепла, насмешки — лишь пренебрежение, будто там огромным баннером с кровавой надписью вывесили слоган: «Мне плевать на жизни людей». И статус звезды… Да кого он волнует? Уж точно не мафию, не знающую пощады… А рукоять пистолета, висевшего в кобуре под дорогим пиджаком, саркастично сообщала, что слова о мафии не шутка. Алкоголь бил по вискам, и Кай, опрокинув еще один стакан, с грохотом поставил его на стол, чтобы затем встать и двинуться к выходу под конвоем удачливого мафиози, в конце концов, отдать победителю следующей игры крупную сумму — не такая уж большая проблема! Так что и проиграть не страшно. Его в это втянули, просто чтобы вытянуть деньги и повеселить других мафиози, вот и всё… так он думал. И отчасти был прав, пьяный мусор собирали на потеху воротилам преступного мира. Только вот ставка была куда выше. Вычурно обставленный подвал, воспринимавшийся элитным салоном для мировой знати, казался слишком уж темным, ведь приглушенный свет небольшого зала в их уголке и вовсе был вывернут на минимум. Вокруг стояли люди, десятки мужчин и женщин в красивых нарядах, а лица закрывали карнавальные маски, и это всё казалось изящной насмешкой, глупой издевкой, только вот на небольшой круглый столик перед Каем и неплохо одетым, но явно небогатым мужчиной, горевшим азартом, положили не колоду карт. Револьвер. Тот скалился на них серебристым дулом, слишком длинным, и один из устроителей шоу театрально объявил: — Обычные револьверы оставляют лишь маленькую дырочку в черепе, это не эффектно, потому вот вам куда более мощный, выстрел из него будет красивым! А вот и правила, мои дорогие должники, Хюнин Камал Кай двадцати лет, айдол группы TXT, «звезда» из агентства «BigHit Music», решивший пощекотать себе нервы со скуки, но проигравший, и Ким Ый Ён тридцати лет, бухгалтер «Electronic Memories», азартный игрок, проигравший мне небольшую суму и отчаянно вцепившийся в возможность отыграться, поскольку и так просаживает все деньги в казино. Что ж, у вас есть возможность выиграть вот эту сумму! На стол положили чемодан, распахнули, и белый, как полотно, Ый Ён мгновенно подобрался. Доверху заполненный деньгами кейс манил его, как мотылька — пламя, вот только в следующую секунду объявили правила, заставив его попытаться сбежать. — «Русская рулетка»! Забава настоящих мужчин! Кру́тите барабан, приставляете оружие к своему виску, стреляете, и так по очереди, до тех пор, пока не прогремит выстрел! Делаем ставки, дамы и господа, кто проиграет, на каком по счету выстреле? Делаем ставки, ночь только началась! Люди зашумели, засмеялись, спеша подписать чей-то смертный приговор и насладиться его исполнением, а противник Кая вскочил и кинулся к выходу. Мощный удар профессионального охранника остановил его, заставил согнуться напополам, упасть на колени, судорожно хватая ртом воздух и держась за солнечное сплетение. — Ах, нет, никаких побегов! Никаких отказов! — пропел ведущий довольно. — Если откажетесь стрелять, мы просто выстрелим за вас, а уж поверьте, здесь любят мухлевать, и кто знает, на кого поставил тот, кто крутанет ваш барабан… Кай сглотнул. Алкоголь выветрился из разума в миг, когда прозвучало страшное название игры, пот градом катил с висков, руки онемели. Казалось, он смотрит какое-то дурацкое шоу, глупое, непродуманное, насквозь лживое, ведь не могли же люди играть на человеческие жизни! Просто не могли, правда?.. А ведущий зарядил револьвер и выстрелил в мишень возле лестницы. Грохот прогремел на весь подвал, заставив некоторых гостей зааплодировать. Кай подпрыгнул на стуле. Это не шоу. Это не чертово шоу, это реальность! И если… если… А как же мама? Как же сестры, черт побери? Как же друзья?.. Как они без него? А как же его жизнь, проклятье! Он так мечтал стать известным певцом, покорить мир, утереть нос отцу, доказав, что даже без него, бросившего их с мамой, может стать популярным, куда популярнее него! А еще он хотел стать богатым, чтобы обеспечить семью, не только маму, но и жену, детей, когда те появятся, и уж он-то бы никогда их не бросил! Только вот… что же теперь? Ему придется здесь… умереть? Страшное слово резануло по нервам острым скальпелем. Нет, нет, он не умрет! Этого просто не может быть! Паника сдавила горло, выжимая вместо выдохов судорожные хрипы, сердце колотилось столь отчаянно, что могло погибнуть от гематом, оставленных ребрами, а по телу разливались спазмы ужаса, ведь этого просто не могло быть, не могло, не могло! Но это было. Слезы брызнули из глаз, дрожащие губы сдавленно зашептали: — Я заплачу любые деньги, у нашей семьи они есть! Заработаю даже больше! Или отработаю, не знаю, как, но отработаю, только отпустите… Люди в масках рассмеялись. Упиваясь его отчаяньем, его страхом, болью, безысходностью, они хохотали, пихая друг друга, обнимаясь, перешучиваясь, а какая-то полная женщина в малиновом вульгарном платье придвинулась ближе и, смахнув с его щеки слезинку, проворковала: — Малыш, мы все здесь настолько богаты, что твои крохи нам как песчинка в Сахаре. Пойми, зайчик, нам нужны не деньги и не отработка, нам нужны эмоции. Веселье. И ты нам их подаришь. Иначе я лично крутану барабанчик и приставлю револьверчик тебе к виску, смекаешь, пусичка? Это будет крайне прибыльно и интересно! Ведь нажимать на «спуск» бодрит ничуть не меньше наблюдения за вашими трясущимися ручками, неумело на него давящими. Повесели нас, малыш, ладно? Иначе я сама себя повеселю, я барышня самостоятельная! По его щеке вновь прошлись пухлые пальцы, накрашенные ядовито-красным лаком, и Кай судорожно дернулся в сторону, а толпа вновь зашлась в глумливом смехе. Женщина не расстроилась — лишь слизнула его слезинку и объявила: — Сегодня прекрасный день! Звезд к нам давно не затаскивали! Не зря вход на представление стоил дороже обычного, я уже в экстазе, он такой милашка, когда плачет, я готова его затискать… Эй, малыш, если выживешь, не хочешь стать моим щеночком? Я-то тебя не обижу… Тошнота подкатила к горлу, руки затряслись, слезы хлынули водопадом, но их сморгнули, заставив замереть. Кай закусил губу, пытаясь отрезвить себя болью. Просто взять себя в руки. Мерзко, как же, черт побери, мерзко! Почему он унижается перед этими уродами?! Почему позволяет им над собой гоготать?! Потому что привык к унижениям? Он три года развлекает публику, строя из себя клоуна, творящего лютую дичь, слишком миленького и сладенького, сахарного и слабого, подуй — и развалится, ведь девчонкам такие нравятся, но, черт побери, он не такой! Он не слабый. Он мужчина. И у него есть характер! Тот, что он не может показать публике, тот, что его заставляют скрывать, и пусть ему на самом деле нравится дурачиться, камера гиперболизировала эту привычку, превратив в какой-то клоунский наряд! И фанатки умилялись, возможно, точно так же, как эта толстуха, мечтая посадить его на поводок, чтобы он строил умилительные мордочки только им. Да черта с два он станет чьей-то собачкой! Он выживет. Выживет и станет наконец собой! Ехидным, добрым, но способным быть резким, дать обидчику сдачи, решительным, уверенным в себе и стойким! Он справится. Справится, черт возьми! А ведущий перезарядил оружие, подбросил монетку и объявил: — Итак, первым у нас стреляет Кай. Давай, «малыш», начинай и не тяни, у тебя три минуты, после револьвер возьмет гость, который больше заплатит. — О-о, я заплачу очень много! — томно прошептали алые губы женщины в красном, и Кай дернулся, как от удара плетью, хватая револьвер. Тот был тяжелый. Слишком тяжелый, неподъемный. А гости вновь рассмеялись, смакуя его отчаяние. И непослушные пальцы неуклюже крутанули барабан с единственной пулей. Дуло к виску, дрожь рук, дрожь губ, но ты ведь это заслужил, не так ли? Ты сам согласился на игру с незнакомцем, не зная правил! Так кого теперь винить? Любой шаг влечет последствия, любое действие может привести к фатальной ошибке. И ты ошибся. Так заплати! Только как же, черт побери, это страшно… — Осталось две минуты, — холодно, безразлично, почти скучающе. Дуло прижалось к виску плотнее, перед глазами вспыхивали и гасли лица родных, друзей, виды концертных залов, наполненных фанатками, эйфория счастья, затоплявшая на сцене, когда надо было петь, а не дурачиться… Как же он хочет вернуться, как же хочет снова запеть… И обнять маму. — Одна минута. Палец надавил на спусковой крючок, несильно, едва-едва, но рука тут же рванулась вниз, на стол, буквально отшвыривая ядовитую металлическую змею. Нет! Нет, черт побери, он не самоубийца! Он хочет домой, просто хочет домой, к маме… — О-о, малыш, я тебя обожаю! — проворковала толстуха. Кай дернулся, подавился воздухом, закашлялся. Ведущий потянулся к револьверу… «Если умирать, то на своих условиях», — прозвенело где-то в глубине души, будто голос из иной вселенной ворвался в эту, разрушив всё на своем пути, сметя само его существо. Он боится? Да к черту! К черту весь этот поганый мир! Оружие схватили молниеносно, приставили к виску, уставились на толпу с нескрываемой ненавистью. — Да пошли вы. Щелчок. Толпа взвыла. Ничего не произошло, только боек ударил по воздуху. Шумный выдох. Кай положил револьвер на стол, медленно, дрожащими руками, и тут же судорожно оттолкнул его от себя, будто самую большую мерзость на свете. Его трясло, но в душе было как-то пусто, словно что-то враз оборвалось. Что-то ценное, важное. Может, просто детство исчезло?.. С губ сорвался смешок, непонятный, непроизвольный. Внутри будто всё раскурочили, пройдясь двенадцатибалльным штормом. Обрывки души сочились сукровицей, отказываясь складываться в новый ровный узор, но гул вокруг медленно стягивал их в нечто странное, неясное, фантасмагоричное. Сюрреалистично непонятное, но отчего-то родное. «Да пошло всё к черту!» Он тихо рассмеялся, будто с перепоя. В ушах шумело, сердце билось где-то в глотке, что-то болело в глубине, только вот что?.. — Отличный результат, — поздравил его ведущий и обратился ко второму несчастному: — Ваша очередь. Даю три минуты. — У меня сегодня ух какое боевое настроение, хочу пострелять! Наверное, заеду потом в тир, пусть откроются, — хихикнула красная женщина, показавшаяся Каю палачом в алом колпаке. Ей просто нравилось убивать, не меньше, чем играть чужими жизнями, это стало очевидно. А Ый Ён поднял пистолет, с опаской, будто гранату с выдернутой чекой, и судорожно крутанул барабан. Ствол поднялся и заблестел, касаясь покрытой потом кожи, лоснившейся в приглушенном свете ламп. Влага скатывалась по щекам, обрушивалась с подбородка на стол, и казалось, Ниагарский водопад разверзся посреди темной комнаты, а Кай пристально смотрел на оружие и вдруг подумал: «Я же выживу, если он сейчас…» Его будто парализовало. Мышцы свело, дыхание перехватило, стало так больно, как никогда прежде. А еще страшно. До невозможности страшно. Он пожелал смерти человеку. Он. Пожелал. Смерти. Да как так можно?! Чудовище. Ый Ён то подводил дуло к голове, то отстранял, косясь на выход, но охранник недвусмысленно продемонстрировал ему пистолет, и ведущий объявил, что отсюда не сбегают, а победитель в любом случае появится, так или иначе, потому дуло наконец прижалось к мишени. Кай побелел. Ему казалось, мир ходит ходуном, и только что четкий, пронзительный, ядовитый, мерзкий, он стал смазанными и рваным, будто кто-то плеснул на акварельный холст воду, а может быть, слезы? «Только не умирай! — прозвучало в голове, но следом мерзкий голос ответил: — Тогда умрешь ты». И как же быть, как быть?! Как не желать смерти тому, кто… Щелчок. Револьвер бросили на стол, а по залу прокатился громогласный хохот вскочившего победителя. Стул отлетел, мужчина приплясывал, радуясь победе… мимолетной. Потому что они крутили барабан. Облегчение. Оно накатило на душу горячей лавиной, сметавшей все остальные чувства, и в висках прозвенело странное: «А может, мы будем играть часами, и им наскучит?» Только вот если бы им наскучило, барабан перестали бы вращать, это понимал даже он, мальчик, выросший слишком далеко от смерти, крови и хохота над могилой. Только вот сейчас Кай был счастлив. Просто радовался за незнакомца, обманувшего смерть, и точно знал, что это правильно. Желать кому-то смерти, чтобы спастись самому? Какая глупость! Нет, мерзость. Он не будет ее желать. Ни этому человеку, ни себе. Только тварям, что отчаянно гогочут, будто стадо гусей, и радуются чужим проваленным ставкам. Кай выживет! Или умрет. Но на своих условиях. Он не станет мразью. Револьвер подняли с усмешкой, кривой, некрасивой, крутанули барабан и вытерли слезы платком, надменно, словно на шоу, а затем убрали его в карман и, прицелившись в алую женщину, объявили: — Думаете, вы победили? Да черта с два. Смерть — это не проигрыш. Проигрыш — это подарить вам свою слабость. Охранник уже целился в него из пистолета, но зря. Так глупо подыхать, прихватив с собой лишь одну стерву, было бы слишком бессмысленно. Кай приставил дуло к виску и нажал на «спуск». Так легко, так просто, упиваясь собственной победой. Ухмыляясь так, как никогда в жизни. Просто что-то сломалось, и милый мальчик, немного эгоистичный, привыкший к спокойной жизни и исполнению своих желаний, внезапно осознал, что мечты — это пустое. Жить надо сегодняшним днем, нет, мигом, ведь каждый из них может стать последним. И это правильно, черт побери! Положить снова не выстрелившее оружие, хмыкнуть, уставиться на даму тяжелым взглядом, заставив ее передернуть плечами. Такой «малыш» ей совершенно точно не нравился, и Кай ухмыльнулся, празднуя победу. Даже если он тут сдохнет, его проигрыша вам не видать! Слышите, самовлюбленные эгоистичные твари? Он задохнулся, когда Ый Ён разревелся. А ведь надеялся, что они доиграют красиво! «Эй, это же не шоу, черт подери, это жизнь! И по ней не надо плакать, если можешь смеяться! Надо просто идти вперед!» Возможно, он немного сошел с ума. Немного. Совсем чуть-чуть. И что с того? Ему нравилась эта эйфория, захлестывающая сознание, спутывающая мысли в четкие, пусть и странные ряды! Сейчас в его разуме было поразительно красиво, как никогда прежде, хотя хаоса стало в разы больше, только вот теперь тот был упорядочен. А упорядоченный хаос куда лучше унылой серой аккуратности! Только Ый Ён плакал, а Кай мысленно твердил: «Не бойся, не бойся, не бойся!» — и в какой-то момент с губ сорвалось: — Не бойся, ты справишься. На него посмотрели как на безумца, а в следующую секунду в перепуганных насмерть глазах что-то изменилось, и оружие нацелили прямо на Кая. Тот сидел, не шевелясь. В груди разливалось непонимание, и больше ничего, будто бояться уже просто не получалось, лишь смеяться странным смехом да ненавидеть, а еще недоумевать, вот как сейчас. «Как же так?..» — Победитель же должен быть только один! — рявкнул игрок, помчавшийся за деньгами прямо в пасть мафии. И вот его Кай жалел?.. — Нет, победителем считается лишь честно выигравший игрок, — флегматично оповестил ведущий, а пистолет охранника недвусмысленно нацелился на голову шулера. Тот поежился. Убить и быть убитым следом ему совершенно не хотелось. Кто-то рассмеялся, заявляя, что его ставка оправдалась, попытался убить противника именно «этот отброс», а Кай вдруг рыкнул и зло спросил зубоскала: — А сам-то ты смог бы в это сыграть? Ему не ответили, лишь расхохотались, но один мужчина, стоявший поодаль, внезапно подошел, положил ладонь ему на плечо и, нагнувшись, прошептал прямо в ухо обволакивающим бархатистым голосом, пугающе вязким, будто болотная топь. — Я играл. Ради развлечения. И это были самые яркие мгновения моей жизни. Я играл в разные азартные игры, ставя всё, что угодно, но игры на жизнь были лучшими, знаешь, почему? Ты знаешь. Чувствуешь вот здесь, вижу по глазам. — Он коснулся груди Кая, затянутой в модную брендовую «рваную» кофту, казавшуюся половой тряпкой в мире элегантных чудовищ, мечтающих окрасить ее в алый. — Ты чувствуешь это, я знаю. Эйфорию. И Кай захлебнулся словами, мечтая сказать, что он не такой, его заставили, и черта с два он позволит сравнивать себя с каким-то отмороженным ублюдком, но… Этот ублюдок выставил вперед правую руку. Двух пальцев не хватало. — Ставки в разные дни. Не повезло. Но я всё еще жив, и если ты выживешь, запомни лишь одно. Твоя жизнь — твои правила. Никому не позволяй устанавливать их, рискуй лишь тем, что готов потерять, отдавай лишь то, что готов отдать. Ты мне нравишься, я бы с удовольствием с тобой сыграл. Приходи сюда, если захочешь пощекотать нервы, ведь Удача любит по-настоящему храбрых. Она их испытывает, но она же ими и одержима. Его отпустили, оставили, и Каю вдруг показалось, что он вновь один. Но он ведь и был один, так почему?.. Ах, вот оно что… Просто этот человек был единственным во всей этой безумной толпе, что не желал ему смерти. Но и на его стороне он не был, просто наблюдал, гадая, кого же сегодня приласкает Госпожа Фортуна, и такой подход показался мальчишке, за единственное мгновение растерявшему всю наивность, до безобразия правильным. Ведь куда честнее просто смотреть, не жалея и не желая смерти. А может, он попросту сошел с ума, спятил в этом полумраке, но отчего-то по венам расползался токсин этих слов. «Твоя жизнь — твои правила». Он сам решил следовать этому закону буквально только что, и вот увидел человека, жившего по ним, и этот человек… ему понравился. Он был безумнее любого в этой проклятой толпе, но как же, черт побери, из нее выделялся! Словно лев среди шакалов. И Кай подумал, что хочет быть таким же сильным. Только вот он хотел быть еще и добрым, а не мразью, играющей чужими жизнями, и ощущение собственного превосходства раскинуло крылья, но в следующую секунду померкло. Ый Ён приставил дуло к виску. — Раз уж наш хозяин насладился разговором, продолжим игру! — объявил ведущий, и Кай вздрогнул. Этот человек всё это устроил… Почему?! Да как он мог?! Ах, вот оно что… Осознание накрыло бешеным цунами. Этот безумец просто искал себе соперников, игроков, с которыми ему будет приятно поставить на кон абсолютно всё. Что ж… Кай в их число не войдет. И пусть этот урод прав, нажимая на «спуск» он чувствовал эту треклятую эйфорию азарта, рисковать собой он никогда больше не будет, даже не станет напиваться в клубах до слабо вменяемого состояния! Потому что жизнь надо ценить, ведь ему она не принадлежит. Она в руках его любимых, и только им позволено на нее влиять… Щелчок, тишина, противник разревелся, славя богов, и швырнул револьвер на стол, а Кай протянул руку, коснулся рукояти, огладил металл дула и подумал, что сейчас на его лице точно такая же ухмылка, как у повелителя этой преисподней в моменты его игр. Да и что с того? Госпожа Фортуна ведь любит смелых, не так ли?! Полумрак снаружи, полумрак в душе. Сумеречная зона. Он не хотел умирать, но выжить, ползая в ногах местных демонов, было бы в миллиарды раз хуже. Омерзительнее. А есть дерьмо этой жизни он больше не собирается, вот уж нет! Изящный жест, револьвер касается волос, уверенный взгляд прямо на Сатану, низвергшего его в ад. И этот взгляд сказал куда больше любых слов, ведь он давал ответ: Хюнин Кай никогда сюда не вернется, не важно, выйдет на своих двоих или его вынесут в черном мешке. Просто потому, что это его жизнь. И его правила. Щелчок. Сатана усмехнулся. — Удача любит сильных, решительных, смелых. Не приходи. Но и не забывай собственный взгляд. Кай не забудет, о-о, нет! Ни за что не забудет! Потому что он больше не маленький мальчик, не маменькин сынок, не младшенький член группы, не идеал милоты, которому нельзя быть жестким. Он будет собой. И не позволит никому им командовать. А Ый Ён внезапно побледнел еще сильнее и прошептал: — Ты дьявол. Ты просто дьявол… Такая удача… Как? — Я не дьявол, — с теплой улыбкой, понимающе. — Просто давай будем смелыми? Мы оба. Он не знал, почему простил оппонента за попытку его пристрелить, понятия не имел, почему пытался его подбодрить, но тот вдруг улыбнулся краешками губ, приставил револьвер к виску и прошептал: — У меня жена… — Я о ней позабочусь. Почему он это пообещал? Ведь умереть мог любой из них! А впрочем, какая разница? Просто ему вдруг кивнули, словно поверив в сказанное. Его простили. Щелчок. Что-то теплое брызнуло Каю на лицо, заставив того моргнуть. Грохот звенел в ушах, запах пороха разрывал ноздри, на стол прямо перед ним упало искалеченное тело, лишившееся трети головы. Просто человек умер. Дрожь разлилась по телу, спазмы захватили мышцы, и его чуть не вырвало, а хохот, споры и проклятия вокруг стали затихать, из мерзкой какофонии обращаясь в ничто. У этого человека была жена. Женщина, которую он обязан был оберегать. Так почему спускал все деньги на азартные игры? И, главное, почему решил рискнуть всем ради призрачного шанса выиграть у мафии?! Тоже попался на удочку сладких недомолвок, разрушительного обмана? Возможно. Но, черт побери, почему вместо того, чтобы заботиться о любимой женщине, он шлялся по притонам, ища развлечений, просаживая все деньги, руша ее жизнь?! Как он мог?! Ненависть вспыхнула и погасла. Он уже заплатил. И оставил ту женщину совершенно одну. А ведь она его любила, раз не бросала игромана… И потеряла свою главную проблему — смысл своей жизни. Стало как-то пусто. Одиноко. Потерянно. Кай медленно поднялся, неотрывно глядя на рану. Кто говорил, что мозг серый? Он красный. Потому что его сносит вместе с мириадами сосудов… А череп мягкий, слишком мягкий, его может раздробить жалкий кусочек металла, крошечный, незначительный, что ляжет в ладонь глупой безделушкой… Кай взял револьвер, вытряхнул из него гильзу, сжал в левой руке и посмотрел на Ый Ёна. Да, на Ый Ёна, не на тело! Тела здесь не было. Только человек. Пальцы коснулись крови, разливавшейся по столу темным озером, скользнули, пробуя на вкус ее тепло, и опустились. На душе было пусто, ни эйфории победы, ни ужаса, ни жалости, только выжженная пустыня, в которой, казалось, не осталось вообще ничего. Только кровь на пальцах была такой теплой… живой. Но медленно остывала. Теперь на его руках кровь, и ее не смыть, ведь он виноват… — Не твоя вина, — прошептал в самое ухо всё тот же затягивающий голос. — Моя. Но мне не жаль, ведь я нашел бриллиант, а огранить такой камень — священная задача любого ювелира. Ненавидь лучше меня, но не себя, иначе я никогда больше не увижу тот взгляд. А я хочу его увидеть. И, уверен, ты хочешь им посмотреть. И снова тишина, пустота, пустыня, но в ней вдруг начали вспыхивать молнии ненависти. Кай закусил губу и глухо зарычал, сжимая руки изо всех сил. Да как они могут?! Чудовища, твари, монстры! А ведь он даже не сможет вывести их на чистую воду, потому что в этом мире таких богатеев не сажают! Они даже не таятся, не прячут это место, значит, всё уже давно куплено! Да как же так?! Почему он такое… ничтожество?.. Ый Ён тихо лежал на столе, рядом с раскрытым чемоданом, доверху набитом банкнотами. Кай глубоко вдохнул, и запах пороха, смешанный с тяжелыми металлическими нотками, навсегда въелся в память, осел на душе, чтобы возвращаться ночами, но уже не пугать, потому что… — Я о ней позабочусь. Да, он не бесполезен. У него есть цель. И хотя он ничего не может сделать с этим адом, хотя бы одному человеку помочь сумеет. Но один — это лучше, чем ноль, не так ли? Главное, чтобы в жизни была цель, хорошая цель, способная помочь людям, уменьшить их боль, а Хюнин Камал Кай хотел помогать, не только той женщине, но и многим, очень многим людям. Он заработает много денег и откроет благотворительный фонд, а еще будет дарить людям улыбки своими песнями, и его жизнь не будет бессмысленной. Не будет ничтожной. Он хотел стать успешнее отца, чтобы ему отомстить? К черту. Хватит быть мелочным мальчишкой, не способным принять реальность, надо двигаться вперед, просто жить и стараться, чтобы эта жизнь делала чужие жизни немного лучше. Он справится. Он сможет. Потому что он — Хюнин Кай, любимчик Госпожи Фортуны! Он развернулся на каблуках и направился к выходу, но ведущий прокричал: — Эй, а ваш выигрыш! — Оставь себе на чай. Сатана рассмеялся, гости зашушукались, непонимающе глядя в гордо расправленную удаляющуюся спину, а Кай вышел на свежий воздух и вдохнул ароматы выхлопных газов да пыль ночного Сеула, показавшиеся нестерпимо мерзкими, но куда более сладкими, чем гниль темного подвала. А вот бы сейчас оказаться в горах и дышать полной грудью… Да, он туда непременно отправится — с лучшими друзьями. Выбьет группе небольшой отпуск, потому что у всех уже сдают нервы от дикого графика. Он о них позаботится. И не позволит их улыбкам померкнуть. Гильза в руке тянула вниз, но Кай уверенно нес ее домой, чтобы повесить на цепочку и никогда не снимать, еще не зная, что у его группы вскоре появится таинственный крайне богатый спонсор, а кровь на пальцах засыхала, обращаясь в грязную корку, но, это знали точно, ее уже никогда не смыть, ведь это клеймо. Клеймо грешника. И пусть он никогда не попадет в рай, не обретет покой за гранью, куда бы ни попадали после смерти души, пусть его вечно будут мучить в аду за этот выигрыш, жизнь будет прожита не зря. В ней будет смысл. И тогда, встретившись с Ый Ёном на той стороне, Кай сумеет сказать: «Прости. Но я сделал всё, что мог, чтобы твой подарок не пропал даром». А сейчас надо было просто отправиться домой и найти информацию о погибшем, чтобы встретиться с его женой. Кай еще не решил, скажет правду или придумает сладкую сказку, но точно знал, что исполнит обещание, ведь детство кончилось, как и беспечная юность — пора было отвечать за свои слова. Пора было по-настоящему жить. И быть достойным улыбки Госпожи Фортуны!